Видео о Речь Гитлера на русском., жёсткий оригинал речи Гитлера 1939 года 1 сентября, Речь Адольфа Гитлера. Обращает на себя внимание, что Адольф Гитлер в речи 1 сентября 1939. Seven Nation Army. нацистская Германия во главе с Адольфом Гитлером вторглась на территорию Польши, положив начало Второй мировой войне.
Report Page
- Речь гитлера перед нападением
- Популярные статьи:
- Речь Гитлера 1 сентября 1939 года — Рувики
- 75 лет назад. Речь рейхсканцлера А. Гитлера в Рейхстаге 1 сентября 1939 г.
- Речь Адольфа Гитлера, произнесенная 30 января 1939 года перед Рейхстагом
- Речи и выступления Адольфа Гитлера : Речь рейхсканцлера А. Гитлера в Рейхстаге 1 сентября 1939 года
встреча на эльбе
This attitude on the part of the Reich will not change. The other European States understand in part our attitude. I should like here above all to thank Italy, which throughout has supported us, but you will understand that for the carrying on of this struggle we do not intend to appeal to foreign help. We will carry out this task ourselves. The neutral States have assured us of their neutrality, just as we had already guaranteed it to them. When statesmen in the West declare that this affects their interests, I can only regret such a declaration. It cannot for a moment make me hesitate to fulfill my duty. What more is wanted?
I have solemnly assured them, and I repeat it, that we ask nothing of those Western States and never will ask anything. I have declared that the frontier between France and Germany is a final one. I have repeatedly offered friendship and, if necessary, the closest co-operation to Britain, but this cannot be offered from one side only. It must find response on the other side. Germany has no interests in the West, and our western wall is for all time the frontier of the Reich on the west. Moreover, we have no aims of any kind there for the future. With this assurance we are in solemn earnest, and as long as others do not violate their neutrality we will likewise take every care to respect it.
I am happy particularly to be able to tell you of one event. You know that Russia and Germany are governed by two different doctrines. There was only one question that had to be cleared up. Germany has no intention of exporting its doctrine. Given the fact that Soviet Russia has no intention of exporting its doctrine to Germany. I no longer see any reason why we should still oppose one another. On both sides we are clear on that.
Any struggle between our people would only be of advantage to others. We have, therefore, resolved to conclude a pact which rules out for ever any use of violence between us. It imposes the obligation on us to consult together in certain European questions. It makes possible for us economic co-operation, and above all it assures that the powers of both these powerful States are not wasted against one another. Every attempt of the West to bring about any change in this will fail. At the same time I should like here to declare that this political decision means a tremendous departure for the future, and that it is a final one. Russia and Germany fought against one another in the World War.
That shall and will not happen a second time. In Moscow, too, this pact was greeted exactly as you greet it. I can only endorse word for word the speech of Russian Foreign Commissar, Molotov.
Делитесь с друзьями и добавляйте наш сайт в закладки, чтобы скачивать только лучшие песни с сети, которые мы ежедневно собираем специально для вас. Комментарии Комментарий слишком короткий. Введите хотя бы 25 символов.
Что, несмотря на то, что имелся огромный потребительский спрос, нехватка продукции, может привести к краху страны. Что мы вот-вот рухнем под страшным бременем долгов; 4. Что нам не нужны дополнительные средства, но национал-социалистическая политика и этой области состоит в противоречии со священными идеями капитализма, и потому — пожалуйста, Всемогущий, пусть она — разрушит сама себя; 5. Что германский народ бунтует против низкого уровня жизни; 6.
Что наше государство не может более поддерживать высокий уровень жизни германского народа — и так далее. Эти и многие другие такие же тезисы догматиков демократического мира, имели место в бесчисленных заявлениях, сделанных в течении периода борьбы национал-социализма за власть, и в частности, в течении последних шести лет. Во всех этих сетованиях и пророчествах есть только одно искреннее усилие, и это — единственное честное демократическое желание состоит в том, чтобы германскому народу и особенно национал-социалистической Германии следует наконец исчезнуть. Правда, одну вещь, германский народ, то есть мы, реализовали сами: ведь Германия несомненно всегда имела сложное экономическое положение. На самом деле с 1918 года, многие люди считали ее положение безнадежным. Тогда как в период 1918 года просто опускали руки, перед лицом этих трудностей, или надеялись на весь остальной мир, чтобы потом разочароваться в нем, национал-социализм сломал эту систему трусливой капитуляции пред неизбежной судьбой, и воскресил к жизни инстинкт самосохранения нации. Этот инстинкт не только начал работать с невероятной силой, но — как я сегодня показал — он также добился невероятного успеха, так что я могу сказать две вещи: первое, что мы действительно вступили в сложную борьбу, используя каждую частицу нашей объеденной силы и энергии народа, и второе, что мы полностью выиграем эту борьбу — на самом деле, мы уже выиграли ее! В чем причина всех наших экономических трудностей? Это перенаселение нашей территории. И в связи с этим есть только один факт и один вопрос, который я могу продемонстрировать критикам на Западе и в заморских демократиях.
Вот в чем состоит этот факт: в Германии на квадратный километр приходиться 135 человек, живущих без внешней помощи и наколенных запасов; в течении 15 лет бывший добычей для всего остального мира, обремененный непомерными долгами, без колоний, германский народ тем не менее сыт и одет и, более того, у нас нет безработных. Вопрос же состоит в следующем: какая из так называемых демократий способна совершить такой подвиг? Если мы и выбрали особые методы, то причина этого состоит в том, что мы были вынуждены так поступить под давлением конкретных обстоятельств. И, фактически, наше положение было настолько трудным, что его никак нельзя сравнивать с положением других держав. Существуют в мире и такие страны, где вместо 135 человек на квадратный километр, как в Германии, живут только 5 или 11 — там где огромные пахотные земли просто не используются, там где есть все вообразимые полезные ископаемые. Существуют такие страны, у которых помимо всего этого есть еще и природные ресурсы, уголь, железо и руда, и все-таки они не способны даже решить свои собственные социальные проблемы, решив проблему безработицы или преодолев другие трудности. А теперь представители этих стран кичатся чудесными качествами своих демократий. Они совершенно вольны делать что захотят. Но до тех пор пока у нас в Германии была эта самая демократия, у нас было семь миллионов безработных; и разрушенное производство, как в городах так и в деревнях, и общество на грани революции. Теперь, несмотря на все трудности, нам удалось решить эти проблемы, потому что у нас был для этого свой режим и своя внутренняя организация.
Представители зарубежных демократий дивятся тому, что мы теперь предпочитаем свободу сохранения режима, что наш режим лучше прежнего; но более всего они дивятся тому, что германский народ соглашается слушаться действующий режим и отвергает прежний. А главное, каково значение этой попытки всунуть нам нечто такое — являющееся вопросом выбора народа — чем мы и так обладаем в более чистой и лучшей форме? Что касается этого столь рекомендуемого метода, то он доказал свою полную бесполезность в нашей стране. В других станах вполне понимают, что сотрудничество между демократиями и так называемыми «диктатурами» возможно. И что это должно значить? Вопрос о форме правления или организации национального сообщества вообще не должен быть предметом для международных дебатов. Нам в Германии совершенно все равно какова форма правления в других странах. Нам, по большому счету, даже все равно экспортируется ли национал-социализм — являющийся нашим изобретением, так же как фашизм в Италии — в другие страны или нет. Как минимум — нас это не интересует. Мы не видим преимуществ в переносе национал-социализма — как идеи — в другие страны, так же как мы не видим повода для войны в том, что другие народы выбрали демократию.
Утверждение, что национал-социалистическая Германия вскоре нападет и расчленит Северную и Южную Америки, Австралию, Китай и даже Нидерланды, потому что там иные формы правления, того же уровня, что и заявления о том, что мы намерены немедленно оккупировать Луну. Наше государство и наш народ существуют в очень трудных экономических условиях. Прежний режим капитулировал перед нелегкостью такой задачи, и оказался неспособен, по своей сути, бороться против сложностей, с которыми он сталкивался. Для национал-социализма слова «капитуляция» не существует ни во внутренних делах, ни в делах внешних. Национал-социализм полон упрямой решимости так или иначе решать проблемы, которые должны быть решены. Из-за нашего положения мы вынуждены компенсировать недостаток материальной базы величайшей индустриализацией и максимально интенсивной концентрацией нашей рабочей силы. Те, кто может лежать под банановой пальмой и вкушать фрукты, падающие прямо им в руки, конечно же, не так борются за свое существование, как германский крестьянин, который должен напрягать все свои силы в течении всего года, чтобы возделать свое поле. В связи с этим, мы отказываемся признать, что беззаботный международный любитель бананов имеет какое бы то ни было право критиковать действия германского крестьянина. Если определенные методы нашей экономической политики остальному миру кажутся вредными, то ему следует признать, что ненависть части бывших стран - победителей, бессмысленная и бесполезная с экономической точки зрения, и вынудила нас применять их. Я хочу прояснить вам, в нескольких словах, господа, тем самым прояснив для всего германского народа, существующее положение вещей, которое мы должны либо принять, либо изменить.
До войны Германия обладала процветающей экономикой. Она участвовала в мировой торговле и соблюдала экономические законы, которые были в то время общими, так же как и методы этой торговли. Мне ничего не надо добавлять относительно необходимости участвовать в этой торговле, ибо слишком самонадеянно полагать, что Бог создал этот мир для одного или двух человек. Каждый народ имеет право обеспечивать свое существование на этой земле. Германский народ — один из старейших цивилизованных народов Европы. Его вклад в мировую цивилизацию не ограничивается парой политиканских фраз, но основывается на бессмертных достижениях, крайне полезных для всего мира. Наш народ имеет то же право в открытии и освоении мира, как и любой другой. Тем не менее, даже в предвоенные годы английские общественные круги поддерживали идею — крайне ребяческую, с экономической точки зрения — о том, что разрушение Германии позволило бы Британии получать сверхприбыль от мировой торговли. Кроме того, существовал и еще один фактор: Германия тех дней, в конечном счете, могла не оказаться в полной власти мирового господства, которого пытались добиться евреи. Поэтому они использовали все доступные средства для начала войны против Германии.
Война, в которую Германия оказалась вовлечена только из-за ошибочного понимания преданности союзнику, через 4 года закончилась фантастическим воззванием президента Америки Вильсона. Эти «Четырнадцать пунктов», позднее дополненные еще четырьмя, представляли собой торжественные обязательства Союзников, на основе которых Германия опустила оружие. После перемирия эти обязательства были нарушены самым вероломным образом. А затем начались эти безумные попытки стран победителей превратить страдания войны, в постоянный источник противостояния во время мира. Если бы этому был сегодня положен конец, то это случилось бы не из-за демократических деятелей, продемонстрировавших свое понимание или хотя бы чувство справедливости, но только посредством силы, пробудившейся в германской нации. В любом случае, ясно, что в конце той войны любой разумный взгляд заметил бы, что ни одна страна ничего не выиграла. Хитрые британские авторы экономических статей, которые написали что уничтожение Германии подняло бы благосостояние каждого британца и обогатило бы страну, были вынуждены — по крайней мере на время, пока ясно была видна ложность их заявлений — замолчать. Несколько месяцев назад, в речах английских политиков и ведущих статьях таких же авторов, снова начали появляться такие же гениальные открытия. Ради чего начали войну? Ради того чтобы уничтожить германский флот, второй по силе в мире?
