У повести братьев Стругацких открытая концовка. Да, Рэд произносит известное «Счастье для всех, даром, и пусть никто не уйдет обиженный!», но что было дальше? У братьев Стругацких отлично получается сочетать в одном произведении сложные социально-психологические мотивы и динамичный экшен. Авторы «Пикника на обочине» (1972) – фантасты, братья Аркадий и Борис Стругацкие – в качестве посыла взяли свой рассказ «Забытый эксперимент» (1959). «Пикни́к на обо́чине» — философская фантастическая повесть братьев Стругацких, впервые изданная в 1972 году. Повесть лидирует среди прочих произведений авторов по количеству. Тегиглавные герои пикник на обочине стругацкий, пикник брат 2, лучшие книги братьев стругацких аст серия, стругацкие книги аст.
Будущее человечества в повести братьев Стругацких "Пикник на обочине"
Его история наполнена символическим содержанием: диалоги героев превращаются в идеологические споры между материалистом, циником и проводником веры в лице самого Сталкера. Зона представляется местом не вполне реальным, а скорее метафорическим. Здесь герои совершают духовное путешествие, каждый со своей целью. История нравственного выбора в фильме превращается в поэтическое, даже философское, высказывание о бесконечном поиске, в котором находится человек. Сравнивать книгу «Пикник на обочине» и фильм «Сталкер» — занятие не самое продуктивное. Это два разных, но одинаково гениальных произведения, каждое из которых решает свою задачу. На их примере можно увидеть, как две великие творческие единицы из одной идеи развивают совершенно непохожие истории. Мы рекомендуем познакомиться с повестью и фильмом, чтобы решить, чей подход вам ближе.
Стругацкий А. Пикник на обочине Культовая повесть братьев Стругацких рассказывает о том, как на Земле возникает шесть необычных Зон — территорий, где нарушаются известные нам физические законы.
Ричард Герберт Нунан — работает под прикрытием, официальная легенда — представитель поставщиков электронного оборудования при Хармонтском филиале МИВК. На самом деле сотрудник компании или, возможно, спецслужбы, которая негласно контролирует деятельность сталкеров. Сдружился с Рэдриком с целью получения информации.
Именно Нунан рассказал Рэдрику о заказчиках, желающих получить образец «ведьмина студня». Также весьма вероятно, что именно он подставил Рэдрика, когда тот во второй раз был арестован. В пользу этого говорит то, что Нунан назначил Шухарту встречу в «Боржче» именно на то время, когда там его ждала засада во главе с капитаном Квотербладом. Рэдрик Шухарт Рыжий — главный герой произведения. Сильный человек, озлобленный нелёгкой жизнью.
Обладает высочайшим чутьём на опасность и потому успешно ходит в Зону. Из-за постоянного стресса злоупотребляет табаком и алкоголем. Стервятник Барбридж — один из первых сталкеров. Ему принадлежит находка уникального артефакта — Золотого шара. Первоначально носил прозвище Битюг, кличку Стервятник получил за то, что часто возвращался из Зоны без напарников по всей видимости, бросая их на произвол судьбы, оставляя умирать в различных аномалиях или намеренно принося в жертву «ловушкам», используя в качестве «отмычек».
Суслик ранее Красавчик Диксон — полусумасшедший калека, бывший сталкер, попавший в так называемую «мясорубку», но выживший после этого. В изувеченном состоянии был вынесен из Зоны Стервятником Барбриджем который, вероятно, опасался расправы со стороны других сталкеров, если бы снова вернулся один , за что впоследствии был ему пожизненно благодарен и работал в его доме в качестве прислуги. Тендер — второй лаборант доктора Панова. Хрипатый Хью — скупщик артефактов. Эрнест — владелец заведения «Боржч» Кирилл настаивал на названии «Борщ» , скупщик артефактов.
Сдал Шухарта капитану Квотербладу, позднее сел в тюрьму. Аномалии[ править править код ] «Бродяга Дик» — так учёные называют предположительный источник шума на заводе. Валентин Пильман сравнил его с «бесчинствующим заводным медвежонком». Возможно, единственный обитатель Зоны. Хорошо проникает сквозь кожу и любую другую органику, пластик, металл, бетон.
Единственный материал, который ему «не по зубам» — специальные фарфоровые сосуды. Почти всё, с чем реагирует, превращает опять же в «ведьмин студень». В книге описывается, как Стервятник Барбридж, наступив в «ведьмин студень», получает серьёзную травму ног: «ожоги» кожи, а кости превратились в резиноподобную массу. При этом поражение начало распространяться далее, поражая здоровую плоть и кости. Единственным методом помощи является срочная ампутация поражённых конечностей.
В связи со сложностью транспортировки и опасностью для человека «ведьмин студень» не подлежит исследованию, его запрещено выносить из Зоны. Шухарт нарушил этот запрет, вынес фарфоровый контейнер со «студнем» вместе с раненым Стервятником, но не хотел продавать и спрятал контейнер в гараже. Решился продать его, когда понял, что его надолго посадят в тюрьму, и перепрятал под телефонную будку. На вырученные деньги его жена и дочь должны были быть обеспечены в течение всего срока заключения. Возможно, именно этот контейнер исследователи из Карригановских лабораторий позднее открыли манипуляторами, что привело к крупной катастрофе: здание лаборатории было частично разрушено; растворив перекрытия, студень вырвался наружу и опустился через все этажи до подвала, погибло 35 человек, более 100 было изувечено.
Упоминаются в книге как легенда, однако в последней главе Рэдрик Шухарт видит эту аномалию с безопасного расстояния. В книге упоминается потерпевший крушение вертолёт, попавший в «комариную плешь», сплющенный в тонкий «блин». Сталкеры обнаруживают их, бросая гайки [18]. Живые покойники, или муляжи, — автономные блуждающие тела людей, похороненных в Зоне до Посещения. Обычно «муляжи» покидают Зону и возвращаются в дома, где человек раньше жил.
Упоминается также, что отдельные части тела «муляжей» полностью автономны. Часто их ошибочно называют «ходячими мертвецами». Движения «муляжей» неуклюжие и резкие, напоминают движения механической куклы, интеллект практически на нуле. Пытаются имитировать повседневные действия людей. В книге упоминается, как Рэдрик Шухарт и Стервятник Барбридж видели так называемого «этого», сначала блуждающего среди могил, потом бредущего вдоль дороги.
