Писатель Алексей Иванов провел презентацию своей новой книги «Бронепароходы». Алексей Иванов, писатель: «Книга посвящена петровским временам в истории Сибири, тем деятелям, которые проживали в Тобольске.
Алексей Иванов «Тобол»
В нем жили одновременно русские, пленные шведы, мусульмане-бухарцы, местные коренные народы-язычники. Все это плавилось в одном котле и наполнялось особыми метаморфозами, которые очень красочно описаны в книге. Зыбкость элиты в условиях абсолютной монархии. Власть на местах может воровать и переступать через закон сколько угодно, пока эта власть мила монарху. Вам это ничего не напоминает? Я считаю, что книга потрясающая и очень надеюсь , что она станет классикой.
В прокате картина появится в ноябре 2018 года. Ее телевизионную версию — сериал «Тобол» — покажут по «Первому каналу» в мае 2019-го. Следите за новостями «Литературно» в Telegram и Twitter. Читайте также:.
Реформы царя Петра перепахали Сибирь, и все, кто «были званы» в эти вольные края, поверяют: «избранны» ли они Сибирью? Беглые раскольники воздвигают свой огненный Корабль — но вознесутся ли в небо души тех, кто проклял себя на земле?
Российские полки идут за золотом в далёкий азиатский город Яркенд — но одолеют ли они пространство степей и сопротивление джунгарских полчищ? Упрямый митрополит пробивается к священному идолу инородцев через сопротивление таёжных демонов.
Мильчин, говоря о последнем, считает этот факт решающим, для того чтобы отнести «Тобол» к книгам с «низкой литературной ответственностью»: «Тобол» при внимательном рассмотрении кажется чисто коммерческим проектом, беллетризацией сценария пока еще не вышедшего сериала. А мы, сволочи, всегда хотим, чтобы писатель писал душой, а не кошельком.
После такого заявления хочется попросить критика назвать примеры «душевных исторических романов». Конечно, Анн и Серж Голон или Жюльетта Бенцони писали по-своему душевные романы, но их трудно отнести к высокой литературе. Что касается коммерческой ориентированности «Тобола», то здесь также не все однозначно. Для сравнения обратимся к такому знатному творцу бестселлеров, как Кен Фоллет.
Всемирную известность он приобрел после выхода исторического романа «Столпы земли». Книга, увидевшая свет в 1989 г. В вымышленном средневековом городе Кингсбридж начинается строительство собора, которое становится фоном для многочисленных приключений героев романа. Говоря о приключениях, следует указать на некоторую их специфичность, ставшую основой успеха романа у читателей.
Так, малолетний Джек спрашивает у матери о причинах своего появления на свет. Не по эпохе просвещенная и раскованная Эллен утоляет информационный голод любознательного сына: «Видишь ли… дети получаются из семени. А семя выходит из мужского членика и сеется у женщины внутри. Затем у нее в животике из этого семени вырастает ребеночек, и, когда наступает срок, он выходит на свет Божий».
Большая часть поступков героев романа связана как раз с активностью «членика» у мужских персонажей, которая буквально движет незамысловатый сюжет. На заднем плане время от времени раздается колокольный звон, чтобы читатель вспоминал о том, что он читает исторический роман. Вот это и есть настоящий коммерческий проект, написанный, отметим попутно, для кошелька, а не кошельком. Далее скажем несколько слов по поводу «низкого» сценарного происхождения романа.
Во-первых, обвинять сегодня ту или иную книгу в порочной сериальной природе есть признак некоторого культурного ретроградства. Современные сериалы не имеют ничего общего с условной «Санта-Барбарой» — сладкой гаванью грез уставших домохозяек девяностых годов прошлого века. В настоящее время сериалы превратились в локомотив кинематографа, стали площадкой смелых эстетических, жанровых экспериментов. Во многом качественный рост сериалов объясняется открывшейся возможностью для реализации повествовательных замыслов, которые по тем или иным причинам не вписывались в устоявшиеся киносценарные рамки.
Сфера непосредственного влияния сериалов распространяется и на литературу. Второй момент связан с нестандартным маркетинговым ходом продвижения «коммерческого продукта». Многие уже слышали о скандальной ситуации вокруг выхода фильма и следующего за ним сериала. Писатель публично отказался от авторства сценария.
Решение свое он объяснил невозможностью адекватного воплощения на экране своего замысла: Съемки еще не начались, а режиссер так все исковеркал, что сюжет превратился в набор банальностей и штампов. Личности героев исчезли без следа, логика событий утрачена, а какая-либо историчность пропала начисто. Это уже не моя работа, и я снял свое имя с титров. Слава богу, у меня остался роман «Тобол», и читатель сам сможет сделать вывод, что должно было, а что получилось.
