Варенуха молча подал ему телеграмму и финдиректор увидел в ней слова: "Умоляю верить брошен ялту гипнозом воланда молнируйте угрозыску подтверждение личности лиходеев". С Мастером и Маргаритой поскучнее.
Характеристика Варенухи в романе Булгакова «Мастер и Маргарита»
Представление в булгаковском Варьете начинается с выступления «велосипедной семьи Джулли»: «Маленький человек в дырявом желтом котелке и с грушевидным малиновым носом, в клетчатых брюках и лакированных ботинках выехал на сцену Варьете на обыкновенном двухколесном велосипеде. Под звуки фокстрота он сделал круг, а затем испустил победный вопль, отчего велосипед поднялся на дыбы. Проехавшись на одном заднем колесе, человечек перевернулся вверх ногами, ухитрился на ходу отвинтить переднее колесо и пустить его за кулисы, а затем продолжать путь на одном колесе, вертя педали руками. На высокой металлической мачте с седлом наверху и с одним колесом выехала полная блондинка в трико и юбочке, усеянной серебряными звездами, и стала ездить по кругу. Встречаясь с ней, человечек издавал приветственные крики и ногой снимал с головы котелок.
Наконец прикатил малютка лет восьми со старческим лицом и зашнырял между взрослыми на крошечной двухколеске, к которой был приделан громадный автомобильный гудок…» Вот так подробно, как бы с натуры описал Булгаков велофигуристов в своеобразном эстрадном прологе к сеансу черной магии. Из чего состоял сам так называемый «сеанс черной магии» в романе Булгакова? Из фокусов с картами, денежного дождя фальшивых в конечном счете бумажек, из отрывания и приживления головы у конферансье, из переодеваний в «салоне парижских мод», окончившихся всеобщим скандалом. Стоит отметить, что особенно популярен в Московском мюзик-холле 30-х годов был жанр фокуса в технике «черного кабинета».
Работа начинающего Эмиля Кио Э. Ренарда сопровождалась шуточным комментарием о черной и белой магии конферансье Н. Орешкова и А. Гастролеры-ленинградцы Дора и Николай Орнальдо Н.
Смирнов выступали с целым иллюзионным театром, где с применением массового гипноза, фокусов с картами сравните с «номерами» Коровьева и Бегемота , «распиливанием» женщины чем не отрывание головы у Жоржа Бенгальского? О еще одном гипнотическом даре Орнальдо рассказывал журналист В. Вирен: «Однажды М. Зощенко вместе с писателем В.
Поляковым зашли в ленинградский Таврический сад, где давали представление артисты цирка. На афише значилось, что выступает в шапито «знаменитый гипнотизер Орнальдо». Купили билеты. Начался сеанс с «лечением»: на сцену вызывали зрителей, к верхней одежде которых прикрепляли записки — что именно подлежит исцелению.
Пристальным взглядом и причудливыми движениями рук Орнальдо подвергал их «лечению»: заставлял петь песни, плясать «казачка». Во втором отделении гипнотизер занимался внушением. Снова вызвали группу зрителей. Орнальдо внушал им, что они дети на пляже — и взрослые люди начинали играть в песочек, ныряли в воду, ловили рыбу.
После представления писатели дождались Орнальдо и вместе с ним вышли из сада. Оказалось, что он русский и настоящая фамилия его — Смирнов.
В эпилоге герои, Воланд и его спутники несутся на волшебных конях. Мастер получает возможность увидеть Пилата и закончить свое творение, освободив персонажа. Мастер и его спутница остались в доме, где проведут вечность вдвоем. Вот особенности творения писателя, на которые обращают внимание критики: История создания и замысел. Роман «Мастер и Маргарита», читать который любят поклонники разных поколений во многих странах, писатель начал в конце 1920-х и завершил перед смертью в 1940 году, а опубликован был лишь в 1960-х. Интересно, что вначале у Булгакова в набросках не фигурировали ни Мастер, ни Маргарита.
Это было произведение о Воланде и Иешуа. В 1930 году писатель поступил с рукописью так же, как и герой его романа, — отправил в огонь. Причиной стала информация о запрете постановки одной из его пьес. По сути, Булгаков, как и Мастер, стал жертвой советской критики. В развязке произведения Воланд заявляет Мастеру о том, что рукописи не горят. Это утверждение основано на опыте самого автора. В 1932 году он обнаружил уцелевшие листки сожженного произведения и продолжил работу. В последние годы Булгаков болел и вынужден был диктовать текст жене.
Произведение увидело свет спустя два десятилетия после кончины писателя. Тема и конфликт произведения. Булгаков «Мастер и Маргарита» задумал как произведение о противостоянии зла и добра. Через эту призму он раскрывает темы религии и атеизма, предательства, любви и ненависти, сущности человека и ряд других. Одной из ключевых проблем произведения является проблема выбора. Она остро стоит перед Пилатом, который осознает, что Иешуа невиновен, и где-то даже симпатизирует ему, но в силу должности не способен отменить приговор. В качестве раскаяния за свой поступок он приказывает убить предателя и проучить Каифу. Но это не дает ему облегчения, и он вынужден вечность ждать, пока Мастер не принесет ему свободу.
Противоположностью Прокуратору является Маргарита. Она без колебаний следует повелению сердца. Готова оставить нелюбимого мужа, стать ведьмой и выполнять просьбу Воланда, чтобы быть с любимым. Важной мыслью является дуализм добра и зла. Автор подводит читателя к мысли, что тьма и свет не могут существовать друг без друга. Булгаков выбирает для героев третий путь. Устами Левия Матвея он заявляет, что герой не достоин света: он не отстаивал свою точку зрения; не боролся за любовь; был пассивным и смирился с судьбой. Но это не означает, что он обречен на тьму.
Он достоин получить покой. Особенности композиции и жанр. В произведении две линии повествования. История Иешуа представляет «роман в романе». Автор в ходе повествования как бы раскрывает содержание произведения, которое написал Мастер.
Он позвал, нервничая уже и вздрагивая: — Прасковья Федоровна! Прасковья Федоровна уже входила в комнату, вопросительно и тревожно глядя на Иванушку.
Я уже разбираюсь теперь, вы не бойтесь. А вы мне лучше скажите, — задушевно попросил Иван, — а что там рядом, в сто восемнадцатой комнате сейчас случилось? Но с Иванушкой ничего не произошло страшного». Кроме того, в эпилоге с телом мастера произошло то же самое, что и с телом Маргариты. Оно исчезло из больницы для душевнобольных, так же как и тело Маргариты исчезло из ее квартиры. Этого установить не удалось, как не удалось добыть и фамилию похищенного больного. Так и сгинул он навсегда под мертвой кличкой: «Номер сто восемнадцатый из первого корпуса».
Причем душа имела видимую плотность настолько, что ни сам мастер, ни Маргарита не поняли, что он бестелесен. После отравления его тело умерло в больнице, что подтвердили свидетели. Правда, оставалось непонятным, как и в случае с Маргаритой, зачем тело мастера мистическим образом исчезло. Однако, рассмотрение случая с Маргаритой Николаевной показало, что это объяснение разделение души и тела не подходит. Двое свидетелей видели, что хозяйка покинула квартиру и никакая ее часть там не оставалась. Тогда мы предположили, что раз роман — это художественное произведение, то уже после отравления двойники мастера и Маргариты мистическим образом Азазелло же смог за один миг переместиться из одной квартиры в другую и обратно, а Алоизий из квартиры мастера в нехорошую квартирку вернулись в квартиру и в больницу, чтобы смерть мастера подтвердила Прасковья Федоровна, а кончину Маргариты удостоверил Азазелло. Вот только пока остается непонятным целесообразность исчезновения тел как мастера, так и Маргариты.
Маргарита В случае с Маргаритой версия предложенная объяснить раздвоение мастера душа отделилась от тела не работает. Было двое свидетелей, что Маргарита Николаевна покинула свою квартиру. Поэтому мы предположили, что после отравления двойник Маргариты мистическим образом как, например, Азазелло или Алоизий перенеся в ее квартиру, чтобы Азазелло мог засвидетельствовать ее смерть. Правда, остается непонятным целесообразность исчезновения из квартиры ее тела после смерти, как и исчезновение тела мастера из больницы. Маргарита намазалась мазью от Азазелло. Перед отлетом она сначала написала мужу записку, потом разговаривала с Наташей и, наконец, подразнила из окна соседа Николая Ивановича. И она, как была нагая, из спальни, то и дело взлетая на воздух, перебежала в кабинет мужа и, осветив его, кинулась к письменному столу.
На вырванном из блокнота листе она без помарок быстро и крупно карандашом написала записку: «Прости меня и как можно скорее забудь. Я тебя покидаю навек. Не ищи меня, это бесполезно. Я стала ведьмой от горя и бедствий, поразивших меня. Мне пора. Более того, возбужденный Николай Иванович поднялся в квартиру Маргариты и застал там только служанку, которая тоже натерлась мазью от Азазелло. Он сделал ей непристойное предложение.
Она же в ответ мазнула его мазью по лысине, и он превратился в борова. На нем Наташа прилетела на Великий бал. Таким образом, хозяйка и служанка покинули квартиру и обе отправились на Великий бал.
Набрав после этого номер Лиходеевской квартиры, Варенуха долго слушал, как густо гудит в трубке.
Среди этих гудков откуда-то издалека послышался тяжкий, мрачный голос, пропевший: «…скалы, мой приют…» — и Варенуха решил, что в телефонную сеть откуда-то прорвался голос из радиотеатра. Карапетяна » Весть о гибели Берлиоза распространилась по всему дому с какою-то сверхъестественной быстротою, и с семи часов утра четверга к Босому начали звонить по телефону, а затем и лично являться с заявлениями, в которых содержались претензии на жилплощадь покойного. И в течение двух часов Никанор Иванович принял таких заявлений тридцать две штуки.
Иван Савельевич Варенуха из романа «Мастер и Маргарита»
Их играют Евгений Цыганов и Юлия Снигирь — муж и жена, как это романтично. Бла, бла, бла. Аж скулы сводит от скуки. На то она и лирическая линия. Роль черного рыцаря и безумца Фагота, бывшего регента Коровьева, исполнил Юрий Колокольников. Хорошо постарались художники: «усишки, как куриные перья» ровно так и выглядят.
Еще один персонаж из свиты Воланда — Азазелло, падший ангел с жуткой внешностью: «маленький, но необыкновенно широкоплечий, в котелке на голове и с торчащим изо рта клыком, безобразящим и без того невиданно мерзкую физиономию». Эту роль доверили любимому актеру Андрея Звягинцева — Алексею Розину. Бельма и клыка пока не видно, наверно, потому что герой зловеще щурится.
