«Вот ещё новости!» – сказала Наденька, и притом так громко, что Кобыльников осмотрелся во все стороны и не на шутку струсил, чтоб восклицания этого не услышал папа Лопатников.

Новости Вести FM.

Открытые варианты КИМ ЕГЭ 2024

Лермонтов дуэль на шпагах. Дуэль на шпагах в России 18 век. Дуэль на саблях 19 век. Джельтельменска дуэль.

Дуэль в России 19 век. Дуэльная шпага 19 век. Фехтование в Российской армии 19 век.

Фехтовальщик 17 века с саблей. Дуэль 19 век. Приёмы фехтования на мечах.

Приёмы фехтования на саблях. Фехтование бой на шпагах. Приёмы фехтования на шпагах.

Фехтование Петр 1. Бальтазар Фишер фехтование. Рапира фехтование в средневековье.

Испанская Рапира Ренессанс. Рапира Ренессанса. Фехтовальщик эпохи Ренессанса.

Фехтовальщики 19 века в России. Бой на саблях. Поединок на рапирах.

Дуэль на рапирах. Фехтовальщики дуэль поединок. Дуэль на шпагах 17 век Франция.

Фехтование на саблях в 17 века. Историческое фехтование на мечах. Средневековое фехтование.

Мемы про крестоносцев и крестовые походы. Крестоносцы приколы. Смешной Крестоносец.

Крестовый поход юмор. Президентский полк комендатуры Московского Кремля. Президентский полк ФСО России.

Президентский полк Кремлевский полк. Фехтовальщик 17 век. Армейский офицер 18 века в капитанской дочке.

Капитанская дочка описание жизни армейского офицера в 18. Жизнь армейского офицера в 18 веке Капитанская дочка. НКВД демотиваторы.

Фехтование сабля позиции. Позиции в фехтовании. Позиции в фехтовании на шпагах.

Стойки в фехтовании шпагой. Шпага Рапира сабля. Шпага Альбертина.

Фламандская шпага. Сабля Мюрата Эрмитаж. Уездный исправник 19 век.

Уездный исправник в Российской империи. Уездный Капитан исправник. Капитан исправник 19 век.

Фехтование двуручным мечом Хема. Техника фехтования двуручным мечом. Историческое фехтование.

Женщина со шпагой. Фотосессия женская дуэль. Женская дуэль на пистолетах.

Фотосет со шпагой. Служба военных сообщений. Служба военных сообщений ВОСО.

Органы военных сообщений. День военных сообщений. Шпага Суворова музей Суворова.

Шпага Суворова в музее. Шпага с бриллиантами Суворова в музее. Наградное оружие Суворова Александра Васильевича.

Колчак 1918 год. Александру Колчак 1918. Колчак в Маньчжурии.

Омское правительство 1918. Дуэли в русской литературе. Дуэль на шпагах рисунок.

Русская армия 18 века кратко.

Высокий бодрый старик в чине капитана, он поприветствовал нас теплым, но все же формальным образом и предложил пройти в дом. Его жена Василиса Егоровна приняла нас запросто и радушно. Улыбчивая крепостная девка Палашка резво накрывала стол. Присутствовавший здесь Багровенко как мог помогал ей, своими рыцарскими повадками сообщая всему процессу налет важности и официоза.

Когда мы уже садились к столу, в комнату вошла дочь капитана Маша. Юная, стройная, в длинном до полу синем сарафане и белой рубашке с широким рукавом. Зачесанные за уши русые волосы, закрепленные очельем той же ткани, что и сарафан, делали ее кругленькое лицо и весь ее образ еще более милым. Точно так одевалась моя мама, когда водила меня за руку гулять по летнему лесу. Только мамин сарафан был с глухим воротом, а очелье на лбу из узорчатой бересты.

Так случилось, что, описывая Гриневу население крепости, я совсем не упомянул о капитанской дочери. Забыл, наверное. Или мне в тот момент показалось, что в манеру моего фривольного рассказа ее образ никак не вписывается. Хотя… Зачем себя обманывать?! Я умолчал о Маше намеренно.

Намеренно и по причинам, которые считаю более уместным изложить позже. Машу представили Гриневу Марьей Ивановной. И без того сидевшая до той минуты очи долу, она теперь опустила голову еще глубже и не поднимая более глаз от своей тарелки. Я видел, что, дай Маше волю, она тут же покинет горницу. Причина ее смущения была проста.

Кто родители, живы ли, какое имеют состояние? Гринев охотно сообщил, что его отец вышел в отставку в звании премьер-майора и что проживает в собственном имении в окружении жены и трехсот крестьянских душ. Услышав такое, Василиса Егоровна тут же в ответ заявила, что хоть ее собственную семью богатством Бог не одарил, но живут они в гарнизоне неплохо. И что был бы у них сын, такой, например, как Петр Андреевич, — она посмотрела на Гринева — они были бы совершенно счастливы. Намек, который, вероятно, показался Василисе Егоровне очень тонким, заставил Машу покраснеть до кончиков ушей.

Увидев, как слеза капнула в ее тарелку, я решился было вмешаться, но отец Иван Кузьмич опередил меня. Эту тему Гринев поддержал гораздо менее охотно. Где такое видано? Говоря эти слова, она посмотрела на меня. Взглядом человека, которого безусловно должен поддержать именно я.

Я попытался сделать вид, что не внял этой игре взоров, и сам поспешил переменить тему. Мы поговорили о близости к нашей крепости башкирских и киргизских поселений. О способности гарнизона противостоять их пешим и конным нападкам. Капитан бравурно заявил, что народы эти изрядно Россией проучены и ни в какие свары с ней не сунутся. Возвращались мы с Гриневым опять вместе.

Чувствуя, что обстоятельства его появления в Белогорье оставили некоторые вопросы, Гринев описал их мне более подробно, с жаром и пылом несправедливо обвиненного. И все же обошелся без некоторых деталей, о которых я узнал позже. Например, совершенно не упомянул об уроках своего французского наставника. Я слушал без особой охоты, хотя и внимательно, более чем понимая его потребность в общении. Ведь по той же самой причине я сам сегодня с самого утра поспешил к нему.

Эта нарочитость моего внимания в конце концов передалась и Гриневу. Как-то постепенно он замолчал. А потом вдруг спросил: — Скажите, что имела в виду Василиса Егоровна, когда так неловко за меня вступилась? Я не сразу решился ответить что-либо. С одной стороны, отвечать вообще не хотелось.

Погружаться в тяжелые воспоминания перед, по сути, малознакомым человеком — поступок с возможными малоприятными последствиями. С другой, не отвеченный вопрос обязательно будет задан другим людям, которые могут сообщить лишь сплетни и домыслы. В его глазах вспыхнуло восхищение. Гринев готов был требовать подробностей, я опередил его. Рассыпал перед ним несколько ничего не значащих реплик, назвал происшедшее юным задором, бесшабашным поступком из тех, о которых после жалеешь.

Мой денщик Прохор уже спал, растопив предварительно печь и оставив на плите ковш с горячей водой. Я заварил в чугунном чайнике чай, наполнил чашку и еще долго сидел перед темным окном без сна. Воспоминания, которые всколыхнула наша мирная беседа, не отпускали. Обстоятельства той дуэли и то, что за ней последовало, были совсем не однозначны. Я снова задавался тем же вопросом, что после гибели отца и Ермолая.

Исчерпаны ли предназначенные мне кары? Или встреча с этим мальчишкой обрушит на меня их новый поток? Говорят, люди чувствуют надвигающиеся события. Вот только ничего не могут с ними поделать. Жизнь переполнена ужасными словами, обрекающими нас на отчаяние и бессилие: «Надо было не так… Я же говорил… Знать бы тогда…» Сидя на стуле перед окном, я старался представить свое будущее и оттуда взглянуть на себя, сидящего сейчас в кресле с кружкой остывшего чая и вроде бы всесильного перед будущим.

И оттуда же задать себе вопросы. И что есть так? Вот только слов не было. И ответов не возникало. И тьма не рассеивалась.

Потому что получалось, что для правильного поступка надо знать будущее. А узнать будущее можно было, только сделав его прошлым. В которое нельзя вернуться. Вывод был успокоительным и разрушающим одновременно: правильных поступков в природе не существует. Точнее так: быть правильным — не в природе поступков.

Даже на первый взгляд правильных. Заснул я под утро. Под тем же пледом, на том же стуле, перед тем же окном. Мне снились казаки, гарцующие на лошадях вокруг нашей крепости, и с ними какие-то крикливые чернобородые мужики в тулупах, подвязанных поясной веревкой. Сформированный еще при Петре Первом, ныне он именовался лейб-кирасирским под прямым шефством наследника престола цесаревича Павла Петровича.

Назначен в этот полк я был вскоре после ранения и пребывания в госпитале. То было время, когда идея комплектовать пешие и конные войска легкими пушками для сопровождения атаки была совсем новой и казалась опьяняюще перспективной. Для ее практической отработки требовались артиллеристы с опытом участия в сражениях. Подобные мне. Ранение, о котором упомянул, я получил в славной битве на реке Кагул, где генерал граф Румянцев разбил превосходящих турок.

Единственной в моем распоряжении пушкой, замаскированной на высоком правом берегу, и на редкость точной из нее стрельбой я сумел подавить огонь целой басурманской батареи. Ценой стал разрыв перегретого ствола и почти поголовная потеря пушечной команды. Еще в госпитале меня посетил генерал-квартирмейстер Баур. Сам отличившийся в той же битве, он потрепал меня по здоровому плечу и вручил особую медаль с профилем императрицы Екатерины. Затем торжественно сообщил о повышении в чине до поручика.

После госпиталя я получил жалованье и наградные за участие в боевых походах, а также две недели отпуска. Провел их в имении, а точнее, в селе, доставшемся мне после смерти отца. В котором я ни разу не побывал за почти двенадцать лет. Домишко, откуда еще ребенком меня увезла тетка Варвара, скривился под непогодами. Через разбитое с западной стороны окно дождь и снег проникали прямо в горницу.

Несколько половиц прогнили. Из дыр в полу проросли высокие зеленые стебли осоки. Состарившийся плотник Федор узнал меня не сразу. А узнав, пообещал к ночи привести дом в порядок и попросил в виде благодарности полушку на укрепляющие душу напитки. Я поправил порядком запущенные могилы родителей и нерожденной сестры.

Посадил рядом с ними молодые деревья. Не забыл и могилу Ермолая, похороненного на краю погоста у самой ограды. Уезжал я с тяжелым сердцем, в душе надеясь, что война с турками продолжится еще не один год. А я смогу поучаствовать в достаточном количестве успешных кампаний, чтобы поправить свое денежное благополучие и свести концы с концами. Мое прибытие в Ярославский полк вызвало противоречивые отклики в среде младших офицеров.

Никто из них не имел боевого опыта и тем более тяжелых боевых ранений. Моя исключительность в этом смысле была бесспорной, вызывала уважение и желание со мной сблизиться. Но были и другие персонажи. Для которых признать мое первенство означало недопустимо себя принизить. Среди них выделялся один.

Совсем молодой человек богатой и знатной фамилии. К тому же красивый, умный и веселый до озорства. Я уж не говорю о деньгах, которым он не знал счета. Его успехи и первенство в полку не подлежали сомнениям. До моего появления.

То, что ни к какому первенству я не стремился, лишь еще больше его раззадоривало. Звали его Анатоль Гальвенский. Был он в том же чине, что я, только он получил свой, как нетрудно догадаться, путем, подобным пути Гринева. Исключительно благодаря протекции родителей, записавшим дитя в полк еще на пороге рождения. Понимая, что отличий в виде полученной в бою тяжелой раны и медали за отвагу не перебить даже самыми блестящими личными качествами, Гальвенский решился обозначить недоверие к моим заслугам.

Как-то среди дня я зашел в трактир, где за бильярдом и картами проводили время офицеры полка. Зашел без особенной цели. Посидеть, не привлекая особого внимания, в окружении однополчан. Так вышло, что я оказался неподалеку от стола, где метали карты. Одним из играющих был тот самый поручик, предметом зависти которого я невольно стал.

До меня из-за спины доносился их громкий разговор. Просто так не ободрать, — ответил Анатоль. В свой ответ прапорщик решился было подпустить яду, но голос его заметно дрогнул. Со стороны стола донеслись разнообразные и разноголосые звуки одобрения. Вопрос был решен.

Прапорщик встал, но от стола не ушел. Уверенный, что адресовано оно было не мне, я не обернулся. Спустя минуту Анатоль Гальвенский возник возле моего стола. Тон поручика был вызывающим. Он явно затевал со мной какую-то игру.

Если не ссору. Мне захотелось его осадить, но я не знал, как. У нас как раз освободилось место. Я обернулся к столу, за который он меня приглашал. На лицах сидевших вокруг него «собратьев» читалось ожидание каверзы.

Мой голос зазвенел против моей воли. Зал притих. Я оглядел зал. Мы были в центре общего внимания. Поведение Гальвенского напомнило мне моих двоюродных братьев, детей тетки Варвары, у которой я проживал после смерти отца.

Однажды старший из них Илья в пылу нашей с ним стычки схватил стоявшие на комоде каминные часы на дубовой подставке и швырнул их о пол передо мной. Подставка переломилась надвое, а часы разбились. Они с братом тут же выскользнули через открытое окно и спрятались в саду. Пока я соображал, что делать, в комнату на стук вбежала тетка Варвара. Увидела меня, стоявшего над осколками.

Всегда проигрываю. Однажды вам повезет крупно. Вдруг сегодня… Мне казалось, я подхватил игру. И все же разговор быстро переставал быть праздным. Мне захотелось дать ему в лицо кочергой.

Той самой, которой доставалось мне от отца. И которой отец забил Ермолая до смерти. Прозвучало грубо, как я и хотел. Но Гальвенский продолжал гнуть свое. Если бы он просто это сказал, я бы мог еще рассмеяться.

Но он заключил свои слова вопросом, развернув фразу самым колким ее концом. И тут я понял, что попался-таки в его ловушку. Отступать было некуда. Он добился, чего хотел. Я чувствовал, что загнан в угол и возможности уклониться от игры мне отрезаны.

Я сейчас же сяду играть и… Если проиграю, тут же займу место рядом с выгнанным из-за стола прапорщиком. Если выиграю, что, конечно, вряд ли, он заплатит и удвоит ставку. И снова удвоит. И так до тех пор, пока не проиграю я. В таких играх всегда побеждают деньги.