В любом случае результат был следующим: теперь два других государства вмешались в наши дела — одно заняло позицию лучше германской, а второе заняло место самой Германии. И как это было связанно с уничтожением германской торговли? Уничтожение германской торговли затронуло Англию почти так же как и Германию. Англия и англичане не стали богаче. Или попытка уничтожить наше государство имела иную причину? Наше государство сегодня сильно как никогда ранее. Или она должна была укрепить положение западной демократии в мире? В разных частях света ранние версии этой демократии были удалены из обращения и уничтожены. От берегов Тихого океана на Дальнем Востоке, до вод Северного моря и средиземноморских берегов, начали быстро распространяться другие формы правления. Все возможные преимущества от этой войны полностью исчезли — не только неисчислимые человеческие и материальные жертвы, но и продолжающееся тяготы на производстве, и прежде всего в бюджетах государств.
Однако, и это — факт ясный, его можно было заметить сразу же после окончания войны. Если бы его рассматривали, то мирный договор был бы основан на совершенно иных началах. Например, единственно необходимое доказательство состоит в том что, для того чтобы считать репарационные выплаты 1919 и 1920 годов реальными, были нужны просто экстраординарные способности в оценке наших экономических возможностей. Эти требования столь далеки от любых экономических причин, что за ними можно видеть лишь основополагающее желание разрушения мира, как единственную внятную их причину, которую в противном случае придется характеризовать как безумие. Поскольку ситуация была следующей: Первое, платой за войну было исключение Германии из мировой торговли. Поэтому, в соответствии с этой целью войны, заключение мира должно было превратить Германию в автаркию, то есть, остальные государства, которым она угрожала торговой конкуренцией, должны были в конце войны предоставить германскому народу область, подходящую для самообеспечения, требуя от народа Германии получать все необходимое лишь оттуда и не иметь больше экономических контактов с остальным миром. Этого война не сделала. Вместо этого, мировая война была нужна только для того, чтобы исключить Германию из мировой торговли. Сама война и была подлинным мотивом для агрессоров того времени. И за тем они обложили поверженную страну бременем интернациональных репараций, которые можно было выплатить, лишь удвоив активность государства на мировом рынке.
Но на этом все не закончилось: в попытке предотвратить или затормозить любую автаркическую деятельность Германии, у нашего государства отняли даже его собственные колониальные владения, которые были приобретены посредством сделок и договоров. Это означает, что сильнейший народ центральной Европы, с помощью серии поистине гениальных маневров, заставили гораздо более усердно работать на экспорт, не взирая на стоимость такого труда. Поскольку германских экспортных товаров хватало не только для того чтобы обеспечить Германию, но и для обеспечения выплат безумных репараций, это означало, что в чтобы заплатить одну марку, экспортировались товары стоимостью три или четыре марки, поскольку за длительный период времени эти гигантские суммы можно было выплатить только с прибыли, а не с имеющихся запасов. Все это происходило из-за того, что Германия была неспособна выполнить эти обязательства перед странами-победителями с помощью займов, которые бы субсидировали германскую конкурентоспособность на мировом рынке, потому что десять или двенадцать миллионов мужчин отдали свои жизни на полях сражений ради уничтожения Германии — их экономического конкурента. Я лишь частично упомяну о том, что, в конце концов, этот безумный порядок привел к перегреву производства, а затем к коллапсу всех национальных экономик и вызвал серьезный валютный кризис. Поведение так называемых стран-победителей после окончания войны было полностью иррациональным и безответственным. Кража германских колоний с точки зрения морали была несправедливой. Экономически же — совершенно безумной! Политические мотивы, двигавшие ими, были настолько узки, что их возможно назвать глупыми. В 1918 году, после окончания войны страны-победительницы имели бы достаточно власти для разумного урегулирования международных проблем.
Отсутствие такого урегулирования не может быть оправдано тем фактом, что эйфория победы заслонила уши наций от голосов разумных политиков. Это так же не добавило любви к демократиям. Сами политики не понимали что они делали и каковы будут последствия их действий. В действительности эта проблема под конец войны стала еще более ужасной, чем она была до ее начала. Если говорить кратко, эта проблема состояла в следующем: как всем великим нациям может быть гарантирована справедливая и разумная доля мирового богатства? Поскольку с уверенностью никто не мог утверждать, что как в случае с Германией, 80 миллионов разумных людей можно целиком осудить как изгоев, или заставить их навсегда остаться пассивными, навязав им смехотворные договорные статьи, основанные лишь на голой угрозе силы, нависшей над ними. И это касается не только Германии, но и всех остальных наций, оказавшихся в таком же положении, поскольку совершенно ясно, что богатство мира делят или силой, и в таком случае, это разделение время от времени будет корректироваться силой, или это разделение основывается на принципах справедливости и, стало быть здравого смысла — в этом случае справедливость и здравый смысл должны служить правосудию, и, в конечном счете, целесообразности. Но чтобы обрести это богатство, Бог позволил некоторым нациям сначала захватить мир силой, а затем защищать награбленное при помощи морализаторских теорий, которые, скорее всего, утешают и, что важнее, крайне удобны для «имущих», но для «неимущих» эти теории так же неважны, как и неинтересны, ибо в них не вложено никаких обязательств. Эту проблему не решает и то, что главные политиканы с презрительной усмешкой заявляют, что существуют «имущие» нации и остальные — которые всегда будут «неимущими». Эта абсолютная истина, возможно, действует как принцип решения социальных проблем внутри капиталистических демократий.
Но те государства, которые действительно управляются населением, отвергают такие теории как в делах внутриполитических, так и в делах внешнеполитических. Ни одна нация не рождена чтобы жить «неимущей» и ни одна нация не рождена чтобы жить «имущей», но распределение богатства в мире является результатом исторического развития. Можно представить, что в течении долгого периода времени нации, вследствие внутренних кризисов, могут на время исчезать с исторической арены, но представить, что в Европе такие нации как германцы или итальянцы могут исчезнуть навсегда с исторической арены, на которой они появились как равные партнеры, и как активные и пассивные силы цивилизации, — есть абсолютная ошибка. До тех пор пока Германия озабочена сложившейся ситуацией — все просто. Наше государство имеет 80 миллионов жителей, по 135 человек на квадратный километр. Великие германские колониальные владения, которые наше государство приобрело мирно, с помощью договоров и выплат, были украдены — в полном противоречии с торжественными заверениями президента Вильсона, которые и были той основной причиной, по которой Германия сложила оружие. Возражение, что эти колониальные владения не имели особой важности, должны были бы привести к тому, что бы их со спокойной душой бы нам вернули. Но возражение о том, что это невозможно, потому что Германия не знала бы что с ними делать, потому что ничего не делала с ними раньше — нелепы. Германия, припозднившаяся в получении колониальных владений, могла развить их достаточно быстро, но до войны не испытывала такой острой необходимости в них как сейчас. Поэтому это возражение столь же глупо, как если бы кто-нибудь усомнился в способности нации построить железную дорогу из-за того, что у нее не было железных дорог сто лет назад.
Следующее возражение состоит в том, что ее колониальные владения не могут быть возвращены, так как Германия тогда бы получила стратегическую позицию — это чудовищная попытка отрицания основных прав нации и народа. Для этих возражений может быть только одна причина: Германия была единственным государством, у которого не было колониальной армии, так как она придерживалась пунктов Акта Конго, который впоследствии был нарушен Союзниками. Германия не требует назад своих колониальных владений, чтобы создать там колониальные армии — у нее хватает своего населения — она требует назад свои колониальные владения, чтобы облегчить свои экономические трудности. Но даже если этому не верят, это — несущественно и ни в коем случае не влияет на наше право. Подобное возражение, могло бы быть удовлетворено, только если весь остальной мир желал бы избавиться от своих военных баз, но вынужден был бы их оставить из-за того только, что Германия получила бы назад свои колонии. Факт остается фактом, 80-и миллионная нация не будет вечно терпеть ограничения, которых не у других наций. Ошибочность и бедность этих аргументов ясно показывают, что по сути все это — лишь вопрос силы, в котором здравый смысл и справедливость не играют здесь никакой роли. С точки зрения здравого смысла, сами причины, которые могли бы быть выдвинуты против отнятия у Германии ее колоний, могут быть использованы сегодня, для их возвращения. Так как нет места для расширения ее экономики внутри страны, Германия вынуждена удовлетворять свои потребности увеличивая свое участие в мировой торговле и вливаясь в бартерный обмен. Те нации, которые обладают огромными экономическими возможностями, либо потому что они обладают большой территорией, либо потому что они имеют огромные колониальные владения, должны согласиться с нами в одном — а именно, в том, что экономическое существование нации не может продолжаться без необходимых поставок пищевых продуктов или без поставок важнейшего сырья.
Если отсутствует и то и другое, нация вынуждена участвовать в мировой торговле при любых обстоятельствах и возможно, даже в той мере, которая нежелательна для остальных стран. Всего несколько лет назад, когда условия вынудили Германию принять Четырехлетний план, к своему великому удивлению мы могли слышать голоса британских политиканов и государственных деятелей которые иногда звучали столь искренне , упрекающие Германию в том, что она вышла из международной экономики, даже прервала всем международно-экономические связи, и потому оказалась в прискорбном состоянии изоляции. Я ответил господину Идену, что эти опасения, были несколько преувеличены и даже если они были высказаны искренне, то все равно были неприемлемы.
Недавно за ночь мы зафиксировали 21 пограничный инцидент, прошлой ночью было 14, из которых 3 были весьма серьёзными. Поэтому я решил прибегнуть к языку, который в разговоре с нами поляки употребляют в течение последних месяцев.
Эта позиция Рейха меняться не будет. Я бы хотел, прежде всего поблагодарить Италию, которая всегда нас поддерживала. Вы должны понять, что для ведения борьбы нам не потребуется иностранная помощь. Мы выполним свою задачу сами. Нейтральные государства уверили нас в своём нейтралитете, так же, как и мы гарантируем их нейтралитет с нашей стороны.
Когда государственные деятели на Западе заявляют, что это идёт вразрез их интересам, я только могу сожалеть о таких заявлениях. Это не может ни на мгновение смутить меня в выполнении моих обязанностей. Что более важно? Я торжественно уверил их, и я повторяю это — мы ничего не просим от западных государств и никогда ничего не попросим. Я объявил, что граница между Францией и Германией — окончательна.
Я неоднократно предлагал Англии дружбу и, если необходимо, самое близкое сотрудничество, но такие предложения не могут быть только односторонними. Они должны найти отклик у другой стороны. У Германии нет никаких интересов на Западе, наши интересы кончаются там, где кончается Западный Вал. Кроме того, у нас и в будущем не будет никаких интересов на западе. Мы серьёзно и торжественно гарантируем это и, пока другие страны соблюдают свой нейтралитет, мы относимся к этому с уважением и ответственностью.
Я особенно счастлив, что могу сообщить вам одну вещь. Вы знаете, что у России и Германии различные государственные доктрины. Этот вопрос единственный, который было необходимо прояснить. Германия не собирается экспортировать свою доктрину. Учитывая тот факт, что и у Советской России нет никаких намерений экспортировать свою доктрину в Германию, я более не вижу ни одной причины для противостояния между нами.