Слезай, а то милицию позову! Ни кондукторшу, ни пассажиров не поразила самая суть дела: не то, что кот лезет в трамвай, в чем было бы еще полбеды, а то, что он собирается платить! Кот оказался не только платежеспособным, но и дисциплинированным зверем. При первом же окрике кондукторши он прекратил наступление, снялся с подножки и сел на остановке, потирая гривенником усы. Но лишь кондукторша рванула веревку и трамвай тронулся, кот поступил как всякий, кого изгоняют из трамвая, но которому все-таки ехать-то надо. Пропустив мимо себя все три вагона, кот вскочил на заднюю дугу последнего, лапой вцепился в какую-то кишку, выходящую из стенки, и укатил, сэкономив, таким образом, гривенник.
Занявшись паскудным котом, Иван едва не потерял самого главного из трех — профессора. Но, по счастью, тот не успел улизнуть. Иван увидел серый берет в гуще в начале Большой Никитской, или Герцена. В мгновение ока Иван и сам оказался там. Однако удачи не было. Поэт и шагу прибавлял, и рысцой начинал бежать, толкая прохожих, и ни на сантиметр не приблизился к профессору. Как ни был расстроен Иван, все же его поражала та сверхъестественная скорость, с которой происходила погоня. И двадцати секунд не прошло, как после Никитских ворот Иван Николаевич был уже ослеплен огнями на Арбатской площади. Еще несколько секунд, и вот какой-то темный переулок с покосившимися тротуарами, где Иван Николаевич грохнулся и разбил колено.
Опять освещенная магистраль — улица Кропоткина, потом переулок, потом Остоженка и еще переулок, унылый, гадкий и скупо освещенный. И вот здесь-то Иван Николаевич окончательно потерял того, кто был ему так нужен. Профессор исчез. Иван Николаевич смутился, но ненадолго, потому что вдруг сообразил, что профессор непременно должен оказаться в доме N 13 и обязательно в квартире 47. Ворвавшись в подъезд, Иван Николаевич взлетел на второй этаж, немедленно нашел эту квартиру и позвонил нетерпеливо. Ждать пришлось недолго: открыла Ивану дверь какая-то девочка лет пяти и, ни о чем не справляясь у пришедшего, немедленно ушла куда-то. В громадной, до крайности запущенной передней, слабо освещенной малюсенькой угольной лампочкой под высоким, черным от грязи потолком, на стене висел велосипед без шин, стоял громадный ларь, обитый железом, а на полке над вешалкой лежала зимняя шапка, и длинные ее уши свешивались вниз. За одной из дверей гулкий мужской голос в радиоаппарате сердито кричал что-то стихами. Иван Николаевич ничуть не растерялся в незнакомой обстановке и прямо устремился в коридор, рассуждая так: «Он, конечно, спрятался в ванной».
В коридоре было темно. Потыкавшись в стены, Иван увидел слабенькую полоску света внизу под дверью, нашарил ручку и несильно рванул ее. Крючок отскочил, и Иван оказался именно в ванной и подумал о том, что ему повезло. Однако повезло не так уж, как бы нужно было! На Ивана пахнуло влажным, теплом и, при свете углей, тлеющих в колонке, он разглядел большие корыта, висящие на стене, и ванну, всю в черных страшных пятнах от сбитой эмали. Так вот, в этой ванне стояла голая гражданка, вся в мыле и с мочалкой в руках. Она близоруко прищурилась на ворвавшегося Ивана и, очевидно, обознавшись в адском освещении, сказала тихо и весело: — Кирюшка! Бросьте трепаться! Что вы, с ума сошли?..
Федор Иваныч сейчас вернется. Вон отсюда сейчас же! Недоразумение было налицо, и повинен в нем был, конечно, Иван Николаевич. Но признаться в этом он не пожелал и, воскликнув укоризненно: «Ах, развратница!.. В ней никого не оказалось, и на плите в полумраке стояло безмолвно около десятка потухших примусов. Один лунный луч, просочившись сквозь пыльное, годами не вытираемое окно, скупо освещал тот угол, где в пыли и паутине висела забытая икона, из-за киота которой высовывались концы двух венчальных свечей. Под большой иконой висела пришпиленная маленькая — бумажная. Никому не известно, какая тут мысль овладела Иваном, но только, прежде чем выбежать на черный ход, он присвоил одну из этих свечей, а также и бумажную иконку. Вместе с этими предметами он покинул неизвестную квартиру, что-то бормоча, конфузясь при мысли о том, что он только что пережил в ванной, невольно стараясь угадать, кто бы был этот наглый Кирюшка и не ему ли принадлежит противная шапка с ушами.
В пустынном безотрадном переулке поэт оглянулся, ища беглеца, но того нигде не было. Тогда Иван твердо сказал самому себе: — Ну конечно, он на Москве-реке! Следовало бы, пожалуй, спросить Ивана Николаевича, почему он полагает, что профессор именно на Москве-реке, а не где-нибудь в другом месте. Да горе в том, что спросить-то было некому. Омерзительный переулок был совершенно пуст. Через самое короткое время можно было увидеть Ивана Николаевича на гранитных ступенях амфитеатра Москвы-реки. Сняв с себя одежду, Иван поручил ее какому-то приятному бородачу, курящему самокрутку возле рваной белой толстовки и расшнурованных стоптанных ботинок. Помахав руками, чтобы остыть, Иван ласточкой кинулся в воду. Дух перехватило у него, до того была холодна вода, и мелькнула даже мысль, что не удастся, пожалуй, выскочить на поверхность.
Однако выскочить удалось, и, отдуваясь и фыркая, с круглыми от ужаса глазами, Иван Николаевич начал плавать в пахнущей нефтью черной воде меж изломанных зигзагов береговых фонарей. Когда мокрый Иван приплясал по ступеням к тому месту, где осталось под охраной бородача его платье, выяснилось, что похищено не только второе, но и первый, то есть сам бородач. Точно на том месте, где была груда платья, остались полосатые кальсоны, рваная толстовка, свеча, иконка и коробка спичек. Погрозив в бессильной злобе кому-то вдаль кулаком, Иван облачился в то, что было оставлено. Тут его стали беспокоить два соображения: первое, это то, что исчезло удостоверение МАССОЛИТа, с которым он никогда не расставался, и, второе, удастся ли ему в таком виде беспрепятственно пройти по Москве? Все-таки в кальсонах... Правда, кому какое дело, а все же не случилось бы какой-нибудь придирки или задержки. Иван оборвал пуговицы с кальсон там, где те застегивались у щиколотки, в расчете на то, что, может быть, в таком виде они сойдут за летние брюки, забрал иконку, свечу и спички и тронулся, сказав самому себе: — К Грибоедову! Вне всяких сомнений, он там.
Город уже жил вечерней жизнью. В пыли пролетали, бряцая цепями, грузовики, на платформах коих, на мешках, раскинувшись животами кверху, лежали какие-то мужчины. Все окна были открыты. В каждом из этих окон горел огонь под оранжевым абажуром, и из всех окон, из всех дверей, из всех подворотен, с крыш и чердаков, из подвалов и дворов вырывался хриплый рев полонеза из оперы «Евгений Онегин». Опасения Ивана Николаевича полностью оправдались: прохожие обращали на него внимание и оборачивались. Вследствие этого он решил покинуть большие улицы и пробираться переулочками, где не так назойливы люди, где меньше шансов, что пристанут к босому человеку, изводя его расспросами о кальсонах, которые упорно не пожелали стать похожими на брюки. Иван так и сделал и углубился в таинственную сеть Арбатских переулков и начал пробираться под стенками, пугливо косясь, ежеминутно оглядываясь, по временам прячась в подъездах и избегая перекрестков со светофорами, шикарных дверей посольских особняков. И на всем его трудном пути невыразимо почему-то мучил вездесущий оркестр, под аккомпанемент которого тяжелый бас пел о своей любви к Татьяне. Глава 5.
Было дело в Грибоедове Старинный двухэтажный дом кремового цвета помещался на бульварном кольце в глубине чахлого сада, отделенного от тротуара кольца резною чугунною решеткой. Небольшая площадка перед домом была заасфальтирована, и в зимнее время на ней возвышался сугроб с лопатой, а в летнее время она превращалась в великолепнейшее отделение летнего ресторана под парусиновым тентом. Дом назывался «домом Грибоедова» на том основании, что будто бы некогда им владела тетка писателя — Александра Сергеевича Грибоедова. Ну владела или не владела — мы того не знаем. Помнится даже, что, кажется, никакой тетки-домовладелицы у Грибоедова не было... Однако дом так называли. Более того, один московский врун рассказывал, что якобы вот во втором этаже, в круглом зале с колоннами, знаменитый писатель читал отрывки из «Горя от ума» этой самой тетке, раскинувшейся на софе, а впрочем, черт его знает, может быть, и читал, не важно это! Или: «Пойди к Берлиозу, он сегодня от четырех до пяти принимает в Грибоедове... Всякий, входящий в Грибоедова, прежде всего знакомился невольно с извещениями разных спортивных кружков и с групповыми, а также индивидуальными фотографиями членов МАССОЛИТа, которыми фотографиями были увешаны стены лестницы, ведущей во второй этаж.
На дверях первой же комнаты в этом верхнем этаже виднелась крупная надпись «Рыбно-дачная секция», и тут же был изображен карась, попавшийся на уду. На дверях комнаты N 2 было написано что-то не совсем понятное: «Однодневная творческая путевка. Обращаться к М. Следующая дверь несла на себе краткую, но уже вовсе непонятную надпись: «Перелыгино». Потом у случайного посетителя Грибоедова начинали разбегаться глаза от надписей, пестревших на ореховых теткиных дверях: «Запись в очередь на бумагу у Поклевкиной», «Касса», «Личные расчеты скетчистов»... Прорезав длиннейшую очередь, начинавшуюся уже внизу в швейцарской, можно было видеть надпись на двери, в которую ежесекундно ломился народ: «Квартирный вопрос». За квартирным вопросом открывался роскошный плакат, на котором изображена была скала, а по гребню ее ехал всадник в бурке и с винтовкой за плечами. Пониже — пальмы и балкон, на балконе — сидящий молодой человек с хохолком, глядящий куда-то ввысь очень-очень бойкими глазами и держащий в руке самопишущее перо. Подпись: «Полнообъемные творческие отпуска от двух недель рассказ-новелла до одного года роман, трилогия.
