Johannes Emil Wilhelm. Friedrich Wilhelm Karl von Preußen; 3 июля 1783 (1783-07-03), Берлин — 28 сентября 1851, Берлин) — принц Прусский, генерал кавалерии, генерал-губернатор Рейнской провинции и союзной крепости Майнц.
Портрет прусского короля, который был злостным двоеженцем.
Die Deutschen Befreiungskriege 1806-1815. Для этого мы сначала сами сканируем все оригинальные произведения на высокоточном оборудовании а не берем готовые файлы из фотобанков , а затем воспроизводим их в технике «жикле» на плотной бумаге высочайшего качества. Жикле фр.
В 1808 году он представлял Пруссию на Эрфуртском конгрессе. В конце того же года он сопровождал своего брата короля Фридриха Вильгельма III в поездке в Санкт-Петербург и принял активное участие в преобразованиях в Пруссии и прусской армии. В Освободительных войнах 1813 года он находился при штабе Блюхера.
В битве при Лютцене 2 мая он командовал кавалерийским резервом на левом фланге, а в Битве народов под Лейпцигом обеспечивал соединение северных войск с Блюхером. Позднее он повёл 8-ю бригаду армейского корпуса Йорка через Рейн и отличился при Шато-Тьери , Лаоне и под Парижем, проявив храбрость и полководческий талант.
In this capacity, on 20 September 1831 he opened the first rail line on German soil from Hinsbeck via the Deilbach valley to Nierenhof. In March 1834 he was appointed general of cavalry and re-appointed as governor of the federal fortress at Mainz. He should not be confused with his nephew of the same name, the future emperor William I, who was governor of the same fortress in 1854. After the death of his wife, Marie Anna, on 14 April 1846, he withdrew from public life at his Fischbach castle.
В Освободительных войнах 1813 года он находился при штабе Блюхера. В битве при Лютцене 2 мая он командовал кавалерийским резервом на левом фланге, а в Битве народов под Лейпцигом обеспечивал соединение северных войск с Блюхером. Позднее он повёл 8-ю бригаду армейского корпуса Йорка через Рейн и отличился при Шато-Тьери , Лаоне и под Парижем, проявив храбрость и полководческий талант. После заключения первого Парижского мира принц Вильгельм сопровождал короля в Лондон и присутствовал на переговорах в ходе Венского конгресса. В 1815 году он возглавил кавалерийский резерв IV армейского корпуса.
Принц Вильгельм Пруссии (1783–1851)
Максимилиан II - король Баварии. Династия Виттельсбахов Четверг, 02 Апреля 2015 г. Максимилиан II -король Баварии. Династия Виттельсбахов.
Король Луи, разумеется, готов был уступить: по крайней мере обещать содержать флотилию, снарядить линейную эскадру в Текселе, строго подавлять контрабанду, закрыть голландские порты для американцев и вернуть свое благорасположение батавским демократам. Однако сокращение долга, отмена уже исполненных декретов относительно дворянства, упразднение пожалованных титулов, разжалование назначенных маршалов, отказ от прав голландского суверенитета вплоть до передачи призового судопроизводства в Париж и секвестрование американцев, вошедших в его порты под защиту его власти, — всё это не без основания казалось Луи чередой смертельных унижений. Но Наполеон угрожал, и несчастный король Голландии, уже поглощенный мрачными мыслями, постепенно дошел до того, что стал видеть в брате тирана, в близких — эгоистичных родственников, пресмыкающихся перед главой семьи, а в жене — неверную супругу и сообщницу всех причиняемых ему бед. Восхваления знавших о его сопротивлении голландцев подогревали короля еще больше, и в его горячечной голове зарождались самые безрассудные планы. Он подумывал даже о том, чтобы поднять мятеж против собственного брата24, открыть дамбы и погрузить Голландию под воду, словом, броситься в объятия англичан, без помощи которых не было возможно никакое сопротивление Наполеону. Покидая королевство, Луи тайно приказал военному министру Крайенгофу подготовить средства сопротивления Франции на случай, если на него будут давить в Париже, и отдал приказ комендантам пограничных крепостей Буа-ле-Дюк, Бреда и Берген-оп-Зом не впускать французские войска. По прибытии в Париж король Луи не хотел останавливаться ни у своей жены, ни у кого-либо из членов семьи и выразил намерение поселиться в доме голландской миссии.