Которых у меня не было. Ответ от меня требовался сокрушительный. И никакой другой. Правда, сомневаюсь, что вы примите такую ставку. Уверенный до сей поры, что я отступлю, поручик с усилием преодолел растерянность.

Я шагнул в пропасть. Проигравший немедленно стреляет из пистолета себе в висок. И без того молчавший до сей поры зал совсем замер. Пропал даже шелест игральных карт. Затем задышал.

Зашумел в голоса. Все заговорили разом, обсуждая возможные ответы и действия Гальвенского. Должен признать, он держался достойно. На неподвижном лице и в прищуренных глазах не читалось никакой паники. Он больше был похож на картежника или шахматиста, просчитывающего долгий разветвленный вариант.

Он вздохнул и заговорил. И он меня не боялся. Мы же как никак православные. Я люблю деньги. Вы, судя по всему, дуэли.

Давайте совместим интересы. Теперь ответ был за мной, а я все еще не понимал до конца, во что ввязываюсь. И главное, не понимал, почему он совсем не испугался моих слов. Ни на секунду! Мы с вами метаем карту на деньги.

А затем дуэль. Где проигравший получает право стрелять первым. Проиграете — тут же меня застрелите. А вашего долга нет и в помине. А потом сполна получите деньги.

Если, конечно, я промахнусь. Я немного подумал. Каверзы как будто не было. Если не считать самого факта дуэли. Бессмысленной на первый взгляд, но в перспективе неизбежной.

Так чего тянуть? Я кивнул. Мы сели против друг друга в центре зала. Офицеры обступили нас плотной стеной. За этой «стеной», судя по шуму, придвигали столы и вставали на них, чтобы видеть наши лица.

Игра шла не на деньги. Выигравший получал власть над умами и полный авторитет в полку. А проигравший — право застрелить его за это. Изящно и непредсказуемо. Сочетание фортуны и личной отваги.

После того, как он принял мой вызов и наше соглашение стало невозвратным, я прекратил попытки разгадать его игру. Я выразил согласие, и он назвал сумму, показавшуюся бы мне фантастической, будь я в спокойном состоянии. Но я совсем не был спокоен. Более того, я не вполне осознавал происходящее. Карты разлетались по строгой траектории одна за одной.

Ложились в одно и то же место. Крупье был опытный, но и он волновался. Переворот карты в любой момент мог решить судьбу одного из нас. Прошла вечность, и вот на стол легла одна из тех карт, которых все ждали. Это означало конец игры.

Все видели эту карту. Но молчали, ожидая вердикта крупье, чтобы он вслух подтвердил очевидное. Гальвенский встал и оправил мундир. От которой у меня должна была закружиться голова.

Писемский, Горькая судьбина. Шкипер часто закивал, а может быть, у него затряслась голова.

Стругацкие, Хромая судьба. А может быть, она и не умерла? Хармс, Старуха. Сейчас он замкнут, а может быть и очень разговорчивым в компании близких друзей. Если же исключить или переставить слово «наоборот» нельзя, то запятая между «а» и «наоборот» не ставится. Сначала мысли никак не желали отступать, а, наоборот, плескались и бились, как рыбёшки на мелководье.

Акунин, Смерть Ахиллеса. Но сержант руку жать не торопится, а наоборот, его ирландская рожа начинает наливаться кровью. Веллер, Американист. Если же исключить или переставить слово «например» нельзя, то запятая между «а» и «например» не ставится. А, например, Апулей «Золотой осёл» сравнивает страдания влюблённого по крайней мере с чумой. Зощенко, Возвращённая молодость.

Мог быть и не Христос, а, например, философ Платон, или художник Леонардо да Винчи, или итальянский поэт Торквато Тассо, или, наконец, Ньютон, Коперник, вообще человек духа, а не желудка. Сергеев-Ценский, Преображение России. Брак по страсти. Выделяется знаками препинания, обычно запятыми. Между «а» и «ну» знак препинания не ставится. А ну, марш наблюдать!

Быков, Третья ракета. А ну, иди умойся, живо! Пантелеев, Индиан Чубатый. Выходи, а ну! Толстая, Ночь. Между словами «а ну» и «тебя, вас, их…» иногда в сочетании с «к чёрту, к лешему…» знак препинания не требуется.

А ну её, твою кошку! Кассиль, Кондуит и Швамбрания. А ну их… Идём. Булгаков, Белая гвардия. Фадеев, Разлив. На междометие «а» падает логическое ударение, поэтому «а» и «ну» разделяются запятой.

После «ну» знак препинания не требуется. А, ну да. Толстая, Четыре статьи. А, ну это другое дело. Чехов, Безотцовщина. После слов «ну» и «как» знаки препинания не требуются.

А ну как ложных наберёшь? Они в них ладно, если мокриц не развели, а ну как стрелять придётся?.. Васильев, А зори здесь тихие. А ну-ка, повернись! Короленко, Без языка. А ну-ка, съешь один пирог, ну-ка, кусни.

Если же исключить или переставить слово «следовательно» нельзя, то запятая между «а» и «следовательно» не ставится. Моя Тамарочка, которую я по-прежнему любил, а следовательно, и давно простил. Васильев, Глухомань. Но ведь нравственное добро и зло в их собственном качестве существуют в действительности, а следовательно, составляют и предмет поэзии именно в этом нравственном качестве. Соловьёв, Значение поэзии в стихотворениях Пушкина. Мы встречались не на этой, а, следовательно, на прошлой неделе.

Перед союзом «а то» обычно ставится запятая или в зависимости от контекста другой знак препинания. Хоть бы богатый был, а то шантрапа немец. Мамин-Сибиряк, Хлеб. Кабы они, санки, и на гору сами вкатывались. А то с горы катятся, а на гору — никак. Гайдар, Дальние страны.

Закрой хлебало, а то враз заставлю чернила пить. Шукшин, До третьих петухов. То же, что «да, конечно». Выделяется знаками препинания или оформляется как отдельное предложение. Солженицын, Один день Ивана Денисовича. Хочешь в кино?

После местоимения «то» обычно следует придаточное предложение, которое требует обособления. Не то важно, из чего пьёшь, а то, с кем пьёшь. Васильев, Летят мои кони… Получалось довольно сложно: то, что нравилось в Теймразе дедушке, не нравилось братьям Айши, а то, что нравилось братьям, дедушка терпеть не мог. Искандер, Слово. А ТО И, союз Синтаксические конструкции с союзом «а то и» выделяются знаками препинания, обычно запятыми. И колхоз, и мужики с кормами будут аж по самую новину, а то и на другой год перейдёт запасец.

Носов, Усвятские шлемоносцы. Тут дело было проще: убивали и зарывали. А то и совсем просто: заваливали овраги. А то и совсем просто-просто: выкидывали в море. Шмелёв, Солнце мёртвых. На пристани, знаете, полицейские стоят, а то и наш же брат, жандарм местный, кляузу подвести завсегда может.

Короленко, Чудная. Целый день стирала». Станюкович, Матроска. Платонов, Взыскание погибших. Вересаев, Сёстры. Между частями сочетания и после него знаки препинания не требуются.

Быстрее собирай осколки, а то что же скажет мама? Если слово «точнее» можно изъять или переместить, то оно выделяется с двух сторон знаками препинания, обычно запятыми. Если же исключить или переставить слово «точнее» нельзя, то запятая между «а» и «точнее» не ставится. Но я не понимал, в чём дело, и только продолжал жалко бубнить, что мой ящик — это не совсем ящик, а точнее, совсем не ящик. Стругацкие, Сказка о тройке. Он не шёл, а, точнее, бежал, боясь опоздать на поезд.

Он передал содержание рассказа в двух словах, а точнее он пересказать не мог. То же, что «вдруг». Не требует постановки знаков препинания. А тут вступило мне: «А что как не обманула… А вдруг к моей Фене и в сам деле муж из города Омского? И мне приходило в голову: а что как я чего-нибудь ещё не знаю? Толстой, Исповедь.

Между словами «что» и «как» ставится запятая. Сергеев-Ценский, Пушки выдвигают. Проехав ещё с полчаса молча, ямщик снова обратился ко мне: «А что, как вы думаете, барин, мы хорошо едем? Толстой, Метель. Пушкин, Ел. Да ведь авось и там-то, в Европе-то, тоже давили немало — монголы-то всякие.

Бунин, Деревня. Старшина предложил переждать часа два, авось опять разойдётся. Быков, Дожить до рассвета. АЙ, междометие и союз 1. Выделяется с двух сторон знаками препинания, обычно запятыми, или оформляется как отдельное предложение. В конце предложения, как правило, ставится восклицательный знак.

Никакой связи и не было; разве вот — зеркала: на свету они отражали — угловато-длинного человека с помолодевшим вдруг личиком: угловато-длинное отражение с помолодевшим вдруг личиком, подойдя вплотную к зеркальной поверхности, ухватило себя за белую тонкую шею — ай, ай, ай! Белый, Петербург. Что же вы мне ухо режете?! Булгаков, Три застенка. Синтаксические конструкции с союзом «ай» выделяются знаками препинания. Часто союз «ай» находится в начале предложения.

Ай заснули? Что ты кричишь, ай случилось что? АЙ ДА, частица Не требует постановки знаков препинания. Ай да коммерсанты! Чехов, В вагоне. Ай да пастор!

Ай да Кокорин, всем нос утёр. Акунин, Азазель. АЙДА, междометие и в значении сказуемого 1. Выделяется запятыми или оформляется как отдельное восклицательное предложение. Вали в вагоны, куда попало!.. Сергеев-Ценский, Жестокость.

Айда, пошли на рыбалку. В значении сказуемого. То же, что «пойдём», «поедем», «побежим». Гиляровский, Мои скитания. Надо в город — берёшь палку и айда. Двадцать километров за три с половиной часа — и в городе.

Быков, Обелиск. Между словами «ан» и «глядь» знак препинания не требуется. Было воскресенье, и я полагал, что он целый день проторчит дома, ан глядь, — он уже уселся за руль и захлопнул дверцу. Набоков, Смотри на Арлекинов! С одним водки выпьем, с другим красного, с третьим пива, ан глядь — к третьему действию ты уж и на ногах еле стоишь… А. Чехов, Драматург.

Вот, думаю, уж всё пропало, погиб, ан глядь, — железная дорога по моей земле прошла, и… мне заплатили. Чехов, Вишнёвый сад. АН НЕТ, частица Выделяется знаками препинания, обычно запятыми, или оформляется как отдельное предложение. Между словами «ан» и «нет» знаки препинания не требуются. Думал, в отставку отправит, ан нет, сгодился пока пристав Грушин. Ну, летит себе, и пускай летит!

Ан нет! Булычёв, Звёздный пёс. Аналогично умно раскрывающая свойства товара кампания, способная обеспечить высокое вовлечение, не гарантирует высокого внедрения. Пелевин, Generation «П». Нет ничего удивительного, если антигравитационные для нас поля антимира, то есть гравитация Тамаса, построены аналогично и за этим волнообразным выступом скрыты сгущения антиматерии — чёрные галактики и солнца Тамаса. Ефремов, Час быка.

Реальность всегда одна. Поливариантной же она становится лишь в попытках объяснения её. Когда априори ни одно не может быть точно. Битов, Азарт, или Неизбежность ненаписанного. На самом деле он был миролюбив и прекрасно уживался с дворянами и за границей, и в нелегальной деятельности, и в студенческом быту, хотя и относился к ним с большой долей предвзятости, априори считая бездарями, лентяями и безвольными субъектами. Васильев, Были и небыли.

АТУ, междометие Выделяется знаками препинания, обычно запятыми. Вместо запятой после междометия «ату» может ставиться восклицательный знак. При этом, если междометие находится не в начале предложения, то следующее за восклицательным знаком слово пишется с маленькой буквы. Жиран беспрестанно останавливался, поднимая уши, и прислушивался к порсканью охотников. У меня недоставало сил стащить его с места, и я начинал кричать: «Ату! Толстой, Детство.

Если после слова «ату» следует относящееся к нему существительное или личное местоимение чаще — 3-го лица , то оно не отделяется от «ату» знаком препинания. Ату его, ату! Тургенев, Конец Чертопханова. В трибунах свист, в трибунах вой: «Ату его, он трус! Высоцкий, Песня сентиментального боксёра. АУ, междометие и в значении сказуемого 1.

Выделяется запятыми или оформляется как отдельное предложение. Константин Гаврилович!.. Чехов, Чайка. Ау, есть кто живой? То же, что «конец, кончено, пропало». Донесут — и крышка».

Скажут, что я Писарева читал, — и ау! Горюют они теперь, бедные девочки, да ау, поздно-с. Не воротишь девичьей чести. Булгаков, Дьяволиада. Теперь, брат, ау! Короленко, Братья Мендель.

АХ, междометие и в значении сказуемого 1. Пастернак, Художник. Ах, славный момент! Шукшин, Алёша Бесконвойный. Но, ах, оказалось бы, что я так увлёкся разговором, что чуткие штатские, услышав только начало его, бесшумно, один за другим, покинули кафе. Булгаков, В кафе.

Ахматова, «Ах! После слова «ах» в составе бранных выражений в сочетании со словами «негодяй, змея, подлец» и т. Ах негодяй, что наделал! Употребляется для обозначения быстрого действия, а также в сочетании с частицей «не» в значении «не особенно хороший, так себе». Старинный сервиз ах со стола — и вдребезги! Фильм не ах, но посмотреть можно.

Пантелеев, Фенька. Ах вот оно как, мальчишка просто хотел напугать родителей! Употребляется, когда говорящий неожиданно вспоминает о чём-то упущенном. Между словами «ах» и «да» знак препинания не требуется. Ах да, мои вещи. У меня нет вещей.

Полевой, Золото. Ах да, ведь вы с другого перрона! Булгаков, Бег. Ах да! Сегодня же футбол! Знаками препинания выделяется и междометие «ах», и частица «да».

Довлатов, Заповедник. Не требуется ставить знак препинания после частицы «да», если она употребляется для придания большей силы или выразительности последующему слову или высказыванию и при этом фразовое ударение падает на слово, следующее за «да». Ах, да неужто ли подобное возможно! Высоцкий, Палач. Ах, да сделай же что-нибудь наконец! АХ ТЫ, междометие Выделяется знаками препинания, обычно запятыми, или оформляется как отдельное предложение.