У этой двери также была очередь, но не чрезмерная, человек в полтораста. Всякий посетитель, если он, конечно, был не вовсе тупицей, попав в Грибоедова, сразу же соображал, насколько хорошо живется счастливцам — членам МАССОЛИТа, и черная зависть начинала немедленно терзать его. И немедленно же он обращал к небу горькие укоризны за то, что оно не наградило его при рождении литературным талантом, без чего, естественно, нечего было и мечтать овладеть членским МАССОЛИТским билетом, коричневым, пахнущим дорогой кожей, с золотой широкой каймой, — известным всей Москве билетом. Кто скажет что-нибудь в защиту зависти? Это чувство дрянной категории, но все же надо войти и в положение посетителя. Ведь то, что он видел в верхнем этаже, было не все и далеко еще не все. Весь нижний этаж теткиного дома был занят рестораном, и каким рестораном! По справедливости он считался самым лучшим в Москве. И не только потому, что размещался он в двух больших залах со сводчатыми потолками, расписанными лиловыми лошадьми с ассирийскими гривами, не только потому, что на каждом столике помещалась лампа, накрытая шалью, не только потому, что туда не мог проникнуть первый попавшийся человек с улицы, а еще и потому, что качеством своей провизии Грибоедов бил любой ресторан в Москве, как хотел, и что эту провизию отпускали по самой сходной, отнюдь не обременительной цене.
Поэтому нет ничего удивительного в таком хотя бы разговоре, который однажды слышал автор этих правдивейших строк у чугунной решетки Грибоедова: — Ты где сегодня ужинаешь, Амвросий? Арчибальд Арчибальдович шепнул мне сегодня, что будут порционные судачки а натюрель. Виртуозная штука! Ты хочешь сказать, Фока, что судачки можно встретить и в «Колизее». Но в «Колизее» порция судачков стоит тринадцать рублей пятнадцать копеек, а у нас — пять пятьдесят! Кроме того, в «Колизее» судачки третьедневочные, и, кроме того, еще у тебя нет гарантии, что ты не получишь в «Колизее» виноградной кистью по морде от первого попавшего молодого человека, ворвавшегося с театрального проезда. Нет, я категорически против «Колизея», — гремел на весь бульвар гастроном Амвросий. Оревуар, Фока! Да, было, было!..
Помнят московские старожилы знаменитого Грибоедова! Что отварные порционные судачки! Дешевка это, милый Амвросий! А стерлядь, стерлядь в серебристой кастрюльке, стерлядь кусками, переложенными раковыми шейками и свежей икрой? А яйца-кокотт с шампиньоновым пюре в чашечках? А филейчики из дроздов вам не нравились? С трюфелями? Перепела по-генуэзски? Десять с полтиной!
Да джаз, да вежливая услуга! А в июле, когда вся семья на даче, а вас неотложные литературные дела держат в городе, — на веранде, в тени вьющегося винограда, в золотом пятне на чистейшей скатерти тарелочка супа-прентаньер? Помните, Амвросий? Ну что же спрашивать! По губам вашим вижу, что помните. Что ваши сижки, судачки! А дупеля, гаршнепы, бекасы, вальдшнепы по сезону, перепела, кулики? Шипящий в горле нарзан?! Но довольно, ты отвлекаешься, читатель!
За мной!.. В половине одиннадцатого часа того вечера, когда Берлиоз погиб на Патриарших, в Грибоедове наверху была освещена только одна комната, и в ней томились двенадцать литераторов, собравшихся на заседание и ожидавших Михаила Александровича. Ни одна свежая струя не проникала в открытые окна. Москва отдавала накопленный за день в асфальте жар, и ясно было, что ночь не принесет облегчения. Пахло луком из подвала теткиного дома, где работала ресторанная кухня, и всем хотелось пить, все нервничали и сердились. Беллетрист Бескудников — тихий, прилично одетый человек с внимательными и в то же время неуловимыми глазами — вынул часы. Стрелка ползла к одиннадцати. Бескудников стукнул пальцем по циферблату, показал его соседу, поэту Двубратскому, сидящему на столе и от тоски болтающему ногами, обутыми в желтые туфли на резиновом ходу. Ведь заседание-то назначено в десять?
Мне всегда как-то лучше работается за городом, в особенности весной. Радость загорелась в маленьких глазках Штурман Жоржа, и она сказала, смягчая свое контральто: — Не надо, товарищи, завидовать. Естественно, что дачи получили наиболее талантливые из нас... Бескудников, искусственно зевнув, вышел из комнаты. Начался шум, назревало что-то вроде бунта. Стали звонить в ненавистное Перелыгино, попали не в ту дачу, к Лавровичу, узнали, что Лаврович ушел на реку, и совершенно от этого расстроились. Наобум позвонили в комиссию изящной словесности по добавочному N 930 и, конечно, никого там не нашли. Ах, кричали они напрасно: не мог Михаил Александрович позвонить никуда. Далеко, далеко от Грибоедова, в громадном зале, освещенном тысячесвечовыми лампами, на трех цинковых столах лежало то, что еще недавно было Михаилом Александровичем.
На первом — обнаженное, в засохшей крови, тело с перебитой рукой и раздавленной грудной клеткой, на другом — голова с выбитыми передними зубами, с помутневшими открытыми глазами, которые не пугал резчайший свет, а на третьем — груда заскорузлых тряпок. Возле обезглавленного стояли: профессор судебной медицины, патологоанатом и его прозектор, представители следствия и вызванный по телефону от больной жены заместитель Михаила Александровича Берлиоза по МАССОЛИТу — литератор Желдыбин. Машина заехала за Желдыбиным и, первым долгом, вместе со следствием, отвезла его около полуночи это было на квартиру убитого, где было произведено опечатание его бумаг, а затем уж все поехали в морг. Вот теперь стоящие у останков покойного совещались, как лучше сделать: пришить ли отрезанную голову к шее или выставить тело в Грибоедовском зале, просто закрыв погибшего наглухо до подбородка черным платком? Да, Михаил Александрович никуда не мог позвонить, и совершенно напрасно возмущались и кричали Денискин, Глухарев и Квант с Бескудниковым. Ровно в полночь все двенадцать литераторов покинули верхний этаж и спустились в ресторан. Тут опять про себя недобрым словом помянули Михаила Александровича: все столики на веранде, натурально, оказались уже занятыми, и пришлось оставаться ужинать в этих красивых, но душных залах. И ровно в полночь в первом из них что-то грохнуло, зазвенело, посыпалось, запрыгало. И тотчас тоненький мужской голос отчаянно закричал под музыку: «Аллилуйя!!
Покрытые испариной лица как будто засветились, показалось, что ожили на потолке нарисованные лошади, в лампах как будто прибавили свету, и вдруг, как бы сорвавшись с цепи, заплясали оба зала, а за ними заплясала и веранда. Заплясал Глухарев с поэтессой Тамарой Полумесяц, заплясал Квант, заплясал Жуколов-романист с какой-то киноактрисой в желтом платье. Плясали: Драгунский, Чердакчи, маленький Денискин с гигантской Штурман Джоржем, плясала красавица архитектор Семейкина-Галл, крепко схваченная неизвестным в белых рогожных брюках. Плясали свои и приглашенные гости, московские и приезжие, писатель Иоганн из Кронштадта, какой-то Витя Куфтик из Ростова, кажется, режиссер, с лиловым лишаем во всю щеку, плясали виднейшие представители поэтического подраздела МАССОЛИТа, то есть Павианов, Богохульский, Сладкий, Шпичкин и Адельфина Буздяк, плясали неизвестной профессии молодые люди в стрижке боксом, с подбитыми ватой плечами, плясал какой-то очень пожилой с бородой, в которой застряло перышко зеленого лука, плясала с ним пожилая, доедаемая малокровием девушка в оранжевом шелковом измятом платьице. Оплывая потом, официанты несли над головами запотевшие кружки с пивом, хрипло и с ненавистью кричали: «Виноват, гражданин! Зубрик два! Фляки господарские!! Грохот золотых тарелок в джазе иногда покрывал грохот посуды, которую судомойки по наклонной плоскости спускали в кухню. Словом, ад.
И было в полночь видение в аду. Вышел на веранду черноглазый красавец с кинжальной бородой, во фраке и царственным взором окинул свои владения. Говорили, говорили мистики, что было время, когда красавец не носил фрака, а был опоясан широким кожаным поясом, из-за которого торчали рукояти пистолетов, а его волосы воронова крыла были повязаны алым шелком, и плыл в Караибском море под его командой бриг под черным гробовым флагом с адамовой головой. Но нет, нет! Лгут обольстители-мистики, никаких Караибских морей нет на свете, и не плывут в них отчаянные флибустьеры, и не гонится за ними корвет, не стелется над волною пушечный дым. Нет ничего, и ничего и не было! Вон чахлая липа есть, есть чугунная решетка и за ней бульвар... И плавится лед в вазочке, и видны за соседним столиком налитые кровью чьи-то бычьи глаза, и страшно, страшно... О боги, боги мои, яду мне, яду!..
И вдруг за столиком вспорхнуло слово: «Берлиоз!! И пошли вскакивать, пошли вскакивать. Да, взметнулась волна горя при страшном известии о Михаиле Александровиче. Кто-то суетился, кричал, что необходимо сейчас же, тут же, не сходя с места, составить какую-то коллективную телеграмму и немедленно послать ее. Но какую телеграмму, спросим мы, и куда? И зачем ее посылать? В самом деле, куда? И на что нужна какая бы то ни было телеграмма тому, чей расплющенный затылок сдавлен сейчас в резиновых руках прозектора, чью шею сейчас колет кривыми иглами профессор? Погиб он, и не нужна ему никакая телеграмма.
Все кончено, не будем больше загружать телеграф. Да, погиб, погиб... Но мы то ведь живы! Да, взметнулась волна горя, но подержалась, подержалась и стала спадать, и кой-кто уже вернулся к своему столику и — сперва украдкой, а потом и в открытую — выпил водочки и закусил. В самом деле, не пропадать же куриным котлетам де-воляй? Чем мы поможем Михаилу Александровичу? Тем, что голодными останемся? Да ведь мы-то живы! Натурально, рояль закрыли на ключ, джаз разошелся, несколько журналистов уехали в свои редакции писать некрологи.
Стало известно, что приехал из морга Желдыбин. Он поместился в кабинете покойного наверху, и тут же прокатился слух, что он и будет замещать Берлиоза. Желдыбин вызвал к себе из ресторана всех двенадцать членов правления, и в срочно начавшемся в кабинете Берлиоза заседании приступили к обсуждению неотложных вопросов об убранстве колонного Грибоедовского зала, о перевозе тела из морга в этот зал, об открытии доступа в него и о прочем, связанном с прискорбным событием. А ресторан зажил своей обычной ночной жизнью и жил бы ею до закрытия, то есть до четырех часов утра, если бы не произошло нечто, уже совершенно из ряду вон выходящее и поразившее ресторанных гостей гораздо больше, чем известие о гибели Берлиоза. Первыми заволновались лихачи, дежурившие у ворот Грибоедовского дома. Слышно было, как один из них, приподнявшись на козлах прокричал: — Тю! Вы только поглядите! Вслед за тем, откуда ни возьмись, у чугунной решетки вспыхнул огонечек и стал приближаться к веранде. Сидящие за столиками стали приподниматься и всматриваться и увидели, что вместе с огонечком шествует к ресторану белое привидение.