На следующий день этот пришёл к себе домой. Также к Рэдрику Шухарту пришёл домой его отец, умерший задолго до Посещения. Рэдрик пытался воспринимать его как члена семьи и подрался с санитарами, которые собирались увезти его отца для исследований. Из разговора Рэдрика с Ричардом Нунаном можно заключить, что находиться рядом с мертвецом полезно для здоровья: «…От них здоровье исходит. При попадании в её поле действия предмет или существо моментально скручивает, деформирует и разрывает на части.
Внешне почти не заметна. Описана как «прозрачная пустота в тени ковша экскаватора ». За всё время существования Зоны из «мясорубки» живым вышел только один сталкер — Красавчик Диксон, получивший впоследствии кличку «Суслик» его, изуродованного, вытащил из Зоны Барбридж. По наблюдениям сталкеров, после «срабатывания» «мясорубка» на некоторое время становится неактивной [ источник не указан 129 дней ]. Эту особенность использовал сталкер Барбридж, пропуская в мясорубку ничего не подозревающих напарников, чем обеспечивал безопасный проход для себя.
Ржавое мочало — что-то похожее на мочало, «растёт» на телевизионных антеннах в Чумном квартале некогда жилой квартал, оказавшийся в Зоне Посещения. При соприкосновении с металлом моментально вызывает сильную коррозию и постепенно переходит на него. В связи с этим транспортировка «ржавого мочала» затруднительна. Не подлежит исследованию. По непонятной причине не выносится ветром за пределы Зоны.
Серебристая паутина — тонкие блестящие нити неизвестного происхождения, замеченные Рэдом в гараже. Прочность нитей небольшая, примерно как у обычной паутины. Описан один случай смерти человека Кирилл Панов от разрыва сердца предположительно после случайного соприкосновения с паутиной через защитный костюм.
Падение авторитета науки. Брошенные биосистемы почти разряженная батарейка , ожившие мертвецы самых разных эпох... Там же и тогда же появляется утверждённое и окончательное название —— «Пикник на обочине», —— но понятия «сталкер» еще нет и в помине, есть «старатели». Почти год спустя, в январе 1971-го, опять же в Комарове мы разрабатываем очень подробный, тщательно детализированный план повести, но и в этом плане, буквально накануне того дня, когда мы перестали наконец придумывать сюжет и начали его писать, даже тогда в наших разработках нет слова «сталкер».
Будущие сталкеры называются пока еще «трапперами»: «траппер Рэдрик Шухарт», «девушка траппера Гута», «братишка траппера Сэдвик»... Видимо, сам термин «сталкер» возник у нас в процессе работы над самыми первыми страницами текста. Что же касается «старателей» и «трапперов», то они нам не нравились изначально, это я помню хорошо. Повесть написана была без каких-либо задержек или кризисов всего в три захода: 19 января 1971 года начали черновик, а 3 ноября того же года закончили чистовик.
Но вот вы… Сколько вам лет? Года двадцать два, двадцать три, не больше… Вы поймите, наше Бюро — организация благотворительная, никакой корысти мы не извлекаем. Просто хочется, чтобы люди ушли с этого дьявольского места и включились бы в настоящую жизнь. Ведь мы обеспечиваем подъемные, трудоустройство на новом месте… молодым — таким, как вы, — обеспечиваем возможность учиться… Нет, не понимаю! Но вот молодежь, старики… Ну что вам в этом городе?
Это же дыра, провинция… И тут я ему выдал. Городишко наш — дыра. Всегда дырой был и сейчас дыра. Только сейчас, — говорю, — это дыра в будущее. Через эту дыру мы такое в ваш паршивый мир накачаем, что все переменится. Жизнь будет другая, правильная, у каждого будет все, что надо. Вот вам и дыра. Через эту дыру знания идут. А когда знание будет, мы и богатыми всех сделаем, и к звездам полетим, и куда хочешь доберемся.
Вот такая у нас здесь дыра… На этом месте я оборвал, потому что заметил, что Эрнест смотрит на меня с огромным удивлением, и стало мне неловко. Я вообще не люблю чужие слова повторять, даже если эти слова мне, скажем, нравятся. Тем более что у меня это как-то коряво выходит. Когда Кирилл говорит, заслушаться можно, рот забываешь закрывать. А я вроде бы то же самое излагаю, но получается как-то не так. Может быть, потому, что Кирилл никогда Эрнесту под прилавок хабар не складывал. Ну ладно… Тут мой Эрни спохватился и торопливо налил мне сразу пальцев на шесть: очухайся, мол, парень, что это с тобой сегодня? А востроносый господин Макно снова лизнул своего бурбону и говорит: — Да, конечно… Вечные аккумуляторы, «синяя панацея»… Но вы и в самом деле верите, что будет так, как вы сказали? А про себя я так скажу: чего я у вас там, в Европе, не видел?
Скуки вашей не видел? День вкалываешь, вечер телевизор смотришь, ночь пришла — к постылой бабе под одеяло, ублюдков плодить. Стачки ваши, демонстрации, политика раздолбанная… В гробу я вашу Европу видел, — говорю, — занюханную. И ведь что удивительно: говорил я ему и всеми печенками верил в то, что говорил. И Зона наша, гадина стервозная, убийца, во сто раз милее мне в этот момент была, чем все ихние Европы и Африки. И ведь пьян еще не был, а просто представилось мне на мгновение, как я весь измочаленный с работы возвращаюсь в стаде таких же кретинов, как меня в ихнем метро давят со всех сторон и как все мне обрыдло и ничего мне не хочется. Я все свои деньги в это дело вложил. Ко мне иной раз сам комендант заходит, генерал, не хвост собачий. Чего же я отсюда поеду?..