Ты слышишь, Иван? Ах ты! А ты и не поел. Распутин, Пожар. Ах ты, грех какой вышел! Мамин-Сибиряк, На реке Чусовой.

АХТИ, междометие Выделяется с двух сторон знаками препинания или оформяется как отдельное предложение. Сомов, Оборотень. Ахти, а ведь он всё дожидается! Гоголь, Женитьба. Сочетания «не ахти какой, как, сколько » не требуют постановки знаков препинания: В общем, хоть и не ахти какая умница, а всё-таки очень милая, уютная. Пантелеев, Январь 1944.

Возня с визами, денег не ахти как много. Набоков, Звонок. Сочетание «ахти господи» запятой не разделяется: Ахти господи! Пушкин, Капитанская дочка. БА, междометие Выделяется знаками препинания запятыми или оформляется как отдельное предложение. Что бишь это такое?

Гончаров, Обыкновенная история. Никанор Иванович», — заорал дребезжащим тенором неожиданный гражданин и, вскочив, приветствовал председателя насильственным и внезапным рукопожатием. Булгаков, Мастер и Маргарита. БАХ, междометие и в значении сказуемого 1. Выделяется знаками препинания или оформляется как отдельное предложение-реплика. Как правило, произносится с восклицательной интонацией и в конце ставится восклицательный знак.

Только оторвал одну доску, слышу — бах! Шукшин, Жил человек. Стронули медведя, вдруг я слышу: бах! Коваль, На барсучьих правах. То же, что «бахнуть ся , бахать ся ». Тут ему ещё какой-то адвокатишка подвернулся, он его и бах!

Куприн, Поединок. БАЦ, междометие и в значении сказуемого 1. Как правило, произносится с восклицательной интонацией и после него ставится восклицательный знак. Он рос вместе с другими ребятами, лазал по чужим огородам, играл в бабки — и как играл! Шукшин, Нечаянный выстрел. Ну, после смерти отца он иногда бывал у меня, встречался на улице и в один прекрасный вечер вдруг — бац!

Чехов, Попрыгунья. Не успели мы замочить в корыте портянки и бельё — бац! Астафьев, Обертон. То же, что «бацнуть, бацать». А из-под кровати вдруг что-то бац нас по булдажкам, — мы оба вскрикнули и враз на середину комнаты выскочили и трясёмся… Н. Лесков, Грабёж.

Если цыплёнок выведется, я его бац в кастрюлю, и пусть себе сохнет. Носов, Весёлая семейка. Обитатели одной из окраин губернского города Орла, в свою очередь по отношению к месту жительства называвшиеся пушкарями… давая Ивану Акиндиновичу это имя, без сомнения, не имели в виду свойств, присущих столь нежному и деликатному плоду, как бергамот.

Задание 18. Правила пунктуации при вводных словах и обращениях Расставьте знаки препинания: укажите все цифры, на месте которых в предложениях должны стоять запятые. Добиться успеха 1 таким образом 2 как у него, не получится. Таким образом 3 решение 4 должно быть 5 иным. Правила пунктуации в СПП Расставьте все знаки препинания: укажите цифру -ы , на месте которой -ых в предложении должна -ы стоять запятая -ые.

Наверное каждого кто интересуется историей волнует непростой вопрос ошибка

Поручик навел на меня пистолет. Его лицо тут же расплылось перед моими глазами. Не человек — надежный, отполированный до блеска, сотворенный умелыми льежскими мастерами одноглазый зверь, калибра шестнадцать и девять смотрел мне прямо в лицо своим черным бездонным оком. Власть пороха и железа.

Скорая смерть предстала стихией, готовой поглотить вместе со мной все живое. Почувствовав надвигающуюся дрожь подбородка, я до боли сжал зубы и прикрыл глаза. Тут же услышал выстрел.

Обожгло левое ухо. Голова сама собой дернулась. Я коснулся места ранения пальцами.

Пуля разорвала завиток уха, капли крови падали на плечо. В целях безопасности для тех, кто мог случайно оказаться в роще, стрелять изначально было решено в сторону реки, шум которой доносился из-за листвы. Для этого нам с Гальвенским пришлось поменяться местами.

Теперь, когда все, как мне казалось, было в моих руках, я не смог отказать в соблазне выставить напоказ свое благородство. Поэтому смутился я. Гальвенский остановился.

Вот только зачем вам меня убивать? Вы выиграли огромные деньги. Огромные не для меня, для вас.

На них вы сможете купить себе не только новый камзол. Я посмотрел на его униформу, которую он менял, едва заметив на ней пятно, и на свой застиранный потертый кафтан. А убьете — тут же лишитесь и этих денег, и этих милых возможностей.

Выстрел в меня вам ой как дорого станет. Я задумался. Секунданты удивленно смотрели на нас, не смея, впрочем, вмешаться, хотя любые подобные разговоры были не по правилам дуэлей.

Ведь целили точно в лоб, я видел. Мы смотрели друг другу в глаза. Поручик не нашелся с ответом.

Только усмехнулся. И я отсчитаю вам деньги к общему удовольствию. Только теперь я понял.

Не испытывая ко мне ни ненависти, ни особой зависти, ни какого-то другого поглощающего чувства, он просто хотел убрать меня. Убрать не как соперника по первенству в полку — для этого я был, в его понимании, слишком ничтожен, — а как досадное неудобство, недоразумение. Пес, путающийся под ногами.

Убить не получилось, и теперь он меня покупал. На деньги, которые он был мне должен. Я действительно мог и должен был сделать все так, как он говорил.

Получить такие деньги я счел бы подарком судьбы. Если бы не дуэль. Но именно потому Гальвенский и предложил, и настоял на дуэли на своих условиях.

Возьми я деньги сейчас, я прослыл бы бесчестным. Зато жил бы долго и счастливо. Но прослыл бы бесчестным.

А был бы я счастливым? Честь и бедность. Богатство и бесчестье.

В чем больше счастья? Или его совсем нет? Как явления в человеческой жизни?

Гальвенский все правильно рассчитал. Потому что на моем месте он без сомнений выбрал бы деньги. Как и многие другие.

Но я был не он, я не умел рассуждать здраво, не умел делать верных выводов, принимать верных решений. Видно, недостаточно был образован. А потому любой исход этой дьявольской дуэли делал меня несчастным.

Пуля вошла ему прямо в левый глаз. Тот самый, которого не было у Ермолая. Голова, а затем и тело Гальвенского крутнулись влево.

Взмахнув руками, поручик упал на живот со свернутой набок головой. Лицо половиной спряталось в траве, оставшийся глаз бессмысленно всматривался в меня из-под века. Крайнее волнение, в котором я спускал курок, сменилось досадой, а затем и злобой на Гальвенского и особо на его так знакомо раскрытый глаз.

Я бросился к нему, с каждым шагом распаляясь все больше. Он лежал неподвижно, ветер шевелил траву вокруг его головы. Я выпрямился.

Обвел взглядом пространство. Высокое небо над кронами берез, блеснувшую сквозь густую листву речку, растерянные лица секундантов. Взгляд снова остановился на теле поручика, лишившего меня всего на свете.

Что есть силы я ударил его ногой в форменном сапоге по лицу. Но даже требуя от себя отступить, уже не мог совладать с желанием бить и бить это мертвое тело. У меня не было кочерги, я бил его ногами и кричал прямо в его неподвижную спину.

Брызги слюны таяли и оставляли пятна на его новом, с иголочки мундире. Только теперь ты валяешься дохлый, а я плюю в твою потухшую синюю морду! Сразу несколько рук схватили меня одновременно с разных сторон и оттащили от Гальвенского.

Вы убили его. Это «убили» прозвучало итогом чего-то большого и важного. Я тут же обрел спокойствие.

Возможно, ложное. Возможно, показное. Как будто я немного умер и вот-вот пойму это.

Одернул полы своего мундира, стряхнул с панталон и сапог налипшую траву, выпрямился. Никто из секундантов не отвечал. Я бросил к их ногам не нужный мне более пистолет и прямиком через рощу, не разбирая дороги, двинулся в направлении трактира.

На совете штабных офицеров спор о моем наказании был жаркий, но суд скорый. По той причине, что дуэль состоялась без вызова, а лишь по итогам карточной игры, ее назвали бесовской. Участники нарушили не только императорский указ, но и дуэльный кодекс, по которому должник не имеет прав требовать удовлетворения от своего заимодавца.

Приказ, направленный на утверждение в столицу, вскоре вернулся за личной подписью тогдашнего шефа полка юного цесаревича Павла Петровича. Высочайшая приписка, выполненная ровным аккуратным почерком, гласила: «Разжаловать виновного Швабрина до унтер-офицера и направить согласно нуждам пограничной службы в Оренбургские гарнизоны». Что и было вскоре исполнено.

МАША Белгородская крепость предстала передо мной унылой, заброшенной развалиной. Которая никакая не крепость. Деревня, окруженная бревенчатым забором высотой немногим более человеческого роста.

Конному такую преграду не взять, но обученной пехотной роте на все про все потребуется три-четыре минуты, не более. Казармы для гарнизона не полагались, меня расквартировали в небольшой избе, недавно опустевшей по смерти хозяина. Присланный капитаном крепости ротный квартирмейстер — слишком громкое именование для расхлябанного фельдфебеля — доставил кое-какие жизненные принадлежности: подушку, матрас из мешковины, свернутый рулоном холст вместо простыней.

А пока денщик Прохор занимался обустройством в доме, квартирмейстер доложил мне о важных, по его мнению, порядках обитания в гарнизоне. Особо остановился на трактире, где вечерами подают изрядный пунш и дозволяется играть в карты. Я не ждал от этих мест ничего другого и только вздохнул.

Собеседник понял этот жест по-своему и добавил: — Домов, открытых для приемов, тут нет. Зато есть вдовы и просто безмужние женщины, охотные до тесных знакомств. Отметив, что я не отозвался на его слова так, как он рассчитывал, квартирмейстер поспешно добавил, что неплоха в этих местах и охота.

Что в хороший день можно подстрелить не только зайца, но и сайгака. Через несколько недель охота обозначилась в гарнизоне моим любимым занятием. Во всяком случае, под этим предлогом я довольно часто отлучался из крепости верхом на коне.

Среди высокой — по лошадиную грудь — траве, распугивая прячущихся в ней степных дроф, я несся во весь опор неведомо куда, без огляда, пока разгоряченному коню доставало сил. Оказавшись в нескольких верстах от крепости, я не спеша брел в обратном направлении, держа уставшего коня за узду и раздвигая другой рукой стелющийся под ветром ковыль. Эти седые кущи казались мне приветливым и благодатным пространством, где меня никогда не найдут силы зла, а все, что может со мной случиться, лишь возвысит и унесет туда, где бремени прежних грехов нет места.

Несколько часов я существовал среди жужжания мух, стрекота кузнечиков, шорохов разнотравья под теплым ветром и мыслей о том, что с некоторых сторон жизнь не так плоха, какой я ее знаю. Впрочем, не уверен, что это одинокое блуждание по степи можно называть жизнью. По причине слепого выбора обратной дороги я всегда выходил к стенам крепости с немного разных сторон и шел к воротам вдоль бревенчатого забора.

Во время одного из таких возвращений я заметил в полусотне шагов от ворот девушку. Это была дочь капитана крепости Маша Миронова. Белые волосы, распущенные на плечи.

В своем неизменном синем сарафане она сидела на коленях полуоборотом ко мне посреди поляны таких же синих, как ее сарафан, васильков и увлеченно сплетала цветы в венок. Мы были знакомы. Раз в неделю я обедал у капитана.

Маша всегда присутствовала за столом молчаливая, чаще смотревшая в свою тарелку, чем вокруг. Ее нельзя было назвать ни красивой, ни некрасивой. Самая обычная, незаметная, ничем, кроме юности, не выделяющаяся.

Она примерила на голову венок, повертела головой, потрогала его руками, глядя зачем-то в небо, сняла с головы и вернулась к своему занятию. У Маши длинная гибкая шея. Этого не заметишь, когда она горбится за обеденным столом или проходит, закутанная в платок, по улице.

Но в этом поле, когда ее никто не видел, ее поднятое к солнцу лицо и волосы, обернутые вокруг шеи ветром, сделали в моих глазах Машу Девой Марией с тех икон, что я видел в церкви у Ермолая. В мое время за женщиной, которая хоть чем-то понравилась, было принято ухаживать. Точнее, волочиться.

То есть привлекать ее внимание какими-то фразами и поступками с претензией на оригинальность. И ожидать ответа в виде осторожного взгляда или будто бы нечаянной улыбки. А уж встретив ее сидящей посреди синих васильков, полагалось… Пустая, впрочем, наука, описанная давным-давно неким непутевым римлянином, похороненным где-то в Молдавии.

Маша Миронова. Я замер, желая, чтобы жизнь моя никуда больше не двигалась, ни во времени, ни в пространстве, ни в каких иных измерениях. Чтоб она на этом миге и остановилась, потому как ничего более того, на что я смотрел сейчас, видеть мне уже не хотелось.

Показалось, я вдруг познал, ради какого дела сотворил и вел меня своими непростыми путями Господь. Прими меня. Вот только мой конь, ведомый другими страстями и за часы нашего степного странствия соскучившийся по водопою, возмущенно заржал.

Маша вздрогнула, мельком обернулась на этот звук, неловко поднялась с колен и, едва не упав, бросилась к воротам. Тут же споткнулась о кочку, все же упала, снова встала. Ее перепуганный бег совсем не быстр.

То ли слишком долго сидела на коленях, то ли подвернула ногу при падении, Маша бежала, согнувшись, втянув голову в плечи. Суетливо прижимая к груди недоплетенный венок, как побирушка, укравшая буханку хлеба с рыночного прилавка. Этот контраст между двумя ее состояниями поразил меня.

И испугал. Тем, что показал мне, как я сам нуждаюсь в этой святости и этой беззащитности, минутой слившихся в едином образе. Мария Ивановна Миронова.

Дочь нашего капитана. Старого усталого солдата и его недалекой заурядной жены. Перепуганная селянка и иконная богоматерь на раскрашенных в избыточно синее небесах.

Ее скрюченная фигурка, ставшая совсем жалкой, скрылась за воротами. Видение растаяло. Растворилось в пыльном степном воздухе без остатка.

Я так и не решился ее окликнуть. От досады хлестнул вожжами коня. Конь опустил голову и зашагал к воротам.