Но когда ему указали, что подобное поведение вызовет гнев Наполеона, он согласился принять гостеприимство матери, занимавшей просторный дом в предместье Сен-Жермен. Мать и сестры Луи, дабы успокоить его мрачную подозрительность и сблизить братьев, устроили так, чтобы переговоры по трудным вопросам, призвавшим Луи в Париж, не велись между ними напрямую. Луи был подавлен, взволнован и упрям. Наполеон — вспыльчив, властен и столь категоричен из-за своей привычки командовать, что ему не дерзали противоречить. Их непосредственная встреча могла вылиться в бурную ссору, а потому обоих приняли в семейном кругу без разговоров о делах, а переговоры велись между министром иностранных дел Голландии Рёелем, человеком просвещенным и превосходным патриотом, хотя и оранжистом, и министром иностранных дел Франции Шампаньи, человеком мягким и благоразумным. Министр полиции Фуше, обнаружив возможность ввязаться во внутренние раздоры императорской семьи и в важнейшие государственные дела, нередко наведывался в дом императрицы-матери для встреч с королем Луи, намереваясь стать его посредником при Наполеоне. Луи и Наполеон, один из потребности в поддержке, другой из рода попустительства по пренебрежению, в конце концов согласились прибегнуть к столь упорно предлагавшему свои услуги переговорщику. Так Фуше стал вместе с Шампаньи участником этих долгих переговоров, которые велись то непосредственно, то по переписке, хотя все их участники находились в Париже25. Наполеон, как обычно, без обиняков выразил свою волю и тотчас решительно потребовал от Голландии трех вещей: энергичного подавления контрабанды, серьезного сотрудничества в морской войне и сокращения долга. Твердое и спокойное волеизъявление Наполеона, переданное Луи, потрясло последнего.
Считая себя вечной жертвой и единственным несчастливцем в счастливейшей в мире семье, он увидел в намерении лишить его трона ужасное подтверждение своей участи и позорное осуждение со стороны брата — судии справедливого и сведущего в глазах мира. Подобное унижение было невыносимо, и Луи был готов на любую крайность, лишь бы ему не подвергнуться. В первую минуту, пожалев о том, что приехал в Париж и попался в западню, он решил было внезапно вернуться в Голландию и объявить оттуда войну брату, призвав на помощь англичан. Но вообразив, что за ним следят гораздо тщательнее, чем то было в действительности, и он не успеет добраться до границ Империи, не попавшись в руки разгневанного брата, Луи переменил намерения и, едва ли не бросившись к ногам Наполеона, объявил себя готовым на всё, чего тот потребует, и на уступки по всем спорным пунктам, лишь бы ему оставили трон. Наполеон отвечал, что Луи не сдержит слова. Тем не менее взволнованный глубоким потрясением брата, вняв мольбам матери и сестер и положившись на честность Луи, несмотря на некоторые преступные мысли, которые угадал, Наполеон отступился от категорических требований и согласился на условиях, которые передавали на время войны всю власть в его руки и делали королевскую власть брата почти номинальной отослать Луи обратно в Амстердам и сохранить за ним трон еще некоторое время. Поскольку результатом последних объяснений стало некоторое сближение, отношения между братьями потеплели, и они, наконец, встретились. Наполеон принял Луи в Тюильри, объяснил ему свои замыслы, повторил, что главное его пожелание состоит в том, чтобы добиться от Англии мира; но чтобы добиться такового, у него нет союзника более полезного и необходимого, чем Голландия; что он ежедневно упрекает себя за то, что владеет этим краем и не умеет им воспользоваться; что одна только эта причина и доводит его до мысли о присоединении и что притязание увеличить и без того огромную империю здесь ни при чем. Развивая эту тему со свойственной ему энергией и даже чистосердечием, ибо в ту минуту победа над Англией занимала его гораздо больше, чем расширение Империи, Наполеон сказал Луи во время одной из бесед: «Я придаю столь великое значение морскому миру и столь малое Голландии, что если бы англичане захотели начать со мной серьезные переговоры, я и не думал бы ни о присоединении вашей территории, ни о принуждении вас к жестоким мерам. Я оставил бы Голландию в покое, независимую и неприкосновенную».
Затем, будто увлекшись, Наполеон добавил: «К беспрестанному расширению территории вынуждают меня англичане. Без них я не стал бы присоединять к своей империи ни Неаполь, ни Испанию, ни Португалию. Но для борьбы с ними мне пришлось захватить побережья. Если они продолжат, то вынудят меня присоединить и Голландию, и ганзейские города, и даже Померанию и Данциг. В этом они могут быть уверенны, и вы должны постараться заставить их это понять. У вас есть такая возможность, ибо ваши амстердамские торговцы связаны с английскими домами. Воспользуйтесь их услугами, чтобы объяснить англичанам, что им грозит; сообщите им о возможном присоединении Голландии, что может стать для Англии огромным уроном, и добавьте, что они спасут вашу независимость и избавят себя от великой опасности, если начнут переговоры и заключат мир». И Наполеон тотчас же пришел к мысли начать с Англией переговоры, основанные на неминуемости присоединения Голландии. Континент умиротворен, должны были сказать голландцы, Наполеон окончательно занял место среди законных монархов, взяв в супруги эрцгерцогиню Австрийскую; прикрыл своими войсками все берега Севера; собирается реформировать Булонский лагерь, передвинуть в Испанию подавляющую массу сил и, вероятно, сбросить англичан в море; готовится ужесточить континентальную блокаду, дабы сделать ее непроницаемой; возможно, покорить Сицилию, оккупировать Голландию и даже присоединить ее к Французской империи, чтобы сполна завладеть ее ресурсами. Задумав подобную речь, Наполеон решил тотчас послать Рёеля обратно в Амстердам.