Господин Алоиз Макно принялся ему что-то втолковывать с цифрами, но я его уже не слушал. Хлебнул я как следует из бокала, выгреб из кармана кучу мелочи, слез с табуретки и первым делом запустил музыкальный автомат на полную катушку. Есть там одна такая песенка — «Не возвращайся, если не уверен». Очень она на меня хорошо действует после Зоны… Ну, автомат, значит, гремит и завывает, а я забрал свой бокал и пошел в угол к «однорукому бандиту» старые счеты сводить. И полетело время, как птичка… Просаживаю это я последний никель, и тут вваливаются под гостеприимные своды Ричард Нунан с Гуталином. Гуталин уже на бровях — вращает белками и ищет, кому бы дать в ухо, а Ричард Нунан нежно держит его под руку и отвлекает анекдотами. Хороша парочка! Гуталин здоровенный, черный, как офицерский сапог, курчавый, ручищи до колен, а Дик — маленький, кругленький, розовенький весь, благостный, только что не светится. Иди к нам, Рэд!
Все остальные — свиньи, дети сатаны. Ты тоже служишь сатане, но ты все-таки человек… Я подхожу к ним со своим бокалом, Гуталин сгребает меня за куртку, сажает за столик и говорит: — Садись, Рыжий! Садись, слуга сатаны! Люблю тебя. Восплачем о грехах человеческих. Горько восплачем! И тщетны молитвы продавшихся сатане. И спасутся только ополчившиеся на него. Вы, дети человеческие, сатаною прельщенные, сатанинскими игрушками играющие, сатанинских сокровищ взалкавшие, — вам говорю: слепые!
Опомнитесь, сволочи, пока не поздно! Растопчите дьявольские бирюльки! Знаешь, Рыжий, опять меня с работы поперли. Агитатор, говорят. Я им объясняю: опомнитесь, сами слепые, в пропасть валитесь и других слепцов за собой тянете! Ну, я дал управляющему по харе и ушел. Посадят теперь. А за что? Подошел Дик, поставил на стол бутылку.
Дик на меня скосился. И полные штаны вдобавок. Ты разливать будешь или нет? Жив остался, но в мир принес еще одно дьявольское изделие. А как ты можешь знать, Рыжий, сколько горя и греха… — Засохни, Гуталин, — говорю я ему строго. За удачу, ребята! Хорошо пошло за удачу. Гуталин совсем раскис — сидит, плачет, течет у него из глаз, как из водопроводного крана. Ничего, я его знаю.
Это у него стадия такая — обливаться слезами и проповедовать, что Зона, мол, есть дьявольский соблазн, выносить из нее ничего нельзя, а что уже вынесли — вернуть обратно и жить так, будто Зоны вовсе нет. Дьяволово, мол, дьяволу. Я его люблю, Гуталина. Я вообще чудаков люблю. У него когда деньги есть, он у кого попало хабар скупает, не торгуясь, за сколько спросят, а потом ночью прет этот хабар обратно, в Зону, и там закапывает… Во ревет-то, господи помилуй! Ну ничего, он еще разойдется. Первый раз слышу. Я ему объяснил. Он головой покачал, губами почмокал.
Это, — говорит, — что-то новенькое. А с кем ты ходил? С русским? Знаешь, наш лаборант. Вполне прилично держались ребята. Особенно Кирилл. Прирожденный сталкер, — говорю. Считай, что я тебе должен две плюхи… — Кому две плюхи? Схватили мы его за руки, еле усадили.
Дик ему сигарету в зубы вставил и зажигалку поднес. А народу тем временем все прибавляется. Стойку уже облепили, многие столики заняты. Эрнест своих девок кликнул, бегают они, разносят кому что — кому пива, кому коктейлей, кому чистого. Я смотрю, последнее время в городе много незнакомых появилось — все больше какие-то молокососы в пестрых шарфах до полу. Я сказал об этом Дику. Дик кивнул. Институт три новых здания закладывает, а кроме того, Зону собираются стеной огородить — от кладбища до старого ранчо. Хорошие времена для сталкеров кончаются… — А когда они у сталкеров были?
А сам думаю: вот тебе и на, что еще за новости? Значит, теперь не подработаешь. Ну что ж, может, это и к лучшему — соблазна меньше. Буду ходить в Зону днем, как порядочный, — деньги, конечно, не те, но зато куда безопаснее: «галоша», спецкостюм, то-се, и на патрулей наплевать… Прожить можно и на зарплату, а выпивать буду на премиальные. И такая меня тоска взяла! Опять каждый грош считать: это можно себе позволить, это нельзя себе позволить, Гуте на любую тряпку копи, в бар не ходи, ходи в кино… И серо все, серо. Каждый день серо, и каждый вечер, и каждую ночь. Сижу я так, думаю, а Дик над ухом гудит: — Вчера в гостинице зашел я в бар принять ночной колпачок — сидят какие-то новые. Сразу они мне не понравились.
Подсаживается один ко мне и заводит разговор издалека, дает понять, что он меня знает, знает, кто я, где работаю, и намекает, что готов хорошо оплачивать разнообразные услуги… — Шпик, — говорю я. Не очень мне интересно было все это, шпиков я здесь навидался и разговоров насчет услуг наслышался. Ты послушай. Я немножко с ним побеседовал, — осторожно, конечно, дурачка такого состроил. Его интересуют кое-какие предметы в Зоне, и при этом предметы серьезные. Аккумуляторы, «зуда», «черные брызги» и прочая бижутерия ему не нужна. А на то, что ему нужно, он только намекал. Это же раз плюнуть! Похороны за свой счет.
Дик молчит, смотрит на меня исподлобья и даже не улыбается. Что за черт, нанять он меня хочет, что ли? И тут до меня дошло. Понял теперь, кто это? Ничего я не понимал. Он расхохотался, похлопал меня по руке и говорит: — Давай-ка лучше выпьем, простая ты душа! Какого хрена — нашли себе простую душу, сукины дети! Хватит спать, давай выпьем. Нет, спит Гуталин.
Положил свою черную ряшку на черный столик и спит, руки до полу свесил. Выпили мы с Диком без Гуталина. Уж на что я не люблю полицию, а сам бы пошел и донес. Я помотал головой. Ты, толстый боров, в городе третий год, а в Зоне ни разу не был, «ведьмин студень» только в кино видел, а посмотрел бы ты его в натуре, да что он с человеком делает — ты бы тут же и обгадился. Это, милок, страшная штука, ее из Зоны выносить нельзя… Сам знаешь, сталкеры — люди грубые, им только капусту подавай, да побольше, но на такое даже покойный Слизняк не пошел бы. Стервятник Барбридж на такое не пойдет… Я даже представить себе боюсь, кому и для чего «ведьмин студень» может понадобиться… — Что ж, — говорит Дик, — все это правильно. Только мне, понимаешь, не хочется, чтобы в одно прекрасное утро нашли меня в постельке покончившего жизнь самоубийством. Я не сталкер, однако человек тоже грубый и деловой и жить, понимаешь, люблю.
Давно живу, привык уже… Тут Эрнест вдруг заорал из-за стойки: — Господин Нунан! Вас к телефону! Везде найдут. Извини, — говорит, — Рэд. Встает он и уходит к телефону. А я остаюсь с Гуталином и с бутылкой, и поскольку от Гуталина проку никакого нет, то принимаюсь я за бутылку вплотную. Черт бы побрал эту Зону, нигде от нее спасения нет. Куда ни пойдешь, с кем ни заговоришь — Зона, Зона, Зона… Хорошо, конечно, Кириллу рассуждать, что из Зоны проистечет вечный мир и благорастворение воздухов. Кирилл — хороший парень, никто его дураком не назовет, наоборот — умница, но ведь он же о жизни ни черта не знает.
Он же представить себе не может, сколько всякой сволочи крутится вокруг Зоны. Вот теперь пожалуйста: «ведьмин студень» кому-то понадобился. Нет, Гуталин хоть и пропойца, хоть и психованный он на религиозной почве, но иногда подумаешь-подумаешь, да и скажешь: может, действительно оставить дьяволово дьяволу? Не тронь дерьмо… Тут усаживается на место Дика какой-то сопляк в пестром шарфе. Меня к вам направил Эрнест. Сволочь все-таки этот Эрнест. Ни жалости в нем нет, ничего. Вот сидит парнишка — смугленький, чистенький, красавчик, не брился поди еще ни разу и девку еще ни разу не целовал, а Эрнесту все равно, ему бы только побольше народу в Зону загнать, один из трех с хабаром вернется — уже капуста… — Ну и как поживает старина Эрнест? Он оглянулся на стойку и говорит: — По-моему, он неплохо поживает.
Я бы с ним поменялся. Он покраснел, перестал улыбаться и негромко так говорит: — Наверное, — говорит, — это только меня касается, господин Шухарт, правда ведь? В голове, надо сказать, уже немного шумит, и в теле этакая приятная расслабленность: совсем отпустила Зона. Ходил в Зону, вернулся живой и с деньгами. Это не часто бывает, чтобы живой, и уж совсем редко, чтобы с деньгами. Так что давай отложим серьезный разговор… Тут он вскакивает, говорит «извините», и я вижу, что вернулся Дик. Стоит рядом со своим стулом, и по лицу его я понимаю — что-то случилось. Садится, наливает себе, подливает мне, и вижу я, что не в рекламации дело. На рекламации он, надо сказать, поплевывает — тот еще работничек.
Сквозь хмель я его не сразу понял. Умер там кто-то и умер. Помнится, я встал, уперся в столешницу и смотрю на него сверху вниз. И через это жуткое потрескивание голос Дика доходит до меня как из другой комнаты: — Разрыв сердца. В душевой его нашли, голого. Никто ничего не понимает. Про тебя спрашивали, я сказал, что ты в полном порядке… — А чего тут не понимать? Весь бар запутался в паутине, люди двигаются, а паутина тихонько потрескивает, когда они ее задевают. А в центре мальтиец стоит, лицо у него удивленное, детское — ничего не понимает.
Тысячи хватит? Бери, бери! Он же трус!.. Скажи и сейчас же иди на станцию, купи себе билет и прямиком на свою Мальту! Нигде не задерживайся!.. Не помню, что я там еще кричал. Помню, оказался я перед стойкой, Эрнест поставил передо мной бокал освежающего и спрашивает: — Ты сегодня вроде при деньгах? Мне завтра налог платить. И тут я вижу — в кулаке у меня пачка денег.
Смотрю я на эту капусту зеленую и бормочу: — Надо же, не взял, значит, Креон Мальтийский… Гордый, значит… Ну, все остальное — судьба. Хоть сейчас в душ. Шелудивый, что ли? Паскуда ты, — говорю. Смертью ведь торгуешь, морда. Купил нас всех за зелененькие… Хочешь, сейчас всю твою лавочку разнесу? И только я замахнулся как следует, вдруг меня хватают и тащат куда-то. А я уже ничего не соображаю и соображать не хочу. Ору чего-то, отбиваюсь, ногами кого-то пинаю, потом опомнился — сижу в туалетной, весь мокрый, морда разбита.
Смотрю на себя в зеркало и не узнаю, и тик мне какой-то щеку сводит, никогда этого раньше не было. А из зала — шум, трещит там что-то, посуда бьется, девки визжат, и слышу — Гуталин ревет, как белый медведь во время случки: «Покайтесь, паразиты! Где Рыжий? Куда Рыжего дели, дьяволово семя?.. Как она завыла, тут у меня в мозгу все словно хрустальное сделалось. Все помню, все знаю, все понимаю. И в душе уже больше ничего нет — одна ледяная злоба. Так, думаю, я тебе сейчас устрою вечерочек. Я тебе покажу, что такое сталкер, торгаш ты вонючий.
Вытащил я из часового карманчика «зуду», новенькую, ни разу не пользованную, пару раз сжал ее между пальцами для разгона, дверь в зал приоткрыл и бросил ее тихонько в плевательницу. А сам окошко в сортире распахнул — и на улицу. Очень мне, конечно, хотелось посмотреть, как все это получится, но надо было рвать когти. Я эту «зуду» переношу плохо, у меня от нее кровь из носа идет. Перебежал я через двор и слышу: заработала моя «зуда» на полную катушку. Сначала завыли и залаяли собаки по всему кварталу — они первыми «зуду» чуют. Потом завопил кто-то в кабаке, так что у меня даже уши заложило на расстоянии. Я так и представил себе, как там народишко заметался, — кто в меланхолию впал, кто в дикое буйство, кто от страха не знает, куда деваться… Страшная штука — «зуда». Теперь у Эрнеста не скоро полный кабак наберется.
Он, сволочь, конечно, догадается про меня, да только мне наплевать… Все. Нет больше сталкера Рэда. Хватит с меня этого. Хватит мне самому на смерть ходить и других дураков этому делу обучать. Ошибся ты, Кирилл, дружок мой милый. Прости, да только, выходит, не ты прав, а Гуталин прав. Нечего здесь людям делать. Нет в Зоне добра. Перелез я через забор и побрел потихоньку домой.
Губы кусаю, плакать хочется, а не могу. Впереди пустота, ничего нет. Тоска, будни. Кирилл, дружок мой единственный, как же это мы с тобой? Как же я теперь без тебя? Перспективы мне рисовал, про новый мир, про измененный мир… А теперь что? Заплачет по тебе кто-то в далекой России, а я вот и заплакать не могу. И ведь я во всем виноват, паразит, не кто-нибудь, а я! Как я, скотина, смел его в гараж вести, когда у него глаза к темноте не привыкли?
Всю жизнь волком жил, всю жизнь об одном себе думал… И вот в кои-то веки вздумал облагодетельствовать, подарочек поднести. На кой черт я вообще ему про эту «пустышку» сказал?.. И как вспомнил я об этом — взяло меня за глотку, хоть и вправду волком вой. Я, наверное, и завыл — люди от меня что-то шарахаться стали, а потом вдруг словно бы полегчало — смотрю: Гута идет. Идет она мне навстречу, моя красавица, девочка моя, идет, ножками своими ладными переступает, юбочка над коленками колышется, из всех подворотен на нее глазеют, а она идет как по струночке, ни на кого не глядит, и почему-то я сразу понял, что это она меня ищет. Куда это ты, — говорю, — направилась? Она окинула меня взглядом, в момент все увидела — и морду у меня разбитую, и куртку мокрую, и кулаки в ссадинах, но ничего про это не сказала, а говорит только: — Здравствуй, Рэд. А я как раз тебя ищу. Она молчит, отвернулась и в сторону смотрит.
Ах как у нее головка-то посажена, шейка какая — как у кобылки молоденькой, гордой, но покорной уже своему хозяину. Потом она говорит: — Не знаю, Рэд. Может, ты со мной больше встречаться не захочешь. У меня сердце сразу сжалось — что еще? Но я спокойно ей так говорю: — Что-то я тебя не понимаю, Гута. Ты меня извини, я сегодня маленько того, может, поэтому плохо соображаю… Почему это я вдруг с тобой не захочу встречаться? Беру я ее под руку, и идем мы не спеша к моему дому, и все, кто только что на нее глазел, теперь торопливо рыла прячут. Я на этой улице всю жизнь живу, Рэда Рыжего здесь все прекрасно знают. А кто не знает, тот у меня быстро узнает, и он это чувствует.
Я еще несколько шагов прошел, прежде чем понял, а Гута продолжает: — Не хочу я никаких абортов, я ребенка хочу от тебя. А ты — как угодно. Можешь на все четыре стороны, я тебя не держу. Слушаю я ее, как она понемножку накаляется, сама себя заводит, слушаю и потихоньку балдею. Ничего толком сообразить не могу. В голове какая-то глупость вертится: одним человеком меньше — одним человеком больше. Проходимец он, говорит, ни семьи у вас не будет, ничего. Сегодня он на воле — завтра в тюрьме. А только мне все равно, я на все готова.
Я и сама могу. Сама рожу, сама подниму, сама человеком сделаю. И без тебя обойдусь.
«Пикник на обочине»: одна из самых известных книг Стругацких
Публичная библиотека Родники 1 подписчик Подписаться В 2022 году фантастической повести братьев Стругацких «Пикник на обочине» исполняется 50 лет с момента выхода в свет. Книга лидирует среди прочих произведений авторов по количеству переводов на иностранные языки и изданиям за пределами бывшего СССР.
И это не удивительно. Весна в этом году в Крыму особенно яркая и теплая. Местные жители отмечают, что цветы раскрылись примерно на две недели раньше обычного срока.
IMDb — крупнейшая в мире база данных и веб-сайт о кинематографе — пишет, что сериал «Пикник на обочине» рассказывает о последствиях внеземного вторжения на Землю и создании на планете 6 испытательных зон, каждая из которых обладает паранормальными свойствами. Читайте новости в нашем Телеграме.
Не так уж важно, кто были эти пришельцы. Неважно, откуда они прибыли, зачем прибыли, почему так недолго пробыли и куда девались потом. Важно то, что теперь человечество твердо знает: оно не одиноко во Вселенной.
Боюсь, что институту внеземных культур уже никогда больше не повезет сделать более фундаментальное открытие. Открытия, которые могла бы использовать наша земная наука и техника. Ведь целый ряд очень видных ученых полагает, что находки в Зонах Посещения способны изменить весь ход нашей истории. А что касается конкретных находок, то я не специалист. Но я не имею никакого отношения к изучению внеземных культур. Грубо говоря, мы следим, чтобы инопланетными чудесами, добытыми в Зонах, распоряжался только Международный институт.
Это настоящая новая профессия. Нет, это вне нашей компетенции. Этим занимается полиция.
Лучшие цитаты братьев Стругацких, которые научат вас мыслить шире (24 фото)
| Братья Стругацкие "Пикник на обочине", повесть | «Пикник на обочине» Фантазия — бесценная вещь, но нельзя ей давать дорогу внутрь. |
| «Пикник на обочине». Что лучше: книга или фильм? | После выпуска «Пикника на обочине» в США братья Стругацкие стали почетными членами «Общества Марка Твена» за «выдающийся вклад в жанр фантастики». |
| Пикник на обочине | одна из работ, которые переворачивают представление о литературном наполнении книг. |
Будущее человечества в повести братьев Стругацких "Пикник на обочине"
Второй подкаст про книги братьев Стругацких. «Пикник на обочине» — повесть про Зону, сталкеров, пришельцев и Человечность. Аркадий Стругацкий, Борис Стругацкий ПИКНИК НА ОБОЧИНЕ. О повести братьев Стругацких (сталкеры, эссе Станислава Лема) [RocketMan]. У братьев Стругацких отлично получается сочетать в одном произведении сложные социально-психологические мотивы и динамичный экшен. одно из самых известных произведений братьев Стругацких, которое захватывает своей атмосферой и уникальной сюжетной линией.