Мне захотелось, чтобы в ответ он двинул меня копытом. А конь просто шел знакомой ему дорогой. Я хлестнул его еще раз.

На следующий день во время строевых занятий капитан устроил шумный разнос двум ефрейторам, чья очередь была нести караул возле ворот. Мне шепотом сообщили, что так встревожило капитана. Вчера ближе к вечеру на его дочь, едва вышедшую за ворота, напали то ли башкирцы, то ли еще какие злодеи.

Барышня еле ноги унесла, успела спрятаться за ворота. А ведь могло невесть что случиться. А для плотской утехи ловят случайных девок и баб.

Иногда за плату. А приспичит — так и силком. Удивленный, какой отклик вызвало в крепости мое появление перед Машей, я намеренно задержался после занятий, чтобы, когда все разойдутся, в полном одиночестве пройти по пустой улице мимо дома Мироновых в надежде на случайную с ней встречу.

Такой встречи не состоялось и, пройдя улицу до конца, я пошел в обратном направлении так же неспешно. На третьем проходе я увидел Машу выходящей из калитки своего дома. Она шла в своей обычной манере, уставившись в землю перед собой.

Я догнал ее. Поздоровался и тут же пустился объяснять вчерашний случай и извиняться, что стал невольной причиной ее испуга. Я был неловок и сбивчив.

Она слушала с недоумением и растерянно, затем удивленно. Когда я закончил свои оправдания, Маша улыбнулась и только потом посмотрела в лицо. Наблюдая мою робость и смущение, она расцветала.

Нет, не улыбкой, а тем, что называют светом. Или теплом. Или не называют никак, а только чувствуют и погружаются в это чувство всем существом.

Я стоял молча и неподвижно. Это были, возможно, первые в ее жизни слова, сказанные без оглядки на родителей. Или на других людей, для которых она всего лишь капитанская дочь и бесприданница.

Слишком легко было спугнуть то, что сейчас происходило, случайным словом или нелепым жестом. Не понимая настоящей причины моего молчания, она тоже начала оправдываться. А лица я даже разглядеть не успела.

Нападают на одиноких путников и… «И крадут женщин ради утех», всплыло в памяти, но промолчал. Неподдельное волнение по поводу моей судьбы сделало Машу обворожительной. Пока я соображал, что ответить, мне вдруг представилась сцена, как огромный башкир в рысьей шапке с хвостом хватает Машу прямо посреди небесно-голубого василькового поля и бросает ее поперек потертого кожаного седла.

Я подумал, что и сам сделал бы точно так, будь я башкиром. Уже сказав, я понял, что не имел прав на такие слова. И особенно на озабоченный тон, каким они были произнесены.

Тот самый, каким изо дня в день, не желая того, терзали Машу собственные родители. Не зная, как загладить свой промах, я быстро попрощался и ушел. С того дня я не появлялся у Мироновых.

Во время встреч с капитаном в манеже или на строевых упражнениях вопросов по этому поводу не возникало. Приглашения на их обеды не рассылались. Я мог прийти или не прийти — простым людям, им даже в голову не приходило видеть в этом какой-то особый знак.

Но знак, конечно же, был. Говорят, во всякой истории любви скрыта будущая история скорби. В моем случае история скорби началась до того, как у любви обозначилась хоть какая-то история.

Когда я принужденно покидал Ярославский полк, мне предрекали жизнь унылую и беспросветную. Такой она и оказалась. Но так вышло, что однажды в диковатой нескладной дочери нашего капитана я разглядел такое, чего до меня в ней не замечал никто.

И это было то, чего я давно перестал ждать. Подарок судьбы, так ко мне неблагосклонной. Награда за все, что произошло со мной раньше.

Заслуженная, как мне казалось, награда. Я еще не знал, какие каверзы подбрасывает жизнь, когда начинаешь ей доверять. Теперь вечерами, а иногда среди бела дня меня все чаще охватывала фантазия, в которой я носил Машу на руках, как это делал мой отец до смерти мамы.

Другой раз фантазии были смелее. Как я стал комендантом крепости взамен ушедшего на покой Машиного отца. Как добился присылки в гарнизон новых пушек, обучил солдат правилам и приемам стрельбы, укрепил частокол вокруг крепости каменной кладкой.

Как охраняю свой дом, свою крепость и нашу с Машей семью. Жизнь все так же уныла и беспросветна, только после всего, что пережил до нашей встречи, я принимаю ее счастьем. Вот такие мысли сплетались в моей голове, когда я мечтал о Маше и добродетельной жизни с ней.

Эти мои фантазии и отсутствие встреч укрепляли мои чувства к Маше как ничто другое. Их отголосками всплывали чувства к маме, к Ермолаю, да и еще к отцу, пока он не стал злым пьяным чудищем. Существование Маши где-то рядом без близости, но и без разлуки, заполняло пустоту, которая всегда была со мной с того момента, когда начал осознавать, что такая пустота во мне существует.

Не помню, когда этот момент настал. Память запутывает и подводит. Всплывают разные дни, разные погоды и времена года.

Кажется, когда я возник на пороге дома Мироновых, было темно и дождь. Или снег и ветер. Или мороз и солнце.

На мне под начищенным мундиром была свежая белая сорочка, которую денщик Прохор заранее отнес к соседке, чтоб накрахмалила ее и отгладила. Прошка в таких делах неумеха. Позже я сидел за обеденным столом и просил стариков отдать за меня их дочь.

Они в ответ спрашивали о моей жизни. О той, которую я старательно забывал каждый божий день. Я говорил, что люблю их дочь и что буду счастлив с нею.

Они спрашивали меня о родителях. Сказал, что после окончания гарнизонной службы мы переберемся в мое поместье. Они спросили меня о службе.

Сказал, что у нас с Машей будет много детей. Они спросили меня о дуэли. Я закрыл глаза.

Стоит ли разъяснять им детали?

Единственный вопрос — кто сделает первый шаг? Чтобы продвинуть следствие вперёд, Бенкендорфу было необходимо связать воедино все детали, опутывающие дело. Он начал пошагово восстанавливать события 14 декабря, сопоставлять время, выяснять, кто и где был в разные моменты восстания. Его задача — полностью восстановить картину событий.

Утро рокового дня: начало 14 декабря, 6 часов утра, Зимний дворец В личных покоях Николай облачается в полную парадную форму. Вместо красной ленты, полагавшейся Великому князю, он надевает синюю — императорскую. В зале приёмов уже собрались высшие военные чины, начинается присяга в пользу Николая. Сам же Великий князь в этот час пересекает Нарвскую заставу и въезжает в Петербург. В руках он держит письмо брата Константина с окончательным решением об отречении.

Выхватив саблю, один из мятежников наносит несколько ударов, чтобы убрать со своего пути несогласных. С развёрнутым Георгиевским знаменем мятежные солдаты переступают через своих смертельно раненных офицеров и выходят на улицу. Восстание началось. Маховик следствия заработал: планы заговорщиков Ночь. Теперь виновных одного за другим привозили во дворец.

Потерянными себя ощущали люди по обе стороны следственного стола. В 23:30 Николай по горячим следам написал письмо Константину в Варшаву, в котором просил разрешения о назначении нового главнокомандующего Петербургом. Таким образом, император ещё не осознавал себя законным государем, опаздывал за событиями. Не лучше ощущали себя и заговорщики: каждого мятежника привозили в крепость после допроса у Николая, который писал записку коменданту, указывая на условия содержания: «секретно», «строго» или «просто». Пытки были категорически запрещены.

Установился порядок, при котором император лично беседовал с каждым подозреваемым. В первый же вечер он увидел Рылеева. Кондратий Рылеев: от роду 30 лет. Отставной поручик, участник Заграничного похода русской армии, правитель дел канцелярии Российско-Американской компании, поэт. Один из руководителей общества заговорщиков.

Рылеев жил в доме главы Российско-Американской компании. Заговорщики собирались у него на квартире. А в 7 часов вечера все вновь собрались у Рылеева, чтобы договориться о показаниях и о том, как вести себя на допросах. Затем Рылеев заперся у себя в комнате, где его и арестовали. В полночь его доставили в Петропавловскую крепость с запиской Николая: император запретил связывать арестанту руки и приказал предоставить сколько потребуется бумаги с чернилами.

Рылеев был весьма откровенен на следствии. В частности, из его показаний стало известно о плановых убийствах членов императорской фамилии. Рылеев: «Взрыв подготавливался с давних пор, чтобы умертвить вас и установить Республику». Устройство республики Республика — форма государственного устройства, при которой глава страны избирается населением, то есть власть исходит снизу, от народа. Законодательная власть принадлежит парламенту.

В тот момент республиканский принцип исповедовали Швейцария и Соединённые Штаты. За установление республики велись гражданские войны в странах Латинской Америки. Однако большинство государств оставались монархиями. Их главами были единоличные властители — монархи, получавшие власть по наследству и утверждавшие её на религиозном праве, то есть сверху, от Бога. В XIX веке в России о правах человека и гражданина заговорили более широкие массы дворянства, получившие европейское образование — в частности, армейские офицеры.

Остальные сословия пока не обсуждали подобные вопросы. Итак, Рылеев начинает давать показания. Он не скрывает своей ключевой роли в организации заговора, но вместе с тем упоминает имена многих своих соратников. Дело постепенно начинает распутываться. Показания организаторов заговора открывают Бенкендорфу новые и порой неожиданные факты.

Вновь и вновь шаг за шагом Бенкендорф прокручивает всё, что происходило в тот роковой день. День восстания: развитие событий 10:15, Дворцовая набережная К парадному входу Зимнего дворца прибывают экипажи. Залы полны гостями, приехавшими поздравить императорскую чету. В большой церкви Зимнего идут последние приготовления к торжественному молебну. В это время вдовствующая императрица Мария Фёдоровна пишет послание своему сыну Константину в Варшаву: «Всё совершилось, как Вы и желали — Николай провозгласил себя государем».

Но её отвлекают тревожные голоса с улицы. В окно она видит, как на Дворцовую площадь со всех сторон стекаются толпы горожан. В этот час императору докладывают, что Московский лейб-гвардейский полк отказался от присяги и покинул казармы. Николай решительно берёт манифест и покидает кабинет. Императрица-мать Мария Фёдоровна спешит через анфиладу в комнату невестки, обе подбегают к окнам.

Он выходит прямо к народу. Гул стихает. Во время восстания и сразу после него основная масса вышедших на Сенатскую площадь солдат думали, будто речь идёт о правах Константина на престол, и не подозревали, что участвуют в заговоре тайных обществ, что заговорщики использовали их обманным путём. О провозглашении конституции у них тоже были свои представления: опрошенные рядовые считали, что Конституцией звали польскую жену Константина. Кто стоял за мятежниками?

Становилось очевидно: для руководства военным переворотом одного отставного поручика поэта Рылеева было явно недостаточно. Во главе мятежа наверняка стояли высшие армейские чины. Когда начались допросы участников восстания, некоторые показали на Николая Мордвинова. Николай Мордвинов: от роду 71 года. Граф, адмирал, бывший морской министр, председатель департамента гражданских и духовных дел Государственного совета.

Воспринимался в России как либеральный деятель, поклонник английской политической системы. Участники тайных обществ намеревались пригласить его в новое революционное правительство. Молодой император вспомнил один случай, как в ночь с 13 на 14 декабря он собрал членов Государственного совета для прочтения манифеста о своём восшествии на престол. Николай I: «Все слушали в глубоком молчании и по окончании чтения глубоко мне поклонились. Отличился Мордвинов, всех первый вскочивший и ниже прочих поклонившийся».

Вечером того же дня, когда мятеж на Сенатской был уже подавлен, Николай вновь создал заседание Госсовета и рассказал министрам о заговоре. Николай I: «Старик Мордвинов слушал особенно внимательно, и выражение его лица показалось мне особенным». Кроме должности в Госсовете, Мордвинов был председателем Российско-Американской компании. В его доме целый этаж занимал управляющий компанией Кондратий Рылеев, у которого собирались заговорщики. Мог ли Мордвинов не знать о происходящем?

Подозрения падали и на других видных государственных деятелей. Дознавались об этом крайне аккуратно, выделив позднее в секретное делопроизводство. Даже его материалы хранились отдельно. Среди заговорщиков на Сенатской площади не было ни одного старшего офицера — командиров полков, дивизий, бригад. Если бы такие «тяжеловесы» очутились во главе восстания, правительству не удалось бы с ним справиться за один день.

Самым заметным военным среди заговорщиков был полковник Сергей Трубецкой. Князь Сергей Трубецкой: от роду 35 лет. Полковник, дежурный штаб-офицер 4-го пехотного корпуса. Участник войны 1812 года и Заграничных походов, награждён 4-мя боевыми орденами. Деятельность в тайных обществах начал с 1816 года: основатель и один из руководителей «Союза спасения», председатель и блюститель «Союза благоденствия», создатель и руководитель «Северного общества».

С 11 по 13 декабря Трубецкой составлял свой манифест, который по плану и должен был провозгласить Сенат. Именно поэтому и планировалось идти к Сенату. Накануне восстания князя Трубецкого провозгласили диктатором, то есть единоличным руководителем. Император видел Трубецкого в тот роковой день. Бенкендорф продолжал восстанавливать поминутную хронологию событий восстания 14 декабря.

День восстания: ожидание и нерешительность 11:00 Московский пехотный полк выходит на пустующую Сенатскую площадь. Они опоздали: к тому времени все члены Сената уже присягнули и разъехались по домам. Дальнейшие указания должны последовать от диктатора Трубецкого, но его на площади нет. В ожидании полк выстраивается в каре возле памятника Петру I. Народ, принимая государя, кричит: «Ура!

Николай отдаёт распоряжение доставить детей из Аничкого дворца в Зимний, а Сапёрному батальону взять дворец под охрану. На Сенатскую в это время стекаются толпы зевак. Московский полк по-прежнему стоит в одиночестве, ожидая диктатора Трубецкого. А в это время в казармы полка прибывает его шеф — Великий князь Михаил Павлович, младший брат Николая. Оставшаяся часть солдат приносит присягу и так же выдвигается на Сенатскую, но на стороне Николая I.

Только присмотревшись, Николай узнаёт в нём полковника Трубецкого. На квартире Трубецкого нашли план восстания. Но самого князя не было — он скрылся в особняке своего родственника, австрийского посла. Оба они были женаты на сёстрах, и посол не хотел выдавать свояка, ссылаясь на дипломатическую неприкосновенность. Когда за Трубецким явились жандармы, то нашли его в молельной комнате крайне испуганным и подавленным.