Это мнение разделяют обе наши стороны. Любое противостояние между нашими народами было бы выгодно другим. Поэтому мы решили заключить договор, который навсегда устраняет возможность какого-либо конфликта между нами. Это налагает на нас обязательство советоваться друг с другом при решении некоторых европейских вопросов. Появилась возможность для экономического сотрудничества и, прежде всего, есть уверенность, что оба государства не будут растрачивать силы в борьбе друг с другом.
Любая попытка Запада помешать нам потерпит неудачу. В то же время я хочу заявить, что это политическое решение имеет огромное значение для будущего, это решение — окончательное. Россия и Германия боролись друг против друга в Первую мировую войну. Такого не случится снова. В Москве этому договору рады также, как и вы рады ему.
Подтверждение этому — речь русского комиссара иностранных дел, Молотова. Я предназначен, чтобы решить 1 проблему Данцига; 2 проблему Коридора, и 3 чтобы обеспечить изменение во взаимоотношениях между Германией и Польшей, которая должна гарантировать мирное сосуществование.
Гитлер приказал идти на Восток: 80 лет назад началась Вторая мировая война
Seven Nation Army. Ни один француз не может встать и сказать, что какой-нибудь француз, живущий в Сааре, угнетён, замучен, или лишен своих прав. Учитывая тот факт, что и у Советской России нет никаких намерений экспортировать свою доктрину в Германию, я более не вижу ни одной причины для противостояния между нами. С 17 сентября 1939 года пресса в СССР переключилась на освещение «освободительного похода» Красной армии в Западную Украину и Западную Белоруссию.
Обращение Адольфа Гитлера к немецкому народу в связи с началом войны против Советского Союза
| Вторая мировая. Первые залпы | Правмир | нацистская Германия во главе с Адольфом Гитлером вторглась на территорию Польши, положив начало Второй мировой войне. |
| Речь Адольфа Гитлера в Рейхстаге 1 сентября 1939 года | Пикабу | 1 сентября 1939 года нападением Германии на Польшу началась Вторая мировая война. |
| 75 лет назад. Речь рейхсканцлера А. Гитлера в Рейхстаге 1 сентября 1939 г. | Пророчество Гитлера речь 30 января 1939 г. Этот список выступлений Адольфа Гитлера это попытка агрегировать Адольф Гитлер выступления. |
| Операция «Консервы» / История / Независимая газета | 30 января 1939 года в Германии торжественно отмечалась шестая годовщина прихода Гитлера к власти. |
«Не пережить поражения»
Но чтобы обрести это богатство, Бог позволил некоторым нациям сначала захватить мир силой, а затем защищать награбленное при помощи морализаторских теорий, которые, скорее всего, утешают и, что важнее, крайне удобны для «имущих», но для «неимущих» эти теории так же неважны, как и неинтересны, ибо в них не вложено никаких обязательств. Эту проблему не решает и то, что главные политиканы с презрительной усмешкой заявляют, что существуют «имущие» нации и остальные — которые всегда будут «неимущими». Эта абсолютная истина, возможно, действует как принцип решения социальных проблем внутри капиталистических демократий. Но те государства, которые действительно управляются населением, отвергают такие теории как в делах внутриполитических, так и в делах внешнеполитических. Ни одна нация не рождена чтобы жить «неимущей» и ни одна нация не рождена чтобы жить «имущей», но распределение богатства в мире является результатом исторического развития. Можно представить, что в течении долгого периода времени нации, вследствие внутренних кризисов, могут на время исчезать с исторической арены, но представить, что в Европе такие нации как германцы или итальянцы могут исчезнуть навсегда с исторической арены, на которой они появились как равные партнеры, и как активные и пассивные силы цивилизации, — есть абсолютная ошибка. До тех пор пока Германия озабочена сложившейся ситуацией — все просто. Наше государство имеет 80 миллионов жителей, по 135 человек на квадратный километр. Великие германские колониальные владения, которые наше государство приобрело мирно, с помощью договоров и выплат, были украдены — в полном противоречии с торжественными заверениями президента Вильсона, которые и были той основной причиной, по которой Германия сложила оружие.
Возражение, что эти колониальные владения не имели особой важности, должны были бы привести к тому, что бы их со спокойной душой бы нам вернули. Но возражение о том, что это невозможно, потому что Германия не знала бы что с ними делать, потому что ничего не делала с ними раньше — нелепы. Германия, припозднившаяся в получении колониальных владений, могла развить их достаточно быстро, но до войны не испытывала такой острой необходимости в них как сейчас. Поэтому это возражение столь же глупо, как если бы кто-нибудь усомнился в способности нации построить железную дорогу из-за того, что у нее не было железных дорог сто лет назад. Следующее возражение состоит в том, что ее колониальные владения не могут быть возвращены, так как Германия тогда бы получила стратегическую позицию — это чудовищная попытка отрицания основных прав нации и народа. Для этих возражений может быть только одна причина: Германия была единственным государством, у которого не было колониальной армии, так как она придерживалась пунктов Акта Конго, который впоследствии был нарушен Союзниками. Германия не требует назад своих колониальных владений, чтобы создать там колониальные армии — у нее хватает своего населения — она требует назад свои колониальные владения, чтобы облегчить свои экономические трудности. Но даже если этому не верят, это — несущественно и ни в коем случае не влияет на наше право.
Подобное возражение, могло бы быть удовлетворено, только если весь остальной мир желал бы избавиться от своих военных баз, но вынужден был бы их оставить из-за того только, что Германия получила бы назад свои колонии. Факт остается фактом, 80-и миллионная нация не будет вечно терпеть ограничения, которых не у других наций. Ошибочность и бедность этих аргументов ясно показывают, что по сути все это — лишь вопрос силы, в котором здравый смысл и справедливость не играют здесь никакой роли. С точки зрения здравого смысла, сами причины, которые могли бы быть выдвинуты против отнятия у Германии ее колоний, могут быть использованы сегодня, для их возвращения. Так как нет места для расширения ее экономики внутри страны, Германия вынуждена удовлетворять свои потребности увеличивая свое участие в мировой торговле и вливаясь в бартерный обмен. Те нации, которые обладают огромными экономическими возможностями, либо потому что они обладают большой территорией, либо потому что они имеют огромные колониальные владения, должны согласиться с нами в одном — а именно, в том, что экономическое существование нации не может продолжаться без необходимых поставок пищевых продуктов или без поставок важнейшего сырья. Если отсутствует и то и другое, нация вынуждена участвовать в мировой торговле при любых обстоятельствах и возможно, даже в той мере, которая нежелательна для остальных стран. Всего несколько лет назад, когда условия вынудили Германию принять Четырехлетний план, к своему великому удивлению мы могли слышать голоса британских политиканов и государственных деятелей которые иногда звучали столь искренне , упрекающие Германию в том, что она вышла из международной экономики, даже прервала всем международно-экономические связи, и потому оказалась в прискорбном состоянии изоляции.
Я ответил господину Идену, что эти опасения, были несколько преувеличены и даже если они были высказаны искренне, то все равно были неприемлемы. Сегодняшние условия делают невозможным для Германии выход из мировой торговли. Они попросту вынуждают нас исключительно в силу необходимости участвовать в ней несмотря ни на что, даже если формы нашего участия не нравятся той или иной стране. В связи с этим, я должен добавить, что упрек в том, что уровень мировой торговли снижается из-за наших методов бартерного обмена, даже если он полностью обоснован, следует направить тем, кто виновен в таком положении наших дел, и это — страны с интернациональной капиталистической направленностью, которые своими произвольными валютными манипуляциями уничтожили все закрепившиеся соотношения между ценами отдельных валют, потому, что это подходило их эгоистическим интересам. Но, в этих обстоятельствах, германская система обмена, подразумевающая обмен равной части честного труда на такую же равную часть, более порядочна, чем практика выплат в валюте, которая через год девальвируется на столько-то и столько-то процентов. Если некоторые страны и борются с германской системой, то только потому что, во-первых, германский метод торговли отменил трюки с валютой и парижской фондовой биржей ради честных деловых сделок. Германия никого насильно пользоваться этими методами не заставляет, но и сверх того, всяким парламентским демократам лекции на тему принципов, по которым она должна действовать, читать себе не позволит. Мы закупаем хорошие пищевые продукты и сырье и поставляем хорошие товары.
Всем ясно: то, что экономика страны не может производить сама, можно лишь импортировать оттуда, где принимается ее валюта, в виде дополнительных товаров с помощью увеличения товарооборота. Но, как я уже подчеркнул, нация, которой недостает экономической свободы действия, просто напросто вынуждена импортировать сырье и пищевые продукты, ее экономическая система, при этом, действует в соответствии с самой непреодолимой силой из всех, а именно — с силой необходимости. В попытке удовлетворить большую часть своих экономических нужд, которая была разработана в Четырехлетнем плане, германская нация освобождала зарубежные рынки от германской конкуренции. Чего нельзя достичь с помощью внутренней экономики, имея наши сегодняшние запасы ресурсов, должно достигаться с помощью участия в мировой торговле. Германская экономическая политика подчинена необходимостям столь сильно, что ни одна угроза капитализма не сможет сбить нас с нашего курса, потому что, как уже подчеркивалось ранее, наша движущая сила связана не со стремлением нескольких капиталистов к прибыли, но скорее с требованиями ситуации, в которой оказался весь наш народ, ситуации, обрушившейся на нас без особой на то причины, — по чьей-то вине, и совершенно не важно, что именно правящий режим делает ради интересов германской нации, главное — что он это делает. То есть, ни один режим не смог бы игнорировать нынешние экономические трудности. Ему пришлось бы следовать тому же курсу, что и нам, если, конечно он, отбросив свои обязанности, не выберет развал своей великой нации, развал не только экономический, но и культурный. Результаты политики выплат репараций освободили германский народ не только от некоторых иллюзий, но и от многочисленных экономических идеологий и догм, которые ранее казались священными.
Нужда заставила германский народ трезво взирать на реальность. Живя под давлением нужды, мы научились, во-первых, полностью подсчитывать наиболее существенный национальный капитал, а именно — способность к труду. Всякие мысли о золотом резерве или запасах валюты блекнут перед усердием и эффективностью хорошо спланированных национальных производственных ресурсов. Сегодня, в эпоху, когда экономисты всерьез верят, что стоимость валюты определяется золотовалютным запасом страны, лежащим без дела в хранилищах национальных банков, и прежде всего обеспечиваемый ими, мы — можем лишь улыбаться. Ведь вместо этого мы научились понимать, что увеличение объема производства поддерживает курс валюты и даже может поднять ее стоимость, тогда как сокращение производства рано или поздно приводит к неизбежной девальвации. И пока финансовые и экономические пророки в других станах предсказывали наш крах каждые три или шесть месяцев, национал-социалистическое государство предельно повышало уровень своего производства, чтобы стабилизировать собственную валюту. Установилось естественное соотношение между расширением производства и объемом используемой валюты. Стабильные цены, которые поддерживались любыми средствами, оказались возможными лишь при стабильных зарплатах.