Здесь нам неожиданно хочется заступиться за режиссера. То, что и как мы увидели читательскими глазами в романе, принципиально не может быть без потерь перенесено на киноэкран или быть показанным в сериале. Причин тому несколько, и они не относятся к технической стороне кинопроизводства. Главная — отсутствие в романе линейного, горизонтального сюжета.
Да, современные режиссеры поднаторели в искусстве флешбэков, когда сцена из прошлого неожиданно раскрывает скрытый до этого мотив действий героев в настоящем. Проблема не в этом. Трудность заключается в том, что практически у каждого из героев «Тобола» есть свое прошлое, без учета которого невозможно полноценное раскрытие характера персонажа. Более того, подобный герой, возникнув в каком-либо эпизоде, появится в следующий раз через сотни страниц.
Например, солдат Юрка предстает впервые перед читателем в начале романа, когда он в составе конвойной команды, которая охраняет пленных шведов, неспешно движется в Сибирь. Юрка не слишком выделяется среди других солдат, и кажется, что для писателя это просто статист. Но уже в следующем эпизоде — экспедиции есаула Полтиныча — его фигура вырастает. Возникает предыстория Юрки, что позволяет читателю укрупнить в своем сознании данный персонаж.
Изнасилование солдатом местной девушки Айкони превращает Юрку в классического романного злодея — кажется, что он только открывает счет своим преступлениям. Но Юрка внезапно исчезает и появляется только через сотни страниц, уже во втором томе романа. И здесь он снова авторской волей растворяется среди множества других героев — участников драматической обороны Ямышевской крепости. Для читателя подобный писательский прием интересен, он позволяет почувствовать объемность, изменчивость созданного автором мира, в котором отсутствует строгое, механическое разделение героев на главных и второстепенных.
Но как подобный писательский прием можно полноценно перенести на экран? Способов не так много. Можно в манере «Семнадцати мгновений весны» закадрово выдавать зрителю справки на героев. Но то, что стилистически точно соответствовало историческому антуражу шпионской саги о крушении Третьего рейха, вряд ли применимо к фильму про русскую историю начала XVIII в.
То, что Иванов не без раздражения определил как «исковерканность», следует понимать иначе — как вынужденную адаптацию создателями картины авторского материала, учитывающую природу и специфику киноязыка. Все это свидетельствует о литературном происхождении «Тобола», невзирая на то, что первично — сценарий или сам роман. Заметим, что обвинение в «сценарности», высказанное К. Мильчиным, косвенно поддерживают и другие известные критики.
Юзефович, высоко оценивая Иванова как писателя, тем не менее отмечает следующее: Если вам сложно понять, зачем сегодня нужно писать а главное, читать нечто настолько консервативно прямолинейное — не то «Петр Первый» Алексея Толстого, не то «Россия молодая» Юрия Германа на новый лад, вы, в общем, не одиноки. К этим определениям мы еще вернемся, а пока обратимся к самому роману и попытаемся, избегая предварительных оценок, понять, о чем написал известный отечественный писатель в своем самом большом романе. По поводу последнего никто спорить не будет. Начнем мы с того, что укажем на интересный момент, связанный с хронотопом романа.
Географический и событийный размах повествования втиснут в достаточно узкие временные рамки. Историческое повествование вмещается в одно десятилетие: от празднования полтавской виктории до казни князя Гагарина в 1720 г. И это не произвольно выбранные даты. Иванов очень удачно во всех смыслах обыгрывает школьный миф о Петровской эпохе, закрепленный в символах-понятиях: Полтава — «гнутся шведы», Петербург — «окно в Европу».
По сравнению с кипением страстей в Сибири события на европейском театре кажутся бледными и неинтересными. Противостояние Петра и Карла — аккуратная игра в шашки на фоне ожесточенной, по-восточному изощренной борьбы между китайцами, джунгарами, русскими и другими игроками на большой азиатской карте. Не случайно шведы, сосланные в Сибирь, страдают не столько от бытовой неустроенности, сколько от ощущения своей чуждости окружающему миру, который они понять просто не могут. Капитан Табберт — один из центральных персонажей книги — с протестантской основательностью пытается описать край и его обитателей.
Но лишь преодолев порог рациональности, он наконец приближается к подлинному пониманию Сибири — и в итоге бежит от ее магической силы, которая может заставить остаться на этой земле, стать своим для этих людей, разделить их большую сложную судьбу. Накалу и изощренности геополитических войн соответствуют хитросплетения судеб героев «Тобола», которые не только подчиняются историческому ходу, но и определяют его. Мы знаем, что история создается свободными людьми, и писатель демонстрирует верность этому тезису, опровергая еще одно устоявшееся представление о Сибири. Иванов показывает неожиданно многолюдную, сложноорганизованную сибирскую жизнь.