Оказавшись перед императором, он шатался, и Николай уступил ему место на диване. Перед началом допроса государь сам продиктовал Трубецкому записку к жене. Трубецкой: «У меня всё хорошо. Я буду жив и здоров». Трубецкой не явился на площадь, и, по мнению многих заговорщиков, это определило провал восстания.

Свою ответственность за жизнь людей князь осознал, только услышав пушечные залпы. Неявка Трубецкого поставила восставших в трудное положение. Тем временем на стороне правительства, где высоких военных чинов хватало, решимость тоже была проявлена далеко не сразу. Инициативу попытался взять на себя генерал-губернатор Милорадович. Все детали произошедшего с Милорадовичем были известны Бенкендорфу почти сразу.

Проводя следствие, он выстраивал точную хронологию событий. Обострение: первая кровь пролита 12:00 Стоя у ворот Конногвардейских казарм, Милорадович на протяжении 20 минут ждёт построения. Но кирасиры саботируют приказ генерала. Вспылив, Милорадович произносит: «Не хочу вашего говённого полка, я один покончу с этим делом! Со всех улиц густая толпа народа всякого звания и возраста стекается ко дворцу и Сенату.

В качестве резерва. Он продвигается к бунтовщикам и останавливается в 10 шагах. Звучит команда «Смирно! Генерал обращается к восставшим, пытаясь их образумить. На протяжении 20 минут солдаты внимают его словам.

Настроение в рядах восставших постепенно меняется. В конце концов, из толпы раздаётся возглас: «Ура, Милорадович! Генерал разворачивает коня, чтобы увести мятежный полк с площади. Не желая допустить этого, князь Оболенский выхватывает у солдата штык, чтобы ударить коня, но попадает генералу в бок. В этот момент раздаётся выстрел.

Пуля, пущенная Каховским, попадает в спину Милорадовичу. Следом за выстрелом Каховский бросает в Милорадовича свой пистолет, который сбивает с головы шляпу. Генерал падает с коня на руки своего адъютанта. Первая кровь пролита, черта пройдена. Готов стать цареубийцей Пётр Каховский: от роду 28 лет.

Начал службу в 1816 году юнкером в Лейб-гвардии Егерском полку, но вскоре был разжалован в рядовые и сослан на Кавказ за неповиновение по службе и «воровство конфехтовъ изъ кондитерской лавки». В 1825 году вернулся в Петербург, где познакомился с Рылеевым и был принят в «Северное общество». Каховский — одна из самых загадочных фигур среди заговорщиков. Он появился в их рядах поздно, был знаком немногим и сам вызвался совершить цареубийство. Есть сведения, что он питал ненависть лично к Великому князю Константину Павловичу, который разжаловал его в рядовые.

Другие легенды связывают поступок Каховского с несчастной любовью. Родные не отдали барышню замуж за незнатного и небогатого соседа. Незадолго до восстания Каховский собирался отправиться в Грецию и, как лорд Байрон, сражаться за её независимость от турецкого ига. Каховский сильно бедствовал и часто брал в долг у Рылеева, тому даже как-то пришлось оплатить его счета у портного. Родственных связей он не поддерживал и был единственным из декабристов, кто не вёл во время следствия переписки.

У Каховского не было ни одного близкого человека. В показаниях подследственные говорят, что он «отчаянный, неистовый, пылкий и решительный, готовый на самоотвержение, готовый на обречение». Каховский был одержим идеей цареубийства, неоднократно просил предоставить ему это право. Он оттачивал мастерство стрелка, поочерёдно произнося имена своих жертв — каждого члена августейшего семейства. В своих показаниях заявил: «Мы готовы для цели общества убить кого угодно!

С этими филантропами ничего не сделаешь: тут просто надобно резать! Каховского, как совершенно одинокого человека, декабристы наметили цареубийцей, но 14 декабря на Сенатской площади он убил Петербургского генерал-губернатора Милорадовича и полковника Стюрлера, ранил свитского офицера, а убить нового царя не решился. Убийство прославленного генерала в планы заговорщиков никак не входило, тогда почему это сделал Каховский? Или он почувствовал, что Милорадовичу удалось усмирить солдат? Авторитет генерала, героя войны 1812 года, его слова и его твёрдость сделали своё дело?

Милорадович: не могу быть изменником и верю в русского солдата За несколько часов до смертельной пули рано утром Бенкендорф видел Милорадовича. Грудь генерала была покрыта двумя дюжинами звёзд и крестов. Когда позже среди толпы солдат, готовых сорвать присягу, Милорадович обратился к мятежникам, он показал им шпагу, которую когда-то подарил ему цесаревич Константин. Своим примером он подтверждал истинность присяги Николаю. Солдаты начинали слушать.

Кто из вас хоть слышал об этих сражениях? Никто не был, никто не слышал? Слава Богу! Из вас, верно, был кто-нибудь со мною? Каховский тоже слышит эту речь, но выстрелить решается только в спину.

Пуля прошла до груди. Раненого Милорадовича отнесли на гауптвахту кирасирского полка, которая находилась поблизости. Пока генерал-губернатора переносили и перекладывали на кровать, кто-то вертевшийся рядом успел украсть золотые часы и снять с мундира все ордена. Милорадович был в сознании и попросил позвать своего хирурга, чтобы вырезать пулю. Он побывал в 55 сражениях, и ни одна шальная или вражеская пуля не смогла поразить его, а тут… Выстрел в спину… У себя дома… Своим же соотечественником… Пуля оказалась самодельной, на ней была сделана засечка, чтобы усилить поражающий эффект.

Когда пулю извлекли, генерал радовался. Он до самого конца верил, что его не мог убить русский солдат… Восстание: распределение сил 14 декабря, 13:20, Дворцовая площадь Николаю докладывают о ранении Милорадовича. Император требует немедленно вывести конную гвардию и вести её на площадь. Спустя 20 минут Конногвардейский полк выходит из казармы. Вместе с гренадерской ротой Преображенского полка Николай движется на площадь.

Они надеялись захватить Зимний, но опоздали — дворец оцеплен и охраняется Сапёрным батальоном. Осознав это, лейб-гренадеры движутся по Адмиралтейскому бульвару в сторону Сената, где сталкиваются с Николаем, его свитой и кавалергардами. Император отвечает, указав в сторону Сената: «Когда так, то вот вам дорога! Толпа мятежных гренадеров молча следует мимо нескольких сотен примкнутых штыков. Часть Московского полка, верного правительству, занимает позицию у строящегося Исаакиевского собора.

Полки Семёновский, Павловский и Преображенский занимают улицы, прилегающие к Сенатской площади. Сломав заслон Павловского полка, на площадь врывается гвардейский экипаж и под крики ликования примыкает к восставшим. Лейб-гренадеры также пробиваются сквозь заграждения правительственных войск и присоединяются к своим товарищам. На этом приток сил к восставшим заканчивается. К этому моменту общее число мятежных войск составляет около 3000 человек.

Правительственные войска на площади насчитывают около 10000. По пути к нему приближаются иностранные послы с предложением присоединиться, чтобы доказать законность его прав на престол. Николай вежливо отказывается словами: «Это дело семейное. Незачем впутывать в него Европу». Иностранные послы остаются наблюдать за событиями со стороны.

Заговорщики: раскаяние и показное бахвальство Всю ночь после восстания виновных одного за другим привозили во дворец. Император не спал вторые сутки. То же можно сказать и о главных заговорщиках. Происходящее напоминало дурной сон. Николай I: «К утру мы все походили на тени и едва моли двигаться.

Нужна была особая твёрдость ума, чтобы в сём хаосе не потеряться».

Голосование за лучший ответ Т С Оракул 73635 8 лет назад Сопровождаемый офицером, комендант вошёл в дом. Сконфуженный, Миронов поклонился в спину ему. Весёлый и жизнерадостный, Радик был вообще любимцем. Утомлённые маминой чистоплотностью, ребята приучались хитрить. Оглушённый тяжким гулом, Тёркин никнет головой. Окаймлён летучей пеной, днём и ночью дышит мол. И снова отсеченная от танков огнем залегла. Разбитый сном, добрался Григорий до конюшни. Распластанные на траве, сушились заслуженные рубахи и штаны.

Пушкина "Капитанская дочка". В нем содержится описание Пугачева. В чёрной бороде Д2 его показывалась проседь Н2 ; живые большие глаза Д3 так и бегали Н3. Лицо Д4 его имело выражение довольно приятное, но плутовское Н4. Волосы Д5 были обстрижены в кружок Н5 ; на нём был оборванный Н6 армяк и татарские шаровары Д6.

В первом отрывке параллельный способ связи предложений. Средство связи - лексический повтор. Напротив этой церкви Д2 некогда красовались обширные господские хоромы Н2 , окружённые разными пристройками. В этих хоромах Д3 жили богатые помещики Н3 , и всё у них Д4 шло своим порядком Н4 , как вдруг, в одно прекрасное утро, вся эта благодать Д5 сгорела Н5 дотла. Во втором отрывке последовательный способ связи предложений.

Средства связи: лексический повтор, местоимения. Эпитеты: худощав, широкоплеч, в черной, живые, плутовское. Подчеркивается смелость, уверенность, хитрость. Герои повести при первых встречах с этим человеком обратили внимание на его наружность внешний вид. Кадр из фильма показывает качества Пугачева как лидера: волю, решительность, уверенность в себе, бесстрашие, умение вести за собой.

Устаревшие слова: бакены, горний, зипун, конка, недужный, отступник, стамед, ямщик. Напротив этой церкви некогда красовались обширные господские хоромы, окруженные разными пристройками. Повествовательное, невосклицательное, полное, осложнено обособленными определениями, выраженным причастным оборотом. Порядком, вдруг. Дайте словесную зарисовку картины: опишите небо, облака, деревья, домик с красной крышей, гармонично вписавшийся в лесной пейзаж, опушку перед домом с рядами скошенной травы, женщину в жёлтом, ворошащую сено; передайте состояние покоя и умиротворённости, которым веет от холста.

Какие типовые фрагменты текста вы включите в своё сочинение будет ли у вас описание места, описание предмета, описание состояния окружающей среды? Какими способами и средствами связи вы воспользуетесь? Используйте в описании определения, выраженные прилагательными, причастиями, причастными оборотами. В зелени деревьев утопает небольшой белый домик, красная крыша которого ярко выделяется среди пышной растительности. В центре композиции изображена женщина в белом платье с граблями.

Она сушит скошенную траву. Через их крону просвечивается лазурное небо. Здесь же у края соснового бора дремлют цветущие белым кустарники. Рядом с женщиной на скошенной траве сидит белая собачонка. Лужок небольшой.

Между ним и домиком узкая просёлочная дорога, заросли высокой травы и невысокие плодовые деревья. Беленые стены домика и трубы на крыше так же освежают картину. Используя яркие, насыщенные тона, художнику удалось изобразить такую деревню, в которую влюбляешься и мечтаешь там побывать. В текст включено описание предметов, описание окружающей среды. Предложения связаны параллельной связью.

Выразительно прочитайте фрагмент из книги «Трава» известного русского писателя Владимира Солоухина. Озаглавьте текст. Нет, я тоже перестал удивляться лунному грунту, зондированию Венеры, чудовищным скоростям на Земле. Но парашютику одуванчика я — представьте себе — всё ещё удивляюсь. Или на парашютике одуванчика.

Вы подняли пушистый цветок над головой кто же это сказал красиво и точно: «Одуванчик из солнца уже превратился в луну... Пушинки бойко и дружно взмывают вверх, потом, относимые ветерком, начинают наискось падать, опускаться на землю.

ЛУЧШАЯ ВЕРСИЯ ЕГЭ 2023 ЦЫБУЛЬКО РУССКИЙ

Собака сидела в большой будке, тихонько скулившая. Собака, тихонько скулившая , сидела в большой будке. Распределите предложения на те, в которых есть ошибки в употреблении причастных оборотов, и на грамматически верные Верное.

Верный вариант: Созданы благоприятные условия не только для опубликования научных работ, но и для внедрения их в практику. Верный вариант: Задержавшись у дверей, сестра ещё раз помахала рукой и сказала: «Я буду рада всех вас видеть в воскресенье у себя на даче».

Верный вариант: Вопреки прогнозАМ аналитиков, в этом году авиакомпании удалось сохранить объём перевозок на уровне прошлого года.

Тех самых, которых многие постигают лишь с годами, когда применять эти мудрости уже поздно. Ермолай задумался. И показывать ничего никому не надо. И понятен. И еще иногда мне казалось, что, говоря со мной, он сам в этот же момент постигает то, что говорит. Только еще глубже, чем понимал до этого.

Закон, по какому ты однажды сам выбрал жить. Ты все время ловчишь, плутуешь, хочешь его нарушить, а честь тебе не дает. Предмет был, видимо, очень сложный, потому что Ермолай продолжил его объяснять и далее. Только я его уже не слышал. В окне, перед которым сидел, я увидел отца. Он шел вперед, глядя вниз прямо перед собой, широким, но неверным шагом. Шел, повинуясь пьяному наклону, который шатал и болтал его тело туда-сюда.

По этой змеиной линии отец продвигался к дому Ермолая. Ударом ноги распахнув дверь, которую Ермолай не закрывал даже на ночь, он возник на пороге, тяжело дыша, привалившись к косяку и держась одной рукой за притолоку. В другой руке была так знакомая мне кочерга. Отец был не только пьян. Разъярен, мрачен и смотрел исподлобья диким единорогом. Ермолай оставил сковороду с рыбой на печи и повернулся к отцу. Отец смотрел только на меня.

Будто как святой, сойдя с облаков до грешника, предлагает присесть с ним рядом. И тут всего лишь тремя шагами я совершил главную ошибку всей своей жизни. Я мог уйти с отцом, быть им избитым, отлежаться после побоев, послушать слезы отца, а потом, спустя дни или даже много дней, снова прийти к Ермолаю и пойти с ним опять на рыбалку или почитать его книги. Но я сделал три шага. Три мелких шага бегом и стал за спиной Ермолая. Отец неотрывно и зло смотрел на мои пол-лица, выглядывающие из-за спины одноглазого святого. Свирепость отца не испугала Ермолая, он только вздохнул и, видно, собирался сказать что-то доброе, когда получил первый удар кочергой прямо по голове.