И то, что практиковалось в Германии последние шесть лет в попытке увеличить национальный доход — так это пропорциональность роста производства с возросшим объемом выполненной работы. Как только такое было достигнуто, это не только позволило шести миллионам безработных найти работу, но и обеспечить им высокий доход и стабильную покупательскую способность, то есть, каждая выплаченная им марка, немедленно в том же соотношении увеличивала объем нашего национального производства. В других странах принят совершенно иной метод. Производство сокращается, а национальный доход повышается за счет роста зарплат, покупательская способность их валюты стремительно падает, до тех пор пока наконец это падение не оканчивается девальвацией. Я признаю, что германский экономический курс обречен на непопулярность, потому что его принятие означает, что каждое повышение зарплат должно сопровождаться повышением уровня производства, это повышение — первично, а повышение зарплат — вторично, или, иными словами, включение семи миллионов безработных в торговлю и промышленность есть, или было, не вопросом выплаты зарплат, но чисто и только вопросом производства. Но трудовые ресурсы Германии еще не до конца включены в производство, дальнейший рост объема выполненной работы обеспеченный через увеличение интенсивности труда или повышение уровня рационализации технического процесса, приведет к более широкому участию личности в возросшем потреблении и, таким образом — к реальному увеличению зарплат. Тем не менее, германский крестьянин может выращивать на германской почве изумительно и крайне удивительно. Он заслуживает нашей глубочайшей благодарности!
Однако, природа установила границу дальнейшей интенсификации усилий. Это значит, что если ничего не измениться, германский уровень потребления найдет свои естественные границы в максимальном уровне производства продовольствия. Возникшую ситуацию можно будет преодолеть двумя способами: первый — по средствам дополнительного импорта продовольствия и увеличения экспорта германской продукции, который в свою очередь потребует увеличения импорта, по крайней мере, некоторых видов сырья, необходимого для производства, в результате только часть импорта будет содержать в себе поставки продовольствия. Или второе — расширение жизненного пространства нашей нации, настолько, чтобы решить внутриэкономическую проблему недостатка продовольствия. Так как второе решение пока что недоступно из-за слепоты единожды победивших нас стран, мы вынуждены прибегнуть к первому решению, другими словами, мы должны экспортировать, для того чтобы покупать продовольствие, и более того, так как этот экспорт требует импорта сырья, которого у нас нет, мы вынуждены экспортировать еще больше, в попытке обеспечить себя этим сырьем. Эта необходимость есть следствие не капитализма, как это может быть в случае других стран, она возникает из самой огромной нужды, с какой только может столкнуться нация, а именно — нужды в хлебе насущном, и когда политики других стран угрожают нам, Бог знает какими экономическими санкциями, я лишь могу заверить вас, что если эта безвыходная экономическая борьба все же начнется, она будет для нас легкой, легче чем для сытых наций, ибо наша главная идея в этой борьбе будет простой: германская нация должна жить экспортировать или умереть, и я уверяю всех скептиков в мире — германская нация не умрет, не от этого, но она будет жить. Если необходимо, она отдаст все свои производственные ресурсы нашему новому национал-социалистическому сообществу в распоряжение его руководителей, для того чтобы начать эту борьбу и довести ее до конца. Что касается этих руководителей, я могу уверить вас, что они готовы дойти до предела своих возможностей.
Однако окончательное разумное решение этой проблемы будет невозможно до тех пор, пока человеческий разум не одолеет жадность некоторых наций, а этого не случится до тех пор, пока люди не поймут того что, настаивать на подобной экономической и политической несправедливости, не имея от этого никакой выгоды на самом деле — безумие. Насколько экономически неоправданными могут быть эффекты этой упорной нетерпимости, можно понять из нижеследующего: в 1918 кончилась война, в 1919 у Германии отняли ее колонии. Они ведь все равно не несли никакой экономической пользы своим новым владельцам. Они не могли стать ни открытыми рынками, ни интенсивно развиваться. Однако, это отчуждение было частью дискриминации, содержащейся в 447 статьях Версальского Диктата, против 80 миллионов прекрасных людей. Другие статьи делали для Германии невозможными в будущем равные взаимоотношения с другими нациями. И каким же было следствие такой политики ненависти? Экономическое следствие, состояло в провале любой попытки разумного восстановления мировой торговли, военное, состояло в принудительном разоружении побежденных наций, что рано или поздно приведет к насильственному освобождению от этих ограничений.
Тогда в 1933 и 1934 я делал одно предложение за другим по установлению разумных ограничений на вооружение. Они были холодно отвергнуты, как и требование возвращения украденных у Германии колониальных владений. Если эти одаренные чиновники и политиканы в других странах посчитают чистую прибыль, которая увеличивается из-за военного и колониального неравенства, и потому законного общего неравенства за которое они столь упорно боролись, тогда они, скорее всего, вряд ли смогут оспорить то, что они уже заплатили слишком много за свое предполагаемое военное превосходство и те прекрасные колониальные владения, которые они отняли у Германии. Экономически было бы мудрее достигнуть разумного и расчетливого соглашения с Германией относительно колоний и европейской политики, чем выбрать курс, который может принести огромную прибыль международным торговцам оружием, но в то же время наложить непомерное бремя на народы. Я считаю, что три миллиона квадратных километров германских колониальных владений, попавших в руки Англии и Франции вместе с отказом принять Германию на основе политического и военного равенства, скоро будет стоить одной только Англии 20 000 000 000 золотых марок, и я боюсь, что в не столь отдаленном будущем эта сумма еще больше возрастет, в результате чего, бывшие германские колонии, вместо того чтобы приносить прибыль, окажутся убыточными. Можно было бы возразить, что это так же коснется и Германии. Для нас это будет большим удовольствием. Между нами существует одно различие: мы боремся за жизненно важные права, без которых мы просто не сможем жить, тогда как они бурятся за поддержание несправедливости, которая лишь обременяет их и все равно не приносит никакой прибыли.
В нынешних обстоятельствах, единственный доступный нам путь состоит в том, чтобы продолжать нашу экономическую политику по максимальному использованию доступных нам ресурсов. Она вынуждает нас наращивать наши усилия по всем направлениям, в попытке расширить производство. Что в свою очередь вынуждает нас осуществлять четырехлетний план более решительно чем когда бы то ни было — это означает, что мы должны еще больше использовать наши трудовые ресурсы, ибо только так мы приблизимся к новому периоду в германской экономической политике. В течении первых шести лет, после прихода к власти, целью нашей экономической политики было направить незанятые трудовые ресурсы на работу. Задача и цель грядущих лет — пересмотреть все наши трудоспособные ресурсы, для того, чтобы по средствам рационализации спланировать их организацию, и достичь всего возможного, с помощью лучшей технической организации условий труда при тех же затратах, для достижения лучших результатов, и таким образом, сохранить способность и энергию для новых дополнительных отраслей производства. Это, в свою очередь, заставляет нас открыть рынок ценных бумаг в основном с целью технического развития наших производств, и с другой стороны, освободить их от давления государства. С этой целью торговля, производство и финансы обязательно должны быть связаны друг с другом теснее. В этой связи, я решил завершить преобразование Центробанка, начиная с 30 января 1937, превратив его из банка международного во внутренний.
Если некоторые другие страны начнут жаловаться, что тем самым еще одно германское обязательство потеряло бы свои международные качества и свойства, мы можем лишь сказать, что твердо решили: каждый институт нашей национальной жизни будет главным образом германским, что он будет носить национал-социалистические оттенки. И это должно показать всему остальному миру насколько ошибочно упрекать нас в желании навязать германские идеалы другим странам, и насколько более правомерно национал-социалистическая Германия могла бы жаловаться на то что другие страны до сих пор постоянно пытаются навязать нам свои взгляды. Сегодня, господа, я вижу обязанностью каждого германца понимание экономической политики, которую проводит наше правительство, и поддержка ее всеми возможными средствами, но прежде всего, как городу так и деревне следует помнить, что их основа не покоится на какой-то теории — финансовой или иной — но лежит на простом исполнении должностных обязанностей, то есть, на понимании важности объема производства товаров. В конечном счете, экономическая структура современной Германии напрямую связана, хорошо это или плохо, с международной политикой безопасности нашего государства. Лучше понять это в хорошие времена, и потому я рассматриваю как высший долг национал-социалистического правительства — делать все, что в человеческих силах, чтобы усилить нашу национальную оборону. В этом, я надеюсь на понимание германского народа и, в первую очередь, на силу его памяти. Ибо в период, во время которого Германия была беззащитна, мы не наслаждались никаким равенством прав — как международных, так и политических и экономических. Скорее, он был отмечен самым унизительным обращением, когда-либо выпадавшем на долю великой нации, и бессовестным вымогательством.
У нас нет причин полагать, что если когда-либо в будущем Германия снова будет переживать период упадка, ее судьба будет иной. Наоборот, некоторые из тех же самых людей, что высекли искру войны, все еще являются движущими или движимыми силами возбуждения масс, разжигания вражды, с целью проложить путь для новой вспышки конфликта. В частности, вы, господа, должны запомнить одну вещь: очевидно, что в некоторых демократиях одной из особых прерогатив политико-демократической жизни является культивация искусственной ненависти к так называемым тоталитарным странам. Поток новостей с частично извращенными, а частично выдуманными фактами, проясняет свою цель — взбудоражить общественное мнение против наций, которые ничего плохого не сделали и не имеют такого желания, и которые, на самом деле, годами оставались жертвами жестокой несправедливости. Когда мы защищаемся от нападок таких демагогов как господин Даф-Купер, господин Иден или господин Икес и подобных им, наши действия обличаются словно посягательства на священные права демократий. Эти агитаторы видят вещи только в соответствующем свете, они дают себе право нападать на другие нации и их правительства, и никто не вправе защищаться от этих нападок. Я вам убедительно заявляю: до тех пор, пока германское государство остается суверенным, ни английские, ни американские политиканы не смогут запретить нашему правительству отвечать на такие нападки, и производство оружия является нашей гарантией на все грядущие времена в том, что мы останемся суверенным государством: наше оружие и союзники. На самом деле, утверждение о том, что Германия планирует напасть на Америку, может быть воспринято лишь со смехом, и лучше оставлять без внимания непрекращающиеся заявления некоторых британских поджигателей войны.
Но не следует забывать что: 1. Вследствие политической структуры этих демократических государств, вполне возможно, что несколькими месяцами позже эти самые поджигатели могут оказаться во главе. Поэтому, чтобы обеспечить безопасность нашего государства, мы должны рассказать народу Германии, пока еще есть время это сделать, всю правду об этих людях. Германская нация не чувствует ненависти к Англии, Америке или Франции. Все чего она желает — мира и спокойствия. Но они — постоянно продолжают возбуждать ненависть к Германии и германскому народу с помощью еврейских и нееврейских демагогов. Следовательно, если поджигатели войны достигли бы своих целей, то наш народ был бы поставлен в положение, к которому он психологически не был бы готов и потому не смог бы его понять. Вот почему я считаю необходимым, чтобы начиная с этого момента наша пропаганда и пресса усилено отвечала на эти нападки и, в первую очередь, обратила на них внимание германского народа.