Когда оно приблизилось к самому трельяжу, все как закостенели за столиками с кусками стерлядки на вилках и вытаращив глаза. Швейцар, вышедший в этот момент из дверей ресторанной вешалки во двор, чтобы покурить, затоптал папиросу и двинулся было к привидению с явной целью преградить ему доступ в ресторан, но почему-то не сделал этого и остановился, глуповато улыбаясь. И привидение, пройдя в отверстие трельяжа, беспрепятственно вступило на веранду. Тут все увидели, что это — никакое не привидение, а Иван Николаевич Бездомный — известнейший поэт. Он был бос, в разодранной беловатой толстовке, к коей на груди английской булавкой была приколота бумажная иконка со стершимся изображением неизвестного святого, и в полосатых белых кальсонах. В руке Иван Николаевич нес зажженную венчальную свечу. Правая щека Ивана Николаевича была свеже изодрана. Трудно даже измерить глубину молчания, воцарившегося на веранде. Видно было, как у одного из официантов пиво течет из покосившейся набок кружки на пол.
Поэт поднял свечу над головой и громко сказал: — Здорово, други! Послышались два голоса. Бас сказал безжалостно: — Готово дело. Белая горячка. А второй, женский, испуганный, произнес слова: — Как же милиция-то пропустила его по улицам в таком виде? Это Иван Николаевич услыхал и отозвался: — Дважды хотели задержать, в скатертном и здесь, на Бронной, да я махнул через забор и, видите, щеку изорвал! Осипший голос его окреп и стал горячей. Слушайте меня все! Он появился!
Ловите же его немедленно, иначе он натворит неописуемых бед! Что он сказал? Кто появился? Здесь из внутреннего зала повалил на веранду народ, вокруг Иванова огня сдвинулась толпа. Кто убил? Не разглядел я фамилию на визитной карточке... Помню только первую букву «Ве», на «Ве» фамилия! Какая же это фамилия на «Ве»? Иван рассердился.
Вульф ни в чем не виноват! Во, во... Так не вспомню! Ну вот что, граждане: звоните сейчас в милицию, чтобы выслали пять мотоциклетов с пулеметами, профессора ловить. Да не забудьте сказать, что с ним еще двое: какой-то длинный, клетчатый... А я пока что обыщу Грибоедова... Я чую, что он здесь! Иван впал в беспокойство, растолкал окружающих, начал размахивать свечой, заливая себя воском, и заглядывать под столы. Тут послышалось слово: «Доктора!
Вы расстроены смертью всеми нами любимого Михаила Александровича... Мы все это прекрасно понимаем. Вам нужен покой. Сейчас товарищи проводят вас в постель, и вы забудетесь... А ты лезешь ко мне со своими глупостями! Судорога исказила его лицо, он быстро переложил свечу из правой руки в левую, широко размахнулся и ударил участливое лицо по уху. Тут догадались броситься на Ивана — и бросились. Свеча погасла, и очки, соскочившие с лица, были мгновенно растоптаны. Иван испустил страшный боевой вопль, слышный к общему соблазну даже на бульваре, и начал защищаться.
Зазвенела падающая со столов посуда, закричали женщины. Пока официанты вязали поэта полотенцами, в раздевалке шел разговор между командиром брига и швейцаром. Я сам понимаю, на веранде дамы сидят. Человек в белье может следовать по улицам Москвы только в одном случае, если он идет в сопровождении милиции, и только в одно место — в отделение милиции! А ты, если швейцар, должен знать, что, увидев такого человека, ты должен, не медля ни секунды, начинать свистеть. Ты слышишь? Ополоумевший швейцар услыхал с веранды уханье, бой посуды и женские крики. Кожа на лице швейцара приняла тифозный оттенок, а глаза помертвели. Ему померещилось, что черные волосы, теперь причесанные на пробор, покрылись огненным шелком.
Исчезли пластрон и фрак, и за ременным поясом возникла ручка пистолета. Швейцар представил себя повешенным на фор-марса-рее.
Выбрит гладко». Курил трубку и постоянно носил с собой портсигар 5 6 4 Ведьма и вампир из свиты Сатаны, смущавшая всех его посетителей из числа людей привычкой не носить на себе практически ничего. Воланд, рекомендуя Геллу Маргарите, говорит, что нет той услуги, что она не смогла бы оказать.
Гелла укусила Варенуху, а затем вместе с ним напала на финдиректора Римского 6 0 2 Странствующий философ из Назарета, описываемый Воландом на Патриарших прудах, а также Мастером в своём романе, сопоставляемый с образом Иисуса Христа. Однако данный образ значительно расходится с библейским прототипом. Характерно, что он говорит Понтию Пилату, что Левий-Матвей Матфей неправильно записал его слова и что «путаница эта будет продолжаться очень долгое время». Пилат: «А вот что ты всё-таки говорил про храм толпе на базаре? Понтий Пилат, переживая свою причастность к казни Иешуа, организовал тайное убийство Иуды, чтобы отомстить 0 0 0 Жена Прокуратора Иудеи Понтия Пилата персонаж из экранизации 96 9 4 Персонаж из свиты Сатаны, предстающий в образе огромного чёрного кота, оборотень и любимый шут Воланда.
Во время сдачи кассы неожиданно обнаружил, что деньги превратились в разнообразную иностранную валюту, за что и был арестован 0 1 0 Фамилия Латунского, критиковавшего Мастера за клерикализм, является гибридом фамилий двух известных критиков 1930-х гг. Орлинского настоящая фамилия Крипс, 1892-1938 и О. Литовского настоящая фамилия Каган, 1892-1971 , действительно выступавших с резкой критикой Булгакова 0 0 0 Единственный последователь Иешуа Га-Ноцри в романе. Также имел намерение зарезать ведомого на казнь Иешуа, чтобы избавить его от мук на кресте, но в итоге потерпел неудачу. В конце романа приходит к Воланду, посланный своим учителем Иешуа, с просьбой о даровании покоя для Мастера и Маргариты 1 0 0 Директор театра Варьете, сосед Берлиоза, также проживающий в «нехорошей квартире» на Садовой.
За «служебное несоответствие» был перенесён в Ялту приспешниками Воланда 18 15 6 Красивая, обеспеченная, но скучающая в браке жена известного инженера, страдающая от пустоты своей жизни. Случайно встретившись с Мастером на улицах Москвы, с первого взгляда полюбила его, страстно поверила в успех написанного им романа, пророчила славу. Когда Мастер решил сжечь свой роман, ей удалось спасти только несколько страниц. Далее заключает с мессиром сделку и, чтобы вернуть себе пропавшего без вести Мастера, становится королевой сатанинского бала, устраиваемого Воландом. Маргарита - это символ любви и самопожертвования во имя другого человека.
Если называть роман, не используя символы, то «Мастер и Маргарита» трансформируется в «Творчество и Любовь» 1 0 0 Центурион, охранник Пилата, покалеченный когда-то в битве с германцами, исполняющий обязанности конвоира и непосредственно проводивший казнь Иешуа и ещё двух преступников. Другая версия гласит, что Понтий Пилат приказал заколоть осуждённых что не допускается законом , дабы облегчить им их страдания. Возможно, прозвище «Крысобой» он получил потому, что сам был германцем. В разговоре с Иешуа Пилат характеризует Марка Крысобоя как холодного и убежденного палача 8 12 0 Профессиональный историк, выигравший крупную сумму в лотерею и получивший возможность попробовать себя в литературном труде. Став писателем, сумел создать гениальный роман о Понтии Пилате и Иешуа Га-Ноцри, но оказался человеком, не приспособленным к эпохе, в которой жил.
Он был доведён до отчаяния гонениями со стороны коллег, жестоко раскритиковавших его произведение. Известен только под прозвищем «мастер», данным Маргаритой. Мастер пишет роман, по-своему интерпретируя евангельские события, без чудес и силы благодати - как у Толстого. Мастер общался с Воландом - Сатаной, свидетелем, по его словам, произошедших, описываемых событий романа. Она втайне намазалась кремом Азазелло, после чего превратилась в ведьму и, оседлав борова Николая Ивановича , отправилась вслед за Марго.
Наташа вместе с Геллой помогала Маргарите на балу у Сатаны, после чего не захотела возвращаться к прежней жизни и выпросила Воланда оставить её ведьмой 0 0 0 Жительница Ершалаима, агент Афрания, притворявшаяся возлюбленной Иуды, чтобы по приказу Афрания заманить его в ловушку 0 0 0 Сосед Маргариты с нижнего этажа. Был превращён домработницей Маргариты Наташей в борова и в таком виде «привлечён в качестве транспортного средства» на бал Сатаны. Причина наказания - похоть. По просьбе Маргариты был прощён, но до конца своих дней скорбел о прощении: лучше быть боровом под голой Наташей, чем доживать век с опостылевшей женой 7 1 0 Пятый прокуратор Иудеи в Ершалаиме, жестокий и властный человек, тем не менее успевший проникнуться симпатией к Иешуа Га-Ноцри во время его допроса. Пытался остановить отлаженный механизм казни за оскорбление кесаря, но не сумел этого сделать, о чём всю жизнь впоследствии раскаивался.
Страдал сильной мигренью, от которой избавил его во время допроса Иешуа Га-Ноцри 0 0 0 Киевский дядя Михаила Александровича Берлиоза, мечтавший жить в Москве. Был приглашён в Москву на похороны Бегемотом, однако, по приезде его заботила не столько смерть племянника, сколько оставшаяся от покойного жилплощадь. Был выгнан Бегемотом и выставлен Азазелло, с указаниями возвращаться обратно в Киев 0 0 0 Доктор, который осматривал буфетчика Сокова. Был посещён демоном Азазелло, который «перекинулся» сначала в «паскудного воробья», затем в медсестру с «мужским ртом». При очевидном врачебном таланте имел грешок - чрезмерную мнительность, за что и был наказан Азазелло - получил лёгкое повреждение рассудка 0 0 0 Председатель зрелищной комиссии театра Варьете.
Кот Бегемот временно похитил его, оставив сидеть на его рабочем месте пустой костюм, за то, что занимал не подходящую ему должность 0 0 0 Буфетчик театра Варьете, раскритикованный Воландом за некачественную пищу, подаваемую в буфете. Получил от Коровьева сообщение о своей смерти через 9 месяцев от рака печени, которому, в отличие от Берлиоза, поверил и принял все меры к предупреждению, что ему, разумеется, не помогло 16 7 1 Один из персонажей свиты Сатаны, всё время ходящий в нелепой клетчатой одежде и в пенсне с одним треснутым и одним отсутствующим стеклом. В своём истинном облике оказывается рыцарем, вынужденным расплачиваться постоянным пребыванием в свите Сатаны за один когда-то сказанный неудачный каламбур о свете и тьме 2 0 0 Грешница, приглашённая на бал к Воланду. На балу у Сатаны Маргарита обращает внимание на Фриду и обращается к ней персонально предлагает ей напиться и всё позабыть , что вызывает у Фриды надежду на прощение. После бала настает время озвучить свою единственную главную просьбу Воланду, ради которой Маргарита заложила свою душу и стала королевой сатанинского бала.
