Парижский мирный договор 1856 года полностью изменил международную обстановку в Европе, уничтожив европейскую систему, покоившуюся на Венских трактатах 1815 года. В российской и советской историографии войну 1853-1856-го годов между Российской империей и альянсом Англии, Франции, Османской империи и Сардинского королевства традиционно принято называть Крымской войной. Почему ведущие промышленные державы Европы в 1854 году вступили во вроде бы ненужную им Крымскую войну против России?
Англоязычное наследие Крымской войны
В январе 1856 года император Александр II решил пойти на мирные переговоры. Они начались 13 февраля 1856 года в Париже. Турцию представляли великий визирь и посол в Париже. Итогом Крымской войны стала отставка с должности министра иностранных дел Карла Нессельроде, который возглавлял его с 1822 года, то есть еще с последних лет правления императора Александра I. Его сменил Александр Горчаков, он занимал этот пост до 1882 года. Александр Горчаков. Содержание договора и последствия Подписание мирного договора состоялось 18 марта во время проведения Парижского конгресса. Несмотря на поражение, условия завершения войны для России оказались не такими уж и унизительными. Во-первых, империя освобождалась от выплаты контрибуции, что очень выгодно для бюджета, ведь он и так был расшатан военными расходами.
Во-вторых, территориальные уступки также оказались незначительными. Например, представители Великобритании требовали от России передачи Бессарабии в пользу Османской империи, то есть возвращения к границам 1806 года в Северном Причерноморье, а также ликвидации портового города Николаева.
Несмотря на поражение, условия завершения войны для России оказались не такими уж и унизительными. Во-первых, империя освобождалась от выплаты контрибуции, что очень выгодно для бюджета, ведь он и так был расшатан военными расходами.
Во-вторых, территориальные уступки также оказались незначительными. Например, представители Великобритании требовали от России передачи Бессарабии в пользу Османской империи, то есть возвращения к границам 1806 года в Северном Причерноморье, а также ликвидации портового города Николаева. Фактически Россия передала Османской империи те земли, которые были заняты в ходе боевых действий: Карс, Баязет, Олты и Кагызман. В обмен на эти города под контроль российских властей переходили занятые союзниками Севастополь, Балаклава и Керчь.
Также от России требовалось: отказаться от усиления крепостей на Аландских островах в Балтийском море; дать согласие на свободу судоходства на Дунае и на нейтральный статус Черного моря. Военный флот на нем не могли иметь Османская империя и Россия. Оба государства отказывались от создания арсеналов и крепостей на его берегах; уступить часть Южной Бессарабии Молдавскому княжеству. Проливы Босфор и Дарданеллы согласно Парижскому договору были закрыты в мирное время для военных судов.
Значение Парижского трактата в том, что он изменил международную обстановку в Европе.
За этой ненавистью скрывалась трезвая оценка Российской империи как естественного тормоза модернизации Европы, особенно Центральной и Восточной. Даже не прибегая к вооруженному вмешательству, самим фактом своего существования и развития, Россия ежедневно доказывала миру, что крупное государство может строиться, хозяйствовать и добиваться определенных успехов, не следуя нормам буржуазного права и протестантской этики. Внешняя политика Российской империи XIX века также была весьма динамичной, но на редкость миролюбивой по отношению к ее западным соседям. Царское правительство старалось пунктуально следовать всем дипломатическим договоренностям даже тогда, когда они казались другой стороне утратившими политический смысл.
Европейские же «партнеры», напротив, использовали любой повод для разрыва прежних соглашений и выдвижения новых требований в любой удобный для этого момент. Особого накала эта ситуация достигла во второй четверти XIX века, в царствование императора Николая I. Николаевская Россия 1825—1855 справедливо может быть названа пиком русского влияния в мире. В массовом сознании до сих пор господствуют стереотипные оценки этой эпохи, основанные на воспоминаниях Герцена, памфлете маркиза де Кюстина и многочисленных декабристских эпопеях [9]. Но даже эти оценки отражают, прежде всего, двойственную природу данного исторического периода.
Двойственность эпохи отражает и подчеркивает также двойственность ее государственной идеологии которая отнюдь не ограничивалась пресловутой уваровской триадой «Православие. Народность» , желающей укрепить исторические государственные и народные традиции, не выходя из Европы, а еще теснее ввязываясь в ее внутреннюю жизнь. Никогда ни прежде, ни после Россия в лице своего высшего руководителя с такой безапелляционной решимостью не пыталась диктовать Европе свою волю, настаивая при этом на своей особой роли в защите всех европейских традиций, в том числе и русской. В то же время конец этой эпохи с максимальной жесткостью определил в качестве нормы не столько сотрудничество, сколько противостояние России и Европы, непримиримость и глубину которого позднее отразил в своих работах Н. Итак, с одной стороны, мы видим политику Николая I поддерживающей и проводящей в жизнь, насколько это возможно, принципы Священного союза, этого своеобразного «аристократического интернационала Европы», унифицирующей внутриимперское законодательство и другие порядки, активно пользующейся всеми выгодами и невыгодами зависимости от мирового рынка, особенно сырьевого и финансового.
С другой стороны, та же самая политика являет нам пример безоговорочного признания суверенитета держав даже и неевропейских, поддержки религиозно-культурного возрождения [10] России и покровительства русскому национальному просвещению [11]. Независимая экономическая политика в Азии, интенсивное развитие внутреннего рынка, защищенного покровительственными тарифами, регулярные государственные инвестиции в развитие местной промышленности и транспортной сети, а также серьезные попытки неклассического решения проблем сохранения как общинного строя русского крестьянства, так и крестьянской собственности на землю — все это свидетельствовало не просто об очередном витке «национального самоопределения», но и о возникновении в мире, все больше живущем по единым англо-саксонским законам, альтернативной социально-политической системы в лице крупнейшего и сильнейшего государства. К середине XIX века «передовые», то есть дальше других продвинувшиеся по пути глобалистского прогресса, страны Европы уже не могли допустить свободного и стабильного существования подобного конкурента. Существующая историография обнаруживает интересный и странный по своей двойственности подход к данной войне. С точки зрения военных историков и историков дипломатии, перед нами не более чем заурядная схватка великих держав в рамках бесконечной борьбы за раздел сфер влияния на Ближнем Востоке.
Весьма почетное поражение в таком локальном конфликте никаких серьезных территориальных уступок Россией не было сделано было бы странно считать «катастрофой». Однако его значение для России трактуется большинством отечественных мемуаристов и историков именно так. Их гармонично дополняет и гипертрофированное зарубежное злорадство. Таким образом, нельзя не отметить, что переживание поражения в Восточной войне русской элитой XIX—ХХ веков является, в целом, катастрофичным. Возникает естественный вопрос: с чем это связано?
То, что лево-либеральная часть элиты радуется произошедшей катастрофе вместе с политическими врагами России и в этой связи готова бесконечно преувеличивать масштабы поражения, разложение в армии, военные потери и т. Интересно, что немногочисленное консервативно настроенное крыло той же элиты, не желая мириться с итогами войны, также во многом перекладывает ответственность за них на николаевское правительство, отрекаясь, таким образом, от всякой преемственности внутреннего и внешнего политического курса [12]. Бомбардирование Соловецкого монастыря двумя английскими пароходами Конфликтом какого же типа была, на самом деле, Восточная война, и что реально проиграла Россия? Даже самое краткое описание театров боевых действий выводит нас далеко за пределы Причерноморья и Ближнего Востока [13]. Если операции союзников на Балтике еще как-то оправданы военными соображениями, то бомбардировка Соловецких островов уже представляет собой загадку.
Каких целей в практически демилитаризованном регионе Беломорья пыталась добиться английская эскадра, направив острие своего удара не на его крупнейший административный и торговый порт Архангельск, а на древнейшую православную святыню русского народа? Такими же загадочными с военной точки зрения являются и действия англо-французских эскадр на Тихоокеанском побережье. Наиболее уязвимая и беспомощная Русская Америка не только не была как-либо потревожена с моря или со стороны канадской то есть фактически британской границы, но и получила дополнительные гарантии территориальной целостности. В то же время никогда не входившие прежде в сферу английского влияния Чукотка, Камчатка и побережье Охотского моря оказались под угрозой военных десантов, а крупнейший порт региона — Петропавловск-Камчатский, хотя и сумел отбить нападение, был разрушен настолько, что на полвека потерял всякое военное значение. Если англо-французские десанты в Петропавловске и Аяне еще относятся соответствующей литературой к истории Восточной войны, то организованная генерал-губернатором Восточной Сибири Н.
Муравьевым Амурская экспедиция 1851—1855 годов почти не рассматривается историками в военном контексте. Между тем без этой экспедиции, открывшей новые пути сообщения, многократно расширившей сферу русского влияния на Тихоокеанском побережье и значительно сместившей границы империи к югу, боевые действия на Тихом океане могли бы принять куда более активный и катастрофический характер. Появление русских военных постов в устье Амура и на Сахалине, пограничные договоры адмирала Путятина и Муравьева о границах с Японией и Китаем, заключенные в 1855 и 1858 годах, не только усилили Россию, но и подтвердили: даже в условиях войны, ослабляющей позиции северного соседа, традиционно консервативные режимы стран Юго-Восточной Азии предпочитают договариваться с ним, идти на уступки ему, а не прогрессивно настроенным западным европейцам. Почти то же самое можно сказать и о другой зоне англо-русского соперничества — Центральной Азии. Активные боевые действия сторон на этом театре в период Восточной войны носят сдержанный характер.
Англия еще не вполне оправилась от своего недавнего разгрома в Афганистане. Россия, сосредоточив все силы в Крыму и на Кавказе, ограничивается небольшой профилактической экспедицией графа Перовского в район Аральского моря 1853 , не желая предпринимать никаких серьезных действий, направленных на подрыв английского колониального владычества в Индии, уже готовой вспыхнуть в огне сипайского восстания. Как видим, Россия и в этом вопросе ведет себя «по-рыцарски», то есть архаично, проигрывая более гибкой дипломатии прогрессивных противников. Наконец, поражение в Восточной войне нельзя рассматривать в отрыве от действий, а вернее вынужденного бездействия значительного количества русских войск на западных сухопутных границах России. Казалось бы, активная помощь Николая I Австро-Венгрии и Пруссии, оказанная им в рамках общей борьбы с европейской революцией 1848—1849 годов, должна была, по крайней мере, сделать эти границы дружественными и безопасными для России.
Ввязываясь в конфликт, Николай рассчитывал и на большее, а именно на дипломатическую поддержку австрийского и прусского правительств в Европе. Одна такая поддержка могла бы парализовать еще нетвердо стоявшую на ногах Вторую империю Наполеона III. А без мощного континентального союзника Англия не решилась бы воевать. Но Австрия, по выражению ее же премьера, «изумила мир своей неблагодарностью», фактически поддержав требования антирусской коалиции, а Пруссия не решилась даже дипломатически присоединиться к Российской империи, оставшейся без союзников. Анализируя внешнеполитическую обстановку в 1853 года, Маркс и Энгельс писали, что «на европейском континенте существуют фактически только две силы: Россия со своим абсолютизмом и революция с демократией» [14].
Balaclava Битва, о которой идет речь, произошла при Балаклаве, бухте южнее Севастополя, 25 октября 1854 года. В это время было уже достаточно холодно, поэтому британские солдаты носили вязаные шапки-маску, впоследствии получившие свое название в честь этой битвы. С тех пор это слово прочно вошло в язык, хотя теперь оно больше ассоциируется с криминальным миром, нежели Крымской войной.
Cardigan Знаменитый герой битвы при Балаклаве, Джеймс Браднелл, лорд Кардиган, носил вязаный жилет опять же для тепла. После войны он стал довольно заметной фигурой, и в честь него был назван вязаный жилет на пуговицах. Изначально являясь атрибутом одежды лихой кавалерии, сейчас кардиганы любимы преимущественно «книжными червями», бабушками и хипстерами.
Крымская война
В Европе крымскую войну называли «Восточной войной» или «Войной в Крыму». 167 лет назад, 30 марта (18 марта по старому стилю) 1856 года, был подписан международный Парижский мирный договор, который завершил Крымскую войну. Крымская война (или Восточная война) — война 1853–1856 годов между Российской империей и Османской империей в коалиции с другими странами. Краткое описание Крымской (Восточной) войны 1853-1856 гг. Причины и поводы, ход событий и сражения, итоги и последствия. Эта война ошибочно называется Крымской, хотя велась в разных районах империи.
Очевидное — невероятное: как Крымская война изменила мир
Причины Крымской войны. Крымская война 1853−1856 г. — война между Российской империей и коалицией в составе Британской, Французской, Османской империй и Сардинского королевства. Крымскую войну Маркс и Энгельс усиленно пропагандировали как "священную месть" "прогрессивной" Европы "варварской" России, подавившей европейские антимонархические революции. 3. В Европе Крымскую войну называли. Крымская война – один из ключевых конфликтов XIX века, послуживший толчком к коренным реформам в Российской империи и смене вектора исторического развития.
Нулевая мировая – часть 1. Европа против России | Курс Владимира Мединского | XIX век
Наша Европа сегодня смертна — она может умереть, сообщил Эммануэль Макрон в своей программной речи в Сорбонне 27.04.2024, Sputnik Литва. После этого в стране начались масштабные реформы, а поражение в Крымской войне вызвало жажду реванша, который не заставил себя долго дать: новая война с Турцией – так называемая война «За други своя» – произойдёт уже в 1877–1878 годах. По результатам Крымской войны Франция вместе с Англией заняла почётное место «жандарма Европы». 3. В Европе Крымскую войну называли. Почему во время Крымской (Восточной) войны Россия осталась без союзников в Европе и в чем в 1853 году просчитался Николай I? Крымская война 1853–1856 годов и проблемы глобализации.
Парижский мир
Великобритания не хотела, чтобы эта территория стала сферой влияния Российской империи. Она опасалась могущества России и сама стремилась получить новые территории. Османская империя получила поддержку Великобритании и Франции. В планах империи было укрепиться в Крыму и на Кавказе.
Ход войны с основными событиями 1853 год Начало года Российская империя потребовала от турецкого султана согласиться на русский протекторат защиту над всеми православными, находящимися в Османской империи. Османская империя отвечает отказом 21 июня Российская империя вводит войска в Дунайские княжества Молдавия и Валахия Октябрь Османская империя объявляет России войну 4 октября ; Российская империя объявляет войну Османской империи 20 октября Ноябрь Турецкая армия терпит поражение на Дунайском фронте. Турецкий флот также терпит поражение на Чёрном море в Синопском сражении.
Русским флотом командовал известный русский флотоводец П. Нахимов Декабрь Великобритания и Франция ввели свои корабли в Чёрное море 1854 год Июнь — июль Англо-франко-турецкие войска начинают наступление на суше. Проиграно сражение на реке Альме Альминское сражение , русские войска отступают к Севастополю Август — сентябрь Бой за Петропаловский порт на Дальнем Востоке.
Союзнической армии пришлось отступить Осень 1854 Бои в Балтийском море безрезультатные для вражеской армии Сентябрь 1854 — август 1855 Оборона Севастополя русскими войсками. Спустя почти год осады города врагом русским пришлось сдать его южную часть 1855—1856 годы Отдельные бои на Кавказе и в Балтийском море 18 февраля 1856 года Скончался Николай I. Престол переходит к его сыну Александру II 18 марта 1856 года Подписан Парижский мир, которым завершилась Восточная война Оборона Севастополя Проходила с 13 сентября 1854 года по 27 августа 1855 года.
Тогда Россия в благодарность получила от спасенных турок даже экслюзивное право прохода своих военных судов через Босфор и Дарданеллы — при секретном обязательстве султана закрыть эти проливы для кораблей враждебных России держав, в случае начала их войны против России. Но позже султану помогла отбиться от египетского мятежного вассала уже коалиция не только России — но и Англии с Францией, а потому благодарность турок россиянам заметно померкла. Впрочем, в 1853 году, перед началом Крымской войны, османы не рисковали слишком «задираться» против Петербурга. По большому счету, они всего лишь «сделались крайними» в споре великих держав того времени между собой. Вначале — России и Франции, чей император Наполеон Третий не прочь был взять реванш за поражение своего знаменитого деда в неудачной войне против нас в 1812-13 годах. По одним договорам с султаном она должна была принадлежать православным, по другим — католикам. В конце концов, после того, как французы послали свой линкор к турецкой столице - султан, скрепя сердце, согласился отдать церковь католикам и покровительствующим им французам.
В ответ на это император Николай Первый ввел войска в Придунайские княжества — Валахию почти современную Румынию и Молдавию. Тем более, что Россия по Адрианопольскому договору от 1829 года официально имела над этими землями, формальными вассалами Порты, свой протекторат. Встречали наших воинов там, кстати, с хлебом и солью — как освободителей от османского ига, а не как оккупантов. Но «благословенной Европе», позиционировавшей себя якобы «защитниками христиан», проживавших в Османской империи, выдвижение русских войск очень не понравилось. В игру подключились еще и англичане. Последним, в принципе было плевать на права каких-то турецких христиан — тем более, что там были преимущественно лишь православные и меньшая часть католиков. А протестанты, что голландские, что английские, например, в той же Японии с 17 века без малейших угрызений совести топтали ногами крест - чтобы ублажить местных гонителей христианства из числа крупных феодалов.
Но Англия уже несколько десятилетий вела против России «большую игру»! То бишь, соперничала с ней за контроль над Азией. В основе, конечно, лежал патологический страх Лондона потерять «жемчужину британской короны» - Индию, в качестве своей самой богатой колонии. Хотя, на самом деле, планы Петербурга так далеко не простирались — нам хватало проблем с умиротворением и Средней Азии, а также поддержания мира с Персией и Османской империей, что требовало немалых финансовых затрат и военных усилий. Так или иначе — титаническими усилиями британской дипломатии султана убедили «нанести пощечину» Николаю Второму — не согласиться с текстом соглашения, уже предварительно принятого представителями великих европейских держав в Вене, так называемой «Венской нотой». Согласно которой Россия получала точнее — подтверждала полученные еще Кючук-Карнаджийским договором права на защиту турецких христиан. Что, кстати, было не просто формальностью — в Османской порте последних буквально «вырезали» при первом удобном случае.
Как это происходило во времена Греческого восстания 20-х годов 19 века - или почти постоянно в отношении армян, задолго до их самого известного геноцида 1915 года. А вот потому и надо — что мы такие есть. Русским мало иметь цель жизни в том, чтобы озолотиться — дабы жрать побольше и спать послаще.
У союзников с логистикой поначалу дело обстояло не лучше, хотя пароходные перевозки оказались гораздо дешевле и быстрее российских обозов. Проблема возникла на последних 12 км от Балаклавы до осадного лагеря англичан: лишь после полугодовой проволочки, после того как яростные газетные обличения заставили заняться вопросом палату общин, а строительство было передано частному подрядчику, была построена железнодорожная узкоколейка. Наступательная пропаганда Надо отметить, что в английской армии корреспондентов лондонских газет ненавидели лютой ненавистью, а The Times прямо называли «агентом Петербурга», обвиняя в разглашении военных тайн.
Но именно газеты своими критическими статьями спасли английскую армию от окончательного вымирания в Крыму, заставив правительство принять экстренные меры по улучшению снабжения. В России усилия прессы были сосредоточены на том, чтобы не дай бог не заронить в умы читателей хоть какие-то сомнения в грядущем торжестве русского оружия и, видимо, портрет Николая I нынче не случайно висит в здании журфака Московского университета. Объявленная России война не столько напугала общество, сколько вызвала недоумение. Появились произведения в духе «Вы забыли 1812 год? Можем повторить! Летучие листки и лубки Тимма трубили о победах: «Как в Азии было, не в Европе, при городе Синопе, что стоит на Черном море, отведали турки горя, и доселе не образумятся мусульмане, все ходят, словно в тумане».
Даже первые неудачи отнюдь не омрачили бравурное настроение газет. Вот как они прокомментировали затопление Черноморского флота в Севастопольской бухте: «С честью отслужив отечеству определенный срок, суда эти заживо погребли себя во влажную могилу, чтобы окончательно обезопасить свой родимый город». Не обошли вниманием журналисты и прелести импортозамещения: «Современные политические обстоятельства имели самые благоприятные последствия для расширения внутренней нашей производительности. С начала прошлого года добывание каменного угля и серы приняло у нас широкие размеры, Балтийский и Черноморский флоты довольствуются ныне собственным антрацитом». Брошюра «Говор простого народа» утверждала, что «простонародье именует французов не иначе как «петушинцами». Публике просвещенной издатель «Москвитянина» Михаил Погодин объяснял всеобщую ненависть Запада к России «инстинктом зла, которое естественно ненавидит добро и как будто слышит себе грозу с Востока».
Тютчев рассуждал о загнивающей Европе: «Запад исчезает, все рушится, все гибнет... Вера, давно уже утраченная, и разум, доведенный до бессмыслия. Цивилизация, убивающая себя собственными руками».
В результате Россия признала поражение в войне. В начале войны, 30 ноября 1953 г. Эта битва получила название Синопское сражение, после чего на стороне Турции вступают в войну Европейские союзники.