Наша германская нация должна знать в лицо тех, кто жаждет начать войну любыми средствами. Я убежден, что эти люди ошибаются в своих расчетах, ибо, когда национал-социалистическая пропаганда начнет отвечать на эти нападки, она победит так же, как она победила внутри самой Германии, изведя средствами убеждения еврейского врага. Остальные нации вскоре поймут, что национал-социалистическая Германия не желает вражды с ними, что все эти заявления о наших враждебных намерениях по отношению к ним — ложь, ложь, порожденная отвратительной истерией или манией самосохранения части некоторых политиканов, хотя в некоторых государствах эта ложь используется беспринципными спекулянтами ради спасения своих вложений. Прежде всего, это — международное еврейство, которое возможно надеется таким способом удовлетворить свою жажду мести и денег, а с другой стороны, это — отвратительная клевета, которую выливают на великую и миролюбивую нацию. Никогда, например, германские солдаты не воевали на американской земле, разве только за независимость и свободу Америки. Но американские солдаты прибыли в Европу чтобы помочь задушить великую нацию, которая стремилась к свободе. Германия не нападала на Америку, это Америка напала на Германию, и, как заключил Следственный комитет Американской палаты представителей, и сделала это из чисто капиталистических мотивов, без каких-либо иных причин. Но есть одна вещь, которую следуют понять всем: эти попытки совершенно не могут повлиять на Германию в том как она решает еврейский вопрос.
В связи с еврейским вопросом я должен сказать следующее. Сегодня весь демократический мир играет позорный спектакль: выражая сочувствие бедному, замученному еврейскому народу, он продолжает оставаться жестокосердным и равнодушным когда дело доходит до оказания помощи, отказываясь от исполнения очевиднейшего в этой ситуации долга [4]. Доводы, которые приводятся в оправдание отказа от помощи, фактически говорят в нашу пользу - в пользу германцев и итальянцев. Вот эти доводы: 1. Они заявляют нам: «Мы не можем принять их до тех пор, пока Германия не выделит им некоторый капитал, который они смогут увезти с собой как эмигранты». Германия была столетиями настолько добра, что принимала у себя эти элементы, хотя у них не было ничего, кроме заразных болезней - политических и физических.
Такое однобокое представление ситуации в международной политике было характерной чертой всех советских СМИ на протяжении всего времени. Из выступления Гитлера в Рейхстаге: «По словам Гитлера, первым ответом Польши на германские предложения была мобилизация, а вторым — усиление террора. В течение прошлой ночи произошел 21 пограничный инцидент, ночью 31 августа число их выросло до 40. Если государственные деятели на Западе считают, что германо-польские отношения нарушают их интересы, германское правительство сожалеет о такой позиции, но германское правительство не остановится ни на один момент перед выполнением своего долга. То есть, по сути, в развязывании мировой войны объявляется абсолютно не готовая к войне Польша. В «Правде» даже не пытаются преподнести читателю другую точку зрения, и ему остаётся думать, что это именно Польша и страны Запада выступают агрессорами. Для достижения этой цели будут предприняты такие меры, которые совместимы с моими предложениями. Я не намерен вести войну против женщин и детей и дал поэтому приказ военно-воздушным силам ограничивать свои операции только лишь бомбардировкой военных объектов. Если, однако, враг подумает, что это даст ему право прибегнуть к другим методам, то он получит такой ответ, который заставит его призадуматься». Советские граждане вскоре узнают правду и о мире на восточных границах, и о «неведении» войны против женщин и детей. Речь Гитлера И как это было принято в советской, а теперь и современной российской журналистике не обошлось без дежурных сообщений, о непрекращающихся проблемах в экономике Соединенных штатов Америки. Так, например, в «Известиях» пишут о проблемах с безработицей в цитадели «загнивающего капитализма».
Я не намерен вести войну против женщин и детей и дал поэтому приказ военно-воздушным силам ограничивать свои операции только лишь бомбардировкой военных объектов. Если, однако, враг подумает, что это даст ему право прибегнуть к другим методам, то он получит такой ответ, который заставит его призадуматься». Советские граждане вскоре узнают правду и о мире на восточных границах, и о «неведении» войны против женщин и детей. Речь Гитлера И как это было принято в советской, а теперь и современной российской журналистике не обошлось без дежурных сообщений, о непрекращающихся проблемах в экономике Соединенных штатов Америки. Так, например, в «Известиях» пишут о проблемах с безработицей в цитадели «загнивающего капитализма». Рост безработицы в США P. Сегодня просоветские историки любят оправдывать пакт Молотова-Риббентропа, называя его вынужденным, необходимым СССР, чтобы отсрочить неизбежную войну. Но это ли главная причина? Или главной причиной всё же стало то, что, несмотря на все противоречия, идеологически ближе к Советскому Союзу была нацистская Германия, а не «гнусные капиталисты» из Англии и Франции со своими парламентами и свободными СМИ. Может, подобному проще договориться с подобным, а рыбак просто увидел рыбака? История не терпит сослагательных наклонений, однако, мы можем вообразить, что было бы с человечеством, если бы красно-коричневая дружба двух тоталитарных режимов переросла в военный стратегический альянс.
Есть конспект встречи главы Коминтерна Димитрова - он получил от Сталина в присутствии Молотова и Жданова разъяснение, в чем суть советской политики. Сталин объяснил, что идет борьба между двумя группами капиталистических государств - вот пусть они друг друга и бьют. В том числе и летом 1940-го - сразу после разгрома Франции. Гитлер понимал: английский флот господствовал на море, британская авиация сильна. Немцы были не прочь заключить мир с Лондоном - с условием, что у Берлина будут развязаны руки на континенте. Но Британия на это не пошла. Они так поступили согласно обязательствам по отношению к Польше - ведь за год до того договорились с Гитлером в Мюнхене. И надеялись, что, пожертвовав частью Чехословакии, добились в Европе мира. Но вскоре Гитлер оккупирует всю Чехословакию и станет понятно - он не остановится. Отсюда и объявление войны. Неизвестно, как пошли бы дела дальше, не разгроми немцы поляков так быстро. Но никакого мира между Германией и Англией с Францией быть не могло. Гитлер же разыграл из себя жертву нападения поляков на немецкую радиостанцию, сделав это поводом для вторжения в Польшу. Он хотел выглядеть оскорбленным. Адольф Гитлер на трибуне Рейхстага, сентябрь 1939 г. До этого он территориальные вопросы решал почти бескровно - в Австрии, Судетах. Планировал не мировую войну, а ряд коротких быстрых ударов. Для решение поставленных им задач - его безумной идеи о необходимом жизненном пространстве для арийской расы. И ему нужен был реванш за позор Версаля где оформили поражение Берлина в Первой мировой - приструнить не только Францию, но и Польшу, которая прихватила часть исконно немецких земель. Об этом четко говорит экономическая политика Германии. Гитлер считал, что ему сил хватает - и война с СССР окажется короткой. В итоге своего пика немецкий военно-промышленный комплекс достиг лишь к 1943 - 1944 годам! Адольф Гитлер привлек главу Италии Бенито Муссолини слева как посредника в переговорах с Англией и Францией в сентябре 1939-го. Подогревалось это и тем, что немцы требовали территориальных уступок. Отдать порт Данциг - для поляков это было очень чувствительно. Подчиняться немецкому диктату они не собирались. Да, массово выдавливали немецкое население со своих территорий, считая их пятой колонной. Но, когда Гитлер начал раздел Чехословакии, Сталин собирался направить на помощь чехам войска.
Обращение Адольфа Гитлера к немецкому народу в связи с началом войны против Советского Союза
Так случилось, например, с документами, относящимися к советско-германским переговорам 1939 года. Когда 3 сентября 1939 г. Англия объявила войну Германскому рейху, снова повторилась британская попытка сорвать любое начало консолидации и вместе с тем подъема Европы посредством борьбы против самой сильной в данное время державы континента. Речь Адольфа Гитлера, произнесенная 30 января 1939 года перед Рейхстагом. Когда 3 сентября 1939 г. Англия объявила войну Германскому рейху, снова повторилась британская попытка сорвать любое начало консолидации и вместе с тем подъема Европы посредством борьбы против самой сильной в данное время державы континента. 1 сентября 1939 г. Российский государственный военный архив.
встреча на эльбе
Это чересчур сильное утверждение. Воевать с Германией никто не хотел. Предоставляя Польше гарантии, Чемберлен желал лишь показать, что и после пощечины в виде ликвидации Гитлером Чехословакии Англия остается в игре. И что Германии придется с ней договариваться. Ведь после соучастия Варшавы в разделе Чехословакии Гитлер считал, что поляки готовы стать его вассалами. И согласятся на требования передать ему порт Данциг и коридор в Восточную Пруссию в расчете на будущую компенсацию за счет Прибалтики или части земель СССР. Но поляки расценивали угрозы Гитлера как блеф, стремление «принудить Польшу к уступкам». Глава генштаба Франции генерал Гамелен уверял, что Польша способна сопротивляться Гитлеру до весны. Было франко-польское военное соглашение, где Париж обязался начать наступление на Германию на 15-й день, если Гитлер нападет на Польшу. Но немецкая разведка знала, что Франция не ведет достаточных военных приготовлений.
И Гитлер был уверен, что при наступлении на Польшу может оголить свой тыл на западе. Надеясь, что Франция вообще не вступит в войну. Да и Англия ограничится торговыми санкциями и «моральным осуждением». Но 25 августа, когда Гитлеру сообщили о подписании англо-польского договора о взаимопомощи, фюрер отменил приказ начать вторжение 26 августа. Перенес на 1 сентября. Знай Гитлер, что англо-польское соглашение не подкреплялось планом боевых действий, он не испытал бы и этих колебаний. Немецкие дивизии уже вторглись в Польшу, но французы и англичане начали требовать пригласить к участию в конференции Варшаву. А 1 сентября направили в Берлин лишь выражение протеста. Гитлер через Муссолини сообщил, что даст ответ не позднее 12 часов следующего дня.
А Гитлер с помощью Муссолини просто выигрывал время для блицкрига. И когда 3 сентября Британия и Франция все же объявили войну, Гитлер расценил это уже как формальность. Опровержение записи выступления самого Сталина на «секретном заседании Политбюро и Исполкома Коминтерна 19 августа 1939-го». Запись якобы сделал в Кремле участник заседания и тайно передал во Францию. Для чего? Для разоблачения «замыслов коварного кремлевского тирана, по вине которого Европа оказалась ввергнута в войну». В том «выступлении» Сталин якобы рассчитывал на большевизацию Европы в результате войны и взаимного истощения сторон. И радовался, что она началась. Сталин усмотрел угрозу в этой публикации.
Никто из вашей группы не должен иметь при себе документы, доказывающие его принадлежность к СС, СД, полиции или удостоверяющие подданство германского рейха». Кодовым сигналом должна была служить фраза Гейдриха: «Бабушка умерла». Однако вечером 25 августа в Берлин пришли две новости: посол Италии в Германии Бернардо Аттолико сообщил, что дуче Бенито Муссолини не готов поддержать германского фюрера, а Великобритания заключила договор о взаимопомощи с Польшей. Поэтому пришлось давать срочные распоряжения об отмене операции. Адъютант Гейдриха произнес условные слова: «Бабушка умерла». Науйокс собрал всех подчиненных и назначил акцию по захвату радиостанции на 19:30. Мюллер получил команду доставить на место «консервы» не позднее 20:20. В 20:00 Науйокс с подчиненными ворвались в помещение радиостанции в Глейвице. Нападающие открыли беспорядочную стрельбу. Трех сотрудников радиостанции и охранявшего ее полицейского связали и заперли в подвале.