Маргарита расценивает своё внимание к Фриде как неосторожно данное завуалированное обещание избавить её от вечного наказания, под влиянием чувств она жертвует в пользу Фриды своим правом на единственную просьбу Роман «Мастер и Маргарита» Булгакова 1928-1940 — книга в книге. В рассказ о визите сатаны в Москву начала ХХ века вписана новелла по мотивам Нового Завета, которую якобы сочинил один из булгаковских персонажей — мастер. В конце два произведения соединяются: мастер встречает своего главного героя — прокуратора Иудеи Понтия Пилата — и милосердно решает его судьбу. Завершить работу над романом Михаилу Афанасьевичу Булгакову помешала смерть. Первые журнальные публикации «Мастера и Маргариты» датированы 1966-1967 годами, в 1969-м книга с большим количеством сокращений была напечатана в Германии, а на родине писателя полный текст романа вышел лишь в 1973-м.
Ознакомиться с его сюжетом и основными идеями можно, прочитав онлайн краткое содержание «Мастера и Маргариты» по главам. Главные герои Мастер — безымянный литератор, автор романа о Понтии Пилате. Не вынеся травли со стороны советской критики, сходит с ума. Маргарита — его возлюбленная. Потеряв мастера, тоскует по нему и в надежде вновь его увидеть соглашается стать королевой на ежегодном балу сатаны.
Воланд — загадочный черный маг, оборачивающийся в конце концов самим сатаной. Азазелло — член свиты Воланда, низенький рыжеволосый клыкастый субъект. Коровьев — спутник Воланда, высокий худой тип в клетчатом пиджаке и пенсне с одним выбитым стеклом. Бегемот — шут Воланда, из огромного говорящего черного кота превращающийся в низенького толстяка «с кошачьей рожей» и обратно. Понтий Пилат — пятый прокуратор Иудеи, в котором человеческие чувства борются со служебным долгом.
Иешуа Га-Ноцри — бродячий философ, за свои идеи осужденный на распятие. Считает, что человек сам определяет свою судьбу, но погибает в результате несчастного случая. Гелла — служанка Воланда, привлекательная рыжеволосая вампирша. Степа Лиходеев — директор театра Варьете, сосед Берлиоза. Загадочно перемещается из Москвы в Ялту, чтобы освободить квартиру для Воланда и его свиты.
Иван Варенуха — администратор Варьете. В назидание за невежливость и пристрастие ко лжи свита Воланда превращает его в вампира. Григорий Римский — финансовый директор Варьете, едва не павший жертвой нападения вампира Варенухи и Геллы. Андрей Соков — буфетчик Варьете. Наташа — домработница Маргариты, молодая привлекательная девушка, вслед за хозяйкой превращается в ведьму.
Алоизий Могарыч — предатель мастера, притворявшийся другом. Левий Матвей — ершалаимский сборщик податей, которого настолько увлекают речи Иешуа, что он становится его последователем. Иуда из Кириафа — юноша, который предал доверявшего ему Иешуа Га-Ноцри, польстившись на награду. В наказание за это зарезан. Первосвященник Каифа — идейный противник Пилата, уничтожающий последнюю надежду на спасение осужденного Иешуа: взамен него освободят разбойника Вар-раввана.
Афраний — начальник тайной службы прокуратора. Часть первая Глава 1. Берлиоз упрекает Ивана, что тот в своей поэме создал негативный образ этого персонажа вместо того, чтобы опровергнуть сам факт его существования, и приводит множество аргументов в доказательство небытия Христа. В беседу литераторов вмешивается незнакомец, похожий на иностранца. Он задает вопрос, кто же, раз Бога нет, управляет человеческой жизнью.
Оспорив ответ, что «сам человек и управляет» , он предсказывает Берлиозу смерть: ему отрежет голову «русская женщина, комсомолка» — и весьма скоро, потому что некая Аннушка уже разлила подсолнечное масло. Берлиоз и Бездомный подозревают в незнакомце шпиона, но он показывает им документы и говорит, что приглашен в Москву в качестве специалиста-консультанта по черной магии, после чего заявляет, что Иисус все-таки существовал. Берлиоз требует доказательств, и иностранец начинает рассказывать о Понтии Пилате. Глава 2. Понтий Пилат На суд прокуратора Понтия Пилата приводят избитого и бедно одетого человека лет двадцати семи.
Страдающий мигренью Пилат должен утвердить смертный приговор, вынесенный святейшим Синедрионом: обвиняемый Иешуа Га-Ноцри якобы призывал к разрушению храма. Однако после беседы с Иешуа Пилат начинает симпатизировать умному и образованному заключенному, который словно по волшебству избавил его от головной боли и всех людей считает добрыми. Прокуратор старается подвести Иешуа к тому, чтобы тот отказался от слов, которые ему приписывают. Но тот, словно не чуя опасности, легко подтверждает сведения, содержащиеся в доносе некого Иуды из Кириафа — что выступал против всякой власти, а значит, и власти великого кесаря. После этого Пилат обязан утвердить приговор.
Но он делает еще одну попытку спасти Иешуа. В частной беседе с первосвященником Каифой он ходатайствует, чтобы из двоих заключенных по ведомству Синедриона был помилован именно Иешуа. Однако Каифа отказывает, предпочтя даровать жизнь бунтовщику и убийце Вар-раввану. Глава 3. Седьмое доказательство Берлиоз говорит консультанту, что реальность его истории доказать невозможно.
Иностранец утверждает, что присутствовал при этих событиях лично. Поручив странного субъекта Бездомному, Берлиоз отправляется к телефону-автомату, чтобы позвонить бюро иностранцев. Вслед консультант просит его поверить хотя бы в дьявола и обещает некое достовернейшее доказательство. Берлиоз собирается пересечь трамвайные пути, но поскальзывается на разлитом подсолнечном масле и летит на рельсы. Колесом трамвая, которым управляет женщина-вагоновожатый в комсомольской красной косынке, Берлиозу отрезает голову.
Глава 4. Погоня Пораженный трагедией поэт слышит, что масло, на котором поскользнулся Берлиоз, разлила некая Аннушка с Садовой. Иван сопоставляет эти слова со сказанными загадочным иностранцем и решает призвать его к ответу. Однако консультант, до того прекрасно говоривший на русском, делает вид, что не понимает поэта. В его защиту выступает развязный субъект в клетчатом пиджаке, а чуть позже Иван видит их вдали вдвоем и к тому же в сопровождении огромного черного кота.
Несмотря на все старания поэта догнать их, они скрываются. Дальнейшие действия Ивана выглядят странными. Он вторгается в незнакомую квартиру, будучи уверен, что злокозненный профессор скрывается именно там. Похитив оттуда образок и свечку, Бездомный продолжает погоню и перемещается к Москве-реке. Там он решает искупаться, после чего обнаруживает, что его одежда украдена.
Глава 5. Быть литератором — членом профсоюза весьма выгодно: можно претендовать на жилье в Москве и дачи в престижном поселке, ездить в «творческие отпуска» , вкусно и дешево есть в роскошном ресторане «для своих». Узнав о трагической гибели Берлиоза, они скорбят, но недолго: «Да, погиб, погиб… Но мы то ведь живы! В ресторане появляется Иван Бездомный — босой, в кальсонах, с иконкой и свечой — и начинает искать под столами консультанта, которого обвиняет в смерти Берлиоза. Коллеги пытаются его успокоить, но Иван приходит в бешенство, устраивает драку, официанты связывают его полотенцами, и поэта везут в психиатрическую лечебницу.
Глава 6. Шизофрения, как и было сказано С Иваном Бездомным беседует доктор. Поэт очень рад, что его наконец-то готовы выслушать, и излагает ему свою фантастическую историю о консультанте, который знаком с нечистой силой, «пристроил» Берлиоза под трамвай и лично знаком с Понтием Пилатом. Посреди рассказа Бездомный вспоминает, что необходимо позвонить в милицию, но там не слушают поэта из сумасшедшего дома. Иван пытается бежать из лечебницы, выбив окно, но специальное стекло выдерживает, и Бездомного помещают в палату с диагнозом «шизофрения».
Глава 7. Нехорошая квартирка Директор московского театра Варьете Степа Лиходеев просыпается с похмелья в своей квартире, которую делит с покойным Берлиозом. У квартиры дурная слава — ходят слухи, что прежние жильцы ее бесследно исчезли и к этому якобы причастна нечистая сила. Степа видит незнакомца в черном, который утверждает, что Лиходеев назначил ему встречу. Он называет себя профессором черной магии Воландом и желает уточнить детали по заключенному и уже оплаченному контракту на выступления в Варьете, о котором Степа ничего не помнит.
Позвонив в театр и подтвердив слова гостя, Лиходеев обнаруживает его уже не одного, а с клетчатым типом в пенсне и огромным говорящим черным котом, который пьет водку. Воланд объявляет Степе, что он в квартире лишний, и вышедший из зеркала низенький рыжеволосый клыкастый субъект по имени Азазелло предлагает «выкинуть его ко всем чертям из Москвы». Степа оказывается на берегу моря в незнакомом городе и узнает у прохожего, что это Ялта. Глава 8. Поединок между профессором и поэтом К Ивану Бездомному в лечебнице приходят медики во главе с доктором Стравинским.
Тот просит Ивана еще раз повторить свою историю и интересуется, что он будет делать, если его отпустят сейчас из лечебницы. Бездомный отвечает, что отправится прямо в милицию докладывать о проклятом консультанте. Стравинский убеждает поэта, что тот слишком расстроен смертью Берлиоза, чтобы вести себя адекватно, и поэтому ему не поверят и сразу вернут в лечебницу. Доктор предлагает Ивану отдохнуть в комфортной палате, а заявление в милицию сформулировать письменно. Поэт соглашается.
Глава 9. Коровьевские штуки Никанора Ивановича Босого, председателя жилтоварищества в доме на Садовой, где жил Берлиоз, осаждают претенденты на освободившуюся площадь покойного. Босой наведывается в квартиру сам. В запечатанном кабинете Берлиоза сидит субъект, который представляется Коровьевым, переводчиком иностранного артиста Воланда, живущего у Лиходеева по разрешению уехавшего в Ялту хозяина. Он предлагает Босому сдать артисту апартаменты Берлиоза и тут же вручает ему квартплату и взятку.
Никанор Иванович уходит, и Воланд высказывает пожелание, чтобы он больше не появлялся. Коровьев звонит по телефону и сообщает, что председатель жилтоварищества незаконно хранит дома валюту. К Босому приходят с обыском и вместо рублей, которые дал ему Коровьев, находят доллары. Босой арестован. Глава 10.