Он должен был собрать министров и членов голландского Законодательного корпуса и предложить им отправить от своего имени надежного человека в Лондон, чтобы уведомить о происходящем британское правительство и молить его избавить Европу от несчастья присоединения Голландии к Франции. Невозможно было держать эти подробности в секрете от герцога Отрантского Фуше и пришлось их ему открыть. Министр тотчас задумал содействовать заключению мира, потрудившись над ним от собственного имени. Исполненный гордости из-за недавней своей инициативы с национальными гвардейцами во время Валхеренской экспедиции, он полагал, что станет еще более весомой фигурой, если после наступления всеобщего мира, предмета всеобщих желаний, часть заслуг за это великое благодеяние смогут приписать ему. Горя нетерпением содействовать заключению мира, Фуше отправил в Лондон тайного агента, чтобы прощупать Британский кабинет, и отправил его без ведома Наполеона. Едва заслышав о новом плане, он сам подыскал посредника для предполагаемых тайных переговоров. Таковым оказался Лабушер, уважаемый глава Банковского дома Голландии, находившийся тогда в Париже по финансовым делам. Едва заговорили об открытии переговоров с Англией, как Фуше вспомнил о Лабушере и предложил его кандидатуру. Выбор был одобрен и сочтен весьма подходящим для сообщения такого рода, ибо требовался неофициальный агент, не привлекавший внимания и в то же время обладавший достаточным весом, чтобы быть принятым и внимательно выслушанным. Итак, Рёеля и Лабушера отправили в Амстердам, отложив все решения относительно Голландии.
Луи хотел воспользоваться случаем и вернуться в свое королевство, но Наполеон, не желая отпускать брата, пока не прояснятся голландские дела, удержал его в Париже и обязал дождаться первых ответов от Лабушера. С некоторым трудом договорились о принципах, каким надлежало следовать во время переговоров, о власти, от имени которой следовало представляться в Лондоне, и об объеме мирных предложений. Наиболее уместным сочли отправить Лабушера не от имени короля Луи, который не мог вступать в прямые сношения с англичанами, а от имени его министров Рёеля, Паулюса ван дер Хейма и Моллеруса, якобы посвященных королем в тайны французских дел. К такому человеку, как Лабушер, не могли не прислушаться, когда он объявит, что поскольку положение Наполеона вследствие его брака переменилось, от него можно, при искреннем желании, добиться мира и тем самым помешать новым захватам, печальным для Европы и прискорбным для самой Англии. Лабушеру дозволялось, не выговаривая никаких условий, заявить, что при готовности Англии пойти на некоторые жертвы, Франция, в свою очередь, поспешит принять те из них, которые удовлетворят достоинство и интересы обеих стран. Воспользовавшись средствами, к которым прибегали для сообщения меж собой англичане и голландцы, Лабушера тайно посадили на корабль в Брилле. Вскоре он прибыл в Ярмут и тотчас отправился в Лондон. Лабушер был партнером и зятем сэра Беринга, самого влиятельного из членов Ост-Индской компании, связанного тесной дружбой с маркизом Уэлсли, бывшим губернатором Индии и братом сэра Артура Уэлсли, командовавшего английскими войсками в Испании. Успех миссии Лабушера зависел от природы предложений, которые ему поручалось сделать, и от положения, в каком находился в ту минуту Сент-Джеймский кабинет. Лорд Чатам скончался вследствие Валхеренской экспедиции, премьер-министр герцог Портлендский умер, и влияние в кабинете унаследовал маркиз Уэлсли, сменивший Каннинга в министерстве иностранных дел и соединявший в себе просвещенный и непредвзятый ум с редким талантом просто и элегантно выражать свои мысли.