Не всякий из читателей романа, включая и самих сибиряков, знает, например, о том, что видное положение в Тобольске той эпохи занимала мусульманская община, состоявшая в основном из среднеазиатских купцов. Один из них — глава бухарских торговцев Ходжа Касым — не просто скупает пушнину у туземцев.
Иванов: «Мы восхваляем богатства Сибири, но они не развивают страну»
Эти обжигающие сюжеты Алексей Иванов сложил в роман-пеплум «Тобол».«Тобол. О первой части «Тобола» Алексея Иванова, книге «Много званых», не писал, кажется, только ленивый. 101 объявление по запросу «книга иванов "тобол"» доступны на Авито во всех регионах. Книга Алексея Иванова "Тобол" вызвала двоякое восприятие. Книга Алексея Иванова "Тобол" тоже будет в скором времени экранизирована.
Вторая книга серии Алексея Иванова "Тобол" вышла из типографии. Следующим будет роман-триллер
Перед премьерой художественного фильма «Тобол» работники центральной библиотеки выехали в Прииртышскую среднюю школу с презентацией книг Алексея Викторовича Иванова «Тобол. особая книга в современной литературе. историософский, символистский роман Д.М. Мережковского, трилогию «Христос и Антихрист». Год выпуска: 2018 Автор: Алексей Иванов Серия: Тобол №2 Жанр: Приключения Количество страниц: 770 Формат: epub, fb2, rtf, txt Примечание (статус): Полностью Другая версия: Аудиокнига. Напомним, что весной 2017 года Алексей Иванов совместно с Юлей Зайцевой выпустили еще и книгу «Дебри» — документальную основу романа «Тобол». Алексей Иванов в форматах fb2, rtf, epub, pdf, txt или читать онлайн.
Алексей Иванов «Тобол. Много званных» и «Тобол. Мало избранных»
Книга Алексея Иванова "Тобол" вызвала двоякое восприятие. ↑ Книга на выходные: «Тобол» Алексея Иванова как попытка понять и объяснить Россию (неопр.). Вступив в полемику с первыми читателями первой части нового романа «Тобол» писатель Алексей Иванов объясняет, почему некоторая мистика не превращает исторический роман в фентези, а также объясняет, в чем искать новаторство в его новом произведении.
Тобол. Много званых. Алексей Иванов 2020 слушать онлайн
Алексей Иванов Litres, 17 дек. В эпоху великих реформ Петра I «Россия молодая» закипела даже в дремучей Сибири. Нарождающаяся империя крушила в тайге воеводское средневековье.
То есть это книги местного хождения, которые не получили всероссийской огласки, а потому читателю практически неизвестны. Но у нас в литературе такое количество незакрытых гештальтов, что закрыть их все — жизни не хватит.
Но я понимаю, что книга получит широкое распространение и будет известна в России. Пусть это прозвучит нескромно, но это так. Что изменилось? Я и раньше не отрицал премиальный процесс, просто не видел для себя в нем места.
Мои романы «Географ глобус пропил», «Сердце Пармы», «Золото бунта» номинировались на все премии так называемой большой тройки, но были проигнорированы. Премии, конечно, структурируют литературный процесс, но делают это не совсем адекватно, потому что реальный расклад сил и реальная художественная ценность произведений не совпадают с тем положением вещей, которое мы видим. Например, есть культовый писатель Пелевин — где его премии? Десять лет назад я сформулировал для себя тезис о том, кто получает литературные премии.
Это либо члены тусовки, либо люди, лояльные тусовке, либо фигуры компромисса. Я ни то, ни другое, ни третье. А мой тезис, к сожалению, по-прежнему актуален. Подписывайтесь на «Газету.
Ru» в Дзен и Telegram.
Тираж — 30 тысяч. Единый старт продаж по всей России — 1 февраля», — написала на своей странице в Facebook Юлия Зайцева. Как рассказала продюсер писателя корреспонденту «URA. RU», первая презентация романа «Тобол» состоится в Москве 14—16 февраля. Фото: страница в «Фейсбуке» Юлии Зайцевой «Вторым городом будет Екатеринбург, а дальше пока непонятно, — рассказала она.
Беглые раскольники воздвигают свой огненный Корабль — но вознесутся ли в небо души тех, кто проклял себя на земле? Российские полки идут за золотом в далёкий азиатский город Яркенд — но одолеют ли они пространство степей и сопротивление джунгарских полчищ?
Упрямый митрополит пробивается к священному идолу инородцев сквозь злой морок таёжного язычества. Тобольский зодчий по тайным знакам старины выручает из неволи того, кого всем сердцем ненавидит.
Тобол. Много званых
Книга стала бестселлером и выдержала уже три допечатки. Презентации второй книги «Тобола» пройдут в Москве в конце января — начале февраля следующего года. Напомним, этой осенью завершились съемки фильма по роману Алексея Иванова «Тобол».