Кроме эсесовцев в группу захвата входили специалист по радиовещанию инженер Карл Бергер и диктор Генрих Нойман, свободно владевший польским языком. В суете нападавшие не сумели найти нужный микрофон. Отчаявшись, они воспользовались коротковолновой связью, что ограничило радиус распространения сигнала 40 км. Нойман так нервничал, что с трудом смог прочитать заранее заготовленный текст. Текст речи набросал Науйоксу Гейдрих. Вдобавок ко всему диктор, испугавшись звуков выстрелов, уронил микрофон. Однако «пламенное воззвание» на фоне выстрелов прозвучало в эфире на польском и немецком языках: «Граждане Польши! Пришло время войны между Польшей и Германией. Объединяйтесь и убивайте всех немцев! Покидая радиостанцию, Науйокс заметил разложенные людьми Мюллера «консервы» — трупы людей в польской форме.
Для пущей убедительности провокаторы застрелили и местного жителя — 43-летнего крестьянина Франтишека Хонека. На следующий день газеты Германии вышли с кричащими заголовками: «Поляки совершили нападение на радиостанцию в Глейвице». Немецкое информационное бюро сообщало: «31 августа около 8 часов вечера поляки атаковали и захватили радиостанцию в Глейвице. Силой ворвавшись в здание радиостанции, они успели обратиться с воззванием на польском и частично немецком языке. Однако через несколько минут их разгромила полиция, вызванная радиослушателями. Полиция была вынуждена применить оружие. Среди захватчиков есть убитые». Позже поступили подробности: «Нападение на радиостанцию было, очевидно, сигналом к общему наступлению польских партизан на германскую территорию. Почти одновременно с этим, как удалось установить, польские партизаны перешли германскую границу еще в двух местах. Это также были хорошо вооруженные отряды, по-видимому, поддерживавшиеся польскими регулярными частями.
Подразделения полиции безопасности, охраняющие государственную границу, вступили в бой с захватчиками. Ожесточенные бои продолжаются». Расследовать «вероломное нападение» поляков на радиостанцию в Глейвице выехал лично шеф гестапо Генрих Мюллер который готовил «консервы» в сопровождении начальника уголовной полиции Артура Небе. Разумеется, следствие сразу же установило «вину» поляков. В речи 1 сентября 1939 года Гитлер среди прочего сказал: «Я снова надел форму, которая была для меня дорога и священна. Я не сниму ее до тех пор, пока не будет одержана победа, ибо поражения я не переживу».
Подчеркивалось, что Германия «безгранично приветствует» решение советского правительства, которое «опирается на кровную связь» населения Украины, Белоруссии и Восточной Польши. Нарком охарактеризовал Германию как страну, стремящуюся к окончанию войны и к миру, обвинил Англию и Францию в агрессии, в стремлении к мировому господству и подчеркнул, что преступно вести войну «за уничтожение гитлеризма» под флагом борьбы за демократию. Англия и Франция инициировали исключение СССР из Лиги Наций, собирались послать экспедиционный корпус в Северную Финляндию, планировали бомбить нефтепромыслы в Закавказье, поставляли оружие в Финляндию. Советский Союз подчёркивал дружественный нейтралитет по отношению к Германии. Речь шла о том, что оккупация Дании и Норвегии, согласно официальным сообщениям германского правительства, должна была предотвратить их оккупацию западными державами. Молотов от имени правительства СССР пожелал Третьему рейху полного успеха в его «оборонительных мероприятиях». С сообщением об этом Шуленбург снова навестил Молотова. Это наступление официально объявлялось «вынужденной мерой, предпринятой… ввиду нависшей угрозы англо-французского наступления… через Бельгию и Голландию». Глава советской дипломатии вновь «отнёсся с пониманием» к сообщению германского посла и выразил ему «полное удовлетворение». А 17 июня 1940 года, после взятия немцами Парижа и за пять дней до капитуляции Франции, Молотов сам пригласил к себе посла Германии, чтобы от имени Советского Союза поздравить его с «блестящим успехом германских вооружённых сил».
Но правители в Кремле сразу же пошли дальше. В то время, как Германия войной 1940 г. Пактом о дружбе, далеко отодвинула свои войска от восточной границы и большей частью вообще очистила области от немецких войск, уже началось сосредоточение русских сил в таких масштабах, что это можно было расценивать только как умышленную угрозу Германии. Согласно одному заявлению, сделанному тогда лично Молотовым, уже весной 1940 г. Так как русское правительство само постоянно утверждало, что их призвало местное население, целью их дальнейшего пребывания там могла быть только демонстрация против Германии. В то время, как наши солдаты 10 мая 1940 г. Поэтому с августа 1940 г. Произошло то, на что было направлено англо-советское сотрудничество, а именно: на востоке были связаны столь большие немецкие силы, что руководство Германии не могло больше рассчитывать на радикальное окончание войны на Западе, особенно в результате действий авиации. Это соответствовало цели не только британской, но и советской политики, ибо как Англия, так и Советская Россия хотели, чтобы эта война длилась, как можно дольше, чтобы ослабить всю Европу и максимально обессилить ее. Угрожающее наступление России также в конечном счете служило только одной задаче: взять в свои руки важную основу экономической жизни не только Германии, но и всей Европы или, в зависимости от обстоятельств, как минимум уничтожить ее. Но именно Германский рейх с 1933 г. Поэтому мы были больше всех заинтересованы в их внутренней государственной консолидации и сохранении в них порядка. Вторжение России в Румынию и союз Греции с Англией угрожали вскоре превратить и эти территории в арену всеобщей войны. Вопреки нашим принципам и обычаям я в ответ на настоятельную просьбу тогдашнего румынского правительства, которое само было повинно в таком развитии событий, дал совет ради мира уступить советскому шантажу и отдать Бессарабию. Но румынское правительство считало, что сможет оправдать этот шаг перед своим народом лишь при том условии, если Германия и Италия в порядке возмещения ущерба, дадут как минимум гарантию нерушимости границ оставшейся части Румынии. Я сделал это с тяжелым сердцем. Причина понятна: если Германский рейх дает гарантию, это означает, что он за нее ручается. Мы не англичане и не евреи. Я верил до последнего часа, что послужу делу мира в этом регионе, даже если приму на себя тяжелые обязательства. Но чтобы окончательно решить эти проблемы и уяснить русскую позицию по отношению к рейху, испытывая давление постоянно усиливающейся мобилизации на наших восточных границах, я пригласил господина Молотова в Берлин. Советский министр иностранных дел потребовал прояснения позиции или согласия Германии по следующим 4 вопросам: 1-й вопрос Молотова: Будет ли германская гарантия Румынии в случае нападения Советской России на Румынию направлена также против Советской России? Мой ответ: Германская гарантия имеет общий и обязательный для нас характер. Россия никогда не заявляла нам, что, кроме Бессарабии, у нее вообще есть в Румынии еще какие-то интересы. Оккупация Северной Буковины уже была нарушением этого заверения. Поэтому я не думаю, что Россия теперь вдруг вознамерилась предпринять какие-то дальнейшие действия против Румынии. Готова ли Германия не оказывать Финляндии поддержки и, прежде всего, немедленно отвести назад немецкие войска, которые продвигаются к Киркенесу на смену прежним? Мой ответ: Германия по-прежнему не имеет в Финляндии никаких политических интересов, однако правительство Германского рейха не могло быть терпимо к новой войне России против маленького финского народа, тем более мы никогда не могли проверить в угрозу России со стороны Финляндии. Мы вообще не хотели бы, чтобы Балтийское море опять стало театром военных действий. Мой ответ: Болгария — суверенное государство, и мне неизвестно, обращалась ли вообще Болгария к Советской России с просьбой о гарантии подобно тому, как Румыния обратилась к Германии. Кроме того, я должен обсудить этот вопрос с моими союзниками. Согласится с этим Германия или нет? Мой ответ: Германия готова в любой момент дать свое согласие на изменение статуса проливов, определенного соглашением в Монтре в пользу черногорских государств, но Германия не готова согласиться на создание русских военных баз в проливах. Я занял в данном вопросе позицию, которую только и мог занять как ответственный вождь Германского рейха и как сознающий свою ответственность представитель европейской культуры и цивилизации. Результатом стало усиление советской деятельности, направленной против рейха, прежде всего немедленно был начат подкоп под новое румынское государство, усилились и попытки с помощью пропаганды свергнуть болгарское правительство.
Речь гитлера перед вторжением в ссср
Но ни на какую подобную критику и намека не было в статье, которая появилась в Aftonbladet на следующий день после встречи. Изысканный и ухоженный В статье Гитлер представлен как мировой лидер, такой же, как и все остальные. Не задано ни одного критического вопроса, не звучит ни намека на какую-либо критику нацизма — ни в разговоре с Гитлером, ни в самой статье для читателей. Наоборот — офис Гитлера производит «впечатление изысканности и ухоженности». Интервью по большей части представляет собой монолог: Гитлер говорит, а Аурен слушает. Ведь он и сам очарован Гитлером.
Он пытается отобразить силу его обаяния, почти мистическую, впечатляющую мощь этого человека. То, что он пишет, хорошо вписывается в отношение к мифу о Гитлере, которое царило в июне 1933 года. Глубоко мыслящий человек с внутренней силой», — говорит Клас Омарк. Поддерживали амбиции Гитлера «Афтонбладет» за 1930-е годы должна была превратиться в крупнейшую вечернюю газету Скандинавии, но на момент интервью она все еще оставалась небольшим изданием. Лишь 20-30 пишущих журналистов работали в редакции в стокгольмском квартале Клара.
Аурен писал в своих мемуарах: «Интервью разрешили взять незначительной стокгольмской вечерней газетке с небольшим тиражом, скудными финансами, а интервьюером назначили самого молодого человека в редакции. Я бы еще добавил, что ничто из этого нельзя было объяснить обычным немецким дружелюбием. Последнее — не совсем правда. Само собой, «Афтонбладет» с внутриполитической точки зрения оставалась «нейтральной» правоцентристской газетой, и на выборах в 1932 году она призывала своих читателей голосовать за предшественников партии «Либералы». В то же время газета была дружелюбно настроена к немцам и откровенно положительно относилась к нацистскому режиму в этой стране.
В первом портрете-описании нового немецкого рейхсканцлера Адольфа Гитлера от 31 января 1933 года был взят позитивный тон. Страх перед коммунизмом Несколько месяцев спустя Гитлер уничтожил всю политическую оппозицию и превратил Германию в нацистскую диктатуру, уничтожив все человеческие свободы и права. Причина этого состояла в том, что газета считала большой угрозой советский коммунизм. И способы отражать эту угрозу варьировались от страны к стране: демократия в этом смысле не всегда была оптимальным вариантом. В Швеции оплот защиты против опасности мог носить имя Пэр-Альбин Ханссон Per-Albin Hansson, председатель Социал-демократической рабочей партии Швеции и премьер-министр Швеции в 1932—1936 и 1936—1946 годах — прим.