Положение английских министров, хотя большинство их были приняты в парламенте, было шатким. Они добивались успехов, но терпели и поражения. За сомнительной победой в Талавере последовало отступление в Эстремадуру, обладавшее для англичан, тем не менее, двумя преимуществами: оно удерживало французскую армию вдали от Португалии и позволило англичанам удержаться на Иберийском полуострове перед лицом всей мощи Наполеона. Великой неудачей для них стало поражение сорока тысяч солдат перед Антверпеном и принесение в жертву пятнадцати тысяч, погибших или пораженных почти неизлечимой лихорадкой. Положение министров оставалось непрочным, как и суждение страны об их политике. Оппозиция твердила, что продолжение войны безрассудно; что она приводит лишь к росту колосса, который пытаются уничтожить; что Англия непрестанно теряет союзников; что недавно была потеряна Швеция, а вскоре последует и потеря Америки; что на финансах страны лежит непосильное бремя и близится минута, когда сообщение с внешним миром станет разорительным; что упорство в подобной политике не благоразумно и не осторожно. Следует сказать, что для всех, кто не предвидел тогда будущих ошибок Наполеона, было немало причин склоняться к миру. Британское население мало ощущало военное положение и, можно сказать, привыкло к нему. Англичане еще не испытывали сильного стеснения в торговле, ибо, потеряв рынки на континенте, нашли новые обширные рынки в открывшихся для их товаров испанских колониях. Им грозил серьезный ущерб только в том случае, если Наполеону удалось бы перекрыть путь на континент колониальным товарам.
Узнав о прибытии Лабушера с важными сообщениями, маркиз Уэлсли поспешил с ним встретиться, принял его с великим почтением, внимательно выслушал, однако, выслушав, выказал крайнюю сдержанность и ограничился лишь общими заверениями в мирных расположениях, повторив, что если Франция искренне склоняется к миру, Англия, в свою очередь, охотно к нему склонится. Но он выразил величайшее сомнение в подлинных чувствах французского правителя и в качестве основания указал на саму скрытность миссии, секретной по форме, крайне неясной в предложениях и оставляющей всё в глубокой неопределенности. Маркиз Уэлсли повторил, что никакие тайные миссии и неопределенные предложения, не дающие обоснованной надежды прийти к почетному для Англии соглашению, приняты не будут. Что же касается опасности скорого присоединения к Франции Голландии, маркиз выказал к этому предмету полное равнодушие. В то время как Наполеон находил Голландию слишком английской, британский министр считал ее слишком французской, был сердит на нее за ничтожное содействие англичанам во время Валхеренской экспедиции и, казалось, не видел большой разницы между ее нынешним положением и присоединением к Франции. Что до неудобств в торговле, которыми грозили Англии, он не имел о них ясного представления, не предвидел их размаха и только повторял, что Англия давно готова к любым актам тирании на европейском побережье и заранее им покорилась. Догадавшись о том, в чем ему не признались, проницательный сэр Беринг поделился своими соображениями с Лабушером. Он сказал ему, что Англия привыкла к войне и еще не страдает от нее настолько, чтобы уступить; что при великой тревоге за судьбу своей армии, она, тем не менее, успокоилась, увидев, как армия твердо держится на Иберийском полуострове; что дабы склонить Англию к миру, понадобится ее разгром, в настоящее время маловероятный; что можно быть уверенным в том, что она не согласится уступить Испанию государю из дома Бонапартов, и не питать в этом отношении никаких иллюзий. Убедившись, что дальнейшее пребывание в Лондоне не доставит ему никаких новых разъяснений, Лабушер вернулся в Голландию и дал знать королю Луи в Париж о результатах поездки, оставшейся для всех совершенной тайной. Из его сообщения стало очевидно, что подлинным препятствием для сближения является Испания и что, уже бросив тень на славу Наполеона и изнурив его финансы и армии, во всяких последующих переговорах она останется непреодолимой помехой для заключения мира, если не удастся одержать над англичанами на Иберийском полуострове решительную победу.