Варенуха — довольно-таки энергичный, подвижный человек, каким и должен быть администратор театра. Вместе с Римским он принимает живейшее участие в розысках неизвестно куда пропавшего директора Лиходеева. Иван Савельевич без размышлений отправляется с полученными из Ялты телеграммами в ОГПУ, соглашаясь с утверждением финдиректора: «Пусть там разбирают». В необъяснимых ситуациях он всецело полагается на сотрудников спецорганов. Также вполне вероятно, что Варенуха разделяет резкую неприязнь Римского к Лиходееву и с радостью готов передать компрометирующую информацию о директоре «куда следует».
В результате встречи с нечистой силой происходит полное преображение Варенухи. После «поцелуя» Геллы он становится вампиром и изменяется как внешне, так и внутренне. Администратор обладает всеми «классическими вампирскими» чертами: мертвенная бледность, «глухой и грубый» голос, отсутствие тени. Роль героя в произведении Сериал «Мастер и Маргарита». Финдиректора спасает возвещающий о рассвете крик петуха.
Админитратор Варенуха в романе «Мастер и Маргарита»
И дико уставились глазами друг на друга. Женщина, которая принесла "молнию", вдруг рассердилась. Расписывайтесь, а потом уж митинги устраивайте! Тут произошло совещание. Варенуха ежесекундно прерывал его восклицаниями: - Это глупо! Но сколько он ни кричал: "Это глупо! Несомненно, из Владикавказа телеграфировал какокой-то самозванец, но вот что было странно: слово "Воланд" в телеграмме.
Откуда же владикавказский негодяй знает о приезде артиста и о связи, существующей между ним и Степой? Это мистификация! Решили ничего не молнировать в ответ. Но ровно через пятнадцать минут появилась та же женщина, и Римский с Варенухой даже с мест поднялись навстречу ей. Женщина вынула из сумки не беленький, а темный листок. На фотографической бумаге отчетливо чернели писаные строки.
Варенуха без чинов навалился на плечо Римскому. Варенуха был известен в Москве как администратор, не имеющий себе равных. За двадцать лет своей деятельности он видал всякие виды. Но тут Варенуха почувствовал, что ум его как бы застилает пеленой, и он ничего не произнес, кроме житейской, но нелепой фразы: - Этого не может быть! Римский поступил не так. Он поднялся, рявкнул в дверь: - Никого!
Затем достал из письменного стола пачку бумаг, начал тщательно сличать букву за буквой залихватские подписи Степы на ведомостях с подписью на фотограмме. Варенуха, навалившись, жарко дышал в щеку Римскому. Римский как будто бы постарел лет на десять. Глаза его в роговой оправе утратили свою колючесть и уверенность, и в них появилась не то что тревога, а даже как будто печаль. Варенуха проделал все, что делает человек в минуты великого изумления, то есть и по кабинету прошелся, и руки вздымал, как распятый, и выпил целый стакан желтой воды из графина, и восклицал: - Не понимаю! Но Римский смотрел не на Варенуху, а в окно и думал.
Положение финансового директора "Кабаре" было затруднительное. Нужно было тут же, не сходя с места, представить обыкновенные объяснения для совершенно необыкновенного явления. Римский зажмурился, представил себе Степу в ночной сорочке влезающим в Москве сегодня в какой-то сверхбыстроходный аэроплан, представил себе Казбек, покрытый снегом, и тут же эту мысль от себя отогнал. Представил себе, что не Степа сегодня говорил по телефону в Москве, и эту мысль отринул. Представил себе какие-то пьяные шутки при участии почты и телеграфа, фальшивые "молнии", опять - Степу в носках среди бела дня во Владикавказе, и всякое логическое здание в голове у Римского рухнуло, и остались одни черепки. Ручку двери крутили и дергали, слышно было, как курьерша кричала: - Нельзя!
Но его пожалели, и голову вернули. Кто же из в конферанса в мюзик-холле мог быть шаржированной копией Жоржа Бенгальского? Заметим, что работу конферансье Булгаков знал не понаслышке и не только как зритель: в начале своей московской жизни он работал конферансье в маленьком театре Конечно, булгаковский Жорж Бенгальский, которому за излишнюю болтовню отрывают голову, образ собирательный, хотя явное сходство сценических имен Жоржа Бенгальского и реально существовавшего московского конферансье Жоржа Георгия Раздольского. Возможно, романист более цирковым «тигриным» псевдонимом хотел усилить комический эффект внешности и поведения своего героя. Георгий Раздольский был сравнительно мало известен и популярен. А из признанных звезд московского конферанса, среди знаменитых А. Менделевича, А. Глинского, А.
Алексеева и других, безусловно, следует выделить одного из самых популярных в Московском мюзик-холле - Александра Александровича Грилля. Он был, пожалуй, наиболее близок к булгаковскому Жоржу Бенгальскому. Сеанс черной магии закончился скандально. Жаждущий разоблачения фокусов председатель «Акустической миссии московских театров» Аркадий Аполлонович Семплеяров был разоблачен сам. Интересно, что Булгаков соблюдает и здесь точность даже в деталях. Напомним, что происшествием с улетевшими Геллой и Варенухой не закончилась страшная для финдиректора Варьете ночь. Поседевший от пережитого кошмара Римский, выбравшись из здания, задыхаясь, подбежал к стоянке такси на противоположном от театра углу площади, где был кинотеатр. На Триумфальной недавно Маяковского площади напротив здания мюзик-холла действительно находился кинотеатр под названием «Ханжонков», затем «Межрабпом», «Горн» теперь это кинотеатр «Москва».
Около него и поймал такси Римский, чтобы мчаться к отправлению ленинградского экспресса. Заметим, в описании пребывания доведенного до невменяемости финдиректора в Ленинграде Булгаков использует автобиографические подробности. Он сам всегда останавливался именно в гостинице «Астория», причем указанный в романе 412-й номер «с серо-голубой мебелью с золотом и прекрасным ванным отделением» был один из постоянно занимаемых писателем. И еще один персонаж романа, пострадавший от черной магии, мечется в районе Садовой. Это буфетчик Варьете Соков, продававший осетрину «второй свежести». После визита в «нехорошую квартиру» и знакомства с Коровьевым и Геллой он с расцарапанной головой «вырвавшись из подворотни, диковато оглянулся, как будто чего-то ища... До строительства большого дома с гостиницей «Пекин», занимающего целый квартал, на углу улицы Красина бывш. Живодерка и Большой Садовой аптека бывшего владельца Рубановского.
Из нее перевязанный буфетчик попал напротив, через двор, в особнячок профессора Кузьмина, где также произошла фантасмагория с участием фокстротирующего под «Аллилуйю» воробышка. Интересно, что профессор В. Кузьмин, хирург и специалист внутренним болезням, находился тоже очень близко от этого района по адресу: Садовая-Кудринская, 28, квартира тоже 2.
Роль героя в произведении Сериал «Мастер и Маргарита».
Финдиректора спасает возвещающий о рассвете крик петуха. Важно отметить необычное поведение «свежеиспеченного кровопийцы». Варенуха почему-то тщательно скрывает свое превращение и сочиняет целую историю о похождениях Лиходеева. Когда Римский замечает отсутствие тени у администратора, тот продолжает вести себя пассивно.
Вместо того чтобы напасть на парализованного страхом финдиректора, он лишь запирает и караулит дверь, предоставляя действовать Гелле. Даже став вампиром, Варенуха остается в душе человеком. Он испытывает муки совести и после Великого бала у сатаны умоляет Воланда «отпустить» его: «Я не кровожадный». Сатана прощает «раскаявшегося вампира» и возвращает ему человеческий облик.
Варенуха вновь преображается и становится очень вежливым и отзывчивым администратором.
Мастер открывает Бездомному тайну, что на Патриарших прудах он встречался ни с кем иным, как с сатаной. Также перед ошеломленным молодым поэтом как будто вживую встает история любви Мастера и Маргариты... К тоскующей по своему возлюбленному Маргарите на улице подсаживается Азазелло, который предлагает ей заключить интересную сделку... Висельники, вампиры, убийцы - всех их Маргарита должна встретить и одарить своим вниманием. Из живых людей на балу только некий барон Майгель, подосланный НКВД, чтобы выяснить, что же там происходит... Но дар получает не только она - сам Мастер вновь обретает свой роман, сожженный им в минуту душевной слабости.
Странная смерть мастера и Маргариты
Образ Варенухи в романе «Мастер и Маргарита» — это олицетворение таких человеческих пороков как лживость, эгоизм и хамство. Андрей Шарков в роли Варенухи в сериале «Мастер и Маргарита» (2005). Варенуха молча подал ему, телеграмму и финдиректор увидел в ней слова: "Умоляю верить брошен Ялту гипнозом Воланда молнируйте угрозыску подтверждение личности Лиходеев". «Мастера и Маргариту» впервые поставили на профессиональной сцене Среднего Урала.
Сцена в варьете в романе «Мастер и Маргарита»
Маргарита поднялась с кресла, потянулась и только теперь ощутила, как изломано ее тело и как хочет она спать. Андрей Шарков в роли Варенухи в сериале «Мастер и Маргарита» (2005). Иван Савельевич Варенуха — второстепенный персонаж романа «Мастер и Маргарита» Михаила Булгакова. Администратор театра Варьете. Маргарита поднялась с кресла, потянулась и только теперь ощутила, как изломано ее тело и как хочет она спать. Иван Савельевич Варенуха — второстепенный персонаж романа «Мастер и Маргарита» М. А. Булгакова. Воланд забирает Мастера и Маргариту с собой, даруя им столь ожидаемое успокоение.
Мастер и Маргарита - краткое содержание
| Образ и характеристика Варенухи — героя романа Михаила Афанасьевича Булгакова «Мастер и Маргарита» | Маргарита Возлюбленная мастера, Маргарита Николаевна, вовсе не забыла его, и обеспеченная жизнь в особняке мужа ей не мила. |
| Краткое содержание Мастер и Маргарита М. А. Булгакова. Пересказ романа за 15 минут | Сравнивать фильм и роман достаточно сложно, каждый из них имеет свои уникальные достоинства. Фильм качественно снят и может заинтересовать тех, кто любит хор. |
| Сцена в варьете в романе «Мастер и Маргарита» | «Мастер и Маргарита» — российская телеэкранизация (2005) одноимённого романа Михаила Булгакова. Варенуха: «Спасибо подтверждение срочно пятьсот угрозыск мне завтра вылетаю Москву Лиходеев». |
| «Мастер и Маргарита»: краткое содержание и анализ | Мастер и Маргарита (2005). Азазелло предупреждает Варенуху не относить телеграммы в НКВД. |
"Мастер и Маргарита", часть 11
Шизофрения, как и было сказано В психиатрической клинике несчастный Иван Бездомный пытался рассказать доктору, что произошло, свидетелем каких событий он стал, но ему никто не поверил. Врач, как и предсказывал иностранный профессор тогда на Патриарших прудах, констатировал шизофрению. Сопротивлявшегося поэта насильно связали и оставили в психушке. Поэт Рюхин, который сопровождал друга в лечебницу, решил, что предал того и сам почувствовал себя очень мерзко. Глава 7. Нехорошая квартирка Степан Лиходеев — директор варьете приходит в себя, лежа на большой кровати в своей квартире на улице Садовой. Ему очень плохо и он с трудом понимает, где вообще находится. Так, сгинули в неизвестном направлении все предыдущие жильцы странной квартиры и она долго была опечатанной. До тех пор, пока в нее не въехали Берлиоз с женой и Лиходеев тоже с женой — они снимали квартиру пополам.