Вместо этого газета насмехалась над теми участниками общественных дискуссий, которые противопоставляли себя Гитлеру. Нас, шведов, не должно было волновать, как они там в Германии улаживали свои внутренние дела», — пишет Стиг Хаделиус. СССР считали державой, которая действительно угрожает всей цивилизации. Этот страх с оттенком расизма нельзя недооценивать», — говорит Клас Омарк. Не только у «Афтонбладет» была такая позиция, но в то же время и не все в Швеции ее разделяли.
Дружелюбная к немцам — и самая большая «Афтонбладет» недолго поддерживала социал-демократов. Эта партия была слишком критически настроена по отношению к гитлеровской Германии и недостаточно внимания уделяла обороне, считала газета. Перед выборами в 1936 году читателей призвали голосовать за Народную партию Folkpartiet. До самого начала войны 1 сентября 1939 года «Афтонбладет» проводила дружелюбную по отношению к немцам линию. У Германии была «еврейская проблема», так что принять меры стало необходимо.
Версальский мирный договор был несправедлив. Гитлер правильно делал, что вооружался и противостоял претензиям коммунизма на мировое господство. Он навел порядок в стране. В то же время круг читателей газеты быстро рос: к тому моменту, когда разразилась война, «Афтонбладет» была самой крупной газетой Стокгольма. Дружелюбное отношение к немцам, возможно, и не стало непосредственной причиной, но точно не помешало.
Когда Германия 22 июня 1941 года вторглась в Советский Союз, передовица «Афтонбладет» звучала лирически: «Окруженная западными державами Германия разорвала свои оковы и с новыми силами вышла на свободу, навстречу своей европейской и исторически значимой миссии — раздавить красный режим», — писала газета. Поддержка Германии начала угасать, лишь когда последняя начала терпеть неудачи в 1943 году. Полная версия эксклюзивного интервью с Адольфом Гитлером, 22 июня 1933 года В будущем личность будет играть решающую роль в политической жизни, говорит Адольф Гитлер Cоциал-демократия свою роль уже отыграла, считает канцлер. Колониальная идея неактуальна: у Германии достаточно земли для возделывания в Восточной Пруссии. Немецкий национал-социализм нельзя механически скопировать в другие страны.
Вчера в Берлине немецкий канцлер принял репортера «Афтонбладет», который пишет под именем Григгс, и дал ему сенсационное интервью. Это его первое интервью шведской газете. Берлин, среда. Адольф Гитлер сегодня дал свое первое интервью шведскому изданию в роли немецкого рейхсканцлера.
Сегодня ночью наш древний враг начал активные действия против польского государства , о чем я свидетельствую перед Богом и историей. В этот исторический момент обращаюсь я с глубокой убежденностью ко всем гражданам государства, чтобы весь народ сомкнулся вокруг главнокомандующего и вооруженных сил во имя защиты своей свободы, независимости и чести и дал агрессору надлежащий ответ, как это зачастую происходило в польско-немецкой истории, истории польско-немецких отношений. Весь польский народ, благословенный Богом и единый в своем святом и праведном деле с армией, бери оружие в руки и иди в бой до полной победы! Далеко не во всех крупных державах печать уделила внимание боям в Польше. Так , в Советском Союзе передовицы крупных газет — прежде всего «Правды» и «Известий» — были посвящены сообщению председателя Совета Народных Комиссаров В.
Молотова «О ратификации советско-германского договора о ненападении», с которым он выступил 31 августа на внеочередной 4-й сессии Верховного Совета СССР 1-го созыва. В нем подчеркивалось: Сообщение «О ратификации советско-германского договора о ненападении» На протяжении последних шести лет… политические отношения между Германией и СССР были натянутыми… Несмотря на различие мировоззрений и политических систем , советское правительство стремилось поддерживать нормальные деловые и политические отношения с Германией… С наивным видом спрашивают: как Советский Союз мог пойти на улучшение отношений с государством фашистского типа? Разве это возможно? Но забывают при этом, что дело идет не о нашем отношении к внутренним порядкам другой страны, а о внешних отношениях между двумя государствами. Забывают о том, что мы стоим на позиции невмешательства во внутренние дела других стран и… за недопущение какого-либо вмешательства в наши собственные внутренние дела. Забывают также о важном принципе нашей внешней политики… Со всеми несоветскими странами Советский Союз стремится иметь добрососедские отношения, поскольку эти страны придерживаются той же позиции в отношении Советского Союза. Вместе с этим Молотов подчеркнул и произошедшие в дипломатических отношениях кардинальные перемены: «Вчера еще фашисты Германии проводили… враждебную нам внешнюю политику… Сегодня… мы перестали быть врагами… Политическое искусство заключается… в том , чтобы уменьшить число… врагов и добиться того, чтобы вчерашние враги стали добрыми соседями». В то же время , обосновывая заключение договора с Германией и раскрывая суть провала недавно завершившихся переговоров с Великобританией и Францией, Молотов указывал, что правительства последних «имеют опасения , что заключение серьезного пакта взаимопомощи с СССР может усилить… Советский Союз, что, оказывается, не отвечает их позиции». Подводя итог , он акцентировал, «что эти опасения у них взяли верх над другими соображениями».
В конце Молотов подчеркнул , «что два самых больших государства Европы договорились о том , чтобы положить конец вражде между ними, устранить угрозу войны и жить в мире между собой… Этот договор… должен обеспечить… укрепление наших позиций, дальнейший рост влияния Советского Союза на международное развитие». Сообщение «О ратификации советско-германского договора о ненападении». Источник: Уроки истории Таким образом , позиция прессы различалась в зависимости от страны. Периодические издания Германии стимулировали рост националистических и реваншистских настроений. В то же время, они скрывали реально совершенную перед нападением провокацию, чтобы не допустить дискредитацию своего правительства в глазах западноевропейских держав и США. Немецкоязычная пресса сопредельных государств, прежде всего Швейцарии, отреагировала достаточно нейтрально, лишь заявив о мобилизации, связанной с тревогой за собственную независимость. Коалиция Великобритании и Франции несколько переоценивала свои силы, заявляя о своей готовности выполнить обязательства. Американская пресса с подчеркнутым нейтралитетом транслировала реакцию западноевропейских держав. Позиция же польской прессы была достаточно ангажированной, что естественно в такой ситуации.
С одной стороны, призыв президента республики в первый день войны оказывать сопротивление оккупантам настроил население на борьбу.
Кроме как на нас, ненависть этого интернационального заговора была направлена против тех народов, которые подобно германскому были обойдены фортуной и были вынуждены зарабатывать своё пропитание труднейшей борьбой за существование. Все права народов Италии и Японии, также как и нашего народа, участвовать в справедливом дележе благ этого мира были также отвергнуты. Поэтому коалиция наших стран Германии, Японии и Италии должна действовать только в качестве самозащиты перед лицом угрожающего им глобального заговора. Летом 1939 года, кажется, пришло время для Англии, начать уничтожение Германии в качестве завершения политики постепенного её окружения и изоляции. С этой целью был создан план кампании лжи, состоящей из объявления, что в опасности другие, дескать, народы, которых Англия опутала обещаниями гарантий и помощи, ровно таким же способом, каким это же было ими проделано и в предыдущую войну. Таким образом, Англия с мая по август 1939 года добилась успеха в оповещении всего мира, что Германия прямо угрожает Литве, Эстонии, Латвии, Финляндии и Бессарабии, равно как и Украине. Эти государства позволили себя вовлечь в принятие обещаний гарантий, таким образом, примкнув к изоляционистскими силам против Германии.
Ввиду этих обстоятельств, я считал себя обязанным принять на себя всю ответственность перед лицом моей собственной совести и перед историей германского народа и не только заверил эти страны и их правительства в лживости английских утверждений, но и установил строгую границу наших сил на востоке, посредством самых торжественных деклараций, касающихся границ наших интересов. Национал-социалисты, в это время, вы, возможно, чувствовали, что этот шаг был горек и вынужден для меня. Никогда германский народ не вынашивал в себе враждебных чувств по отношению к народам России! Однако уже более 10 лет еврейские большевики пускались в непрерывные провокации поджечь не только Германию, но и всю Европу. В то время как никогда германские националисты не пытались перекинуть свое мировоззрение на Россию, еврейские большевики из Москвы наоборот только что и делали, что пытались подмять под себя не только нас, но и другие европейские народы; и не только идеологически, но и грубой военной силой. Последствия действий этого большевистского правительства порождают только хаос, нищету и голод во всех странах. Наоборот, я, уже 20 лет с минимальным вмешательством и без разрушения нашей промышленности, устанавливаю социализм в Германии, который не только полностью ликвидировал безработицу, но и позволяет рабочему человеку получать большую часть результатов своего труда. Успех этой политики экономической и социальной реконструкции нашего общества, путём систематического уничтожения разницы в классах и рангах, имеет в качестве конечной цели истинно общегосударственную общность всего народа.
Поэтому только через силу я заставил себя в августе 1939 года послать своего министра иностранных дел Риббентропа в Москву в попытке вырваться из тисков английской изоляции. Я это сделал только перед лицом своей ответственности перед германским народом, но ещё больше в надежде достижения постоянной разрядки напряженности, и чтобы уменьшить жертвы, которые в противном случае от нас бы потребовались. В то время как Германия торжественно подтвердила в Москве, что перечисленные страны и территории «Эстония, Латвия, Финляндия и Бессарабия, равно как и Украина» , за исключением Литвы, не входят в интересы Германии, специальное соглашение было заключено секретный параграф «Пакта о Ненападении» на случай если Англии удастся заставить Польшу спровоцировать войну с Германией. И в этом случае тоже германские требования были сведены к существенным ограничениям и вне всякой связи с успехами германской армии. Национал-социалисты, последствия этого «Пакта», которого я сам и хотел, и который был заключен в интересах германского народа, были очень и очень плачевными, в особенности, что касается германцев, проживающих в вышеупомянутых странах. Боле полумиллиона германских мужчин и женщин, большинство из которых крестьяне, ремесленники и рабочие, буквально за ночь вынуждены были бежать, чтобы ускользнуть от нового режима, который сначала угрожал им беспросветной нищетой, и, рано или поздно, — полным уничтожением. Тем не менее тысячи германцев исчезли совсем. Невозможно даже определить их судьбу и что с ними сейчас.
Среди них было 160 тысяч граждан Германии. И на всё это я должен был закрыть глаза. Я был обязан молчать. В конце концов, это я сам захотел достигнуть разрядки напряжённости и, если возможно, то и полного мира с этим государством. Однако во время нашего общего вступления в Польшу, кремлёвские правители внезапно и в противоречии с договором также затребовали и Литву. Германия никогда не имела намерений оккупировать Литву. И Германия не только оказалась не способной предъявить такой же ультиматум литовскому правительству, но и отвергла запрос Литвы прислать германские войска, потому что это требование было не в соответствии с целями германской политики. Но несмотря на это, я подчинился и этому новому требованию Кремля.
Однако это было только началом шантажа и всё новых и новых вымогательств. Победа в Польше, которая была достигнута исключительно германскими войсками, предоставила мне возможность ещё раз обратиться к западным странам с предложением мира.
Мы напоминаем, что нацизм - зло, Адольф Гитлер - ужасный человек и военный преступник. Пост носит исключительно историко-просветительский характер. Несмотря на постоянное игнорирование его предложений по разоружению, Адольф Гитлер действовал в соответствии с требованиями человечества в момент принятия решения.
