Павел Филонов – одна из центральных фигур русского авангардизма, художник, поэт и преподаватель. Свыше 60 работ одного из важнейших художников русского авангарда Павла Филонова на три месяца поселились в медиацентре парка «Зарядье». Филонов – художник, обладающий ярко выраженным индивидуальным стилем, создатель новой фактуры и пластики рисунка, основатель и идеолог аналитического искусства, оказавший огромное влияние на своих современников и на все следующие поколения. о великом живописце, пролетарском художнике-аналитике, враге красивостей Павле Филонове. С 9 декабря в Новосибирском художественном музее в рамках Национального проекта «Культура» будет работать выставка «Павел Филонов и его ученики» из собрания Русского музея (Санкт-Петербург).
Павла Филонова не смогли похоронить в архивах: 55 лет жизни скандальной выставки
"Художник мирового расцвета" – в Медиацентре парка "Зарядье" открывается выставка работ Павла Филонова. Один из важнейших художников русского авангарда – он фактически был фигурой non grata в советском искусстве. Художник Мирóвого расцвета» С16 декабря 2023 года по17марта 2024 года вМедиацентре парка Зарядье пройдет выставка Павел Филонов. Художник вернулся к публике в 1918 году, став гвоздем программы выставки, устроенной в Зимнем дворце среди представителей разных жанров, стилей и направлений.
Очевидец незримого
На выставке были представлены картины из цикла «Ввод в мировой расцвет», состоявшего из 22 работ. Две работы: «Мать» 1916 г. В 1918-1919 годах пишет картину «Формула космоса» — первую чистую абстракцию, вслед за которой появились «Белая картина» 1919 , «Победа над вечностью» 1920-1921. В 1922 году «Формулу петроградского пролетариата» и ещё одну дарит Русскому музею. Тогда его идеи не находят официальной поддержки. Но ему всё-таки удаётся прочитать ряд лекций по теории и «идеологии» аналитического искусства. Художник представляет эти явления «формою изобретаемою», то есть беспредметно. Тогда же он создал и в дальнейшем всеми силами поддерживал собственную художественную школу — коллектив «мастеров аналитического искусства» — МАИ. В 1927 г. К этому периоду относятся такие работы Филонова, как два варианта «Формулы весны» 1927-1929 гг.
В 1929 году Русский музей собирался сделать его персональную выставку. Более того, картины заняли свои места в экспозиции, был изготовлен буклет, однако перед самым открытием на двери появился замок. Тираж буклета был уничтожен. Зато появилось более дорогое издание с репродукциями картин Филонова и идеологически «правильная» статья, где доходчиво разъяснялось, почему такое искусство чуждо молодой стране Советов. Организаторы устроили несколько закрытых просмотров и пригласили представителей рабочих организаций. Они были уверены, что простые, малообразованные люди выскажутся категорически против открытия выставки. Однако случилось невероятное. Все высказались за открытие экспозиции и твердили: «К картинам Филонова надо подойти и постараться понять. Только выставку так и не открыли.
Сам же Филонов до конца своих дней оставался известным только узкому кругу профессионально занимавшихся искусством людей. Один из его последователей художник Василий Купцов, не выдержав нападок, покончил с собой. Сам же мастер голодал, экономил на всём и преподавал бесплатно. Из-за нехватки денег на покупку холста он часто писал масляными красками по бумаге или картону. В 1932 году группа МАИ под художественным руководством П. Филонова иллюстрировала финский эпос «Калевала» издательства «Academia». Работа велась строго по принципу аналитического метода Филонова. Пожалуй, это был его последний крупный заказ. Удивительный факт: несмотря на то, что у Филонова не было в СССР ни одной выставки, он считается одной из ключевых фигур в художественном процессе 20-х и 30-х годов ХХ века.
К нему часто приезжали художники со всего СССР и из других стран, но за свои уроки он никогда не брал денег. А на предложения продать хотя бы одну картину за рубеж говорил: «Мои картины принадлежат народу. Я покажу всё, что у меня есть, только как представитель своей страны или не покажу вовсе». Блокада В блокаду Ленинграда Филонов часто дежурил на чердаке своего дома, сбрасывая с крыши зажигательные бомбы. Делал это по одной причине: боялся, что все картины погибнут в огне.
Однако за время мутаций облик его никакого изменения не претерпел — перед нами снова человек в шляпе. Ради чего была эта, напоминающая мясорубку мутация, ради чего было калейдоскопическое изменение, если ничего не поменялось? В чём состоит «перерождение» интеллигента - художник, вероятно, не знает и сам. Он написал вихрь перекореживший человека, а ради чего это было — неизвестно. Самый приём — изображение фигуры, распадающейся на многие иные фигуры — буквально схоже с приёмом, применённым Марселем Дюшаном в его программной вещи Дюшан писал её несколько лет «Обнаженная, спускающаяся по лестнице.
Если сопоставить эти произведение Дюшан закончил свою вещь годом раньше, в 1912 поражает идентичность высказывания— смысл картины только в одной: цельного образа бытия более не существует: по сути, написана антиикона. Следующий по времени холст — уже военной поры. Филонов называет «Перерождение человека», в нём тема зеркал, внутрь которых попадает герой, доходит до крещендо. Здесь сюжет ясен — в город входит крестьянин при желании можно его адресовать к картинам Венецианова и укоренить в русскую живопись XIX века и в городе с ним происходит чудо. В покривившемся квартале, где дома словно рассыпанные кубики, этот крестьянин сперва превращается в горожанина, меняет платье, а затем его облик начинает троиться, перед нами уже три человека, с единым торсом, но бесчисленным множеством рук-ног — и с тремя головами. Три головы странного мутанта похожи на Велимира Хлебникова, Маяковского и Кручёных. То, что в итоге мутаций пред нами возникает справа фигура поэта Владимира Маяковского, у меня сомнений не вызывает. Если это так и моя догадка верна: из русского крестьянина и крепостной доли возник пролетарий и творец Маяковский, — то перед нами программный труд по воспитанию пролетарского сознания. Но, глядя на все эти мутации, невозможно сказать, чем же конечный продукт трансформаций отличается от расходного материала. Чем человек нового мира принципиально лучше крестьянина, пущенного в переделку?