К несчастью, Наполеон так же привык к Испанской войне, как Англия — к войне морской, которую она вела со всем миром. Получив ответ Лабушера, он отказался от мысли поколебать Англию угрозой присоединения Голландии к Франции и решился отложить переговоры и незамедлительно приступить к устранению всех разногласий с собственным братом. Нужно было окончательно определиться в отношении Голландии, ибо переговоры, будучи на неопределенное время отложенными, не смогли доставить средство решить возникшие разногласия заключением мира. Наполеон же жаждал скорейшего решения, дабы тотчас приступить к полному закрытию побережья Северного моря, продолжая считать присоединение Голландии к Франции наиболее верным средством добиться такого результата. Однако, видя огорчение брата и поддавшись мольбам матери и сестер, он был готов отступиться от части своих требований. Из любви к королеве Гортензии и императрице Жозефине он уже обеспечил судьбу старшего сына Луи, передав ему герцогство Бергское, освободившееся после вступления Мюрата на неаполитанский трон. Вовсе не увидев в таком дарении свидетельства любви, Луи убедил себя, напротив, в том, что его хотели оскорбить, лишив возможности воспитать собственного сына, который, став несовершеннолетним правителем зависимого от Империи герцогства, переходил под опеку главы императорской семьи, то есть самого Наполеона. Несмотря на подобные безумные истолкования, Наполеон, тронутый состоянием брата, согласился на переговоры не о присоединении, а об изменении границ и передаче французским властям охраны побережья, с обязательством для Голландии произвести некоторые вооружения. Наполеон хотел спрямить границу, сделав разделительной линией Ваал так называется в Голландии главный рукав Рейна и приняв за крайний рубеж реки Холланде-Дип и Краммер, что переводило под суверенитет Франции Зеландию, острова Толен и Схаувен, Северный Брабант, часть Гельдерна, остров Боммель и крепости Берген-оп-Зом, Бреду, Герт-рёйденберг, Буа-ле-Дюк, Горкум и Нимег, то есть пятую часть населения Голландии: почти 400 тысяч жителей из 2 миллионов и позиции, еще более значительные. Помимо перемены границ, Наполеон потребовал, чтобы до окончания морской войны голландцы торговали по лицензиям, выдаваемым им самим; чтобы устья всех рек Голландии охранялись армией в 18 тысяч человек, в том числе 6 тысячами французов и 12 тысячами голландцев под командованием французского генерала; чтобы призовое судопроизводство было передано в Париж; чтобы к 1 июля в Текселе появилась эскадра из 9 линейных кораблей и 6 фрегатов; чтобы все американские грузы были переданы французским налоговым органам; чтобы неосмотрительные меры в отношении дворянства и маршальские звания были немедленно отменены; наконец, чтобы численность сухопутной армии составляла не менее 25 тысяч дееспособных солдат.
Некоторые из этих условий, не менее мучительных, чем лишение трона, особенно удручали несчастного брата Наполеона, примерно наказанного за то, что на несколько лет сделался королем. Утрата территорий слева от Вааля должна была нанести удар патриотизму голландцев и весьма обеднить их финансы, и без того истощенные; передача призового судопроизводства влекла за собой ущемление суверенитета, а передача французскому генерала командования голландской армией означало одновременно и ущемление суверенитета и жестокое унижение. Луи просил и молил, чтобы ему возвратили трон не на столь жестоких условиях, и в своей скорби вернувшись к мыслям об отчаянном сопротивлении, тайно послал министрам Крайенгофу и Моллерусу распоряжение укрепить Амстердам и наиболее пригодные к обороне части Голландии. Он также повторил приказ не впускать французов в голландские крепости. Но пока этот несчастный государь метался, войска бывшего корпуса Массена под командованием маршала Удино спустились вдоль Рейна и вторглись в Брабант под предлогом охраны страны от англичан. Представший перед воротами крепости Берген-оп-Зом генерал Мезон нашел их запертыми. Настояв на том, чтобы его впустили, он вынудил коменданта показать ему письмо короля, предписывавшее не впускать французов. Из опасений преступить обозначенные правительством пределы, дойдя до открытого столкновения, генерал Мезон остановился перед воротами в ожидании новых приказов. Между тем из Амстердама поступали сообщения о том, что вокруг города ведутся земляные работы, сооружаются редуты, которые оснащаются артиллерией. Едва узнав об этих событиях, разгневанный Наполеон послал к брату герцога Отрантского и герцога Фельтр-ского Кларка и потребовал, чтобы открыли все ворота Голландии, объявив, что иначе взломает их.
Он возложил на Луи и его министров ответственность за возможное кровопролитие и даже потребовал, чтобы ему выдали министров, отдавших подобные приказы. Герцоги Отрантский и Фельтрский последний пользовался доверием Луи расписали гнев Наполеона в таких красках, что несчастный король Голландии, исполнившись ужаса, уступил по всем пунктам, отдал приказ впустить французские войска во все крепости и согласился на отставку обоих министров, обвиненных в подстрекательстве к сопротивлению. Поскольку Луи подчинился, не осталось никаких трудностей для устройства голландских дел. Всё было принято и заключено в договоре, которым Наполеон, в свою очередь, обязался поддерживать целостность Голландии, по крайней мере, целостность того, что от нее осталось. Короля Луи избавили лишь от сокращения на треть государственного долга и позаботились, дабы пощадить его в глазах голландцев, в секретном протоколе прописать всё, что относилось к передаче командования армией французскому генералу, аресту американских судов, отмене званий и удалению министров. К протоколу добавлялось и особенное условие: у короля Луи не будет более послов ни в Вене, ни в Санкт-Петербурге. Наполеон, подозрительный в отношении связей, которые могли завязать его братья в этих столицах, по сути враждебных, обязал к подобному условию и Мюрата, под предлогом экономии средств. После заключения соглашения между братьями произошло, наконец, желанное сближение. Наполеон любил Луи, о котором заботился в молодости, и Луи любил брата, когда мрачные видения не расстраивали его недоверчивый ум. Они провели вместе время празднеств по поводу бракосочетания императора, а в апреле Луи отбыл, чтобы объяснить голландцам последние соглашения и дать им понять, что ему пришлось выбирать между жертвами, которым он покорился, и полной потерей национальной независимости.