Не стал уворачиваться или прикрываться руками, лишь убрал голову в плечи и отступил на шаг. Кровь потекла между бровей по пустой глазнице. Ермолай снова тихо выдохнул, сглотнул, приподнял голову и тут же получил второй удар. Теперь гораздо более сильный и основательный. Не желая падать, Ермолай качнулся, совсем как старый дуб, сорванный с корней ударом оголтелого ветра, совершает свое последнее туда-сюда перед тем, как навсегда рухнуть оземь. Осел на колени и повалился возле стола, за которым я только что читал книгу. Я опустился было рядом, но отец подхватил меня за ворот и отшвырнул в дальний угол комнаты.

Уже оттуда, скованный страхом от того, что вижу, я наблюдал, как, склоняясь над неподвижно лежащим на полу Ермолаем, отец кричит что-то ему в лицо и, сколько есть сил, бьет и бьет его по голове кочергой. По полу вокруг головы Ермолая все быстрее расползалась красная лужа. Он лежал на животе, повернутое ко мне лицо с разбитым лбом смотрело прямо в меня неподвижным глазом. От забытой на сковороде рыбы валил дым. Запах гари становился все гуще. Своего заведи, упырь одноглазый! Тогда и… Он замолк и остановился, согнувшись и тяжело дыша.

Тут его взгляд упал на раскрытую книгу на столе. Оперся на стол. Взял книгу, направился к печи. Одним взмахом смахнув дымящуюся сковороду на пол, отец попытался засунуть книгу в огонь сверху. Но книга не помещалась. Тогда он открыл заслонку и попытался затолкать книгу среди полыхающих поленьев. В этот момент я с разгона врезался в него головой.

Папа отлетел к стене, стукнулся о нее затылком и затих. Я сидел возле папы, смотрел на него и очень ждал, что вот сейчас он тряхнет головой, откроет глаза, встанет и… и да, отлупит меня, зато потом мы пойдем домой, обняв друг друга, а он заплачет и расскажет какую-нибудь теплую историю про маму, и в конце истории скажет, как мама любила нас с ним обоих и как он на самом деле очень любит меня. Я готов был сидеть возле него и ждать всего этого сколько угодно. Хоть целый день, хоть день и всю ночь, хоть всю неделю, месяц или всю жизнь до самой смерти. Где-то посреди одного из этих сроков я почувствовал тепло. Почувствовал спиной. Оглянувшись, увидел вывалившиеся из печи угли и пепельные останки сгоревшего Устава Петра Первого.

Пол возле печи, ножки стола и скатерть на столе уже ярко полыхали. Пока я сидел — надеясь, что огонь разбудит не только меня, но и папу, и Ермолая, и они вместе вернут все обратно: огонь в печь, папу домой, меня к книге, а Ермолая к сковороде с рыбой — огонь не спал. Он тихо перекинулся на занавески, охватил раму окна и неспеша двинулся вдоль стены к книжному шкафу. В этот момент папа ожил. Помотал головой. Не открывая глаз, что-то промычал. Я схватил папу за шиворот так же, как недавно он меня, и двинулся к дверям.

Если бы мы поменялись местами, папа спас бы нас одним движением. Я спасал его медленнее. Слишком медленно. Впивался пальцами в его ворот, упирался ногами в пол и дергал изо всех сил. Так мы продвигались на два вершка за раз. До двери было не больше пяти аршин. Огню до шкафа с книгами — не больше двух.

И огонь не медлил. Ермолай провожал наше судорожное движение застекленевшим взором. Единственный его глаз был сухой, без блеска, но я все равно подумал, что он может быть еще жив. Даже показалось, что он слегка двинул веком. Как бы моргнул, как бы кивнул мне им. В знак того, что одобряет мое решение сначала спасать своего отца, а не его самого, единственного по-настоящему доброго ко мне человека. А может, и не одобряет, но этим внешним знаком хочет на прощанье очистить мою совесть своим согласием сгореть в огне вместо моего отца.

Мне так казалось. А на самом деле все происходило наоборот. Я спасал грешника, но губил святого. Я и сейчас иногда думаю, что было бы со мной, если бы тогда я спас Ермолая, бросив умирать родного отца, пусть даже и негодяя? Нет ответа. И не будет. Ах, мама, мама!

Зачем же ты умерла? Знала бы ты, что сделает с нами всеми твоя смерть. Что бы ни выбрал в ту минуту твой десятилетний сын, все было грехом. За что ему такое? Чем он успел провиниться в глазах Бога? Мог ли Всевышний в неизречной доброте своей придумать ад страшнее, чем тот, на который обрек меня на пороге жизни? Когда я подтащил отца к порогу, Бог вспомнил обо мне.

Во всяком случае, избавил от желчи сомнений. Едва я распахнул двери, как коснувшийся свежего воздуха огонь позади меня взбесился. Как будто в спину ткнули огромной раскаленной сковородой. Потеряв от боли сознание, я пылающим шаром скатился по ступеням на землю. Прямо на руки подоспевшим мужикам. Меня оттащили в ту самую секунду, как дом Ермолая рухнул, погребя под горящими обломками сразу обоих. И брошенного мной Ермолая, и недоспасенного мной отца.

Соединение в одновременности двух отошедших душ — вот и все, что счел нужным сотворить Бог для десятилетнего мальчишки в облегчение его душевных мук. Показал напрасность его праведных усилий. После того как я обрел окончательное сиротство, меня приютила сестра отца. Варвара Григорьевна перевезла меня в поместье, где жила со своим мужем и двумя детьми. С ними — двумя сыновьями, близкими мне по возрасту — я не поладил сразу. Они звали меня Горелым Сиротой и устраивали разные мелкие пакости вроде лягушек в постель. Я отвечал им жестче.

Как-то по весне толкнул старшего из них Илью с мостков в пруд, зная, что он не умеет плавать. Он не утонул. Пруд был мелкий, когда достаешь дна пальцами ног, то по шейку. Но перепугался вусмерть. Расплакался, разорался. Дома его уложили под два одеяла и дали с чаем целую плитку шоколада в четверть фунта. А мне всыпали розог.

Дядька Акиндин, хоть и хлестал жалеючи, а все ж таки было больно. И спине, и душевно. Так что, едва мне стало четырнадцать, мы с теткой Варварой расстались с полюбовной радостью. Она определила меня в Воронежскую чертежную школу. Сняла комнату, положила вполне приличное содержание. Не слишком щедрое, но доход от имения, которое после смерти отца досталось мне почти разоренным, не покрывал и этого. Было морозно.

Снег только слежался после снегопада, солнце сияло. Ветер был совсем чуточный. Поездка обещала быть приятной. И все-таки грустной. Звякнул колокольчик в дуге коренного. Я смотрел, свернув шею назад, и все смотрел, пока фигурка тетки с длинной тенью на снегу не исчезла за поворотом. На мой осторожный стук никто не ответил.

Дверь была приоткрыта, и я решился войти. Гринев сидел на шатком табурете перед мутноватым слюдяным оконцем. Все, что он мог разглядеть в нем, была унылая заснеженная степь. Да еще две-три избы, ставших влево от окна косым рядом. Перед одной из них вплотную к кривому забору стояло корыто. Копошившиеся в нем три свиньи дружелюбно хрюкали. Вокруг них озабоченно бродили несколько куриц.

Я остановился на пороге и несколько мгновений наблюдал за Гриневым. Его лицо было еще тоскливее, чем пейзаж за окном. Приоткрытый рот, будто смотрящие в пустоту глаза и руки, безвольно легшие на колени. Шея подалась вперед и согнулась почти как у старика. Гринев повернулся ко мне. Но тут нормальное зрение к нему вернулось, и от удивления рот раскрылся еще больше. Я понял, что оказался первым светлым пятном с момента, как он перешагнул рубеж нашей крепости.

Я по-доброму хохотнул и представился. Чтобы поддержать верность его первого от меня впечатления, я решил начать беседовать с ним на дворянский манер. Вчера узнал о вашем приезде; желание увидеть наконец человеческое лицо так овладело мною, что я не вытерпел. Вы это поймете, когда проживете здесь еще несколько времени. Сказанное мной вполне соответствовало его настроению крайней заброшенности и чувству бесконечного одиночества, поджидавшего впереди. Некоторое время назад я пережил то же самое, понять Гринева не составило мне труда. И уже через минуту мы чувствовали себя собратьями по несчастью.

И от того, что родившееся между нами собратство застало нас так внезапно, нами вдруг овладели бесшабашная веселость и безотчетное взаимодоверие. Я в самой комической манере описал Гриневу край, куда забросила его судьба, и общество, которое его ждет. Он отзывался на мои шутки улыбками, затем и хохотом. Его сплин таял на глазах. Почувствовав себя в его компании свободно, чего не ощущал со дня своего перевода в крепость, я стал иногда грубоват в своих рассказах, а местами и пошл по-солдафонски. Коснувшись семьи нашего коменданта, я позволил себе пересказать несколько ходивших по гарнизону анекдотов о предосудительных связях жены коменданта с пожилым гарнизонным поручиком Иваном Игнатьевичем. Мы вместе захохотали.

В эту минуту в дом вошел Савельич и за ним посыльный от коменданта крепости бывший казак Багровенко. Он передал Гриневу приглашение коменданта отобедать у него дома и тут же обратился ко мне. Вследствие старой раны или какой суставной болезни Багровенко не мог поворачивать головы относительно шеи, а сгибаться для поклона у него получалось только в пояснице. Из-за этого недуга все его движения выглядели пародийно торжественными и церемонными, а сам он напоминал рыцаря в тяжелых доспехах не по размеру. Человеком он был, по всей видимости, очень цельным, потому что его речь полностью соответствовала манере передвигаться. Влекомый своей головой, он повернулся ко мне всем телом и сообщил, что крайне рад найти меня здесь. Потому как вы тоже приглашены.

Мы с Гриневым переглянулись. И мы снова расхохотались. Путь к коменданту мы с Гриневым прошли душевными приятелями бок о бок. Узкими кривыми улицами, мимо низких ветхих домов разного назначения и, конечно же, того корыта, в котором после насытившихся свиней верховодили куры. Короткий зимний день уже склонял солнце к закату, холод проникал под одежду. Первоначальное возбуждение новым знакомством отступало. Осознание, что окружающее нас бедствие будет пережить легко, если держаться вместе, перестало казаться безоговорочным.

К дому коменданта мы подошли в спокойствии и молчании. Мне подумалось, что, развлекая Гринева пересказом местных несуразностей, я, ради лучшего о себе впечатления, напрасно сгустил краски. Комендант Иван Кузьмич Миронов встретил нас на пороге. Высокий бодрый старик в чине капитана, он поприветствовал нас теплым, но все же формальным образом и предложил пройти в дом. Его жена Василиса Егоровна приняла нас запросто и радушно. Улыбчивая крепостная девка Палашка резво накрывала стол. Присутствовавший здесь Багровенко как мог помогал ей, своими рыцарскими повадками сообщая всему процессу налет важности и официоза.

Или мне в тот момент показалось, что в манеру моего фривольного рассказа ее образ никак не вписывается. Хотя… Зачем себя обманывать?! Я умолчал о Маше намеренно. Намеренно и по причинам, которые считаю более уместным изложить позже. Машу представили Гриневу Марьей Ивановной. И без того сидевшая до той минуты очи долу, она теперь опустила голову еще глубже и не поднимая более глаз от своей тарелки. Я видел, что, дай Маше волю, она тут же покинет горницу.

Причина ее смущения была проста. Мария Ивановна была девушкой на выданье. К тому же бесприданницей. И появление в доме всякого молодого человека ее родители волей не волей рассматривали прежде всего именно под таким углом. Василиса Егоровна, женщина прямая, едва мы начали трапезу, тут же повела разговор в эту сторону. Как бы случайно поинтересовалась положением Гринева. Кто родители, живы ли, какое имеют состояние?

Гринев охотно сообщил, что его отец вышел в отставку в звании премьер-майора и что проживает в собственном имении в окружении жены и трехсот крестьянских душ. Услышав такое, Василиса Егоровна тут же в ответ заявила, что хоть ее собственную семью богатством Бог не одарил, но живут они в гарнизоне неплохо. И что был бы у них сын, такой, например, как Петр Андреевич, — она посмотрела на Гринева — они были бы совершенно счастливы. Намек, который, вероятно, показался Василисе Егоровне очень тонким, заставил Машу покраснеть до кончиков ушей. Увидев, как слеза капнула в ее тарелку, я решился было вмешаться, но отец Иван Кузьмич опередил меня. Эту тему Гринев поддержал гораздо менее охотно. Где такое видано?

Говоря эти слова, она посмотрела на меня. Взглядом человека, которого безусловно должен поддержать именно я. Я попытался сделать вид, что не внял этой игре взоров, и сам поспешил переменить тему. Мы поговорили о близости к нашей крепости башкирских и киргизских поселений. О способности гарнизона противостоять их пешим и конным нападкам. Капитан бравурно заявил, что народы эти изрядно Россией проучены и ни в какие свары с ней не сунутся. Возвращались мы с Гриневым опять вместе.

А потом вдруг спросил: — Скажите, что имела в виду Василиса Егоровна, когда так неловко за меня вступилась? Я не сразу решился ответить что-либо. С одной стороны, отвечать вообще не хотелось. Погружаться в тяжелые воспоминания перед, по сути, малознакомым человеком — поступок с возможными малоприятными последствиями. С другой, не отвеченный вопрос обязательно будет задан другим людям, которые могут сообщить лишь сплетни и домыслы. В его глазах вспыхнуло восхищение. Гринев готов был требовать подробностей, я опередил его.

Рассыпал перед ним несколько ничего не значащих реплик, назвал происшедшее юным задором, бесшабашным поступком из тех, о которых после жалеешь. Это не успокоило его любопытства. Снова попытался расспрашивать, но в конце концов понял, что тема мне неприятна. Однако испортить настроение успел. Я сделал скидку на незрелость и импульсивность моего нового знакомого, и мы распрощались дружески. Вошел я домой в размышлениях грустных, чтобы не сказать мрачных. Мой денщик Прохор уже спал, растопив предварительно печь и оставив на плите ковш с горячей водой.

Я заварил в чугунном чайнике чай, наполнил чашку и еще долго сидел перед темным окном без сна. Воспоминания, которые всколыхнула наша мирная беседа, не отпускали. Обстоятельства той дуэли и то, что за ней последовало, были совсем не однозначны.