Те, кто без чинов, вообще смутно представляют суть реформ. Понимают только то, что эти реформы оплачивать им — кровью, трудом, золотом или медью, мехами. Как обычно. К героям отношение у автора своеобразное.
Он старается подчеркнуть их плохие качества, но при этом явно любит. Они симпатичны, несмотря ни на что. Русские, шведы, остяки, татары, украинцы, джунгары. Князь Гагарин — вор? Ну, во-первых, должность у него такая, а во-вторых, он, собственно, и не ворует. Он действует, как положено удельному правителю.
Одной рукой набивает свой сундук, другой из него вынимает и отдаёт на общее дело. Вынимает даже больше, чем кладёт. Семён Ремезов — склочный старик? Да он идеально добрый человек. Поорёт немного, как тут не поорать, а потом выполняет любую просьбу в ущерб себе. И ведь человек действительно выдающийся.
Энциклопедист из небольшого провинциального города, угодивший в переходную эпоху. Если бы он родился на 40 лет раньше или на 40 лет позже, наверняка попал бы во все учебники. Всё это касается мужчин. Среди женщин, увы, преобладают Самые Настоящие Ведьмы. Собственно, у автора почти в каждом романе есть Самая Настоящая Ведьма, но в «Тоболе» их слишком много. Это, наверное, его единственный минус.
Оценка: 9 [ 7 ] Molekulo , 2 июня 2021 г. На мой взгляд, решение добавить мистику в исторический роман сильно выбивает его из жанра. С одной стороны у нас царь Петр, война, реформы и цивилизация со всеми достижениями и пороками, с другой — существующие боги и духи сибирских аборигенов, работающее колдовство, телепатическое общение близняшек, явление мертвых и тому подобные вещи. И вроде бы автор постарался вплести магию органично, но получилось так, что она играет слишком большую роль в сюжете. Мне кажется, это не то, что нужно историческому роману. Что касается историчности, то расстроил показ России как эдакой лапотной страны, как будто Петр I рывком перетащил ее из средневековья в светлое будущее, а до него только лаптем щи хлебали.
Вот шведы — голова, у них и наука, и суеверий нет, не то что у нас, и царь Петр в одном из эпизодов переживает, что, как он ни пытался, Европа у него не настоящая получилась. Ни в коем случае не отрицая роли реформ и не советуя слепо преклоняться перед древностью и самобытностью, отмечу, что подход к отечественной истории, используемый в книге, выглядит слишком упрощенным. Роман довольно велик, но ему еще больше добавляют монументальности пространные исторические вставки на все возможные затронутые в книге темы. Вот Ермак покоряет Сибирь, вот казаки защищают крепость, а вот генеалогия джунгарских правителей со всеми подробностями. Автор перелопатил кучу источников, чтобы найти эти факты, но самое обидное то, что для раскрытия событий и персонажей хватило бы буквально пары фраз. Критические замечания не означают, что роман мне не понравился.
В нем есть спорные колоритные герои, каждый со своей правдой. Царь Петр, стремящийся превратить Россию в европейскую державу, губернатор Гагарин, жулик и пройдоха, радеющий о Сибири, архитектор Ремезов, который и иконописец, и географ, и историк, и вообще человек-оркестр, Ходжа Касым, почти честный торговец, иногда устраняющий мешающих ему людей, ссыльный казацкий полковник Григорий Новицкий, православные иерархи Иоанн и Филофей, языческие шаманы и князья, шведские военнопленные, китайский посол, джунгарские воители, русские офицеры и многие другие. Книга, несмотря на немаленький объем, читается очень легко, факты познавательны, диалоги интересны, а описания что сибирской природы, что людских дел сделаны на высоте. Но при этом я бы посоветовал или читать оба тома, или не читать вовсе. Первая книга завершается эталонным to be continued, несмотря на то, что уже ясно, чем все закончится. Оценка: 8 tapok , 1 августа 2022 г.
Обе части примерно равны по объему с небольшим преимуществом «Мало избранных. Но вместе с тем обе части сильно отличаются друг от друга. В Тобольске живёт архитектор Ремезов вместе со своей семьей. Ремезов очень талантлив, хотя и со своими причудами. Есть у него давняя идея — построить каменный кремль в Сибири. Первый и единственный.
Но где взять на него деньги? Как уговорить Гагарина? А ведь он в хороших отношениях с царём Петром. У Гагарина же свой интерес, устремлённый на юго-восток в сторону Китая… В романе «Тобол» множество сюжетных линий. Главные из них — это Гагарин, Ремезов, Бухгольц. Всё это реальные люди, вписанные в историю Сибири и России.