Вскоре супруги обоих попали, но не бесследно, их вроде бы кто-то где-то видел потом, но очень далеко от этого места. Наконец, Лиходеев собирается с силами и пытается встать. В трюмо он видит себя в весьма плачевном состоянии: грязная сорочка, заплывшие глаза, черная щетина на опухшем лице. Рядом с ним в трюмо отражался человек во всем черном и в черном же берете. Незнакомец с легким акцентом сообщает, что явился по приглашению самого Лиходеева, предлагает тому подкрепиться горячей и острой закуской и выпить еще водки. Мгновенно в спальне директора варьете появляются и водка, и закуска. Он потихоньку вспоминает вчерашний день, но все еще не понимает кто этот господин. Тогда тот сам представляется профессором черной магии Воландом.
Напоминает Лиходееву в деталях прошедший вечер и что он вчера заключил с ним контракт на выступления в Варьете и даже заплатил аванс. Сам директор не помнит ничего подобного. Отлучившись позвонить, он видит в запыленном отражении зеркала того самого высокого странного господина со странной гримасой и жирного черного кота. Бедный директор считает, что сходит с ума. Пытается позвать домработницу Груню, но выясняется, что Воланд отослал ее домой в Воронеж. В комнате директор видит всех троих уже вполне материально, а огромный кот пьет водку и закусывает грибами. Из зеркала внезапно выходит рыжий безобразный маленький персонаж с очень широкими плечами и торчащим зубом. Все вместе они начинают ругать Лиходеева, что тот все в жизни делал не правильно, и вообще очень плохой человек.
Степан падает на пол, думая, что умирает. Но он не умирает и приходит в себя на полу каменного мола на берегу моря. Выясняется, что красивый город за его спиной — Ялта и в конец обескураженный Лиходеев поваливается набок. Глава 8. Поединок между профессором и поэтом Тем временем, Иван Николаевич Бездомный приходит в себя в психиатрической больнице. Принимает ванну, проходит обследование, завтракает и к нему в палату является доктор Стравинский в сопровождении целой свиты из других врачей. Поэт решил ничего им не рассказывать, особенно, о Понтии Пилате. Он замкнулся в себе и на все вопросы отвечал крайне неохотно.
Но потом неожиданно передумал и рассказал профессору Стравинскому все детали вчерашнего происшествия на Патриарших прудах, включая Понтия Пилата. Умный врач его вежливо выслушал и объяснил, что в этот рассказ сложно поверить, поэтому Ивану следует задержаться в лечебнице и полностью успокоиться. Глава 9. Коровьевские штуки Известие о гибели Берлиоза моментально разлетелось по всему дому, в котором находилась квартира покойного и на нее сразу начали претендовать другие жильцы, осаждая председателя жилищного товарищества дома номер 302-бис на Садовой улице. Звали его Никанор Иванович Босой. Поднимается на нужный этаж, звонит, но ему не открывают и отпирает дверь своим ключом. Срывает печать с двери кабинета и в изумлении обнаруживает там уже знакомого читателю высокого тощего господина в клетчатом пиджачке и ковбойской шапочке, с пенсне на носу. Он представляется Коровьевым и говорит, что является переводчиком иностранного господина, который живет в этой квартире.
Изумленному Босому Коровьев сообщает, что Степан Лиходеев сам пригласил иностранного артиста Воланда выступить в Варьете и позволил тому пожить примерно неделю в его квартире, пока он сам съездит в Ялту. И письмо об этом находится в портфеле у председателя. Затем странный тип в клетчатом попросил у собеседника разрешение занять обе половины квартиры, обещая за это щедрую плату. Босой соглашается и Коровьев немедленно составляет контракт и отдает тому пять тысяч рублей за неделю жизни в квартире. Но Воланду председатель не понравился и с помощью Коровьева они его подставили в получении взятки, за что последний был арестован. Глава 10. Вести из Ялты Финансовый директор варьете Римский уговаривает Варенуху снова попробовать дозвониться до Лиходеева, но того нигде нет. Они с удовольствием рассматривают афиши с заявленным артистом Воландом.
Тут к ним заходит женщина-посыльный и приносит срочное сообщение от уголовного розыска города Ялты, который просит подтвердить личность человека, называющего себя Лиходеевым. Римский и Варенуха очень удивлены, ведь Степан в Москве. Через несколько минут та же самая женщина приносит другое послание в котором сам Лиходеев говорит, что его под гипнозом Воланд отправил в Ялту. Финансовый директор и Варенуха вообще ничего не понимают. Вновь та же самая женщина приносит фотографию почерка Степана с его просьбой принять это как доказательство, что он это он и сообщить об этом в уголовный розыск. Невероятной является скорость, с которой Лиходеев оказался в той Ялте, ведь невозможно это сделать так быстро. Варенуха позвонил в квартиру Лиходеева и ему ответил Коровьев с сообщением о том, что Степан просто уехал за город. Через минуту опять та же самая женщина приносит телеграмму, в которой Лиходеев сообщает, что завтра выезжает в Москву.
Ни Римский, ни Варенуха по-прежнему ничего понять не могут. Римский отправляет Варенуху вместе со всеми телеграммами отвезти их куда следует, чтобы там разобрались со всей этой историей. Но последнему звонят и запрещают вообще кому-либо показывать эти документы. Он не слушает и преисполнен решимости доставить документы куда нужно. Выбегает на улицу, но в подворотне его настигают бандиты: рыжий, широкоплечий и толстый с кошачьими повадками. Они его жестоко избивают и уносят с собой на квартиру Лиходеева, где Иван Савельевич Варенуха теряет чувства. Начинается сильная гроза с ливнем. Глава 11.
Раздвоение Ивана Иван Бездомный пытается в своей больничной палате сочинить заявление в милицию по поводу всего произошедшего, но у него ничего не выходит. Рассказ слишком не правдоподобен. Он боится, что его и впрямь примут за сумасшедшего. Поэтому пока за окном бушует гроза, сидит и тихо плачет. Пришла фельдчерица, собрала разметавшиеся по полу листки с сочинением Ивана и унесла их врачу. Тот явился, сделал поэту укол и все сразу успокоилось.
Велите немедленно купить у букинистов. Тут Стравинский поднялся и обратился к Ивану: - Попробуйте составить ваше заявление, но не напрягайте мозг. Если не выйдет сегодня, не беда. Выйдет завтра. Поймать всегда успеете, уверяю вас. Возьмите тепловатую ванну. Если станет скучно, позвоните немедленно: придет к вам ординатор, вы с ним поговорите. Вообще, располагайтесь поудобнее, задушевно прибавил Стравинский и сейчас же вышел, а следом за ним, вышла и вся его свита. День тек нормально. Римский сидел за письменным столом и, раздраженно глядя сквозь очки, читал и подписывал какие-то бумаги, а Варенуха то отвечал на бесчисленные телефонные звонки, присаживаясь в мягкое кресло под стареньким, запыленным макетом, то беседовал с посетителями, то и дело открывавшими дверь в кабинет. Среди них побывали: бухгалтер с ведомостью, дирижер в грязном воротничке. С этим дирижером Римский, отличавшийся странной манерой никому и никогда не выдавать денег, поругался из-за какой-то кожи на барабане и сказал: - Пусть они собственную кожу натягивают на барабан! Нету в смете! Оскорбленный дирижер ушел, ворча что-то о том, что так он не может работать. В то время как Римский оскорблял дирижера, Варенуха непрерывно лгал и хамил по телефону, отвечая бесчисленным лицам: - Все продано! Нет-с, не могу! Не могу! Но телефон трещал вновь, и вновь Варенуха кричал неприятным гусиным голосом: - Да! Приходил какой-то лысый униженный человек и принес скетч. Приходила какая-то накрашенная актриса просить контрамарку - ей отказали. До часу дня все шло благополучно, но в час Римский стал злиться и нервничать из-за Степы. Тот обещал, что придет немедленно, а, между тем, его не было. А у Римского на столе накопилась большая пачка бумаг, требовавших немедленно Степиной подписи. Варенуха через каждые пять минут звонил по телефону на квартиру к Степе, которая, кстати сказать, находилась в двух шагах от "Кабаре". Значит, вышел. Так продолжалось до двух часов дня, и в два часа Римский совершенно остервенился... И в два же часа дверь в кабинет отворилась и вошла женщина в форменной куртке, в тапочках, в юбке, в мужской фуражке, вынула из маленькой сумки на поясе конвертик и сказала: - Где тут "Кабаре"? Распишитесь, "молния". Варенуха черкнул какую-то закорючку в тетради у женщины и, когда та вышла, вскрыл конвертик. Прочитав написанное, он сказал: "Гм!.. В телеграмме было напечатано следующее: "Владикавказа Москву Кабаре Молнируйте Владикавказ помощнику начальника Масловскому точно ли субъект ночной сорочке брюках блондин носках без сапог признаками психоза явившийся сегодня отделение Владикавказа директор Кабаре Лиходеев Масловский".