Форма поиска
- Обращение Адольфа Гитлера к германскому народу 22 июня 1941
- Адольф Гитлер - Речь перед Рейхстагом 30 января 1939 года читать онлайн бесплатно
- Речи и выступления Адольфа Гитлера : Речь рейхсканцлера А. Гитлера в Рейхстаге 1 сентября 1939 года
- Полный текст заявления Гитлера от 22 июня 1941 года
Форма поиска
- Любая аналогия ложна? Речь Гитлера 1 сентября 1939
- Речь рейхсканцлера А. Гитлера в Рейхстаге — 1 сентября 1939 года
- Популярные статьи:
- Речь Адольфа Гитлера в Рейхстаге 1 сентября 1939 года | Пикабу
- Поиск по этому блогу
- 75 лет назад. Речь рейхсканцлера А. Гитлера в Рейхстаге 1 сентября 1939 г.
Обращение Адольфа Гитлера к немецкому народу в связи с началом войны против Советского Союза
Внезапность — несомненная и невозможная. Когда 3 сентября 1939 года Англия объявила войну Германскому Рейху, снова повторилась британская попытка сорвать любое начало консолидации и вместе с тем подъема Европы. Речь Гитлера перед рейхстагом 30 января 1939 года читать онлайн, Адольф Гитлер, Йозеф Геббельс. 1 сентября 1939 г. Российский государственный военный архив. Когда 3 сентября 1939 г. Англия объявила войну Германскому рейху, снова повторилась британская попытка сорвать любое начало консолидации и вместе с тем подъема Европы посредством борьбы против самой сильной в данное время державы континента.
Гитлер приказал идти на Восток: 80 лет назад началась Вторая мировая война
Это предложение мира в очередной раз было отвергнуто, как и всегда, благодаря интернациональным усилиям еврейских поджигателей войны. В это время причиной такого отказа был тот факт, что Англия ещё надеялась мобилизовать против Германии коалицию европейских стран, включавшую Балканские страны и Советскую Россию. Поэтому Лондон решил послать Mr. Cripps посланником в Москву. Криппс получил чёткие инструкции любыми средствами втянуть Советскую Россию в проанглийскую коалицию. Английская пресса сообщала об этой миссии, поскольку её никак нельзя было скрыть.
Осенью 1939 года и весной 1940 года первые результаты этой миссии Криппса дали себя знать. В то время как Советская Россия предприняла попытку подчинить военной силой не только Финляндию, но и Балтийские страны, она вдруг начала обосновывать свои действия настолько же смехотворными, насколько они были и фальшивыми утверждениями, что, дескать, она должна «защитить эти страны от внешней угрозы». Эта «внешняя угроза» означала только Германию; никакая другая страна не имела доступа в балтийский бассейн и не могла там угрожать. Но я вынужден был молчать. Но те, кто был у власти в Кремле, немедленно пошли ещё дальше.
В то время как весной 1940 года Германия, в соответствии с так называемым «Пактом о Ненападении», отозвала свои войска с восточной границы и на самом деле, большая часть восточной границы была тотально очищена от немецких войск , концентрация российских войск на западной границе уже началась, что уже можно было рассматривать как целенаправленную угрозу Германии. В соответствии с заявлением советского министра иностранных дел, а затем премьер-министра Вячеслава Молотова, персонально сделанным в то время, у Советов было уже весной 1940 года 22 дивизии только в одной Прибалтике. И в то время как само советское правительство всегда утверждало, что войска, дескать, были введены по просьбе местного населения Прибалтики, цель их продолжающегося присутствия была демонстрация своей силы Германии. В то время как наши солдаты с 5 мая 1940 года уничтожали англо-французские силы на западе, концентрация советских войск и их манёвры на нашей восточной границе приобретали всё более и более угрожающие размеры. Поэтому, в интересах Германии, я с августа 1940 года уже не мог более позволить нашими восточным провинциям, тем более что они к этому времени вообще зачастую были пустыми, оставаться незащищёнными ввиду беспрецедентного нарастания числа большевистских дивизий.
Это всё был результат англо-советской кооперации, направленной на создание на востоке такой мощной армейской группировки, чтобы Германское Командование не смогло бы закончить блицкриг на западе полным разгромом, особенно, что касается в части военно-воздушных сил. И всё это было в соответствии не только с английской, но и советской политикой; поскольку и Англия, и Советская Россия имели ввиду затягивать войну как можно дольше, чтобы постепенно ослаблять и ослаблять всю Европу и сделать её совсем неспособной. Анализируя, атака СССР на Румынию была также направлена на овладение важной материальной базой не только Германии, но и всеевропейской экономики и, по меньшей мере, имела ввиду разрушить её. Германия, особенно с 1933 года, с непрерывным терпением искала возможности наладить торговлю со странами юго-восточной Европы. Поэтому мы всегда были заинтересованы во внутреннем спокойствии и внутренней организации этих стран.
Советское нападение на Румынию и связка Греции с Англией грозили в короткое время превратить этот регион в театр войны. Прямо противоположно своим принципам и срочной просьбе румынского правительства, которое само несло ответственность именно за такое развитие событий, я советовал им принятие советских требований ради мира и уступку Бессарабии Молдавии. Румынское правительство, однако, считало, что оно способно отчитаться перед своим народом, только если Германия и Италия в качестве компенсации, по крайне мере, могли бы хоть гарантировать целостность того, что осталось от Румынии. Я согласился на это с тяжёлым сердцем, принципиально, потому что, мы — Германцы, когда даём свои гарантии — мы держим их. Мы не англичане, и не евреи.
Я до последней секунды, хотя и облечённый персональными обязательствами, надеялся на сохранении мира в этом регионе. Для этого, чтобы разрешить эти проблемы и достигнуть ясности в отношениях между Советской Россией и Германией, а также ввиду продолжающейся концентрации советских войск на нашей восточной границе, я пригласил Молотова в Берлин. Советский министр иностранных дел тогда потребовал от Германии разъяснений соглашения по следующим четырём пунктам: 1. Мой ответ: Германская гарантия имеет общий характер и безусловно накладывает на нас обязанности. Советская Россия, однако, никогда не объявляла нам, что имеет и другие интересы в Румынии за пределами Бессарабии.
Уже свершившаяся оккупация советскими войсками Северной Буковины уже вышла за пределы советских уверений, поэтому я не думаю, что Россия на данный момент имеет ещё более далеко идущие намерения против Румынии. Второй пункт Молотова: Советская Россия опять чувствует угрозу Финляндии.
При этом говорит не о планах аннексии, а о желании добиться «мирного сосуществования» с Польшей. Жалуется, что ранее предлагал Англии «самое близкое сотрудничество», но это не нашло отклика. Сообщает, что дал приказ войскам атаковать только военные цели. И теперь, собственно, точные цитаты, выдержки: Данциг был — и есть германский город. Коридор был — и есть германский. Обе эти территории по их культурному развитию принадлежат исключительно германскому народу.
Данциг был отнят у нас, Коридор был аннексирован Польшей. Как и на других германских территориях на востоке, со всеми немецкими меньшинствами, проживающими там, обращались всё хуже и хуже. Более чем миллион человек немецкой крови в 1919-20 годах были отрезаны от их родины. Как всегда, я пытался мирным путём добиться пересмотра, изменения этого невыносимого положения.
Я торжественно уверил их, и я повторяю это — мы ничего не просим от западных государств и никогда ничего не попросим. Я объявил, что граница между Францией и Германией — окончательна. Я неоднократно предлагал Англии дружбу и, если необходимо, самое близкое сотрудничество, но такие предложения не могут быть только односторонними. Они должны найти отклик у другой стороны. У Германии нет никаких интересов на Западе, наши интересы кончаются там, где кончается Западный Вал. Кроме того, у нас и в будущем не будет никаких интересов на западе. Мы серьёзно и торжественно гарантируем это и, пока другие страны соблюдают свой нейтралитет, мы относимся к этому с уважением и ответственностью. Я особенно счастлив, что могу сообщить вам одну вещь. Вы знаете, что у России и Германии различные государственные доктрины. Этот вопрос единственный, который было необходимо прояснить. Германия не собирается экспортировать свою доктрину. Учитывая тот факт, что и у Советской России нет никаких намерений экспортировать свою доктрину в Германию, я более не вижу ни одной причины для противостояния между нами. Это мнение разделяют обе наши стороны. Любое противостояние между нашими народами было бы выгодно другим. Поэтому мы решили заключить договор, который навсегда устраняет возможность какого-либо конфликта между нами. Это налагает на нас обязательство советоваться друг с другом при решении некоторых европейских вопросов. Появилась возможность для экономического сотрудничества и, прежде всего, есть уверенность, что оба государства не будут растрачивать силы в борьбе друг с другом. Любая попытка Запада помешать нам потерпит неудачу. В то же время я хочу заявить, что это политическое решение имеет огромное значение для будущего, это решение — окончательное. Россия и Германия боролись друг против друга в Первую мировую войну. Такого не случится снова. В Москве этому договору рады также, как и вы рады ему. Подтверждение этому — речь русского комиссара иностранных дел, Молотова. Я предназначен, чтобы решить: первое — проблему Данцига; второе — проблему Коридора, и третье — чтобы обеспечить изменение во взаимоотношениях между Германией и Польшей, которая должна гарантировать мирное сосуществование. Поэтому я решил бороться, пока существующее польское правительство не сделает этого, либо пока другое польское правительство не будет готово сделать это. Я решил освободить германские границы от элементов неуверенности, постоянной угрозы гражданской войны. Я добьюсь, чтобы на восточной границе воцарился мир, такой же, как на остальных наших границах. Для этого я предприму необходимые меры, не противоречащие предложениям, сделанным мною в Рейхстаге для всего мира, то есть, я не буду воевать против женщин и детей. Я приказал, чтобы мои воздушные силы ограничились атаками на военные цели. Если, однако, враг решит, что это даёт ему карт-бланш, чтобы вести войну всеми средствами, то получит сокрушающий зубодробительный ответ. Прошедшей ночью польские солдаты впервые учинили стрельбу на нашей территории. Кто применяет боевые газы, пусть ждёт, что мы применим их тоже. Кто придерживается правил гуманной войны, может рассчитывать, что мы сделаем то же самое.
Только островитяне, с их ограниченным пониманием, могли представить, что красная чума остановится сама по себе, перед святостью демократической идеи или у границ нейтральных государств. Спасение Европы началось с одного конца континента — с Муссолини и фашизма. Национал-социализм продолжил это спасение в другой части Европы, и в настоящий момент мы наблюдаем как, в третьей, пока еще отсталой стране, совершается такая же драматическая отважная победа над еврейским интернационалом, пытающимся уничтожить европейскую цивилизацию. Что такое шесть лет, в жизни одного человека — не говоря уже о жизни народа? В столь короткий период развития, едва ли можно увидеть признаки всеобщего застоя, упадка или напротив — прогресса. Однако, те шесть лет, что теперь находятся позади, наполнены самыми грандиозными событиями за всю историю Германии. Сегодня, шесть лет спустя, я произношу эту речь, перед первым Рейхстагом великой Германии. На самом деле, мы — может быть быстрее любого иного поколения — способны провести в жизнь весь смысл этих праведных слов: «Чудо, милостью Господней».