Ответить на этот вопрос невозможно в принципе, поскольку герой Филонова никак не показывает нам характер. У него вообще нет никакого характера — он продукт мира, он строит новый мир, он ложится в удобрение этого нового мира, а хорошо это или плохо, он не знает. Его сила имеет не осознанную природу, иначе говоря, рождена не сознанием, но волей и упорством в существовании, и оценить, чем хорошо такое упорство, невозможно. Так и герой Платонова, «сокровенный человек» Пухов, «на гробе жены варёную колбасу резал» не потому, что он плохой или бесчувственный человек, но потому, что «естество своё берёт», — и у писателя Платонова, пристально вглядывающегося в мир явлений, нет осуждения такой естественности; писатель анализирует явления первичные, смотрит безоценочно. Сила жизни в данном существе заложенная, такова, что никакие внешние критерии не справляются. И хотя такой анализ выглядит нетактичным по отношению к художнику, чьей задачей жизни было творить вне контекстов, но говорить о первичном словаре понятий Платонова или о протолюдях Филонова вне контекста современной им культуры — неправильно. Именно одновременно и это существенно возникают лабораторные попытки исследовать феномен как бы «первичного» сознания. Однако Мерсо, герой романа Камю, отгораживается от запрограммированной как это видится ему реальности именно строгим анализом своих первичных ощущений. Мерсо пребывает вне морали общества, поскольку общество лицемерно и шаблонно, а он сам — первичен и точен в описании своих эмоций. Его возлюбленная Мари спрашивает, любит ли её Мерсо; тот «посторонний» ко всякому речевому штампу , трезво взвесив свои эмоции, отвечает, что, скорее всего, он её не любит, но, впрочем, уточняет, что значения это не имеет никакого, поскольку он вообще не понимает, что такое любовь.
Их физиологическим радостям или совместным походам в кино ничуть не мешает тот факт, что мелодраматическое понятие «любовь» ничего не говорит Мерсо, или то, что в этот день умерла его мать. Любопытно, что мы, читатели, сами, безусловно находясь в культурном контексте, склонны относиться хорошо к Пухову и недоброжелательно относимся к Мерсо, хотя оба эти персонажа совершенно идентичны, это очищенные от культурных штампов, а вместе со штампами и от нравственных идеалов, существа — это человеческие механизмы, люди из плоти и крови, и даже с некоей душой, но душа прошла своего рода «чистку»; механизм отремонтировали. Можно ли человеческому механизму сострадать? Может ли человеческий механизм стать героем? И ещё важнее спросить: если наделённый избыточными эмоциями человек ведёт мир в беду, может быть, человеческий механизм мир спасёт? Лабораторные эксперименты по изучению «сокровенного человека» — «постороннего» — «человека без свойств» потребовались после Первой мировой войны, то есть после тотального разочарования в европейской культуре, приведшей к бойне культурных народов. Приняв вызов, начал свою работу Филонов — и создал героев, которые в полной мере характеризуют первичный мир труда, очищенный от представлений о культурных и речевых клише. Затруднительно определить его героев — они лишены индивидуальных черт; это колоссы, изваяния людей, словно вырубленные из дерева: структура тел, голов, даже поверхность кожи, как её изображает художник, напоминают нам о дереве. Это протолюди, вовлечённые в вечный трудовой процесс, и кажется, что их рабочая трудовая сущность первична в этом мире, как все протоэлементы — вода, огонь, ветер, лес. Зрителю не удастся сказать, чем один из персонажей отличается от другого, эти фигуры более или менее однообразны, но ведь и скульптуры в средневековых соборах тоже довольно однообразны и выполнены грубым резцом.
Слово «Средневековье» в данном случае условно, строгий Филонов его бы не употребил. Европейское Средневековье — это христианство. Вещи Филонова создают эффект древнего собора, однако при этом храма не христианского, но сугубо языческого. Простота иной бы сказал: примитивность этих образов обусловлена тем, что все лишние эмоции словно бы отсечены — они могли бы оказаться фальшивы. Остаются только упорство и тяжесть труда, въедливость и истовость — и странным образом эти качества, вообще говоря присущие индивидуальным характерам, в данном случае характеризуют обобщённые примитивные типы. В этом сочетании въедливой детали и обобщённого, почти примитивного образа — очарование и притягательная сила Филонова. Его вещи потрясают многодельностью и необыкновенно усидчивой деталировкой; мастер проводил часы, дни и месяцы, усложняя, добавляя, вкрапливая всё новые и новые подробности. Его крупные формы буквально набиты микроскопическими мелкими штрихами и подробностями, подчас напоминая структуру клетки, как мы её видим в микроскоп. Метод филоновского рисования, в котором большая форма дробится на малые, а эти малые формы — на ещё меньшие, получила название «аналитическое» рисование, и появился даже целый ряд адептов этой школы. Интересно здесь то, что данный аналитический метод ничего не анализирует, то есть вообще ничего.
Сколь ни тщиться, разглядывая мелкие детали, вписанные в большую филоновскую примитивную форму, вы не отыщете в них никакой информации тем более анализа. Эти большие примитивные формы заполнены такими же примитивными формами, и даже ещё более упрощёнными, — геометрическими телами и точками, квадратами и прямоугольниками. Иногда кажется, что внутри крупных филоновских лесовиков бушует хаос, созданный беспредметным Малевичем. Возникает страннейший эффект — сложности, которая ничего не проясняет, анализа, который ничего не анализирует, детали, которая не детализирует ничего. И это тем более любопытно, что творческий метод Филонова, как его описывал сам мастер, заключался не в уточнении большой формы, как то делает большинство художников мира, но в создании большой формы вокруг форм малых — в том, что художник идёт от частного к общему. В идеологическом плане это совершенно понятно — Филонов деталь низвёл до чёрточки, индивидуальность растворил — это закономерно по отношению к коммунистической утопии. Так поступает и Платонов. Но вот как сугубо рисовальный метод это вообразить трудно — судя по всему, Филонов начинал всякую вещь с абстракции, поскольку его деталь сугубо абстрактна, это всегда беспредметная форма, мелкая загогулина, точка. И то, что мелкая бижутерия абстракций ткёт образ человека, каковой сам художник считает реалистически конкретным, — это само по себе поразительно. Значит ли это, что очищенная от культурных наслоений эмоция абстрактна?