Сверхмолния вам. Варенуха чиркнул какую-то закорючку в тетради у женщины, и лишь только дверь за той захлопнулась, вскрыл квадратик. Прочитав телеграмму, он поморгал глазами и передал квадратик Римскому. В телеграмме было напечатано следующее: «Ялты Москву Варьете сегодня половину двенадцатого угрозыск явился шатен ночной сорочке брюках без сапог психический назвался Лиходеевым директором Варьете молнируйте Ялтинский розыск где директор Лиходеев». Счет Варьете. Примите сверхмолнию... Вы слушаете? Лиходеев Москве финдиректор Римский»... Независимо от сообщения о Ялтинском самозванце, Варенуха опять принялся по телефону разыскивать Степу где попало и, натурально, нигде его не нашел. Как раз тогда, когда Варенуха, держа в руках трубку, раздумывал о том, куда бы ему еще позвонить, вошла та самая женщина, что принесла и первую молнию, и вручила Варенухе новый конвертик. Торопливо вскрыв его, Варенуха прочитал напечатанное и свистнул. Варенуха молча подал ему, телеграмму и финдиректор увидел в ней слова: «Умоляю верить брошен Ялту гипнозом Воланда молнируйте угрозыску подтверждение личности Лиходеев». Римский и Варенуха, касаясь друг друга головами, перечитывали телеграмму, а перечитав, молча уставились друг на друга. Я ведь молнии разношу. Варенуха, не спуская глаз с телеграммы, криво расчеркнулся в тетради, и женщина исчезла. Это смешно! Что телеграфировал из Ялты какой-то самозванец или сумасшедший, в этом сомнений не было; но вот что было странно: откуда же Ялтинский мистификатор знает Воланда, только вчера приехавшего в Москву? Откуда он знает о связи между Лиходеевым и Воландом? Варенуха немедленно соединился с интуристским бюро и, к полному удивлению Римского, сообщил, что Воланд остановился в квартире Лиходеева. Набрав после этого номер Лиходеевской квартиры, Варенуха долго слушал, как густо гудит в трубке. Среди этих гудков откуда-то издалека послышался тяжкий, мрачный голос, пропевший: «... Он не договорил. В дверях появилась все та же женщина, и оба, и Римский и Варенуха, поднялись ей навстречу, а она вынула из сумки уже не белый, а какой-то темный листок. Первый листком овладел Римский. На темном фоне фотографической бумаги отчетливо выделялись черные писаные строки: «Доказательство мой почерк моя подпись молнируйте подтверждение установите секретное наблюдение Воландом Лиходеев». За двадцать лет своей деятельности в театрах Варенуха видал всякие виды, но тут он почувствовал, что ум его застилается как бы пеленою, и он ничего не сумел произнести, кроме житейской и притом совершенно нелепой фразы: — Этого не может быть! Римский же поступил не так. Он поднялся, открыл дверь, рявкнул в нее курьерше, сидящей на табуретке: — Никого, кроме почтальонов, не впускать! Затем он достал из письменного стола кипу бумаг и начал тщательно сличать жирные, с наклоном влево, буквы в фотограмме с буквами в Степиных резолюциях и в его же подписях, снабженных винтовой закорючкой. Варенуха, навалившись на стол, жарко дышал в щеку Римского. Вглядевшись в лицо Римского, администратор подивился перемене, происшедшей в этом лице. И без того худой финдиректор как будто еще более похудел и даже постарел, а глаза его в роговой оправе утратили свою обычную колючесть, и появилась в них не только тревога, но даже как будто печаль. Варенуха проделал все, что полагается человеку в минуты великого изумления. Он и по кабинету пробежался, и дважды вздымал руки, как распятый, и выпил целый стакан желтоватой воды из графина, и восклицал: — Не понимаю! Не по-ни-ма-ю! Римский же смотрел в окно и напряженно о чем-то думал. Положение финдиректора было очень затруднительно. Требовалось тут же, не сходя с места, изобрести обыкновенные объяснения явлений необыкновенных. Прищурившись, финдиректор представил себе Степу в ночной сорочке и без сапог влезающим сегодня около половины двенадцатого в какой-то невиданный сверхбыстроходный самолет, а затем его же, Степу, и тоже в половине двенадцатого, стоящим в носках на аэродроме в Ялте... Может быть, не Степа сегодня говорил с ним по телефону из собственной своей квартиры? Нет, это говорил Степа! Ему ли не знать Степиного голоса! Да если бы сегодня и не Степа говорил, то ведь не далее чем вчера, под вечер, Степа из своего кабинета явился в этот самый кабинет с этим дурацким договором и раздражал финдиректора своим легкомыслием. Как это он мог уехать или улететь, ничего не сказав в театре? Да если бы и улетел вчера вечером, к полудню сегодняшнего дня не долетел бы. Или долетел бы? Варенуха прекратил свою беготню и заорал: — Думал! Уже думал! До Севастополя по железной дороге около полутора тысяч километров. Да до Ялты накинь еще восемьдесят километров. Но по воздуху, конечно, меньше. Ни о каких поездах не может быть и разговора. Но что же тогда? Кто и в какой истребитель пустит Степу без сапог? Может быть, он снял сапоги, прилетев в Ялту? То же самое: зачем? Да и в сапогах в истребитель его не пустят! Да и истребитель тут ни при чем. Ведь писано же, что явился в угрозыск в половине двенадцатого дня, а разговаривал он по телефону в Москве...
Вокруг этой дамы, находящейся в состоянии полного смятения, то приседающей, то порывающейся бежать куда-то, волновалась толпа, издавая тот самый хохот, от которого у финдиректора проходил по спине мороз. Возле дамы метался какой-то гражданин, сдирающий с себя летнее пальто и от волнения никак не справляющийся с рукавом, в котором застряла рука. Крики и ревущий хохот донеслись и из другого места - именно от левого подъезда, и, повернув туда голову, Григорий Данилович увидал вторую даму, в розовом белье. Та прыгнула с мостовой на тротуар, стремясь скрыться в подъезде, но вытекавшая публика преграждала ей путь, и бедная жертва своего легкомыслия и страсти к нарядам, обманутая фирмой проклятого Фагота, мечтала только об одном - провалиться сквозь землю. Милиционер устремлялся к несчастной, буравя воздух свистом, а за милиционером поспешали какие-то развеселые молодые люди в кепках. Они-то и испускали этот самый хохот и улюлюканье. Усатый худой лихач подлетел к первой раздетой и с размаху осадил костлявую разбитую лошадь. Лицо усача радостно ухмылялось. Римский стукнул себя кулаком по голове, плюнул и отскочил от окна. Он посидел некоторое время у стола, прислушиваясь к улице. Свист в разных точках достиг высшей силы, а потом стал спадать. Скандал, к удивлению Римского, ликвидировался как-то неожиданно быстро. Настала пора действовать, приходилось пить горькую чашу ответственности. Аппараты были исправлены во время третьего отделения, надо было звонить, сообщить о происшедшем, просить помощи, отвираться, валить все на Лиходеева, выгораживать самого себя и так далее. Тьфу ты дьявол! Два раза расстроенный директор клал руку на трубку и дважды ее снимал. И вдруг в мертвой тишине кабинета сам аппарат разразился звоном прямо в лицо финдиректора, и тот вздрогнул и похолодел. Тотчас же отшатнулся от нее и стал белее бумаги. Тихий, в то же время вкрадчивый и развратный женский голос шепнул в трубку: Не звони, Римский, никуда, худо будет. Трубка тут же опустела. Чувствуя мурашки в спине, финдиректор положил трубку и оглянулся почему-то на окно за своей спиной. Сквозь редкие и еще слабо покрытые зеленью ветви клена он увидел луну, бегущую в прозрачном облачке. Почему-то приковавшись к ветвям, Римский смотрел на них, и чем больше смотрел, тем сильнее и сильнее его охватывал страх. Сделав над собою усилие, финдиректор отвернулся наконец от лунного окна и поднялся. Никакого разговора о том, чтобы звонить, больше и быть не могло, и теперь финдиректор думал только об одном - как бы ему поскорее уйти из театра. Он прислушался: здание театра молчало. Римский понял, что он давно один во всем втором этаже, и детский неодолимый страх овладел им при этой мысли. Он без содрогания не мог подумать о том, что ему придется сейчас идти одному по пустым коридорам и спускаться по лестнице. Он лихорадочно схватил со стола гипнотизерские червонцы, спрятал их в портфель и кашлянул, чтобы хоть чуточку подбодрить себя. Кашель вышел хрипловатым, слабым. И здесь ему показалось, что из-под двери кабинета потянуло вдруг гниловатой сыростью. Дрожь прошла по спине финдиректора. А тут еще ударили неожиданно часы и стали бить полночь. И даже бой вызвал дрожь в финдиректоре. Но окончательно его сердце упало, когда он услышал, что в замке двери тихонько поворачивается английский ключ. Вцепившись в портфель влажными, холодными руками, финдиректор чувствовал, что, если еще немного продлится этот шорох в скважине, он не выдержит и пронзительно закричит. Наконец дверь уступила чьим-то усилиям, раскрылась, и в кабинет бесшумно вошел Варенуха. Римский как стоял, так и сел в кресло, потому что ноги его подогнулись. Набрав воздуху в грудь, он улыбнулся как бы заискивающей улыбкой и тихо молвил: Боже, как ты меня испугал! Да, это внезапное появление могло испугать кого угодно, и тем не менее в то же время оно являлось большою радостью. Высунулся хоть один кончик в этом запутанном деле. Ну, говори скорей! И Варенуха, не снимая кепки, прошел к креслу и сел по другую сторону стола. Надо сказать, что в ответе Варенухи обозначилась легонькая странность, которая сразу кольнула финдиректора, в чувствительности своей могущего поспорить с сейсмографом любой из лучших станций мира. Как же так? Зачем же Варенуха шел в кабинет финдиректора, ежели полагал, что его там нету? Ведь у него есть свой кабинет. Это - раз. А второе: из какого бы входа Варенуха ни вошел в здание, он неизбежно должен был встретить одного из ночных дежурных, а тем всем было объявлено, что Григорий Данилович на некоторое время задержится в своем кабинете. Но долго по поводу этой странности финдиректор не стал размышлять. Не до того было. Почему ты не позвонил? Что означает вся эта петрушка с Ялтой? Ну, то, что я и говорил, - причмокнув, как будто его беспокоил больной зуб, ответил администратор, - нашли его в трактире в Пушкине. Как в Пушкине?! Это под Москвой? А телеграмма из Ялты? Какая там, к черту, Ялта! Напоил пушкинского телеграфиста, и начали оба безобразничать, в том числе посылать телеграммы с пометкой "Ялта". Ну ладно, ладно... Глаза его засветились желтеньким светом. В голове сложилась праздничная картина снятия Степы с работы. Долгожданное освобождение финдиректора от этого бедствия в лице Лиходеева! А может Степан Богданович добьется чего-нибудь и похуже снятия... И Варенуха начал рассказывать подробности. Лишь только он явился туда, куда был отправлен финдиректором, его немедленно приняли и выслушали внимательнейшим образом. Никто, конечно, и мысли не допустил о том, что Степа может быть в Ялте. Все сейчас же согласились с предположением Варенухи, что Лиходеев, конечно, в пушкинской "Ялте". Где же он сейчас? Ну, где ж ему быть, - ответил, криво ухмыльнувшись, администратор, - натурально, в вытрезвителе. Ну, ну! Ай, спасибо! А Варенуха продолжал свое повествование.
Мастер и Маргарита
Иван Савельевич Варенуха – второстепенный персонаж булгаковского романа «Мастер и Маргарита». Вести из Владикавказа и гибель Варенухи. В это время на той же Садовой в кабинете дирекции кабаре находились двое ближайших помощников Степы — финансовый директор Близнецов и администратор Варенуха. второстепенный персонаж романа "Мастер и Маргарита"; администратор театра Варьете, имеющий двадцатилетний стаж работы в. Андрей Шарков в роли Варенухи в сериале «Мастер и Маргарита» (2005). Маргарита и Мастер были возвращены в маленькую подвальную квартиру вместе с нетронутой рукописью.