Помимо них есть множество других персонажей, которые важны чуть меньше, как следствие, они получают меньше внимания — Касым, Иван Демарин, Табберт, Филофей, дети Ремезова Семён, Леонтий, Мария и другие. Есть ряд персонажей, которые вообще не нужны — Новицкий, Айкони, Хомани. И время от времени Иванов пускается в абстрагирование от центральных сюжетных линий, вспоминая многочисленные народы и страны. Тут и Китай, и джунгары, и остяки. К слову, тоже совершенно ненужные линии с обилием специфических терминов. К сожалению, не все сюжетные линии действительно интересны.
Гагарин, Ремезов — безусловно. Бухгольц во второй книге — определенно да. Касым и Демарин — во второй, да. Табберт, Филофей — сомнительно. А вот ненужные персонажи — Новицкий, Айкони и Хомани — это просто переливание воды из одной тары в другую. Бесконечный цикл этих переливаний.
Что касается вопросов и идей «Тобола», то Иванов разогнался всерьёз. Во-первых, фоном проходят события «Северной войны». Во-вторых, идёт освоение Сибири, попытка обжиться, захватить новые территории и укрепиться. Попутно автор показывает, что есть сложности с другими народами по многим вопросам. Например, с остяками. Читатель видит, как происходило «крещение» остяков.
В-третьих, бюрократия, лихоимство и откаты. Тема, которой Иванов уделил очень много внимания. И вполне заслуженно — вопрос, который очень тяжёл для России как прошлого, так настоящего и, увы, будущего. В-четвёртых, поиск собственного места, поиск справедливости, умение отстоять своё — вопросы более мелкие по объему внимания в романе , но, в целом, важные и неплохо раскрытые. Теперь немного о обеих частях. Они действительно разные.
Первая — реализм, а вот во второй появляются элементы мистики. Но они не являются основополагающими. Но куда большая разница заключается в содержании и динамике. Первая часть «Много званных» — это попытка усыпить читателя попытка очень успешная , отсутствие какой бы то ни было динамики сюжет вообще не развивается. В то же время вторая часть «Мало избранных» — это отличные экшен-сцены ретраншемент прекрасен вперемешку с хорошими оборона Ремизовых, например , но и разбавленные скучными. К счастью, последних тут не так много, как в первой части.
Это редкий случай, когда продолжение интереснее начала. Заключение: с «Тобола» определённо не стоит начинать знакомство с творчеством Алексея Иванова. Роман тяжёлый из-за объёма, из-за низкой динамики, из-за специфических терминов и понятий. Исторический подтекст весьма интересный, не хватает карты, зато любопытно рассказана история многих событий и персонажей. Кого может заинтересовать «Тобол»? Тех, кому нравится «Сибириада» и «Война и мир», тех, кому по душе медленные, тягучие, медитативные книги с минимумом экшена.
И то лишь из-за ударной второй части романа. Оценка: 7 [ 3 ] Yarowind , 5 мая 2022 г. Монументальный труд Иванова по истории Сибири. Периодически можно потеряться в хитросплетении имен и родственных отношений, особенно когда речь заходит про джунгар, калмыков и прочих степняков.
Иная ситуация сложилась после публикации романа «Тобол», разбитого на два тома: «Тобол.
Много званых», «Тобол. Мало избранных». Книги вышли с некоторым перерывом, первая в 2016 г. Помимо «Сердца Пармы», здесь следует упомянуть «Золото бунта» — эти книги стали основой писательской репутации Алексея Иванова. Да, критика проявила определенный интерес, «откликнулась на событие», но отзывы странным образом едва касались собственно текста.
Многие из авторов указали на неоднозначность восприятия «квалифицированными читателями» как второго тома «Тобола», так и романа целиком. Владимировский отметил следующее: О первой части «Тобола» Алексея Иванова, книге «Много званых», не писал, кажется, только ленивый. А вот со вторым томом совсем другая история: реакция более чем сдержанная, никакого ажиотажа, рецензии в СМИ можно пересчитать по пальцам одной руки. Нам кажется, что известный критик несколько поскупился в отношении количества и пальцев, и конечностей в целом. Отзывы были.
Но правда и в том, что значительная часть их носила весьма сдержанный характер. Рецензенты бодро рапортовали о недостатках, указывали на недочеты, сетовали на первородный грех романа, сюжетно выросшего из сценария. Мильчин, говоря о последнем, считает этот факт решающим, для того чтобы отнести «Тобол» к книгам с «низкой литературной ответственностью»: «Тобол» при внимательном рассмотрении кажется чисто коммерческим проектом, беллетризацией сценария пока еще не вышедшего сериала. А мы, сволочи, всегда хотим, чтобы писатель писал душой, а не кошельком. После такого заявления хочется попросить критика назвать примеры «душевных исторических романов».
Конечно, Анн и Серж Голон или Жюльетта Бенцони писали по-своему душевные романы, но их трудно отнести к высокой литературе. Что касается коммерческой ориентированности «Тобола», то здесь также не все однозначно. Для сравнения обратимся к такому знатному творцу бестселлеров, как Кен Фоллет. Всемирную известность он приобрел после выхода исторического романа «Столпы земли». Книга, увидевшая свет в 1989 г.
В вымышленном средневековом городе Кингсбридж начинается строительство собора, которое становится фоном для многочисленных приключений героев романа. Говоря о приключениях, следует указать на некоторую их специфичность, ставшую основой успеха романа у читателей. Так, малолетний Джек спрашивает у матери о причинах своего появления на свет. Не по эпохе просвещенная и раскованная Эллен утоляет информационный голод любознательного сына: «Видишь ли… дети получаются из семени. А семя выходит из мужского членика и сеется у женщины внутри.
Затем у нее в животике из этого семени вырастает ребеночек, и, когда наступает срок, он выходит на свет Божий». Большая часть поступков героев романа связана как раз с активностью «членика» у мужских персонажей, которая буквально движет незамысловатый сюжет. На заднем плане время от времени раздается колокольный звон, чтобы читатель вспоминал о том, что он читает исторический роман. Вот это и есть настоящий коммерческий проект, написанный, отметим попутно, для кошелька, а не кошельком. Далее скажем несколько слов по поводу «низкого» сценарного происхождения романа.
Во-первых, обвинять сегодня ту или иную книгу в порочной сериальной природе есть признак некоторого культурного ретроградства. Современные сериалы не имеют ничего общего с условной «Санта-Барбарой» — сладкой гаванью грез уставших домохозяек девяностых годов прошлого века. В настоящее время сериалы превратились в локомотив кинематографа, стали площадкой смелых эстетических, жанровых экспериментов. Во многом качественный рост сериалов объясняется открывшейся возможностью для реализации повествовательных замыслов, которые по тем или иным причинам не вписывались в устоявшиеся киносценарные рамки. Сфера непосредственного влияния сериалов распространяется и на литературу.
Второй момент связан с нестандартным маркетинговым ходом продвижения «коммерческого продукта». Многие уже слышали о скандальной ситуации вокруг выхода фильма и следующего за ним сериала. Писатель публично отказался от авторства сценария. Решение свое он объяснил невозможностью адекватного воплощения на экране своего замысла: Съемки еще не начались, а режиссер так все исковеркал, что сюжет превратился в набор банальностей и штампов. Личности героев исчезли без следа, логика событий утрачена, а какая-либо историчность пропала начисто.
Это уже не моя работа, и я снял свое имя с титров. Слава богу, у меня остался роман «Тобол», и читатель сам сможет сделать вывод, что должно было, а что получилось. Здесь нам неожиданно хочется заступиться за режиссера. То, что и как мы увидели читательскими глазами в романе, принципиально не может быть без потерь перенесено на киноэкран или быть показанным в сериале. Причин тому несколько, и они не относятся к технической стороне кинопроизводства.
Главная — отсутствие в романе линейного, горизонтального сюжета. Да, современные режиссеры поднаторели в искусстве флешбэков, когда сцена из прошлого неожиданно раскрывает скрытый до этого мотив действий героев в настоящем. Проблема не в этом. Трудность заключается в том, что практически у каждого из героев «Тобола» есть свое прошлое, без учета которого невозможно полноценное раскрытие характера персонажа. Более того, подобный герой, возникнув в каком-либо эпизоде, появится в следующий раз через сотни страниц.
Например, солдат Юрка предстает впервые перед читателем в начале романа, когда он в составе конвойной команды, которая охраняет пленных шведов, неспешно движется в Сибирь. Юрка не слишком выделяется среди других солдат, и кажется, что для писателя это просто статист. Но уже в следующем эпизоде — экспедиции есаула Полтиныча — его фигура вырастает. Возникает предыстория Юрки, что позволяет читателю укрупнить в своем сознании данный персонаж. Изнасилование солдатом местной девушки Айкони превращает Юрку в классического романного злодея — кажется, что он только открывает счет своим преступлениям.
Но Юрка внезапно исчезает и появляется только через сотни страниц, уже во втором томе романа. И здесь он снова авторской волей растворяется среди множества других героев — участников драматической обороны Ямышевской крепости. Для читателя подобный писательский прием интересен, он позволяет почувствовать объемность, изменчивость созданного автором мира, в котором отсутствует строгое, механическое разделение героев на главных и второстепенных. Но как подобный писательский прием можно полноценно перенести на экран? Способов не так много.
Можно в манере «Семнадцати мгновений весны» закадрово выдавать зрителю справки на героев. Но то, что стилистически точно соответствовало историческому антуражу шпионской саги о крушении Третьего рейха, вряд ли применимо к фильму про русскую историю начала XVIII в. То, что Иванов не без раздражения определил как «исковерканность», следует понимать иначе — как вынужденную адаптацию создателями картины авторского материала, учитывающую природу и специфику киноязыка. Все это свидетельствует о литературном происхождении «Тобола», невзирая на то, что первично — сценарий или сам роман. Заметим, что обвинение в «сценарности», высказанное К.
Мильчиным, косвенно поддерживают и другие известные критики. Юзефович, высоко оценивая Иванова как писателя, тем не менее отмечает следующее: Если вам сложно понять, зачем сегодня нужно писать а главное, читать нечто настолько консервативно прямолинейное — не то «Петр Первый» Алексея Толстого, не то «Россия молодая» Юрия Германа на новый лад, вы, в общем, не одиноки. К этим определениям мы еще вернемся, а пока обратимся к самому роману и попытаемся, избегая предварительных оценок, понять, о чем написал известный отечественный писатель в своем самом большом романе. По поводу последнего никто спорить не будет. Начнем мы с того, что укажем на интересный момент, связанный с хронотопом романа.
Географический и событийный размах повествования втиснут в достаточно узкие временные рамки.
Решение свое он объяснил невозможностью адекватного воплощения на экране своего замысла: Съемки еще не начались, а режиссер так все исковеркал, что сюжет превратился в набор банальностей и штампов. Личности героев исчезли без следа, логика событий утрачена, а какая-либо историчность пропала начисто. Это уже не моя работа, и я снял свое имя с титров. Слава богу, у меня остался роман «Тобол», и читатель сам сможет сделать вывод, что должно было, а что получилось. Здесь нам неожиданно хочется заступиться за режиссера. То, что и как мы увидели читательскими глазами в романе, принципиально не может быть без потерь перенесено на киноэкран или быть показанным в сериале. Причин тому несколько, и они не относятся к технической стороне кинопроизводства.
Главная — отсутствие в романе линейного, горизонтального сюжета. Да, современные режиссеры поднаторели в искусстве флешбэков, когда сцена из прошлого неожиданно раскрывает скрытый до этого мотив действий героев в настоящем. Проблема не в этом. Трудность заключается в том, что практически у каждого из героев «Тобола» есть свое прошлое, без учета которого невозможно полноценное раскрытие характера персонажа. Более того, подобный герой, возникнув в каком-либо эпизоде, появится в следующий раз через сотни страниц. Например, солдат Юрка предстает впервые перед читателем в начале романа, когда он в составе конвойной команды, которая охраняет пленных шведов, неспешно движется в Сибирь. Юрка не слишком выделяется среди других солдат, и кажется, что для писателя это просто статист. Но уже в следующем эпизоде — экспедиции есаула Полтиныча — его фигура вырастает.
Возникает предыстория Юрки, что позволяет читателю укрупнить в своем сознании данный персонаж. Изнасилование солдатом местной девушки Айкони превращает Юрку в классического романного злодея — кажется, что он только открывает счет своим преступлениям. Но Юрка внезапно исчезает и появляется только через сотни страниц, уже во втором томе романа. И здесь он снова авторской волей растворяется среди множества других героев — участников драматической обороны Ямышевской крепости. Для читателя подобный писательский прием интересен, он позволяет почувствовать объемность, изменчивость созданного автором мира, в котором отсутствует строгое, механическое разделение героев на главных и второстепенных. Но как подобный писательский прием можно полноценно перенести на экран? Способов не так много. Можно в манере «Семнадцати мгновений весны» закадрово выдавать зрителю справки на героев.
Но то, что стилистически точно соответствовало историческому антуражу шпионской саги о крушении Третьего рейха, вряд ли применимо к фильму про русскую историю начала XVIII в. То, что Иванов не без раздражения определил как «исковерканность», следует понимать иначе — как вынужденную адаптацию создателями картины авторского материала, учитывающую природу и специфику киноязыка. Все это свидетельствует о литературном происхождении «Тобола», невзирая на то, что первично — сценарий или сам роман. Заметим, что обвинение в «сценарности», высказанное К. Мильчиным, косвенно поддерживают и другие известные критики. Юзефович, высоко оценивая Иванова как писателя, тем не менее отмечает следующее: Если вам сложно понять, зачем сегодня нужно писать а главное, читать нечто настолько консервативно прямолинейное — не то «Петр Первый» Алексея Толстого, не то «Россия молодая» Юрия Германа на новый лад, вы, в общем, не одиноки. К этим определениям мы еще вернемся, а пока обратимся к самому роману и попытаемся, избегая предварительных оценок, понять, о чем написал известный отечественный писатель в своем самом большом романе. По поводу последнего никто спорить не будет.