В их глазах он поступил правильно, ибо пока Голландии оставался принцип ее независимости, она могла сохранять надежду быть однажды вознагражденной за нынешние потери. К тому же большинство оговоренных условий, кроме тех, что касались границ, должны были продлиться только до заключения мира. Относительно территориальных потерь Луи умолял брата возместить ему ущерб за счет Германии, и Наполеон не отказал ему, дав понять, что Голландия будет вознаграждена в соответствии со своим поведением. Дабы примирение стало более зримым, Наполеон потребовал, чтобы королева Гортензия привезла старшего сына, великого герцога Бергского, в Голландию и провела некоторое время при муже. Ее присутствие, хоть и временное, должно было убедить народ, что все трудности устранены. Позднее, когда она удалится снова, ее отсутствие можно будет объяснить пошатнувшимся здоровьем. Итак, Луи отбыл из Парижа в Гаагу, чего так горячо желал. Наполеон, в свою очередь, поспешил отдать приказы во исполнение условий нового соглашения. Он предписал маршалу Удино оккупировать Северный Брабант и Зеландию до Ваала и без промедления завладеть в них всеми английскими и колониальными товарами, какие будет возможно арестовать. Затем Наполеон приказал Удино перейти Ваал и вступить в северную часть Голландии, оставленную Луи, в то время как генерал Молитор, сосредоточив свою дивизию у Восточной Фрисландии, был также готов вступить в северную часть Голландии с востока, если того потребуют обстоятельства.
Удино должен был расположить свою штаб-квартиру в Утрехте, присоединить легион французских таможенников и без промедления занять годные для навигации проходы. Ему предписывалось требовать выдачи американских грузов и направлять их по внутренним водным путям в Антверпен, где предстояло устроить склад и рынок захваченных товаров. Между тем наступил конец апреля 1810 года , самый благоприятный период для военных операций в Испании, и Наполеону настало время уехать, если он по-прежнему хотел лично руководить решающей кампанией на Иберийском полуострове. Однако, несмотря на его желание, тысяча причин удерживала его во Франции. После бракосочетания, состоявшегося 2 апреля, было неприлично столь быстро покидать молодую супругу и отправляться командовать армиями. Строгого соблюдения континентальной блокады, от которой Наполеон ожидал великих результатов, можно было добиться только при его личном надзоре. Раздоры с Луи, временно окончившиеся, требовали непрестанной бдительности и твердости, дабы голландские порты не открылись вновь для британской торговли. Система торговли, усложнившаяся после введения лицензий, настоятельно требовала новых правил, которыми Наполеон был поглощен и составления которых он никому не мог доверить. И наконец, хоть он и не ожидая успеха переговоров, порученных Лабушеру, он все же не настолько потерял надежду, чтобы упускать их из виду, удалившись из Парижа. В самом деле, прибывший в Морле для обмена пленными британский посланец привез инструкции, обнаруживавшие значительные перемены в расположениях Лондонского кабинета, и были все основания полагать, что перемены эти обязаны собой последним предложениям.
Таковы были причины, удерживавшие Наполеона в Париже. Кроме того, ему хотелось, чтобы злополучную Испанскую войну, которой желал он один, вели все, кроме него самого. Он не опасался удара кинжала или пули, которыми не раз грозили ему донесения полиции, но не видел средства покончить со всем разом с помощью искусного маневра или великого сражения, как в Пруссии, Польше и Австрии. На Иберийском полуострове он видел только бесконечную череду мелких боев в погоне за неуловимым врагом, осады и методическую войну, для которой требовалось терпение, а не талант, и которой нетрудно было руководить издалека. Только англичане могли дать повод для проведения значительных операций; а среди маршалов Наполеона имелся один, соединявший с редкостной энергией глубокий ум главнокомандующего, покрывший себя славой в последней кампании и, казалось, подходивший для подобной задачи, — то был Массена.