Ошибка Д 7 Те, кто думает, что хорошие манеры существуют в отрыве от реальной жизни, ошибаются. Простое предложение с деепричастным оборотом. Есть ошибка: подлежащее предположение не выполняет действие, выраженное деепричастным оборотом обнаружив вещества.

Ошибка Г 9 Дорога вилась по влажным косогорам, густо заросшим осинами и клёнами, ещё хранившими багряную листву поздней осени. Обязательно разберите каждое предложение из предложенных вариантов, чтобы не допустить ошибку. Цифры в ответе не повторяются. В ответ выписываем цифры, соответствующие буквам, чётко соблюдая их порядок, без пробелов и запятых. Ответ: 14586.

К достопримечательностям на курильской гряде привлекающих туристов со всего света где ошибка

Вид Вооружённый дактилобат в Мировом реестре морских видов (World Register of Marine Species) (англ.) Вооружённый захват нефтяной компании в иркутской области, вооружённый комендант шпагой вошёл егэ. Войти с помощью: Инфоурок › Русский язык ›Тесты›Проверочная работа по заданию 8 ЕГЭ. Рудольф Хёсс работает комендантом концентрационного лагеря Освенцим. Игорь Иванович Стрелко́в — российский военный и политический деятель, публицист, военный эксперт, военный блогер. Готовимся к ЕГЭ вместе с ИГУ.

ГДЗ Русский язык 10-11 класс Греков В. Ф. §28 Вопрос 176. Выпишите слова с пропущенными буквами.

Также на : новости, поиск, погода, гороскоп, программа передач, авто, спорт, игры, знакомства, работа. важнейшее событие русско-турецкой войны 1787-1791 годов, которое вошло в летопись подвигов русского воинства и послужило укреплению положения России. ЕГЭ-2022 (по новой демоверсии). 6 вариантовСуязова И.А., учитель русского языка и литературы МБОУ «Каменская СОШ № 1 с УИОП»Воронежской области. Сериал Воскресший Эртугрул (2014) можно посмотреть в онлайн-кинотеатре Иви! Захватывающий Сериал Воскресший Эртугрул доступен в хорошем качестве на всех платформах онлайн.

Неправильное построение предложения с причастным оборотом

Кино-Театр.РУ - интервью, статьи, премьеры, афиша, новости кино и театра
ЛУЧШАЯ ВЕРСИЯ ЕГЭ 2023 ЦЫБУЛЬКО РУССКИЙ
Стрелков, Игорь Иванович — Википедия
Очень краткое содержание
Задание 8 ЕГЭ. Практика с ответами

Открытые варианты КИМ ЕГЭ 2024

Знала бы ты, что сделает с нами всеми твоя смерть. Что бы ни выбрал в ту минуту твой десятилетний сын, все было грехом. За что ему такое? Чем он успел провиниться в глазах Бога? Мог ли Всевышний в неизречной доброте своей придумать ад страшнее, чем тот, на который обрек меня на пороге жизни? Когда я подтащил отца к порогу, Бог вспомнил обо мне. Во всяком случае, избавил от желчи сомнений.

Едва я распахнул двери, как коснувшийся свежего воздуха огонь позади меня взбесился. Как будто в спину ткнули огромной раскаленной сковородой. Потеряв от боли сознание, я пылающим шаром скатился по ступеням на землю. Прямо на руки подоспевшим мужикам. Меня оттащили в ту самую секунду, как дом Ермолая рухнул, погребя под горящими обломками сразу обоих. И брошенного мной Ермолая, и недоспасенного мной отца. Соединение в одновременности двух отошедших душ — вот и все, что счел нужным сотворить Бог для десятилетнего мальчишки в облегчение его душевных мук.

Показал напрасность его праведных усилий. После того как я обрел окончательное сиротство, меня приютила сестра отца. Варвара Григорьевна перевезла меня в поместье, где жила со своим мужем и двумя детьми. С ними — двумя сыновьями, близкими мне по возрасту — я не поладил сразу. Они звали меня Горелым Сиротой и устраивали разные мелкие пакости вроде лягушек в постель. Я отвечал им жестче. Как-то по весне толкнул старшего из них Илью с мостков в пруд, зная, что он не умеет плавать.

Он не утонул. Пруд был мелкий, когда достаешь дна пальцами ног, то по шейку. Но перепугался вусмерть. Расплакался, разорался. Дома его уложили под два одеяла и дали с чаем целую плитку шоколада в четверть фунта. А мне всыпали розог. Дядька Акиндин, хоть и хлестал жалеючи, а все ж таки было больно.

И спине, и душевно. Так что, едва мне стало четырнадцать, мы с теткой Варварой расстались с полюбовной радостью. Она определила меня в Воронежскую чертежную школу. Сняла комнату, положила вполне приличное содержание. Не слишком щедрое, но доход от имения, которое после смерти отца досталось мне почти разоренным, не покрывал и этого. Было морозно. Снег только слежался после снегопада, солнце сияло.

Ветер был совсем чуточный. Поездка обещала быть приятной. И все-таки грустной. Звякнул колокольчик в дуге коренного. Я смотрел, свернув шею назад, и все смотрел, пока фигурка тетки с длинной тенью на снегу не исчезла за поворотом. На мой осторожный стук никто не ответил. Дверь была приоткрыта, и я решился войти.

Гринев сидел на шатком табурете перед мутноватым слюдяным оконцем. Все, что он мог разглядеть в нем, была унылая заснеженная степь. Да еще две-три избы, ставших влево от окна косым рядом. Перед одной из них вплотную к кривому забору стояло корыто. Копошившиеся в нем три свиньи дружелюбно хрюкали. Вокруг них озабоченно бродили несколько куриц. Я остановился на пороге и несколько мгновений наблюдал за Гриневым.

Его лицо было еще тоскливее, чем пейзаж за окном. Приоткрытый рот, будто смотрящие в пустоту глаза и руки, безвольно легшие на колени. Шея подалась вперед и согнулась почти как у старика. Гринев повернулся ко мне. Но тут нормальное зрение к нему вернулось, и от удивления рот раскрылся еще больше. Я понял, что оказался первым светлым пятном с момента, как он перешагнул рубеж нашей крепости. Я по-доброму хохотнул и представился.

Чтобы поддержать верность его первого от меня впечатления, я решил начать беседовать с ним на дворянский манер. Вчера узнал о вашем приезде; желание увидеть наконец человеческое лицо так овладело мною, что я не вытерпел. Вы это поймете, когда проживете здесь еще несколько времени. Сказанное мной вполне соответствовало его настроению крайней заброшенности и чувству бесконечного одиночества, поджидавшего впереди. Некоторое время назад я пережил то же самое, понять Гринева не составило мне труда. И уже через минуту мы чувствовали себя собратьями по несчастью. И от того, что родившееся между нами собратство застало нас так внезапно, нами вдруг овладели бесшабашная веселость и безотчетное взаимодоверие.

Я в самой комической манере описал Гриневу край, куда забросила его судьба, и общество, которое его ждет. Он отзывался на мои шутки улыбками, затем и хохотом. Его сплин таял на глазах. Почувствовав себя в его компании свободно, чего не ощущал со дня своего перевода в крепость, я стал иногда грубоват в своих рассказах, а местами и пошл по-солдафонски. Коснувшись семьи нашего коменданта, я позволил себе пересказать несколько ходивших по гарнизону анекдотов о предосудительных связях жены коменданта с пожилым гарнизонным поручиком Иваном Игнатьевичем. Мы вместе захохотали. В эту минуту в дом вошел Савельич и за ним посыльный от коменданта крепости бывший казак Багровенко.

Он передал Гриневу приглашение коменданта отобедать у него дома и тут же обратился ко мне. Вследствие старой раны или какой суставной болезни Багровенко не мог поворачивать головы относительно шеи, а сгибаться для поклона у него получалось только в пояснице. Из-за этого недуга все его движения выглядели пародийно торжественными и церемонными, а сам он напоминал рыцаря в тяжелых доспехах не по размеру. Человеком он был, по всей видимости, очень цельным, потому что его речь полностью соответствовала манере передвигаться. Влекомый своей головой, он повернулся ко мне всем телом и сообщил, что крайне рад найти меня здесь. Потому как вы тоже приглашены. Мы с Гриневым переглянулись.

И мы снова расхохотались. Путь к коменданту мы с Гриневым прошли душевными приятелями бок о бок. Узкими кривыми улицами, мимо низких ветхих домов разного назначения и, конечно же, того корыта, в котором после насытившихся свиней верховодили куры. Короткий зимний день уже склонял солнце к закату, холод проникал под одежду. Первоначальное возбуждение новым знакомством отступало. Осознание, что окружающее нас бедствие будет пережить легко, если держаться вместе, перестало казаться безоговорочным. К дому коменданта мы подошли в спокойствии и молчании.

Мне подумалось, что, развлекая Гринева пересказом местных несуразностей, я, ради лучшего о себе впечатления, напрасно сгустил краски. Комендант Иван Кузьмич Миронов встретил нас на пороге. Высокий бодрый старик в чине капитана, он поприветствовал нас теплым, но все же формальным образом и предложил пройти в дом. Его жена Василиса Егоровна приняла нас запросто и радушно. Улыбчивая крепостная девка Палашка резво накрывала стол. Присутствовавший здесь Багровенко как мог помогал ей, своими рыцарскими повадками сообщая всему процессу налет важности и официоза. Когда мы уже садились к столу, в комнату вошла дочь капитана Маша.

Юная, стройная, в длинном до полу синем сарафане и белой рубашке с широким рукавом. Зачесанные за уши русые волосы, закрепленные очельем той же ткани, что и сарафан, делали ее кругленькое лицо и весь ее образ еще более милым. Точно так одевалась моя мама, когда водила меня за руку гулять по летнему лесу. Только мамин сарафан был с глухим воротом, а очелье на лбу из узорчатой бересты. Так случилось, что, описывая Гриневу население крепости, я совсем не упомянул о капитанской дочери. Забыл, наверное. Или мне в тот момент показалось, что в манеру моего фривольного рассказа ее образ никак не вписывается.

Хотя… Зачем себя обманывать?! Я умолчал о Маше намеренно. Намеренно и по причинам, которые считаю более уместным изложить позже. Машу представили Гриневу Марьей Ивановной. И без того сидевшая до той минуты очи долу, она теперь опустила голову еще глубже и не поднимая более глаз от своей тарелки. Я видел, что, дай Маше волю, она тут же покинет горницу. Причина ее смущения была проста.

Мария Ивановна была девушкой на выданье. К тому же бесприданницей. И появление в доме всякого молодого человека ее родители волей не волей рассматривали прежде всего именно под таким углом. Василиса Егоровна, женщина прямая, едва мы начали трапезу, тут же повела разговор в эту сторону. Как бы случайно поинтересовалась положением Гринева. Кто родители, живы ли, какое имеют состояние? Гринев охотно сообщил, что его отец вышел в отставку в звании премьер-майора и что проживает в собственном имении в окружении жены и трехсот крестьянских душ.

Услышав такое, Василиса Егоровна тут же в ответ заявила, что хоть ее собственную семью богатством Бог не одарил, но живут они в гарнизоне неплохо. И что был бы у них сын, такой, например, как Петр Андреевич, — она посмотрела на Гринева — они были бы совершенно счастливы. Намек, который, вероятно, показался Василисе Егоровне очень тонким, заставил Машу покраснеть до кончиков ушей. Увидев, как слеза капнула в ее тарелку, я решился было вмешаться, но отец Иван Кузьмич опередил меня. Эту тему Гринев поддержал гораздо менее охотно. Где такое видано? Говоря эти слова, она посмотрела на меня.

Взглядом человека, которого безусловно должен поддержать именно я. Я попытался сделать вид, что не внял этой игре взоров, и сам поспешил переменить тему. Мы поговорили о близости к нашей крепости башкирских и киргизских поселений. О способности гарнизона противостоять их пешим и конным нападкам. Капитан бравурно заявил, что народы эти изрядно Россией проучены и ни в какие свары с ней не сунутся. Возвращались мы с Гриневым опять вместе. Чувствуя, что обстоятельства его появления в Белогорье оставили некоторые вопросы, Гринев описал их мне более подробно, с жаром и пылом несправедливо обвиненного.

И все же обошелся без некоторых деталей, о которых я узнал позже. Например, совершенно не упомянул об уроках своего французского наставника. Я слушал без особой охоты, хотя и внимательно, более чем понимая его потребность в общении. Ведь по той же самой причине я сам сегодня с самого утра поспешил к нему. Эта нарочитость моего внимания в конце концов передалась и Гриневу. Как-то постепенно он замолчал. А потом вдруг спросил: — Скажите, что имела в виду Василиса Егоровна, когда так неловко за меня вступилась?

Я не сразу решился ответить что-либо. С одной стороны, отвечать вообще не хотелось. Погружаться в тяжелые воспоминания перед, по сути, малознакомым человеком — поступок с возможными малоприятными последствиями. С другой, не отвеченный вопрос обязательно будет задан другим людям, которые могут сообщить лишь сплетни и домыслы. В его глазах вспыхнуло восхищение. Гринев готов был требовать подробностей, я опередил его. Рассыпал перед ним несколько ничего не значащих реплик, назвал происшедшее юным задором, бесшабашным поступком из тех, о которых после жалеешь.

Это не успокоило его любопытства. Снова попытался расспрашивать, но в конце концов понял, что тема мне неприятна. Однако испортить настроение успел. Я сделал скидку на незрелость и импульсивность моего нового знакомого, и мы распрощались дружески. Вошел я домой в размышлениях грустных, чтобы не сказать мрачных. Мой денщик Прохор уже спал, растопив предварительно печь и оставив на плите ковш с горячей водой. Я заварил в чугунном чайнике чай, наполнил чашку и еще долго сидел перед темным окном без сна.

Воспоминания, которые всколыхнула наша мирная беседа, не отпускали. Обстоятельства той дуэли и то, что за ней последовало, были совсем не однозначны. Я снова задавался тем же вопросом, что после гибели отца и Ермолая. Исчерпаны ли предназначенные мне кары? Или встреча с этим мальчишкой обрушит на меня их новый поток? Говорят, люди чувствуют надвигающиеся события. Вот только ничего не могут с ними поделать.