«Пикник на обочине»
И он не знает. Не такого, как этот». Это был час отчаяния. День отчаяния. Два дня отчаяния. На третий день мы придумали Сталкера-юродивого. Тарковский остался доволен, фильм был переснят. И вот именно тот сценарий, который мы за два дня переписали и с которым АНС помчался обратно в Таллин, этот последний вариант «Сталкера» публикуется здесь в своем насколько я могу вспомнить первозданном виде.
Давайте заглянем в мир этой книги и попробуем разгадать причину её популярности. Эту книгу читали за ночь в переплетённых вырезках из «Авроры», потому что вещь эта, написанная в 1971 году и в 1972 году напечатанная в четырёх номерах журнала, была очень долго недоступна в книжном виде. Так получилось, что мало кому известный ленинградский молодёжный журнал «Аврора», который «с колёс» взял у Аркадия и Бориса Стругацких эту вещь и немедленно без всяких цензурных искажений напечатал её, оказался единственным изданием в Советском Союзе, которое отважилось на публикацию. Но так или иначе, образ этого пикника на обочине запал им в душу и они с поразительной лёгкостью сочинили буквально за три месяца эту повесть, которая, наверное, для них самих была достаточно проходной и только потом оказалась одной из лучших, во всяком случае самой переводимой в мире. И тут, после журнальной публикации, началось то, что понять совершенно невозможно. Это лишний раз доказывает, что советская цензура и советская идеология обладали сверхъестественным нюхом и раньше всех, раньше авторов, угадали истинное содержание этой книги. В результате «Пикник на обочине» , который предполагалось включить в сборник «Неназначенные встречи», из всех сборников братьев Стругацких вылетал на протяжении восьми лет. После, в 1981 году, когда уже все читали «Пикник» и Андрей Тарковский уже вовсю снимал фильм «Сталкер», повесть была напечатана, но, к сожалению, после нескольких сотен совершенно бессмысленных поправок. Братья Стругацкие, которые подробно собирали и подшивали в отдельную папку все документы по прохождению «Пикника», смысла этих поправок не понимали абсолютно. Почему-то не понравился город Хармонт, надо было его переименовать. Какие там увидели намёки?
Он добр, и у него есть совесть. Однако всю жизнь он жил по течению. Зарабатывал деньги, как мог. И сталкерство стало для него основным занятием. Его выстраданная финальная просьба о счастье для всех похожа на отчаянный протест против той жизни, которую он прожил.
Насладиться яркими красками можно не только на многочисленных клумбах в парках и на улицах курортных городов, но и на пешеходных тропах в горах, и в заповедниках. Сменяя друг друга, цветы будут радовать вплоть до середины лета. Ситуация Бизнес.
Новое издание романа братьев Стругацких "Пикник на обочине" выходит в итальянском издательстве
| «Пикник на обочине» - Православный журнал «Фома» | "Пикник на обочине" — экранизация по одноименной фантастической повести Аркадия и Бориса Стругацких (1971). Сюжет сериала разворачивается в недалеком будущем, когда Землю посетили пришельцы, оставив после себя различные артефакты. |
| «Пикник на обочине» Братьев Стругацких, краткое содержание | Аркадий и Борис Стругацкие: «Пикник на обочине». Посмотрел он на меня как-то странно, соскочил с подоконника и стал ходить по своему ка-бинетику взад-вперѐд. |
«50 лет изданию «Пикник на обочине» братьев Стругацких»
Весна в этом году в Крыму особенно яркая и теплая. Местные жители отмечают, что цветы раскрылись примерно на две недели раньше обычного срока. Насладиться яркими красками можно не только на многочисленных клумбах в парках и на улицах курортных городов, но и на пешеходных тропах в горах, и в заповедниках.
В интернете появился трейлер пилотного эпизода сериала «Roadside picnic» по мотивом повести братьев Стругацких «Пикник на обочине», пишет РИА-Новости. Премьера сериала планировалась в 2017 году, но первый эпизод не устроил руководителей телеканала WGN America, на котором планировалось появление ситкома. Компания-продюсер телесериала «Sony», которая выкупила права на экранизацию повести в далеком 1992 году, выставила свой проект на продажу.
БН даже начал систематическую работу по сортировке и подбору имеющихся материалов да забросил вскорости: дохлое это было дело, кропотливый, неблагодарный и бесперспективный труд, да и нескромность ощущалась какая-то во всей этой затее: кто мы, в конце концов, были такие, чтобы именно на своем примере иллюстрировать формы функционирования идеологической машины 70-х годов, -- в особенности, на фоне судеб Солженицына, Владимова, Войновича и многих, многих других, достойнейших из достойных. Кроме того, как стало нам ясно много-много лет спустя, мы совершенно неправильно понимали мотивы и психологию издательских работников. Мы ведь искренне полагали тогда, что редакторы наши просто боятся начальства и не хотят подставляться, публикуя очередное сомнительное произведение в высшей степени сомнительных авторов. И мы все время во всех письмах наших и заявлениях всячески проповедовали то, что казалось нам абсолютно очевидным: в повести нет ничего "криминального", она вполне идеологически выдержана и безусловно в этом смысле неопасна. А что мир в ней изображен грубый, жестокий и бесперспективный, так он и должен быть таким -- мир "загнивающего капитализма и торжествующей буржуазной идеологии". Нам и в голову не приходило, что дело тут совсем не в идеологии.
Они, эти образцово-показательные "ослы, рожденные под луной", ведь НА САМОМ ДЕЛЕ ТАК ДУМАЛИ: что язык должен быть по возможности бесцветен, гладок, отлакирован и уж ни в коем случае не груб; что фантастика должна быть обязательно фантастична и уж во всяком случае не должна соприкасаться с грубой, зримой и жестокой реальностью; что читателя вообще надо оберегать от реальности -- пусть он живет мечтами, грезами и красивыми бесплотными идеями... Герои произведения не должны "ходить" -- они должны "выступать"; не "говорить" -- но "произносить"; ни в коем случае не "орать" -- а только лишь "восклицать"!.. Это была такая специфическая эстетика, вполне самодостаточное представление о литературе вообще и о фантастике в частности, такое специфическое мировоззрение, если угодно. Довольно распространенное, между прочим, и вполне безобидное, при условии только, что носитель этого мировоззрения не имеет возможности влиять на литературный процесс. Сборник "Неназначенные встречи" вышел в свет осенью 1980 года, изуродованный, замордованный и жалкий. От первоначального варианта остался в нем только "Малыш" -- "Дело об убийстве" потерялось на полях сражений еще лет пять тому назад, а "Пикник...