Наверное, просто потому, что на тот момент так назвать никому не пришло в голову. И она окажется очень кровопролитной — погибнет почти 2 млн человек. А Цорндорфское сражение станет самым кровопролитным по соотношению участников и потерь вплоть до Первой мировой войны. Делал он это, в основном, за счет соседней Австрии. Так и в этот раз вознамерился забрать спорную Силезию.
Среди его союзников оказалась Англия и это обстоятельство позволяло ему надеяться, что Россия останется в стороне — по договору с Англией Россия являлась гарантом ганноверский владений английских королей. Но он не знал о секретном договори с Австрией от 1746 года, а потому, когда началась война Россия вынуждена была вступить в нее во исполнение союзнического долга. Вот так, пока Фридрих был занят австрийцами и французами, и дошли до деревеньки Цорндорф у городка Кюстрин — сейчас это польские земли. Прусский король решил, что пора заняться русскими и полагал, что «обратит эту сволочь в бегство при первой атаке». Фермор его ждал с севера и расположил свою 42-тысячную армию таким образом, что перед ней были болото и река. Во всех остальных отношениях местность для битвы была кране невыгодной — лесистая и изрезанная оврагами, которые потом лишили возможности всякого маневра и разделили армию на части. Но Фридрих не был идиотом и не собирался оказывать такую любезность и увязать в болотах. Он просто обошел русскую армию с тыла — благо речка не наша Волга, особого труда не составило. Фермор приказал армии развернуться на 180 градусов, а также коннице атаковать пруссаков и это было его последнее распоряжение за битву. Фридрих открыл двухчасовой ураганный огонь из артиллерии, которая косила русские ряды подразделениями.
Затем пошел в атаку своим излюбленным «косым строем» — ну не могут немцы без клиньев и «свиньи». Всю мощь своих батальонов он обрушил на русский правый фланг и прорвал его.
Максимилиан II нем. Maximilian II. По окончании в 1831 году курса исторических и юридических наук в Геттингене и Берлине, совершил несколько больших путешествий по Германии, Италии и Греции. Вступил на престол в 1848 году после отречения отца.
Вильгельм Брауншвейг-Бевернский Август
Одним словом, русская армия к такой войне не была готова. Впрочем, как всегда. Там не было ни одного солдата, ни одного офицера, которые имели бы опыт военных действий. Тем более не было и таких генералов. Вступив в войну, пришлось учиться буквально на ходу, это станет традицией и всякий раз спасать будет умение учиться быстро. Плюс та самая стойкость солдата, которая так поразит европейцев при Цорндорфе.
Здесь, наверное, стоит сказать и пару слов о самой Семилетней войне. Она как-то незаслуженно ускользает от нашего внимания, хотя, как уже сказали, именно в ходе нее русское оружие обретет первую славу — будет завоеван Кенигсберг и впервые взят Берлин. Даже некоторое время будут в самой Германии печататься монеты с надписью «Елизавета — королева Пруссии». Семилетнюю войну историки считают фактически мировой, поскольку в нее будут вовлечены не только европейские державы, а также Канада, Индия, Филлипины. Наверное, просто потому, что на тот момент так назвать никому не пришло в голову.
И она окажется очень кровопролитной — погибнет почти 2 млн человек. А Цорндорфское сражение станет самым кровопролитным по соотношению участников и потерь вплоть до Первой мировой войны. Делал он это, в основном, за счет соседней Австрии. Так и в этот раз вознамерился забрать спорную Силезию. Среди его союзников оказалась Англия и это обстоятельство позволяло ему надеяться, что Россия останется в стороне — по договору с Англией Россия являлась гарантом ганноверский владений английских королей.
Но он не знал о секретном договори с Австрией от 1746 года, а потому, когда началась война Россия вынуждена была вступить в нее во исполнение союзнического долга.
In order to obtain a lessening of the war burdens imposed on the country by Napoleon Bonaparte , he traveled to Paris in December 1807 , but was only able to effect a slight reduction; he also represented Prussia at the Erfurt Congress in 1808. After the Peace of Paris , the prince accompanied the king to London and then attended the negotiations at the Congress of Vienna. In 1815 he commanded the reserve cavalry of the IV Army Corps. Fischbach Castle around 1860, Alexander Duncker collection - former residence of the brother of the Prussian king.
С началом Бельгийской кампании 1815 года возглавил 1-ю кавалерийскую бригаду полки конного ландвера Неймарка Neumark и Померании Pommern , 10-й гусарский полк в составе кавалерийской дивизии принца Вильгельма Прусского Wilhelm von Preusen 1783-1851 IV-го армейского корпуса генерала Бюлова Friedrich Wilhelm Bulow von Dennewitz 1755-1816 , в сражении 18 июня 1815 года при Ватерлоо Waterloo был убит гранатой гаубицы неподалёку от фермы Бель-Альянс Belle-Aliance в возрасте 42 лет, похоронен под старым буком на месте гибели. Награждён Железным Крестом 2-го класса 2 мая 1813 года , Железным Крестом 1-го класса 1814 год , австрийским орденом Леопольда 1814 год и российским орденом Святого Владимира 3-й степени 1814 год.