Значит ли это, что абстрактная эмоция порождает безличного идола? Неужели именно это хотел нарисовать художник? С точки зрения метода письма— перед нами исключительный парадокс: данная техника заполнение формы абстрактными разноцветными точками буквально воспроизводит приём пуантелизма. Именно так поступали французские художники-дивизионисты, Сёра и Синьяк, они ставили мириады пёстрых точек, усложняя локальный цвет, причём делали это почти механически.
Удивительно, но, когда рисунок был закончен, все пропорции модели оказывались идеально соблюдены. Однако окончить полный курс ему так и не удалось. На одном из занятий преподаватель поставил натурщика в позу Аполлона Бельведерского и воскликнул: «Посмотрите, какой цвет кожи! Ему позавидовала бы любая женщина!
Через несколько занятий Филонов покрыл холст зеленью и прописал по нарисованному телу сетку синих вен. Потом взял холст и покинул класс. Пир королей. Фото: Public Domain Каждый атом Продав одну из своих самых удачных картин «Головы», в 1913 году Филонов отправился в путешествие по Италии и Франции, по которым скитался, изучая европейское и античное искусство. Вскоре он формирует теоретическую основу своего творчества. Он говорит о том, что всё в мире строится именно по этому правилу — начиная с кристаллов льда и заканчивая деревьями, животными и людьми. Он считал, что картины нужно «делать», и больше всего ценил хорошо сделанные вещи, чем не сделанные. Позже своим ученикам он говорил: «Упорно и точно вводи выявленный цвет в каждый атом, чтобы он туда въедался, как тепло в тело, или органически был связан с формой, как в природе клетчатка цветка с цветом».
Крестьянская семья Святое семейство. В 1916 году он был мобилизован и воевал на фронтах Первой мировой. Своему другу, поэтуВелимиру Хлебникову, он говорил: «Я воюю не за пространство, а за время. Я сижу в окопе и отымаю у прошлого клочок времени». После революции Филонову новой властью была доверена ответственная должность. У него был шанс сделать карьеру: он обладал прекрасными деловыми качествами, талантом, его многие уважали, а его происхождение было идеальным для того времени. Но он отказался. Через некоторое время Филонов возвращается в Петербург, чтобы стать, как он любил говорить, «чернорабочим от искусства».
После долгих скитаний в 1919 году ему удаётся получить небольшую комнату в доме литераторов, на задворках Ленинграда, в которой из мебели был только стол, кровать да пара стульев. По воспоминаниям современников, большую часть пространства комнатки занимали картины: они висели на стенах, стояли по углам. Здесь Филонов прожил до самой смерти. Первая и последняя выставка В 1929 году Русский музей собирался сделать персональную выставку художника. После того как картины были развешаны, был напечатан буклет с комплиментарной статьёй, разъясняющей аналитический метод, перед самым открытием на дверях зала с экспозицией появился замок. Тираж буклета был уничтожен, и вместо него появилось гораздо более дорогое издание с репродукциями картин Филонова и идеологически «правильная» статья, в которой доходчиво разъяснялось, почему такое искусство чуждо молодой Стране Советов. Было устроено несколько закрытых просмотров, на один из которых пригласили представителей рабочих организаций. Германская война.
В 1912 вышла статья Павла Филонова «Канон и закон», в которой художник выступил оппонентом кубизма и изложил свое видение искусства. Кубизм обращается к миру зримому, воздвигая геометризацией творческие границы. Филонов же утверждал, что живописцу недостаточно отобразить внешнее восприятие объекта — нужно выявить законы его развития, эволюции. Его образы антистатичны, они находятся в состоянии непрерывной метаморфозы.
Русский музей открывает «Школу Филонова»
В середине 1920-х годов он основал группу «Мастера аналитического искусства». Вошедшие в ее состав участники работали, следуя аналитическому методу, ориентированному на научном подходе к изображаемому. Филонов принципиально не брал с учеников деньги и не продавал свои картины. В 1931 году он писал, что «все свои работы, уже сделанные и те, которые рассчитывает сделать, решил отдать Государству», что и случилось.
Г Эткинд , оп. Завалишин В. Нью-Йорк, 1992. Покровский О. Тревогой и пламенем. Филонов , ед.
Крученых А. Цит по: Гурьянова Н. Метальников В. Иллюстрации Корабли. Из цикла «Ввод в мировой расцвет». Александра Карловича Ягельского, владельца студии К. Ган и Ко. Филонов , оп. На обороте печать Императорской Академии художеств с датой «17 сентября 1908 г.
В соцсетях спорадически возникают споры: с каким художником можно сравнить Филонова? Мелькают имена Тинторетто и «сумасшедшего Гольбейна», не забывают Брейгеля и Босха. А если Филонов — русский Рембрандт, мастер восстановленного света? Он ведь у Филонова тоже непрямой, подспудный, магический, сияющий, прорезывающий мглу и нарезающий ее на мириады осколков. Сплошное солнечное сплетение, продуманное фасеточным зрением и сконструированное по принципу спелого граната или же визуализацией органических процессов. Чтобы картины начали походить на карты городов и поселков с высоты птичьего полета, или на транзисторные схемы, на неснятые мультики, или на визуализации графиков роста. Каждый холст требует отдельного языка. Фото: Парк «Зарядье» То, что Рембрандт зашивал в расползающуюся дерюгу, опутывал кружевами и умел удерживать внутри прирученной материи, Филонов — раз уж дело после Фрейда пошло, — синтезировал в единый разогретый поток. Все это кандинское бессознательное, клеевских козявок, инфузорий-туфелек непроясненного, фамов и надеек незримого выпустил, как из мешка, наружу и дал им яркий, ряженый свет — лишь бы плодились и размножались многомерки да ложноножки.
Как выражался сам Филонов опять-таки на своём трудном языке : «Художник не может действовать в чистом разрешении заранее известной старой формой, это обязывает форму быть точной по отношению анализа в объекте, как звук, нота, буква, цифра, слово, речь»… Первичное слово, освобождённое от культурных коннотаций, — вот что ищут художники. Пролетарий, человек труда, желает говорить о себе и своих товарищах на честном рабочем языке. Но такого языка — нет. Мы все существуем внутри культуры и пользуемся её шаблонами, а кто-то может сказать «пользуемся клише» или даже «штампами» для выражения своих даже искренних эмоций. И ничего, живу, здоров» Павел Филонов Выражать себя через присвоение чужого словаря свойственно человеку вообще, а искусство этим пользуется постоянно — совсем не сегодняшний откровенный приём постмодерна впервые разрешил заимствование. Совсем не первым отметил Мандельштам, что «не одно сокровище, быть может, минуя внуков, к правнукам уйдёт». Вовсе не первым Эдгар Дега советовал молодому художнику до 20 лет копировать картины в Лувре, и лишь потом юношу можно будет допустить до рисования первых набросков самостоятельно. Это даже не традиция, это просто условие диалога внутрикультуры: мы живём в образном мире и само понятие образов сформировано всей культурой до нас, наши эмоции лишь добавляют к уже существующему образному ряду своё, никак не отменяя прежнее. Платон считал, что наши знания есть лишь «припоминания» того, что уже знает наше сознание по причине причастности к общему эйдосу, то есть причастности к единому замыслу мира, где все явления и сущности сконцентрированы воедино. Увидеть вещь как бы впервые, освободить слово от словарных значений и опуститься вниз, к его корневой системе, заставить слово и вещь быть «самими собой» — вне культурного понимания — возможно ли это в принципе? Практически одновременно с Платоновым и Филоновым художник Клее провозглашает своей целью спуститься от «кроны дерева искусства» к «его корням». Оставим в стороне тот очевидный, увы, факт, что, спускаясь от кроны культуры к её корням, творцы неизбежно находили там язычество, а как развивались их отношения с языческими идолами — легко узнать из истории 30-х годов. Но сейчас речь об ином. Очищая слово и линию от неизбежных культурных коннотаций «этот образ подобен тому образу» , пролетарские мастера вынуждены были — без преувеличения — пересмотреть словарь. Так возникает неудобная, трудно читаемая фраза Платонова, в которой писатель всякое слово ставит не потому, что принято называть этим словом явление, а взвешивая слово — подходит ли корневая система данного слова к тому, что видит глаз, ощущает язык, чувствует кожа. Возникает как бы первичный протоязык, на котором до Платонова никто и не говорил, да и после него говорить не будет: ведь, следуя завету писателя, его собственное понимание слова тоже надо забыть, чтобы затем опять искать первичное значение. Все мы пользуемся шекспировскими, бальзаковскими, мопассановскими и микеланджеловскими характеристиками не потому, что абсолютно верим им, но потому, что образы явлений — такие же объективные данности культуры, как сами явления. Яблоко Сезанна, яблоко сада Гесперид, яблоко Ньютона уже столь же природны, как яблоко, висящее на ветке, — и природа культуры в большей степени даже, нежели природа естественная, формирует наше сознание. Но что если отказаться от культуры, сквозь которую мы смотрим на природу, и что если охарактеризовать яблоко так, словно ни греческих мифов, ни картин Сезанна не существует? Что если попробовать найти слова для эмоций, которые испытываешь к женщине, не прибегая к определению «любовь», которое использовали Данте, Петрарка и Маяковский, нагружая эту эмоцию моральными императивами и фантазиями? Что если, пользуясь первичным словарём, предельно честно и ответственно охарактеризовать происходящее в организме при виде особы противоположного пола? И будет ли такая скрупулёзно фактографическая характеристика отвечать представлениям окружающих о любви? Окружающие невольно, в силу принадлежности к культуре пользуются словами «мне невозможно без неё жить», «она свет моих очей», «она воплощение красоты», но этот набор заклинаний ничего не значит для героя Платонова; ответственный герой Платонова скажет нечто исходя из точной фактографии. Так появился знаменитый персонаж Платонова, освобождённый от привнесённых извне как считает сам писатель определений явлениям, от культурных клише и флёра чужих эмоций. Надо не стесняться того, что мы понимаем своим естественным разумом, —надо лишь следовать своей способности понимать. Так возник платоновский «сокровенный человек» — существо, лишённое привычных представлений о добре и зле. Это не плохой человек, слово «плохой» вообще для Платонова не имеет смысла; но это и не хороший человек, поскольку и слово «хороший» тоже бессмысленно. Парадоксально то, что писатель с фамилией Платонов выступал именно против основного принципа философа Платона, против того, что всякая вещь содержит в себе идею, создавшую эту вещь. Писатель Платонов именно эту первоначальную идею вещи словно бы не замечает. Он видит всё впервые. Вот перед нами мир: существуют яблоко, любовь или стул — и человек, пользующийся этими данностями, хочет понять явления исходя из своего, ему одному известного опыта. Человек не лукавит, он честен перед миром, он анализирует свои ощущения, подбирает точные слова, их описывая, — и не хочет знать чужих мнений на сей предмет. Такой подход к миру неизбежно приводит к тому, что понятия добра и зла теряют своё значение. Ведь добро и зло мы познаём не только опытным путём,но через априорные знания, данные нам культурой. Допустим, порезать палец — зло, и это мы узнали опытным путём; если быть осмотрительным, то палец не порежешь и зла избежишь. Но как квалифицировать явление смерти, которая объективна? Для христианина смерть — зло, которое надо преодолеть, но для наблюдателя естественного течения события допустим, биолога смерть злом не является. Впрочем, биолог, вероятно, отнесётся к смерти своих близких как ко злу, поскольку в данном пункте естественное течение событий перешло в область эмоциональную, духовную; в этот момент в нём заговорит усвоенный вместе с культурой набор эмоций — любовь, сострадание, память и т. Трудно будет сказать над гробом матери «нарушение дыхательных функций, объективно возникшее…» и т. Но если культурные эмоции убрать из сознания как вторичные? Что должен переживать человек, живущий вне культурных коннотаций? Как охарактеризовать голод в Африке? Эти смерти далеко, нами буквально не пережиты; голод никем специально не устроен, просто в Африке мало еды. Это событие — зло или добро? Или просто течение событий? И вообще, что есть мораль вне опыта? Как определить, события на плоту «Медузы» картину Жерико — это призыв к чему и во имя чего? Святой Себастьян кисти Мантеньи, в которого вонзают стрелы, почему он не кричит, хорошо ли это? Эти вопросы, кажущиеся нелепыми в контексте христианской истории искусства, становятся безответными, если убрать определённую коннотацию морали. Название более чем актуально для грядущей бойни народов, направляемой королями. Изображён кроваво-красный интерьер, тёмная комната, освещённая багряными отблесками, в которой молчаливые создания с лысыми черепами и дикими взглядами пьют вино. Сегодня, когда мы знаем о последовавшей бойне, можно фантазировать, что данная картина суть пророчество; мешает этому предположению, что во многих лицах зритель может узнать автопортрет художника — тот же широкий лоб, те же ввалившиеся щёки, из-под бровей сверлящие зрителя глаза. Перед нами какая-то богемная вечеринка в мастерской, какая-то сакральная трапеза, в которой столы цвета запекшейся крови и иссиня-чёрное вино в стаканах, лихорадочный румянец щёк и дикие взгляды — всё вместе наводит на мысль о шабаше, о чёрной мессе. И одновременно в картине нет ни намёка на обличение войны. Эти странные существа и среди них сам художник справляют тризну по миру — и они, кажется, веселятся. Картина завораживает неотвратимой силой жизни, в течении которой нет ни добра, ни зла — всё идёт так, как идёт, повинуясь напору витальных сил. Вот так и война наступает — неотвратимо. Безразличие к дефинициям добро—зло и поражает, и притягивает. И это безразличие оставляет в зрителях ощущение неразгаданной загадки, в то время как отгадки в принципе не существует.
Выставка «Павел Филонов. Художник Мирóвого расцвета»
В «Зарядье» открылась выставка Павла Филонова, приуроченная к 140-летию мастера. Павел Филонов – одна из центральных фигур русского авангардизма, художник, поэт и преподаватель. Выставка приурочена к юбилею художника Павла Филонова (1883–1941) — одного из самых загадочных представителей русского авангарда ХХ века. Павел Филонов при создании своих произведений учитывал эти знания и изображал невидимое. Тогда слушайте, в этом месяце минуло 55 лет со дня открытия выставки произведений Павла Филонова в Академгородке.
В Москве открылась выставка к 140-летию самого загадочного художника ХХ века
| Работы художника Павла Филонова представят на выставке в Москве | После революции Павел Филонов уделял много времени и усилий для художественных изобретений и творческих идей. В начале 1920-х художником были созданы картины-формулы, среди которых вошедшие в состав выставки «Формула революции». |
| Глеб Ершов. Художник мирового расцвета. Павел Филонов | Артгид | 20 декабря 2023 года я гулял в парке "Зарядье" и увидел, что в Медиацентре проходит выставка Павла Филонова, которая завершает год 140-летия со дня рождения одного из ключевых художников русского-10. |
| Подлинник или копия? О судьбе творческого наследия Павла Филонова можно написать настоящий детектив | Выставка "Павла Филонов. Художник Мирóвого расцвета" в Москве завершает год 140-летнего юбилея со дня рождения одного из ключевых художников русского авангарда. |
| Работы учеников авангардиста Павла Филонова представили в Русском музее | ФИЛОНОВ Павел Николаевич 20 января 1883 (Москва) — 3 декабря 1941 (Ленинград) Живописец, график. |
| Павел Филонов загадочный мастер русского авангарда (Наталья Швец) / Проза.ру | , в отличие от Малевича и Кандинского, почти не знают за границей, его имя обошли стороной на открытии Олимпиады в. |
Фанатик, философ, аскет: выставка Павла Филонова в «Зарядье»
Трудно понять, для чего режиссеры выставки погрузили ее в мавзолейную тьму, превратив для посетителей ее посещение в офтальмологическую пытку. Возможно, тьмой хотели подчеркнуть трагическую судьбу Филонова, но для этого вполне достаточно было бы самих его полотен. Антураж оформления выставки и замысловатость ее лабиринтов больше подходят для шоу веселых покойников, чем для картин интеллектуального художника. Стоит однако отметить удачное расположение картин с точки зрения возможности детального их изучения, и если бы не упомянутая вселенская тьма, выставка, возможно, удалась бы на славу. Творчество Филонова нельзя назвать краеугольным или определяющим в русской живописи первой половины 20 века, но, благодаря своей масштабности и цельности, его значение носит экстралюминарный характер.
Именно эти слова стали своеобразным лозунгом мастерской аналитического искусства. Ученики Филонова провели несколько ярких акций, среди которых выставка и оформление спектакля «Ревизор» в Доме Печати в 1927 году, оформление издания карело-финского эпоса «Калевала» в 1932-м. Выставка в Доме печати — первое крупное выступление филоновцев, после которого объединение получило статус официально зарегистрированного общества как «Коллектив мастеров аналитического искусства школа Филонова ». В 1928 году двадцать три художника школы показали свои работы на выставке «Современные ленинградские художественные группировки». Четыре больших панно с той экспозиции - «Сибирские партизаны» Юрия Хржановского, «Казнь. В коллекции Русского музея хранятся все одиннадцать эскизов костюмов и композиция задника, созданные Андреем Сашиным к постановке «Ревизора» 1927 г. Эти работы все вместе прежде не показывались и не публиковались.
А продавать Филонов был готов только своему родному, как он считал, коммунистическому государству. Западные коллекционеры не раз предлагали ему баснословные суммы за его картины, но он отказывался, хотя бедствовал жуть как. Святое семейство. Когда безденежье достигало каких-то уж совсем безнадежных пределов и не на что было лечить жену, он вспоминал свое первое образование — малярно-художественное, и брался за любую работу кистью. Вроде создания списка жильцов для жилтоварищества. Или брал оформленные на пасынка госзаказы типа портрета Сталина. Художник месяцами ел луковый суп и подпольно учил совершенно бесплатно фанатов своего метода, которые съезжались к нему со всей страны. Власти же видели в его картинах лишь плод больной фантазии, а в самом художнике - помешанного врага рабочего класса... Трагический уход В 1938 году сыновей Екатерины Серебряковой от первого брака арестовали, а потом и расстреляли. Женщина слегла с тяжелейшим инсультом. Филонов взял на себя все заботы о жене: научил ходить и говорить заново и подарил её 3 года жизни. Когда начала блокада Ленинграда, Филонов выходил дежурить на чердак, сбрасывал с крыши зажигательные снаряды и очень боялся, что его полотна погибнут в огне. Свой скудный продуктовый паёк от отдавал жене и сестре и умер от голода и истощения 3 декабря 1941 года. В то страшное время в блокадном городе доски для гроба достать было просто невозможно, и ещё долгое время тело художника долгое время лежало в комнате на рабочем столе, накрытое картиной «Пир королей». Создавалось впечатление будто его страшные персонажи оплакивают своего создателя и пьют за упокой его души... Пир королей. Через некоторое время Союз художников сумел найти 9 досок для Филонова, из которых сколотили гроб. От этой помощи ненавистного ему Союза художник уже отказаться не мог. В 1977 году сестра художника передала собрание его картин в коллекцию Государственного Русского музея. Екатерина Серебрякова пережила мужа всего на 6 месяцев. Место её захоронения осталось неизвестным. Могила с покосившейся плитой, где покоится величайший гений, чьи картины стоят миллионы.
Его возлюбленная Мари спрашивает, любит ли её Мерсо; тот «посторонний» ко всякому речевому штампу , трезво взвесив свои эмоции, отвечает, что, скорее всего, он её не любит, но, впрочем, уточняет, что значения это не имеет никакого, поскольку он вообще не понимает, что такое любовь. Их физиологическим радостям или совместным походам в кино ничуть не мешает тот факт, что мелодраматическое понятие «любовь» ничего не говорит Мерсо, или то, что в этот день умерла его мать. Любопытно, что мы, читатели, сами, безусловно находясь в культурном контексте, склонны относиться хорошо к Пухову и недоброжелательно относимся к Мерсо, хотя оба эти персонажа совершенно идентичны, это очищенные от культурных штампов, а вместе со штампами и от нравственных идеалов, существа — это человеческие механизмы, люди из плоти и крови, и даже с некоей душой, но душа прошла своего рода «чистку»; механизм отремонтировали. Можно ли человеческому механизму сострадать? Может ли человеческий механизм стать героем? И ещё важнее спросить: если наделённый избыточными эмоциями человек ведёт мир в беду, может быть, человеческий механизм мир спасёт? Лабораторные эксперименты по изучению «сокровенного человека» — «постороннего» — «человека без свойств» потребовались после Первой мировой войны, то есть после тотального разочарования в европейской культуре, приведшей к бойне культурных народов. Приняв вызов, начал свою работу Филонов — и создал героев, которые в полной мере характеризуют первичный мир труда, очищенный от представлений о культурных и речевых клише. Затруднительно определить его героев — они лишены индивидуальных черт; это колоссы, изваяния людей, словно вырубленные из дерева: структура тел, голов, даже поверхность кожи, как её изображает художник, напоминают нам о дереве. Это протолюди, вовлечённые в вечный трудовой процесс, и кажется, что их рабочая трудовая сущность первична в этом мире, как все протоэлементы — вода, огонь, ветер, лес. Зрителю не удастся сказать, чем один из персонажей отличается от другого, эти фигуры более или менее однообразны, но ведь и скульптуры в средневековых соборах тоже довольно однообразны и выполнены грубым резцом. Слово «Средневековье» в данном случае условно, строгий Филонов его бы не употребил. Европейское Средневековье — это христианство. Вещи Филонова создают эффект древнего собора, однако при этом храма не христианского, но сугубо языческого. Простота иной бы сказал: примитивность этих образов обусловлена тем, что все лишние эмоции словно бы отсечены — они могли бы оказаться фальшивы. Остаются только упорство и тяжесть труда, въедливость и истовость — и странным образом эти качества, вообще говоря присущие индивидуальным характерам, в данном случае характеризуют обобщённые примитивные типы. В этом сочетании въедливой детали и обобщённого, почти примитивного образа — очарование и притягательная сила Филонова. Его вещи потрясают многодельностью и необыкновенно усидчивой деталировкой; мастер проводил часы, дни и месяцы, усложняя, добавляя, вкрапливая всё новые и новые подробности. Его крупные формы буквально набиты микроскопическими мелкими штрихами и подробностями, подчас напоминая структуру клетки, как мы её видим в микроскоп. Метод филоновского рисования, в котором большая форма дробится на малые, а эти малые формы — на ещё меньшие, получила название «аналитическое» рисование, и появился даже целый ряд адептов этой школы. Интересно здесь то, что данный аналитический метод ничего не анализирует, то есть вообще ничего. Сколь ни тщиться, разглядывая мелкие детали, вписанные в большую филоновскую примитивную форму, вы не отыщете в них никакой информации тем более анализа. Эти большие примитивные формы заполнены такими же примитивными формами, и даже ещё более упрощёнными, — геометрическими телами и точками, квадратами и прямоугольниками. Иногда кажется, что внутри крупных филоновских лесовиков бушует хаос, созданный беспредметным Малевичем. Возникает страннейший эффект — сложности, которая ничего не проясняет, анализа, который ничего не анализирует, детали, которая не детализирует ничего. И это тем более любопытно, что творческий метод Филонова, как его описывал сам мастер, заключался не в уточнении большой формы, как то делает большинство художников мира, но в создании большой формы вокруг форм малых — в том, что художник идёт от частного к общему. В идеологическом плане это совершенно понятно — Филонов деталь низвёл до чёрточки, индивидуальность растворил — это закономерно по отношению к коммунистической утопии. Так поступает и Платонов. Но вот как сугубо рисовальный метод это вообразить трудно — судя по всему, Филонов начинал всякую вещь с абстракции, поскольку его деталь сугубо абстрактна, это всегда беспредметная форма, мелкая загогулина, точка. И то, что мелкая бижутерия абстракций ткёт образ человека, каковой сам художник считает реалистически конкретным, — это само по себе поразительно. Значит ли это, что очищенная от культурных наслоений эмоция абстрактна? Значит ли это, что абстрактная эмоция порождает безличного идола? Неужели именно это хотел нарисовать художник? С точки зрения метода письма— перед нами исключительный парадокс: данная техника заполнение формы абстрактными разноцветными точками буквально воспроизводит приём пуантелизма. Именно так поступали французские художники-дивизионисты, Сёра и Синьяк, они ставили мириады пёстрых точек, усложняя локальный цвет, причём делали это почти механически. Несомненно, Павел Филонов такому сравнению бы не обрадовался— для пролетарского художника-аналитика, каким он себя считал, сравнение с певцами мещанских красивостей— оскорбительно. Между тем, сходство есть. И в том и в другом случае, мастера ничего конкретного усложнением цвета сообщить не хотели — это имитация сложного письма, разложение цвета на спектр делалось пуантелистами механически, имитируя сложную работу. Фактически, пёстрым конфетти, художники пуантелисты заменили лессировку— трудный метод, в котором цвет пишется поверх цвета прозрачным слоем. Новое время, разрушая цельный образ, разрушило и сложный метод создания сложного цвета. Отныне— сложность имитировали. Перед нами сугубо абстрактное, механическое высказывание о цвете— его можно назвать в том числе и «первичным», поскольку чистый цвет точек пуантелизма — продукт спонтанного письма. Но ведь пуантелизм — ни о чём, а Филонов — о мировом расцвете! Как же так? Первичность ощущений и Платонов, и Филонов именно первичность ощущений брали за необходимую цель работы практически не оставляла возможности почувствовать хоть что-либо заурядно-обыденное — любовь, быт, историю, прошлое и т. В лабораторном «сокровенном человеке» нет деталей, «посторонний» не имеет подробностей биографии, «человек без свойств» не имеет свойств, и описать его свойства нельзя. Они величественны, просты, истовы и терпеливы, они упорны и работоспособны, но внутри у них ничего нет, а тот трезвон форм, которыми они наполнены, есть лишь столкновения первичных элементов: квадрата, призмы, шара. Это до-культурные люди — и они строят «мировой расцвет», как определял своё кредо сам мастер. Филонову принадлежит интересная мистерия написанная в том жанре, в каком работал ранний Маяковский, см. В этой пьесе мистерия написана как пьеса, с действующими лицами и прямой речью существует множество героев — Молодой охотник, Запевало, Раненый солдат, Баба, Насильник и т. Их речь слипается в средневековый сказочный заговор, а они все — в одно большое, гротескное народное тело, сбивчиво говорящее что-то важное, нутряное, но совершенно бессвязное. Это огромное народное тело, заполненное массой плохо различимых между собой элементов, и стало результатом истовой аналитической работы — по созданию первичного, не замутнённого культурой образа. Большая анонимная истовая форма заполнена малыми, неразличимыми и неиндивидуальными — что это? Образ новой истории? Таково будущее мира — тот самый, долгожданный, мировой расцвет? У Владимира Маяковского крайне высоко ценившего творчество Филонова есть замечательная поэма «150 000 000», в которой изображён могучий богатырь Иван, состоящий из ста пятидесяти миллионов людей, однако наивно было бы надеяться, что кто-либо из этих ста пятидесяти миллионов получит право на отдельный голос. Вышесказанное ни в коем случае не должно умалить значение мастера Филонова. Это великий мастер — равный зодчим Средневековья, но совсем другой: он не верил в Бога. Художники пролетарской революции были именно средневековыми мастерами, творившими образы вне образцов и забыв об античных канонах, — они, как и мастера Средневековья, ободравшие мрамор с античных храмов, начинали с нуля.
Прекрасный и страдальческий Павел Николаевич Филонов
20 декабря 2023 года я гулял в парке "Зарядье" и увидел, что в Медиацентре проходит выставка Павла Филонова, которая завершает год 140-летия со дня рождения одного из ключевых художников русского-10. Художник Мирóвого расцвета» С16 декабря 2023 года по17марта 2024 года вМедиацентре парка Зарядье пройдет выставка Павел Филонов. После революции Павел Филонов уделял много времени и усилий для художественных изобретений и творческих идей. В начале 1920-х художником были созданы картины-формулы, среди которых вошедшие в состав выставки «Формула революции». Минуло 55 лет со дня открытия выставки произведений Павла Филонова в Академгородке. Павел Филонов — самый неразгаданный художник русского авангарда. Филонов родился в крестьянской семье: его мать была прачкой, а отец извозчиком. Образование художник получал в Питере. живописец, иллюстратор, график-станковист, теоретик, педагог. Основоположник аналитического метода, способного, по мнению художника, передать характер человеческого мышления. Автор символико-философских картин, портретов.
Выставка "Павел Филонов. Художник мирового расцвета" открылась в парке "Зарядье"
ФИЛОНОВ Павел Николаевич 20 января 1883 (Москва) — 3 декабря 1941 (Ленинград) Живописец, график. Художник и деньги. Путь Павла Филонова — просящийся в легенду путь «самородка». Сын извозчика и прачки, к живописи он прикоснулся через живописно-малярные мастерские, одновременно занимаясь по вечерам в Обществе поощрения художеств. В 1919 году, благодаря протекции художника Павла Мансурова, который был комендантом Дома литераторов, Филонов получил жилье – комнату, в которой было два окна, кровать, стол, стулья и книжные полки. "Художник мирового расцвета" – в Медиацентре парка "Зарядье" открывается выставка работ Павла Филонова. Один из важнейших художников русского авангарда – он фактически был фигурой non grata в советском искусстве.
Фанатик, философ, аскет: выставка Павла Филонова в «Зарядье»
| «Павел Филонов и его ученики»: выставка из коллекции Русского музея | Более 60 произведений художника Павла Филонова (1883-1941) представили на выставке в Зарядье, передает корреспондент ТАСС с церемонии открытия. "Это совместный проект РОСИЗО и Русского музея, который проходит здесь и будет проходить до середины марта. |
| Павел Филонов в «Зарядье» (18 декабря 2023) | | Павел Филонов, художник-аналитик. image. |
| Выставка "Павел Филонов. Художник Мирового расцвета" / Антракт / Независимая газета | Главная Новоcти Анонсы Русский музей открывает «Школу Филонова». |
| В музее Крамского в Воронеже выставили «формулы» авангардиста Павла Филонова | Павел Филонов при создании своих произведений учитывал эти знания и изображал невидимое. |
| В парке «Зарядье» пройдет выставка «Павел Филонов. Художник мирового расцвета» | С 9 декабря в Новосибирском художественном музее в рамках Национального проекта «Культура» будет работать выставка «Павел Филонов и его ученики» из собрания Русского музея (Санкт-Петербург). |
Выставка «Павел Филонов. Художник мирового расцвета»
Самое интересное, что тем счастливцам, которым удалось попасть на выставку Филонова, долго завидовали те, кто на неё не попал. Несмотря на огромное желание властей наказать организатора выставки, у них ничего не вышло, так как они просто не смогли подобрать уголовной статьи, и им пришлось нехотя отпустить «хулигана». В Госархиве даже осталась секретная справка КГБ о личности Михаила Яновича и экземпляр незаконно изданного каталога «Первая персональная выставка. Но позже Хершовича всё-таки осудили, нашли до чего докопаться. Фото: gorod-812. Ведь с одной стороны он проявил незаурядные деловые качества, а с другой стороны, советской, он мошенник и плут. Но если смотреть на каноны авангарда, без этого никак. А устраивать такие выставки следует так же, как и писать новаторские картины — с нарушением всяческих норм в композиции и перспективе.
Без подобных людей, как Макаренко, не было бы ныне существующего Новосибирска. Оставайтесь вместе с Бабром и читайте об истории своего родного края и людях, которые в нём когда-то жили.
В 1921 году Екатерина похоронила мужа, и когда узнала, что в их доме живёт известный художник, отправила к нему сына с просьбой написать портрет супруга. Портрет Филонов написал, а деньги у сына заказчицы брать отказался. Когда Екатерина пришла к художнику сама, он отказался от разговоров и от денег. Женщина была расстроена. Но случайно увидела на столе художника учебник английского и спросила для кого.
Филонов ответил, что занимается он сам. Серебрякова предложила ему свою помощь, сказав, что 20 лет прожила в Англии и хорошо знает язык. Улыбаясь, Филонов сказал: «Вот от этого я не откажусь». Занятия английским стали началом большой любви — взаимной и восторженной. Художник был моложе своей возлюбленной на 20 лет, но это не мешало ему ласково называть его «доченькой», а в дневнике он писал: «Солнце ты моё тёплое, весенний день Панькиной жизни... Гений, который не вписывался в режим Богородица с младенцем Мать. Творчество Павла Филонова плохо вписывалось в творческие ориентиры сталинского режима.
Когда в начале 1930-х советская власть волевым решением прекратила жизнь всех творческих групп и объединений и собрала все художественные силы в Союз художников, дела у Филонова пошли совсем плохо. Русский музей и раньше отменил его персональную выставку, а в 1929 году речи о ней быть уже не могло. Прекратились даже редкие госзаказы, за которые ему и так платили гроши. А продавать Филонов был готов только своему родному, как он считал, коммунистическому государству. Западные коллекционеры не раз предлагали ему баснословные суммы за его картины, но он отказывался, хотя бедствовал жуть как. Святое семейство. Когда безденежье достигало каких-то уж совсем безнадежных пределов и не на что было лечить жену, он вспоминал свое первое образование — малярно-художественное, и брался за любую работу кистью.
Вроде создания списка жильцов для жилтоварищества. Или брал оформленные на пасынка госзаказы типа портрета Сталина. Художник месяцами ел луковый суп и подпольно учил совершенно бесплатно фанатов своего метода, которые съезжались к нему со всей страны.
Их брак можно назвать возрастным мезальянсом: ей было шестьдесят два года, ему сорок три. Филонов был безумно влюблен в свою жену. Он писал ей удивительные и нежные письма, посвящал ей страницы своего дневника, который теперь хранится в фондах Русского музея. Павел Филонов «Очевидец незримого» Год создания: 2006 Видеофильм Язык: русский Продолжительность: 25:44 Фильм снят по материалам одноименной выставки Русского музея, посвященной аналитическому искусству Павла Филонова.
Зрителей ждет рассказ директора Русского музея В.
И написанные им на картине глаза, будто просвечивающие сквозь план несуществующего города и заглядывающие в самую душу, воспринимаются жутким пророчеством. Вдобавок из-за обилия оттенков красного и желтого кажется, что кварталы, увиденные с высоты птичьего полета, пылают огнем, а сама поверхность красочного слоя страдает от множества трещин.
И то и другое — иллюзии. Однако Филонов действительно стремился и умел изображать не только видимую реальность, но и скрытое. Через этот постулат можно понять и сам визуальный стиль Филонова: мириады микроскопических элементов, линий, геометрических форм, на которые рассыпается композиция, — своего рода атомы, молекулы, потоки энергии.
Они есть и в изображениях людей — например, в серии «Головы» на выставке представлен целый ряд работ из нее , но также и в метафорических образах города, народа, космоса. Как и зачем наши художники писали картины об Иберии От пейзажа до завода Нельзя сказать, что выставка наглядно показывает формирование индивидуальной манеры мастера: после двух ранних работ середины 1900-х — упомянутого портрета и небольшого пейзажа — следуют уже образцовые вещи 1910-х. Но дальнейшее повествование выстраивается достаточно гладко и последовательно.
Причем не обойден стороной даже весьма специфический «заказной» сюжет в творчестве Филонова. Однако если присмотреться, то и в очках пожилой швеи, и в нагромождении заводских станков можно разглядеть ту мозаичность, внутреннюю геометрическую динамику, которые характерны для его образцовых работ.
Великий отрицатель формы, цвета и голода
Хотя в настоящее время изобразительное и литературное наследство Павла Николаевича Филонова (1883-1941) пристально исследуется, особенно российскими специалистами, его искусство все еще продолжает окружать тайна. Павел Филонов сложился как-то сразу, без длинного академического пути. Всего же принципам аналитического искусства в разное время пытались следовать около 100 молодых художников. Не приглашенный в качестве преподавателя Академией художеств Павел Филонов давал установки на уроках в доме на набережной реки Карповки. Павел Николаевич Филонов родился в 1883 году в Москве, в многодетной семье рязанских мещан Николая Иванова, бывшего дворового графа Головина, «бесфамильного», и его законной супруги, Любови Николаевны, которая была намного его моложе. Павел Филонов принимает активное участие в революции и занимает должности председателя Исполнительного военно-революционного комитета Придунайского края в Измаиле, председателя ВРК Отдельной Балтийской морской дивизии и т. п. Почему Тинторетто — современный художник (и что с ним могут сделать художники XXI века)?