И все же авторы победили. Это был один из редчайших случаев в истории советского книгоиздательства: Издательство не хотело выпускать книгу, но Автор заставил его сделать это. Знатоки считали, что такое попросту невозможно. Оказалось -- возможно. Восемь лет. Четырнадцать писем в "большой" и "малый" ЦК.
Двести унизительных исправлений текста. Не поддающееся никакому учету количество на пустяки растраченной нервной энергии... Да, авторы победили,, ничего не скажешь. Но то была Пиррова победа. Впрочем, "Пикник... Тридцать восемь изданий в двадцати странах по данным на конец 1997 года.
Рейтинг повести в России тоже достаточно высок, хотя и уступает, скажем, рейтингу "Понедельника...
Берет абсолютно сознательно, даже с внутренним злорадством. Он мог бы взять кого угодно, в том числе человека, которого считает своим врагом, или кого-то, кто, по мнению Рэда, заслуживает смерти. Но берет он молоденького мальчика, единственная вина которого в том, что он сын Барбриджа.
Рэд хочет нагадить Барбриджу, которого не любит — и убивает его сына. Ну не лично, не своими руками — но по-сути-то именно убивает. Это не вынужденная жертва, это откровенное мудацтво. И вот идут они по Зоне, Рэд и Артур.
Знакомятся потихоньку, общаются. И видит Рэд, что Артур - парень хороший. Действительно хороший, еще совсем неиспорченный, наивный максималист-идеалист. Артур слишком мало знает о жизни, чтобы понимать, что эти его идеалы либо недостижимы, либо бессмысленны.
Он еще верит. И Рэд уже вроде как и жалеет о выборе, жалко паренька. Но ведь идем уже, что ж теперь, возвращаться? Да и дочка родная, любимая, а Артур — просто посторонний человек, случайный и одноразовый попутчик.
Короче, выбор сделан, жаль, но увы. Как вышло, так вышло. А потом парень закономерно погибает. Но успевает крикнуть это свое наивное, в общем-то, детское, внутренне противоречивое желание.
Потому что так не бывает, только мальчишка может верить в идеалистические глупости. А Рэд - остается.
ДРУГИЕ МАТЕРИАЛЫ РАЗДЕЛА "КИНО"
- Краткое содержание «Пикник на обочине»
- Сериал по Стругацким никогда не выйдет на экраны? — Реальное время
- «Пикник на обочине»: восприятие повести Стругацких тогда и сейчас
- Смысл книги "Пикник на обочине" Стругацких | Какой Смысл
- «Пикник на обочине», Борис и Аркадий Стругацкие
- Аркадий и Борис Стругацкие «Пикник на обочине»
Аудиокниги
- Читать книгу «Пикник на обочине», Братья Стругацкие
- Аркадий и Борис Стругацкие «Пикник на обочине»
- Аркадий Стругацкий - Пикник на обочине
- Навигация по записям
«Пикник на обочине»
- «Пикник на обочине»
- «Пикник на обочине», Борис и Аркадий Стругацкие
- Аудиокниги слушать онлайн
- Лучшие цитаты братьев Стругацких, которые научат вас мыслить шире (24 фото)
- Что скажете о пересказе?
«Вечные паруса фантастики братьев Стругацких»: юбилей книги «Пикник на обочине»
Книга "Пикник на обочине" стала одним из самых известных произведений братьев Стругацких и настоящей классикой научной фантастики. Действие "Пикника на обочине" разворачивается после внеземного события под названием "Посещение", которое произошло одновременно в нескольких местах по всей Земле в течение двухдневного периода. По-моему, братья Стругацкие, подобно Ивану Ефремову, использовали научно-фантастический жанр литературы, чтобы показать злободневные острые проблемы не только Союза, но и всего ЧЕЛОВЕЧЕСТВА. Ошибка выдает тех, кто не читал «Пикник на обочине». Братья Стругацкие — легенды советской фантастики. Итак, "Пикник на обочине" Произведение, считающееся одним из лучших в репертуаре братьев Стругацких и одним из самых эпохальных в советской и русской фантастике, и просто весьма значимым на общемировом уровне.
«Вечные паруса фантастики братьев Стругацких»: юбилей книги «Пикник на обочине»
Повесть «Пикник на обочине», 1972 года, например, не издавалась по неизвестным, но предсказуемым причинам в течение 8 лет после первой журнальной публикации. Стругацкий Б. Н., Стругацкий А.Н. "Пикник на обочине" — купить сегодня c доставкой и гарантией по выгодной цене. В некотором смысле «Пикник на обочине» – это попытка Стругацких переосмыслить собственный рассказ «Забытый эксперимент» (1959 г.), который повествует о строительстве двигателей времени. Пикник на обочине авторы Аркадий Стругацкий, Борис Стругацкий читает Михаил Гульдан. Книга "Пикник на обочине" и фильм "Сталкер" не имеют друг к другу никакого отношения.
«Пикник на обочине»: одна из самых известных книг Стругацких
Главный герой Рэд — ветеран-сталкер, незаконно вторгающийся в аномальные зоны и исследующий остатки инопланетной культуры. Компания уже заказала пилот проекта, но даты начала съемок и премьеры пока не уточняются. Роман лег в основу нескольких видеоигр и спектаклей.
Эти «комариная плешь», «ведьмин студень», «серебряная паутина» и т. В процессе чтения задумываешься об этих явлениях, появляется желание изучить те или иные законы, явления, исключения. Кроме физики, авторы затрагивают генетику, биологию и даже немного медицины.
Повесть "Пикник на обочине" - прародительница настоящего современного сталкерства. Повесть входит в серию произведений писателей и "Мире Полудня". В эту серию также входят "Обитаемый остров" 1969 , "Малыш" 1971 , "Парень из преисподней" 1974 и др. По мотивам повести и по сценарию братьев Стругацких режиссером Андреем Тарковским в 1979 году был снят фильм "Сталкер". После Чернобыльской катастрофы по мотивам повести была создана компьютерная игра "S.