Вильгельм I Фридрих Людвиг 1797—1888 гг. Вошел в историю как первый правитель объединенной Германии. Вильгельм 1, биография которого была неразрывно связана с армией, в народе получил прозвище «король-солдат». Ранние годы Будущий кайзер появился на свет 22 марта 1797 года в замке Кронпринценпале в Берлине. Родители были уверены, что трон достанется старшему сыну, и образование Вильгельм получил весьма посредственное. В возрасте 12 лет Вильгельм был назначен офицером прусской армии, и уже в 17 лет он принял боевое крещение во время войны против Наполеона Бонапарта. Королевский отпрыск показал себя смелым и решительным воином. За проявленную отвагу на поле боя он был награжден Железным крестом и произведен в капитаны.
Вильгельм Прусский (Fnl,iyl,b Hjrvvtnw)
Johannes Emil Wilhelm. Фридрих-Вильгельм III не был человеком решительным. Рис. 1. Битва при Гогенфридеберге, атака прусской пехоты. Вильгельм Прусский (1783—1851) — прусский генерал, четвёртый сын короля Пруссии Фридриха Вильгельма II. Is this your ancestor? Compare DNA and explore genealogy for Wilhelm (Prussia) von Preußen born 1783 Berlin, Brandenburg, Preußen, Heiliges Römisches Reich died 1851 Berlin, Brandenburg, Preußen, Deutscher Bund including ancestors + descendants + 1 photos + Y-chromosome DNA.
Как русская армия без командующего побила прусского короля
Фридрих Вильгельм Карл Прусский — принц Прусский, генерал кавалерии, генерал-губернатор Рейнской провинции и союзной крепости Майнц. @naФРИДРИХ ВИЛЬГЕЛЬМ II БЫЛ КОРОЛЁМ ПРУССИИ С 1786 ГОДА ПО 1797 ГОД. Обычно он рассматривается, как любящий удовольствия. Friedrich Wilhelm Karl von Preußen; 3 июля 1783[1][2], Берлин[3] — 28 сентября 1851[1][2], Берлин[3]) — принц Прусский, генерал кавалерии, генерал-губернатор Рейнской провинции и союзной крепости Майнц.
Маунтбеттен, луис
28 сентября 1851 г., Берлин) был сыном Фридрих Вильгельм II Прусский и Фредерика Луиза Гессен-Дармштадтская. Вильгельм Прусский (1783—1851). Разделы: Original: Original: %281783—1851%29. Фридрих-Вильгельм-Карл (1783–1851) — принц, младший сын короля Пруссии Фридриха-Вильгельма II и королевы Луизы-Фридерики (урожденной принцессы Гессен-Дармштадтской).
Восхождение на трон
- Prince Wilhelm of Prussia
- Statements
- ВИЛЬГЕ́ЛЬМ III
- Содержание
- Карьера и достижения
- Постоянные читатели
Действительный камергер и кавалер
| Вильгельм Прусский (1783—1851) — Большой Справочник. Что такое Вильгельм Прусский (1783—1851) | Friedrich Wilhelm Karl von Preußen; 3 июля 1783 (1783-07-03), Берлин — 28 сентября 1851, Берлин) — принц Прусский, генерал кавалерии, генерал-губернатор Рейнской провинции и союзной крепости Майнц. |
| Вильгельм (Фридрих Вильгельм Карл), принц Прусский (1783 - 1851) | Вильгельм, Фридрих Вильгельм Карл Гогенцоллерн (Friedrich Wilhelm Karl Hohenzollern) (3.7.1783, Берлин — 28.9.1851, там же), принц Прусский, генерал кавалерии (2.4.1814). |
| Вильгельм 1 биография | Prince Wilhelm was the fourth and youngest son of King Friedrich Wilhelm II and Princess Friederike Luise of Hessen-Darmstadt. |
| Принц Вильгельм Прусский (1783–1851) | Личность последнего императора Германии Вильгельма II Гогенцоллерна многие десятилетия вызывала ожесточённые споры. |
Коллекция онлайн
- Statements
- Prince Wilhelm of Prussia (1783–1851) - Infogalactic: the planetary knowledge core
- Прусский король Фридрих Вильгельм II с семейством
- Генрих Альберт Вильгельм (Неизвестный фотограф, 1900) — гравюры и репродукции на
- КОНТИНЕНТАЛЬНАЯ БЛОКАДА