Начнем мы с того, что укажем на интересный момент, связанный с хронотопом романа. Географический и событийный размах повествования втиснут в достаточно узкие временные рамки. Историческое повествование вмещается в одно десятилетие: от празднования полтавской виктории до казни князя Гагарина в 1720 г. И это не произвольно выбранные даты. Иванов очень удачно во всех смыслах обыгрывает школьный миф о Петровской эпохе, закрепленный в символах-понятиях: Полтава — «гнутся шведы», Петербург — «окно в Европу». По сравнению с кипением страстей в Сибири события на европейском театре кажутся бледными и неинтересными. Противостояние Петра и Карла — аккуратная игра в шашки на фоне ожесточенной, по-восточному изощренной борьбы между китайцами, джунгарами, русскими и другими игроками на большой азиатской карте. Не случайно шведы, сосланные в Сибирь, страдают не столько от бытовой неустроенности, сколько от ощущения своей чуждости окружающему миру, который они понять просто не могут.
Капитан Табберт — один из центральных персонажей книги — с протестантской основательностью пытается описать край и его обитателей. Но лишь преодолев порог рациональности, он наконец приближается к подлинному пониманию Сибири — и в итоге бежит от ее магической силы, которая может заставить остаться на этой земле, стать своим для этих людей, разделить их большую сложную судьбу. Накалу и изощренности геополитических войн соответствуют хитросплетения судеб героев «Тобола», которые не только подчиняются историческому ходу, но и определяют его. Мы знаем, что история создается свободными людьми, и писатель демонстрирует верность этому тезису, опровергая еще одно устоявшееся представление о Сибири. Иванов показывает неожиданно многолюдную, сложноорганизованную сибирскую жизнь. Не всякий из читателей романа, включая и самих сибиряков, знает, например, о том, что видное положение в Тобольске той эпохи занимала мусульманская община, состоявшая в основном из среднеазиатских купцов. Один из них — глава бухарских торговцев Ходжа Касым — не просто скупает пушнину у туземцев. Он контролирует тысячекилометровые маршруты движения товаров по тем самым землям, на которых тлеет или уже бушует огонь межплеменной вражды.
Кроме этого, Касым пытается продолжить начатый за несколько столетий до него процесс приобщения сибирских народов к исламу. Писатель показывает, как поступки бухарца, отражающие разные, противоречивые стороны его натуры: холодный расчет торговца, подлинное религиозное чувство, слепую жажду мести, — переплетаются с движениями и стремлениями других героев. При этом конечный результат даже самой продуманной, просчитанной интриги может быть прямо противоположным замыслу. Слишком сильны, «энергийны», непредсказуемы сибирские люди, чтобы замысел одного из них механически осуществили другие. Сибирский архитектор и летописец Семен Ульянович Ремезов черпает свою творческую да и бытовую энергию как раз из стремления не дать миру остановиться, поддаться ложному ощущению предопределенности и простоты: Сибирь кажется полупустой и почти безлюдной, но на самом деле здесь множество народов и множество укладов. А жизнь — суровая. Промахнешься хоть в малом, не примешь в расчет, — и хлоп! Сибирь расшибет тебя, будто комара ладонью.
Здесь ничего нельзя достигнуть, если не разобрался, как все устроено. А устроено — сложно. И эту сложность во всей ее бесконечной путанице понимает разве что только Семен Ульяныч. Не случайно фатально обречены персонажи, не сумевшие, как, например, полковник Новицкий, увидеть и почувствовать сибирской сложности и нелинейности, скрытых за ошеломляющими сознание масштабами: Здесь, в Сибири, все ему казалось каким-то нечеловеческим. Слишком большая земля — бессмысленно, мучительно большая. Здесь тяжелые облака за день не добирались от одного края неба до другого. Здесь холодное солнце летом не успевало совершить оборот и лишь чуть окуналось за горизонт, чтобы сразу всплыть заново. На такую протяженность у бога не хватило разнообразия, и все здесь было заунывно-одинаковым: одинаковые низкие берега, одинаковые леса, одинаковые селения, одинаковые инородцы.
Даже вода и воздух были одинаковыми. Строительство Ремезовым тобольского кремля можно рассматривать не только как вызов, брошенный природе, утверждение человеческого духа: Величие кремля пока только мерещилось, недовоплощенное, но оно уже незримо преобразило Воеводский двор. Оно означало: дух крепче плоти. То, что не имеет житейского применения, нужнее для бытия, чем все выгоды и пользы. Камень суть прах, а свет — несокрушимее адаманта. Для героев романа сущность кремля раскрывается в различных собственных ощущениях и измерениях. Честный служака Бухгольц видит в нем за привычным символом государства указание на предопределенность экспансии России: В хлопотах прошедших месяцев он успел проникнуться духом этого города и вопреки своему воинскому знанию ощутил, что Тобольску и вправду нужен тот кремль, который возводит сей старик. Необходимость кремля отнюдь не стратегическая.
Никто на Тобольск не нападет.