Может подберете чего дельного. Надеюсь, заинтересовала.
Он лежал, стараясь не двигаться, все еще надеясь, что, может быть, пронесет, хотя и понимал, что они попались. Жар усиливался, наваливался, обволакивая все тело, как простыня, смоченная кипятком, глаза залило потом, и Рэдрик запоздало крикнул Артуру: "Не шевелись! И стал терпеть сам. И он бы вытерпел, и все обошлось бы тихо-благородно, пропотели бы только, но не выдержал Артур.
То ли не расслышал, что ему крикнул, то ли перепугался сверх всякой меры, а может быть, разом припекло его еще сильнее, чем Рэдрика, — во всяком случае управлять собой он перестал и слепо, с каким-то горловым воплем, кинулся, пригнувшись, куда погнал его бессмысленный инстинкт — назад, как раз туда, куда бежать уж никак нельзя было. Рэдрик едва успел приподняться и обеими руками ухватить его за ногу, и он всем телом грянулся о землю, подняв тучу пепла, взвизгнул неестественно высоким голосом, лягнул Рэдрика свободной ногой в лицо, забился и задергался, но Рэдрик, сам уже плохо соображая от боли, наполз на него, прижимаясь обожженным лицом к кожаной куртке, стремясь задавить, втереть в землю, обеими руками держа за длинные волосы дергающуюся голову и бешено колотя носками ботинок и коленями по ногам, по земле, по заду. Он смутно слышал стоны и мычание, доносившиеся из-под него, и свой собственный хриплый рев: "Лежи, жаба, лежи, убью…". А сверху на него все наваливали и наваливали груды раскаленного угля, и уже полыхала на нем одежда, и трещала, вздуваясь пузырями и лопаясь, кожа на ногах и боках, и он, уткнувшись лбом в серый пепел, судорожно уминая грудью голову этого проклятого сопляка, не выдержал и заорал изо всех си л… Он не помнил, когда все это кончилось. Понял только, что снова может дышать, что воздух снова стал воздухом, а не раскаленным паром, выжигающим глотку, и сообразил, что надо спешить, что надо как можно скорее убираться из-под этой дьявольской жаровни, пока она снова не опустилась на них. Он сполз с Артура, который лежал совершенно неподвижно, зажал обе его ноги под мышкой и, помогая себе свободной рукой, пополз вперед, не спуская глаз с черты, за которой снова начиналась трава, мертвая, сухая, колючая, но настоящая, — она казалась ему сейчас величайшим обиталищем жизни. Пепел скрипел на зубах, обожженное лицо то и дело обдавало остатками жара, пот лил прямо в глаза, наверное, потому, что ни бровей, ни ресниц у него больше не было.
Артур волочился следом, словно нарочно цепляясь своей проклятой курточкой; горели обваренные руки, а рюкзак при каждом движении поддавал в обгорелый затылок. От боли и духоты Рэдрик с ужасом подумал, что совсем обварился и теперь ему не дойти. От этого страха он сильнее заработал свободным локтем и коленками, только бы доползти, ну еще немного, давай, Рэд, давай, Рыжий, вот так, вот так, ну еще немного… Потом он долго лежал, погрузив лицо и руки в холодную ржавую воду, с наслаждением вдыхая провонявшую гнилью прохладу. Век бы так лежал, но он заставил себя подняться, стоя на коленях, сбросил рюкзак, на четвереньках подобрался к Артуру, который все еще неподвижно лежал в шагах тридцати от болота, и перевернул его на спину. Н-да, красивый был мальчик. Теперь эта смазливая мордашка казалась черно-серой маской из смеси запекшейся крови и пепла, и несколько секунд Рэдрик с тупым интересом разглядывал продольные борозды на этой маске — следы от кочек и камней. Потом он поднялся на ноги, взял Артура под мышки и потащил к воде.
Как вы их называете, эти черные красивые шарики, которые идут на украшения? Если пустить луч света в такой шарик, то свет выйдет из него с задержкой, причем эта задержка зависит от веса шарика, от размера, еще от некоторых параметров... Это свалившиеся с неба ответы на вопросы, которые мы еще не умеем задать». Глубинный смысл этой иронии в том, что точно так же люди нередко используют величайшие духовные дары — свободу, мышление, речь, способность к творчеству, — для служения недостойным и греховным целям. При чтении повести невольно возникает впечатление, что Зона — что-то вроде рая, а гибель она несет потому, что падший человек неспособен услышать и расшифровать ее таинственное «послание». Как весть из неведомого звучит поразительное описание того внезапного состояния, которое с героем повести «еще никогда не бывало вне Зоны, да и в Зоне случалось всего раза два или три... Это длилось какой-то миг. Он открыл глаза, и все пропало. Это был не другой мир — это прежний знакомый мир повернулся к нему другой, неизвестной стороной, сторона эта открылась ему на мгновение и снова закрылась наглухо, прежде чем он успел разобраться... Сталкеры ориентируются в Зоне на элементарном, зверином уровне, они ценой многочисленных жертв частично поняли, как избегать там смертельных опасностей.
На первый взгляд, единственный их интерес — деньги. Однако читатель постепенно понимает, что сталкеров гонит в Зону не только страсть к наживе и жажда риска. Они как будто надеются найти там что-то такое, чего нельзя купить за деньги, что-то превосходящее по ценности весь мир за ее границами. Главному герою повести, сталкеру Шухарту, удалось выжить после многочисленных вылазок на Зону и даже заработать что-то, хотя и ценой семейной трагедии и духовного опустошения. Но его последний поход туда предпринят не из-за денег, это попытка спасти себя, обрести смысл жизни и душевный мир. Как многие ожесточенные люди, Шухарт в конце концов становится орудием рокового и слепого возмездия. Старый сталкер Стервятник Барбридж промышлял на Зоне много лет с помощью живых «отмычек», то есть брал с собой неопытных сталкеров и пускал их вперед на гибель в опасных местах, чтобы обозначить или расчистить таким образом себе путь к добыче.