Жизнь переполнена ужасными словами, обрекающими нас на отчаяние и бессилие: «Надо было не так… Я же говорил… Знать бы тогда…» Сидя на стуле перед окном, я старался представить свое будущее и оттуда взглянуть на себя, сидящего сейчас в кресле с кружкой остывшего чая и вроде бы всесильного перед будущим. И оттуда же задать себе вопросы. И что есть так? Вот только слов не было. И ответов не возникало. И тьма не рассеивалась. Потому что получалось, что для правильного поступка надо знать будущее.

А узнать будущее можно было, только сделав его прошлым. В которое нельзя вернуться. Вывод был успокоительным и разрушающим одновременно: правильных поступков в природе не существует. Точнее так: быть правильным — не в природе поступков. Даже на первый взгляд правильных. Заснул я под утро. Под тем же пледом, на том же стуле, перед тем же окном.

Мне снились казаки, гарцующие на лошадях вокруг нашей крепости, и с ними какие-то крикливые чернобородые мужики в тулупах, подвязанных поясной веревкой. Сформированный еще при Петре Первом, ныне он именовался лейб-кирасирским под прямым шефством наследника престола цесаревича Павла Петровича. Назначен в этот полк я был вскоре после ранения и пребывания в госпитале. То было время, когда идея комплектовать пешие и конные войска легкими пушками для сопровождения атаки была совсем новой и казалась опьяняюще перспективной. Для ее практической отработки требовались артиллеристы с опытом участия в сражениях. Подобные мне. Ранение, о котором упомянул, я получил в славной битве на реке Кагул, где генерал граф Румянцев разбил превосходящих турок.

В котором я ни разу не побывал за почти двенадцать лет. Домишко, откуда еще ребенком меня увезла тетка Варвара, скривился под непогодами. Через разбитое с западной стороны окно дождь и снег проникали прямо в горницу. Несколько половиц прогнили. Из дыр в полу проросли высокие зеленые стебли осоки. Состарившийся плотник Федор узнал меня не сразу. А узнав, пообещал к ночи привести дом в порядок и попросил в виде благодарности полушку на укрепляющие душу напитки.

Я поправил порядком запущенные могилы родителей и нерожденной сестры. Посадил рядом с ними молодые деревья. Не забыл и могилу Ермолая, похороненного на краю погоста у самой ограды. Уезжал я с тяжелым сердцем, в душе надеясь, что война с турками продолжится еще не один год. А я смогу поучаствовать в достаточном количестве успешных кампаний, чтобы поправить свое денежное благополучие и свести концы с концами. Мое прибытие в Ярославский полк вызвало противоречивые отклики в среде младших офицеров. Никто из них не имел боевого опыта и тем более тяжелых боевых ранений.

Моя исключительность в этом смысле была бесспорной, вызывала уважение и желание со мной сблизиться. Но были и другие персонажи. Для которых признать мое первенство означало недопустимо себя принизить. Среди них выделялся один. Совсем молодой человек богатой и знатной фамилии. К тому же красивый, умный и веселый до озорства. Я уж не говорю о деньгах, которым он не знал счета.

Его успехи и первенство в полку не подлежали сомнениям. До моего появления. То, что ни к какому первенству я не стремился, лишь еще больше его раззадоривало. Звали его Анатоль Гальвенский. Был он в том же чине, что я, только он получил свой, как нетрудно догадаться, путем, подобным пути Гринева. Исключительно благодаря протекции родителей, записавшим дитя в полк еще на пороге рождения. Понимая, что отличий в виде полученной в бою тяжелой раны и медали за отвагу не перебить даже самыми блестящими личными качествами, Гальвенский решился обозначить недоверие к моим заслугам.

В свой ответ прапорщик решился было подпустить яду, но голос его заметно дрогнул. Со стороны стола донеслись разнообразные и разноголосые звуки одобрения. Вопрос был решен. Прапорщик встал, но от стола не ушел. Уверенный, что адресовано оно было не мне, я не обернулся. Спустя минуту Анатоль Гальвенский возник возле моего стола. Тон поручика был вызывающим.

Он явно затевал со мной какую-то игру.

Я же был в фотоателье! Ну, суки, сейчас я вам устрою салют… К счастью, я оказался хорошо вооружен. В кобуре торчал классический револьвер «смит-вессон». Тот самый, который под 4. Да еще довольно редкой офицерской модели — не одинарного, а двойного действия.

Знаю, потому что у дядьки в коллекции есть именно такой, только немного худшей сохранности. Да и вообще, я оружием увлекаюсь с детства. Так, как он переламывается? Ага… Пузатые патрончики с сочным чмоканьем стали перемещаться из кармашков на поясе в барабан. Сухо щелкнул взведенный курок. Я прицелился в нарезающих надо мной круги стервятников и нажал спусковой крючок… но выстрела не последовало.

Выругался, упомянув всех родственников Смита и его подельника Вессона, но и это не помогло — впустую прощелкал весь барабан. Потом, перезарядив его, повторил процедуру, но тщетно — ни один из двенадцати патронов так и не выстрелил. Вытащил зубами свинцовую пулю из гильзы и понял, что зря стараюсь. Гильзы оказались пустыми — порох напрочь отсутствовал. На этот раз матерился очень долго, упомянул, кроме оружейников, еще и клятого фотографа Натана Львовича, который, сволочь такая, не озаботился для пущей достоверности настоящими патронами. Винтовка мне досталась классная — не винтовка, а настоящий раритетный слонобой.

Если не ошибаюсь, системы Мартини-Генри. Однозарядная, но под могучий одноименный патрон калибра. Тоже великолепной сохранности, но оказалось, что воспользоваться ею я могу только в качестве дубины. Патроны присутствуют: целых тридцать штук в нагрудном патронташе, но, как вы уже догадались, — такие же пустышки, как и револьверные. Правда, есть еще нож. Здоровенный, сталь благородно синеватая, клинок длинный, широкий и толстый, рукоять из рога антилопы, даже острый — словом, шикарный режик, но сигнала им не подашь.

Разве что… А вот хрен его знает, что с ним делать? Вот это попал так попал… И куда? Хотя в этом сомнения нет — однозначно Африка. Сам вчера такие пейзажи наблюдал во время экскурсии, которую мне устроило руководство филиала. Но от этого понимания не легче. Что делать?

На горку, что ли, залезть? Оттуда дальше видно, да и пальмы какую-никакую тень дают. Вытащил для пущего сбережения собственной персоны тесак из ножен и полез на холм. Надо прятаться от солнца, а то скоро буду напоминать хорошо прожаренный бифштекс. Твою же мать… Мысли в голове роились самые разные. Сначала думал, что надо мной подшутили.

А что, вполне элементарно: пшикнули под нос какой-нибудь усыпляющей дрянью и вывезли на природу. Типа прикололись. Однако голова при пробуждении оказалась ясной, без всяких следов дурмана. Да и не в отключке я был, а в полной памяти и сознании сидел на камешке. Значит, сей вариант отпадает. Потом мне начало мерещиться всякое альтернативное попаданчество, но его я сразу прогнал из башки.

Да, книжки читал, некоторые писатели вполне понятно и интересно излагают. Ну так это же фантастика! Извините, уважаемые, я в свое время доучился аж до четвертого курса университета, так что прошу ерундой мне мозги не пудрить. Правда, из сего учебного заведения меня успешно выперли и я пошел служить по контракту в армию, но это говорит не о невежестве, а скорее о моей дурости. Короче — какое, на хрен, попаданчество?.. Умысел на ограбление и уничтожение моей персоны столь замысловатым способом как версия тоже сразу отпал.

Я как бы не дурак, бумажник с документами, карточками и наличностью сунул перед фотосессией за пазуху. Вот он — в целости и сохранности. Мобилка и ключи от служебного «гелика» тоже в кармане. Тогда — что? Тогда — розыгрыш. Не шутка, а именно розыгрыш.

Фильм «Игра» смотрели? Так вот, все подобные истории являются чистой правдой, разве что с небольшим преувеличением. Контор, занимающихся розыгрышами, развелось не счесть, и делают они свое дело вполне профессионально — сам с друзьями в такие обращался. Но тогда мы невинно пошутили над Витькой Карнауховым. Может, и не очень невинно, но в пустыню его точно не вывозили… Твою же керосинку в фитиль!!! Вовремя заметил здоровенного скорпиона и пришиб его каменюкой.

Нет, это уже не смешно — во рту пересохло так, что скоро языком можно будет дерево полировать. Подождал секунду и со злости раздавил каблуком еще одного скорпиона. Громко трещат цикады, шелестит песчинками легкий ветерок — и всё — отвечать никто не собирается. Уроды, однозначно. Пока добирался до вершины — едва не сдох от жажды. Жарко, мать его за ногу!

По пути вспоминал армейские лекции по выживанию — но ничего толкового так и не вспомнил. Живности съедобной хватает — тот же скорпион за милую душу при нужде пойдет, но жрать я как раз не хочу, а кактусов, в которых якобы присутствует пригодная для питья водичка, как назло, пока не наблюдается. Я даже не уверен, что они вообще здесь есть. Черт, полезная все-таки эта одежонка… Жарковато в ней, конечно, но представляю себе, что со мной уже было бы, окажись я здесь в футболке и бермудах. Особенно сапоги с высокими голенищами радуют — змеюк здесь до хрена и больше. Вон поползло очередное пресмыкающееся — и здоровущее, зараза!

Хотя в этом сомнения нет — однозначно Африка. Сам вчера такие пейзажи наблюдал во время экскурсии, которую мне устроило руководство филиала. Но от этого понимания не легче. Что делать?

Так что в сапогах — самое то. Еще бы портянки где-нибудь раздобыть, а то в носочках как-то не комильфо… Когда до вершины оставалось всего десяток метров, по ушам неожиданно стеганул винтовочный выстрел. И стреляли совсем недалеко — откуда-то с обратной стороны холма. И почти сразу же бабахнуло еще несколько раз, причем винтовочные выстрелы перемежались револьверными. Или пистолетными. Ну, суки, держитесь!

Я сразу воспрянул духом и, предвкушая справедливую расправу, мигом взлетел на вершину. Взлетел — и остолбенел от открывшейся мне картинки. Немудрено, впору вообще в обморок хлопнуться… Метрах в тридцати от меня стоял накренившийся набок здоровенный тентованный фургон, украшенный грубо намалеванным на брезенте красным крестом. В фургон была впряжена шестерка быков… или волов — я в подобной животине особо не разбираюсь. Но это не самое удивительное… Двое солдатиков в мундирах цвета хаки и пробковых шлемах грубо выбрасывали из фургона людей, перевязанных окровавленными бинтами; выбрасывали — и тут же на месте кололи их кавалерийскими пиками. Еще пара солдат удерживала яростно вырывающуюся женщину, одетую в белый балахон медицинской сестры.

Пятый — офицер, его я опознал по султанчику на пробковом шлеме — гарцевал на караковом жеребце и заливисто смеялся. Нет, это явно не галлюцинация. А если не галлюцинация, то почему я наблюдаю картинку, как будто сошедшую с фильма про Первую мировую войну? Кавалеристы, сабли, пики, женщина в форме сестры милосердия девятнадцатого — а то и восемнадцатого века. Да и убивают они вполне серьезно. Вопли и стоны… — Мама… — прошептал я и на всякий случай спрятался за ствол пальмы.

Офицер вскоре спешился, собственноручно добил из архаического маузера последнего раненого и, подойдя к женщине, фамильярно потрепал ее по щеке. А затем, видимо услышав в ответ что-то крайне обидное, наотмашь дал ей пощечину и что-то приказал солдатам. Те глумливо заржали и, перегнув женщину через слегу, стали привязывать к фургону. Нет, так дело не пойдет. Всяко-разно на войне бывает, но медсестер насиловать — это последнее дело. Если надо — просто застрели, но зачем так издеваться?

Сестрички божье дело делают, грех это — над ними изгаляться. Сука, зарекался же никуда не встревать… но тут дело особенное, сам себя потом уважать не буду. Опять же надо как-то к людям выбираться и, как мне кажется, пообщаться по этому поводу лучше с сестрицей милосердия, чем с этими непонятными кавалеристами.

Оглушённый тяжким гулом Тёркин никнет голо- вой. Окаймлён летучей пеной днём и ночью ды- шит мол. И снова отсечённая от танков огнём залегла на голом склоне пехота. Разбитый сном добрался Григорий до конюшни. Распластанные на траве сушились заслуженные рубахи и штаны. Я нашёл его готового пуститься в дорогу.

Убаюканный сладкими надеждами он крепко спал. Я прихожу к вечеру усталый и голодный. Она пришла домой расстроенная но не пав- шая духом.

Герой чеховского рассказа рисует большого человека и рядом с ним изобразил маленький дом ошибка

22. Вооружённый комендант шпагой вошёл в дом и прямиком направился в нашу комнату. 5) Вооружённый комендант шпагой вошёл в дом и прямиком направился в нашу комнату. (Вооружённый шпагой комендант вошёл в дом / / Комендант, |вооруженный шпагой|, вошёл в дом.) Причастный оборот не должен отделяться от определяемого слова другими словами во избежание избежания смысла предложения. Башня Слов — Игра в одноклассниках про юного лягушонка который очень любит путешествовать по миру и изучать слова. Каждый уровень это башня из слов на одну тему, помогите лягушке разобрать б. На самом деле нас нервировал не стадион, а комендант стадиона дядя Вася, который безошибочно нас узнавал, даже если мы были в спортивной форме, и гнал из своих владений со злостью, не угасавшей с годами. 1) Вооружённый комендант шпагой вошёл в дом и прямиком направился в нашу комнату. — нарушение в построении предложения с причастным оборотом (определяемое слово «комендант» находится внутри причастного оборота «вооружённый шпагой».

Новости вооруженный комендант шпагой вошел егэ

Открытые варианты КИМ ЕГЭ 2024

Наверное каждого кто интересуется историей волнует непростой вопрос ошибка

ЛУЧШАЯ ВЕРСИЯ ЕГЭ 2023 ЦЫБУЛЬКО РУССКИЙ

К достопримечательностям на курильской гряде привлекающих туристов со всего света где ошибка

ГДЗ Русский язык 10-11 класс Греков В. Ф. §28 Вопрос 176. Выпишите слова с пропущенными буквами.

Неправильное построение предложения с причастным оборотом

Открытые варианты КИМ ЕГЭ 2024

Герой чеховского рассказа рисует большого человека и рядом с ним изобразил маленький дом ошибка

Похожие новости: