Надежда Сергеевна Аллилуева вошла в историю как жена Иосифа Сталина, знаковой фигуры в культурной и политической жизни Советского Союза первой половины XX столетия. Аллилуева, Анна Сергеевна — статья из Интернет-энциклопедии для По словам Светланы Аллилуевой, эти «Воспоминания» вызвали у её отца страшный гнев, что обернулось для Анны Сергеевны в 1948 году тюремным заключением. Надежда Сергеевна Аллилуева родилась в Баку 22 сентября 1901 года[3] и была младшей из четырех детей в семье, родившись после Анны, Федора и Павла[12].
Роковая любовь Надежды Аллилуевой. Почему застрелилась жена Сталина?
Выручали няньки и горничные — вожди революции, придя к власти, отнюдь не гнушались иметь прислугу. Надежда Аллилуева с сыном. Внимание он им уделял, но несколько своеобразным образом. Яков жаловался своим друзьям, что отец запрещал ему курить, а если чувствовал запах табака, то жестоко бил сына и оставляет его на ночь в кремлёвском коридоре под присмотром часового. Зато годовалого Васю папа натурально обкуривал: Николай Бухарин рассказывал, как Сталин брал на руки маленького сына, набирал полный рот дыма из трубки и пускал его в лицо малышу. Вася кричал и плакал, а отец смеялся. Ситуацию в семье не изменило и появление на свет в 1926 году дочери Светланы.
Аллилуева и Сталин были совершенно разными людьми, с каждым годом это становилось всё более очевидным и для окружающих, и для них самих. Скучная, — вспоминала невестка Льва Каменева Галина Кравченко. Пожалуй, можно было дать под сорок. Если у молодой жены старый муж, они с годами сравниваются в возрасте. Аллилуева была очень верующая. Она в церковь ходила.
Ей, видно, разрешалось, что другим партийцам запрещалось. Вообще, заметно было, что она немножко «того». Как теперь говорят, с фиалками в голове». О странностях жены Сталина вспоминают многие из тех, кто её знал. Свидетели также сходятся во мнении, что она терпеть не могла частых шумных застолий, которые так любил её высокопоставленный супруг. Из-за постоянных головных болей Надежда отказывалась от спиртного, да и вообще его не любила, а Сталин часто буквально заставлял её пить вино.
В присутствии посторонних людей он бывал груб с женой и даже ругал её матерными словами. Она тоже не лезла за словом в карман и порой, ужасая очевидцев, награждала всемогущего вождя народов нелицеприятными эпитетами. Одна из таких застольных ссор закончилась трагически. На Красной площади состоялись военный парад и демонстрация трудящихся. Сталин приветствовал народ с трибуны мавзолея, а Надежда Аллилуева проходила по площади в первом ряду колонны Промышленной академии, где она тогда училась. Затем она прошла на трибуны рядом с мавзолеем.
Те, кто её там видели, вспоминали, что Надежда была весела и заботилась только о том, как бы муж не простыл на холодном ветру в тонкой шинели. Без каких-либо происшествий прошёл и большой официальный приём в честь юбилея. Следующим вечером празднование продолжилось уже в более узком кругу. Собрались дома у Ворошилова. Те из присутствовавших, кто оставил воспоминания об этом застолье, сходятся в том, что Сталин прилично поднабрался. Дальше показания расходятся в мелочах.
Одни говорили, что генеральный секретарь начал заигрывать то ли с женой маршала Тухачевского , то ли с супругой маршала Егорова , бросая в женщину скатанные из хлебного мякиша шарики, и это не понравилось его супруге.
И стихи такие грустные. Мама захлопнула книжку, — пора спать. Я не спала. В углах двигались тени, и ветер завывал человеческим голосом. Рядом ворочался Павлуша. Я понимала, что и ему страшно. И вдруг он закричал. Успокоить его было невозможно — он бился, плакал: — Боюсь! Я выскочила на улицу и побежала, забыв о буре и пожаре.
Яркий свет электростанции ослепил меня. Ты к кому, девочка? Врачи нашли, что у, Павлуши нервное потрясение. Хорошо, было бы, — советовали они, — увезти его к садам и зелени. В прокопченном, пропитанном нефтяной и мазутной, гарью Баку не было для нас, ни зелени, ни свежего воздуха. Отец вспомнил о наших друзьях Родзевячах, живших в Кутаисе. Там он скоро поправился. Совсем недавно, пришлось мне побывать и нынешнем Баку. Нарядная набережная, цветы и тропические растения чистые асфальтированные улицы, ровно тянущиеся от центра до промыслового района, новый красивый и благоустроенный город. Я не узнала в нем старого знакомца моих детских лет.
Сейчас не видишь, что ходишь по земле, из которой тут же рядом черпают нефть. А тогда она сочилась отовсюду. Стоило немного отойти от главной — Великокняжеской улицы и пройти к начинавшемуся у вокзала заводскому району — «Черному городу», как приходилось уже осторожно перепрыгивать через блестящие разноцветные нефтяные лужи. В Черном городе, на нефтяных промыслах Ротшильда, отец работал в конце 1901 года, когда из-за неполадок с администрацией он принужден был уйти с электростанции. Теперь и следа нет этого Черного города. Тогда он в самом деле был черным, как будто только что над ним прошел дождь из сажи. В длину всех черногородских улиц и закоулков тянулись нефтеотводные трубы. Чтобы перейти улицу, надо было перелезать через трубы, плясать по мосткам, заменявшим тротуар. И люди, которые ходили по Черному городу, были грязные, перепачканные мазутом и нефтью. Но к грязи, к саже, к жирному, носившемуся в воздухе песку, к удушающему запаху мазута все привыкли.
У бараков, где жили рабочие, возились дети. Куски железа и обломки рельсов, валявшиеся в жирных лужах, старые чаны из-под керосина стали игрушками. На липких трубах усаживались рабочие, чтобы здесь же пообедать пучком зеленого лука и ломтем чурека. Идя куда-нибудь с мамой, мы оглядывались на прохожих. Смуглые, лоснящиеся от пота и грязи лица, обернутые чалмами головы, разноплеменный громкий говор. В Баку на промыслах работали азербайджанцы, персы, армяне, грузины, русские. Хозяева старались, чтобы держались они обособленно. В бараках Черного города, где было так же грязно, как на улицах, где вповалку спали на циновках, расстеленных на земляном полу, селились отдельно персы и армяне, русские и азербайджанцы. И было спокойно хозяевам: армяне и татары не сговорятся, не выступят сообща против хозяев. Не страшны и.
Они темны и забиты. Все — судьба, и не боритесь с ней, — учит пророк! А я в Баку, как в нашем тифлисском доме, вижу много людей, которые стараются уничтожить эту страшную национальную рознь. В обеденный час я помогаю маме накрывать на стол. Я ставлю десять тарелок, но людей приходит больше. Они входят в дом вместе с отцом, и мама выносит из кухни дымящуюся миску. Все готово!.. Я вижу, что лица у всех веселеют. Мама снова наполняет тарелки. Спасибо, хозяйка, — повторяют за столом.
Я слышу имя Ладо. Тогда Ладо Кецховели приехал в Баку. Уже на одной из узких гористых бакинских уличек, в подвале дома с плоской кровлей, глухо шумела печатная машина, и Ладо с товарищами складывал листки. Шрифтом корана, завитками армянского алфавита, русскими, грузинскими буквами на листках написано: «Бороться! Надо бороться! Нельзя терпеть!.. Высокий человек с откинутыми назад густыми черными волосами, с бородкой. Он улыбается. Таким я вижу его под ослепительно синим бакинским небом. Вокруг столпились люди, и среди них я.
Может быть, меня подняли на руки. Под ногами людей блестит желтый песок, а рядом море — оно крутом, куда ни посмотришь. На плоском голом, как побережье Апшерона, островке, где весной устраивали загородные гулянья, бакинские рабочие праздновали день Первого мая. Навсегда сохранились в памяти куски солнечного дня, пароходики, на которых гремит музыка, палуба, по которой бегают дети и куда, дрожа от восторга, поднимаемся мы с Павлушей. На маевку ехали с семьями, с детьми. Надо было, чтобы на берегу думали — собираются на обычное праздничное гулянье. Под музыку высаживались на остров. Дети затевали игры, шалили, а рядом шел митинг — ораторы рассказывали о международной солидарности рабочих. Окруженный группой товарищей, негромко говорит высокий Ладо Кецховели, он встряхивает темными волосами и предлагает затянуть песню. Он организовал маевку на этом каменистом острове.
По его зову собрались сюда передовые рабочие бакинских предприятий. Они готовы подтвердить свою готовность к борьбе, к которой призывает их Ладо. Осенью 1902 года жандармам удалось выследить Ладо. Его арестовали, когда он перевозил типографский шрифт в новое, более надежное помещение. Печатную машину он по частям успел перенести туда раньше. Полиция так и не узнала, где была спрятана машина. В этом же году, еще раньше, был арестован и мой отец. Утром он ушел из дому и не вернулся. Его арестовали как участника революционных организаций Тифлиса и в тот же день перевезли из Баку в Метехи. Все это мы узнали позже.
С трудом налаженная жизнь наша оборвалась. Нужно куда-то уезжать, скорее освобождать казенную квартиру. Как жить? Уехать в Тифлис к бабушке? На дорогу нет денег. И снова помогли товарищи отца. Нас поселили в квартире одного из них. Дом на Кладбищенской улице. Сразу за ним начиналось тюркское кладбище. Унылое выжженное солнцем поле с плоскими каменными плитами.
Закутанные чадрами женщины, как привидения, проходили между могил и протяжными гортанными воплями оглашали воздух. Вестей от отца не было. Мать грустила, ее терзали тревога и забота. Да и трудно было. Она не могла найти работы и продала все, что у нас было. На эти деньги мы добрались до Тифлиса. Глава шестая Опять мы в Тифлисе, под бабушкиным кровом. Неожиданное наше вторжение не удивляет и не огорчает старушку. Ну, вот и хорошо, что приехали, говорит она и берет на руки Надю. Мама только собралась разыскивать отца, как неожиданно он пришел домой.
Вину его доказать не удалось. В Тифлисе создавалась тогда подпольная типография — на Авлабаре. Организация послала отца в тифлисскую типографию «Грузинское товарищество». Его взяли туда слесарем по ремонту машин. Он должен был доставлять шрифты для авлабарской типографии. Помогал ему молодой слесарь, тоже бывший железнодорожник, Гиго Лелашвили, из первого революционного кружка Сталина. Вечерами Гиго выносил шрифты. Все делалось так осторожно, что в типографии ни о чем не подозревали. Однажды организация поручила отцу достать для бакинцев шрифт на армянском языке. Его не нашлось в достаточном количестве, пришлось уговорить мастера отлить.
Отец раздобыл портреты Маркса и Энгельса, тайком сделали клише в цинкографии. Все это надо было поскорей доставить в Баку. И вдруг отец узнает, что мешки со шрифтом и клише пропали, брошены на станции. Те, кто везли их, испугались слежки. Шрифт из типографии «Грузинского товарищества» мог навести на след авлабарской типографии. Нельзя было допустить это. Гиго отправился на поиски. Через друзей-железнодорожников, расспрашивая, уговаривая, где надо подкупая, он добыл обратно дорогой груз, брошенный в вокзальный подвал. Как ни осторожен был отец, но переправлять шрифт становилось все опасней. Кто-то из товарищей узнал, что за отцом следят.
Надо было покинуть «Грузинское товарищество». Весной 1903 года отец оставил типографию и поступил на строительство керосинопровода между Баку и Батумом. Мастерская керосинопровода была в нескольких километрах от Тифлиса, на станции Навтлуг. Нас на лето увезли из Тифлиса в деревню — Ольгинское поселение. Там в школе знакомая учительница предложила маме комнату. Неспокойные слухи приходили из города. На тифлисских заводах готовилась стачка. Мама нетерпеливо ждала вестей от отца. В деревне уже говорили, что в Тифлисе против казаков выступили рабочие. И мать ждет, ждет… Однажды с Надей на руках шла она по дороге.
Мы бежали за ней. Кто-то торопливо шагал навстречу; заметив нас, остановился. Мама узнала товарища. Но человек молчит. Он смотрит на нас в каком-то безотчетном страхе. Мы прижимаемся к матери. Махнув рукой, товарищ говорит: — Чего уж там скрывать! Беги в город! Сергея схватили. Квартира открыта.
Как долго шагаем мы с мамой то полем, то узкими тропинками! Мы устали, голодны, хотим пить, но все идем, идем за мамой. Мы добираемся до Дидубе и входим в наш дом. Кто-то все разбросал в нашей комнате. Вещи из комода и сундука валяются на полу. Но мама как будто ничего не замечает. Она даже не запирает дверей, сломанный замок остается болтаться на ручке. Не оглядываясь, мама выходит из комнаты и идет в нами дальше, к бабушкиному дому. Здесь я остаюсь с Федей и Надей. А мама торопится к полицейскому участку.
Там толпится все Дидубе, хотя городовые, крича и бранясь, разгоняют женщин. Но, не слушая криков, мама пробирается к воротам участка. Он знает, кого она ищет. Но мать не отогнать. Ей удается заглянуть за ограду, — полицейский двор набит людьми. Мама узнает отца, и он ее увидел. Принеси поесть. Чурек, огурцы и газета — это все, что она может купить. С мешком она возвращается обратно к участку. Она опять около пристава, требует, настаивает, пытается угрожать.
Пристав разрешает раздать арестованным еду. Вечером арестованных перевели в тюрьму. В третий раз захлопнулись за отцом ворота Метехского замка. Тюрьма Метехи переполнена политическими. С 1901 года, ожидая высылки, сидят в ней Виктор Курнатовский и Ипполит Франчески. Два года в неволе Ладо Кецховели. Год просидел он в бакинской тюрьме, год уже как его перевели в Метехи. Ладо и в тюрьме оставался таким же, как и на свободе, нетерпеливо-деятельным, горячим, смелым. Под неусыпным глазом часового он из одиночной камеры сумел перестукиваться с политическими заключенными. Все, что делалось на воле, в революционном подпольи, становилось ему известно.
Он хотел знать подробней, больше о своем детище — бакинской типографии. Ладо удалось даже получать газеты. В тюремной типографии работал преданный ему наборщик. Он ночью к нитке, опущенной Ладо, привязывал газеты, иногда книжки, принесенные с воли. Ладо прочитывал их и отдавал в общую камеру. Одиночная камера отца в третьем этаже оказалась над камерой Ладо. Каждый день товарищи перекликались. Ладо подходил к своему окну и бросал отцу и товарищам несколько слов. Предупреждения, угрозы тюремного начальства не останавливали Ладо. Он учил заключенных держаться смелей, протестовать против издевательств.
Неудивительно, что жандармы считали его очень опасным политическим преступником. Отец был свидетелем смерти Ладо. Тюремщики убили Ладо в Метехском замке 17 августа 1903 года. Однажды, еще в начале месяца, утром, как обычно отец и сосед его по камере Вано Стуруа стали вызывать Ладо. Он не откликнулся, не откликнулся и на следующий день. Отец и Вано забеспокоились, предчувствуя недоброе. Через несколько дней узнали — Ладо посажен в карцер. Тюремщики перехватили письмо Ладо, которое он пытался отправить на волю. С этим письмом к Ладо пришел начальник тюрьмы. Но тюремщик продолжал глумиться.
Ладо не стерпел и вытолкнул начальника из камеры. Из карцера Ладо вышел подавленным, точно что-то в нем было убито. Несколько дней он не подходил к окну. И только утром 17 августа товарищи услышали голос Ладо, что-то кричавшего сверху. Заключенные бросились к окнам Напротив, на другом берегу Куры, толпились спустившиеся с гор пастухи-армяне. Они разыскивали в Метехском замке односельчан, схваченных полицией. Увидев беспокойно метавшихся по берегу крестьян. Ладо заговорил с ними. Но часовой внизу, у стены, поднял ружье и крикнул: — Молчать! Буду стрелять.
Ладо, не сходя с подоконника, спокойно, почти шутливо обратился к часовому: неужели его принуждают стрелять в человека только за то, что тот мирно разговаривает с товарищами по несчастью? Часовой свистнул. Вышел караульный начальник. Отец видел из окна, как, энергично жестикулируя, он что-то говорил часовому. Когда начальник отошел, солдат повторил свой окрик: — Молчать! Часовой целился. Товарищи закричали Ладо: — Отойди, отойди! Но было поздно. Часовой выстрелил. На одно мгновенье наступила тишина.
Негодующий гул прервал ее, Крики возмущения неслись с берега. В тюрьме шумели, требовали возмездия палачам за смерть товарища. Приехавший полицмейстер напрасно старался успокоить арестованных, говоря, что Ладо жив, что он только ранен. В тюрьме знали — Ладо убит! Не стало замечательного революционера. Горько, трудно было товарищам примириться с утратой. Глава седьмая Отец все еще в тюрьме. Мать с утра уходит на работу. И тогда появляются друзья, товарищи отца, и те из лучших людей тифлисской интеллигенции, о которых и сейчас помнят в Тбилиси. Доктора Худатова рабочие железнодорожных мастерских считали своим доктором.
Он бесплатно лечил всех бедняков поселка. Упрямо добивался для больных рабочих лучших условий. Он был настойчив, и ему многое удавалось. Худатов был интеллигентом-просветителем. Он устраивал для рабочих лекции, концерты, вечера. Рабочие платили Худатову уважением и горой стояли за своего доктора, которого ненавидели черносотенцы Тифлиса. Подкупленные бандиты ночью подстерегли и застрелили Худатова, торопившегося к больному. Смерть Худатова была ударом для всего рабочего населения Тифлиса. Отец болел малярией. Однажды он — машинист на паровозе — больной приехал в Тифлис.
И добился. В те времена это было не легко. В дни и месяцы ареста отца Худатов приходил к нам узнать, не нуждается ли в чем семья. Лечил нас, приносил лекарства. Мы ждали посещения милого доктора. Высокий, грузный, всегда в черной широкополой шляпе, он приходил и ласковой шуткой умел всех рассмешить. Конфетка, которую он вынимал из кармана, казалось, уносила болезнь. Был еще Никита Макарович Кара-Мурза. Он занимал административный пост на железной дороге. Рабочие знали — Никита Макарович не предаст — и всегда обращались к нему за помощью.
Семьи арестованных рабочих находили у него поддержку. Отца не было, и мы оставались одни в Тифлисе. Мама с трудом перебивалась. Никита Макарович помог ей найти работу. Зима в этот год была тяжелая. В Тифлисе неожиданно ударили морозы. Мы замерзали в бабушкином домике. Топить было нечем, и мама послала меня к Никите Макаровичу. И тут он нам помог. С благодарностью вспоминаю елку в его гостеприимном доме.
Мы пришли одетые в лучшие свои платья и, смущенные, держась за руки, остановились на пороге. Золотистый тифлисский персик!
Молотов утверждал, что ничего особенного не произошло, просто Аллилуева беспочвенно приревновала супруга: "Аллилуева была, по-моему, немножко психопаткой в это время.
На неё всё это действовало так, что она не могла уж себя держать в руках. С этого вечера она ушла вместе с моей женой, Полиной Семёновной. Они гуляли по Кремлю.
Это было поздно ночью, и она жаловалась моей жене, что вот то ей не нравилось, это не нравилось. Про эту парикмахершу... Почему он вечером так заигрывал...
А было просто так, немножко выпил, шутка. Ничего особенного, но на неё подействовало. Она очень ревновала его.
Цыганская кровь". Климент Ефремович Ворошилов Ирина Гогуа, с детства знавшая Аллилуеву, не присутствовала при ссоре, но тем не менее имела свою версию: "Они все были у Ворошилова. И Надя сидела напротив Иосифа Виссарионовича.
Он, как всегда, ломал папиросу, набивал трубку и курил. Потом скатал шарик, стрельнул и попал Наде в глаз. И вот Надя, при её очень большой выдержанности, что-то резко сказала ему об азиатской шутке".
Хрущёв также лично не присутствовал при этих событиях, однако в своих мемуарах, со ссылкой на сталинского начальника охраны Власика, сообщал: "После парада, как всегда, все пошли обедать к Ворошилову. Надежды Сергеевны там не было. Все разъехались, уехал и Сталин.
Уехал, но домой не приехал. Было уже поздно. Надежда Сергеевна стала проявлять беспокойство — где же Сталин?
Начала его искать по телефону. Прежде всего она позвонила на дачу. На звонок ответил дежурный.
Надежда Сергеевна спросила: "Где товарищ Сталин? Утром, когда Сталин приехал, жена уже была мертва". Племянник Аллилуевой со ссылкой на родную сестру Надежды и на других родственников сообщал: "Сталин шутя бросил ей в тарелку апельсиновую корку у него действительно была такая насмешливая привычка, и он часто шутил так с детьми и крикнул ей: "Эй, ты!
Также сообщают о конфликте супруга Николая Бухарина и внучка Сталина Галина со ссылкой на семейные рассказы. Отрицает конфликт только приёмный сын Сталина Артём Сергеев, утверждавший, что Аллилуева застрелилась из-за тяжёлой болезни её мучили сильные головные боли. Однако все эти воспоминания противоречат друг другу в деталях.
Установить подлинные обстоятельства последней ссоры между кремлёвскими супругами в настоящее время уже невозможно. Наиболее приближенной к реальности представляется версия племянника Аллилуевой, поскольку известно, что она очень не любила, когда муж обращался к ней на "ты", и неоднократно ругалась с ним из-за этого. После ссоры Надежда вернулась домой, зашла в комнату, приставила пистолет к груди и нажала на курок.
Обнаружили её только утром. Выстрела никто из домочадцев не слышал. Дочь Сталина утверждала, что мать оставила предсмертную записку, которую прочитал отец, однако этой записки никто не видел.
Если она и существовала, Сталин её уничтожил.
Ленина», сейчас «Музей-квартира Аллилуевых». В 14 лет сбежала из дома с 25-летним Сергеем Алилуевым присоединившись к революционной борьбе член партии с 1898 года. В том числе, что у нее были отношения с будущим мужем дочери. Бывало, что она уходила из дома на несколько месяцев, а потом возвращалась. В своем письме, написанном в феврале 1918 года Надежда Аллилуева писала: Новый год у нас он совсем изменил нашу домашнюю жизнь. Дело в том, что мама больше не живет дома, так как мы стали большие и хотим делать и думать так, как мы хотим, а не плясать под родительскую дудку; вообще — порядочные анархисты, а это нервирует: у нас дома для нее нет личной жизни, а она еще молодая и здоровая женщина. Окончательно она ушла от мужа, только после смерти Надежды в 1932 году. Все они появились на свет за короткий период с 1894 по 1901 годы.
Летом 1938 года обратился к Сталину с предложением прекратить репрессии в РККА, а уже в ноябре второго числа , скончался в своем кабинете от инфаркта. На следующий день после возвращения из санатория С Василием Сталиным Предполагается, что на самом деле был отравлен. Фёдор Сергеевич Аллилуев 1898—1955 98 Поздних фотографий нет, потому-что в 1920 году "получил психическую травму и на всю жизнь остался инвалидом". По свидетельству Микояна "в результате устроенной Камо Тер-Петросяном жёсткой проверки лояльности". Был самым умным из Аллилуевых, окончил с золотой медалью гимназию, был принят в гардемарины, не смотря на низкое происхождение, работал секретарем у Сталина до того, как был отправлен в часть особого назначения под командованием Камо. После тихого помешательства, получал персональную пенсию, живя в однокомнатной квартире в Москве. С 16 лет стала жить со Сталиным. Работала у него в секретариате, но потом предпочла перейти к Ленину. Родила Вождю двоих детей: Василия 1921 и Светлану 1926.
В 1932 году покончила самоубийством по официальной версии. Точнее, они захоранивались вблизи от Надежды. Как и все старшие дети родилась в Тифлисе. Работала курьером и связной на конспиративной квартире, где и жила с родителями. Позже трудилась секретарем в Совнаркоме. Начала писать книгу «Воспоминания», которая была издана издательством «Советский писатель» в 1946 году. По словам Светланы Аллилуевой дочери Сталина , эти «Воспоминания» вызвали у её отца страшный гнев... Аллилуевой, обвиняя её в грубых ошибках и полной некомпетентности. Воспоминания написаны от имени всей семьи Аллилуевых, о чём в авторском предисловии А.
Аллилуева пишет: «Рассказы моей матери О. Аллилуевой и брата Ф.
Реденс (Аллилуева), Анна Сергеевна
Анна Сергеевна Реденс (более известная под своей девичьей фамилий Аллилуева, 1896—1964) — сестра Надежды Аллилуевой, второй жены Сталина. Анна Сергеевна Аллилуева биография, Анна Сергеевна Реденс Аллилуева 18961964 сестра Надежды Аллилуевой, второй жены Сталина. Аллилуева, Анна Сергеевна — статья из Интернет-энциклопедии для Надежда Сергеевна Аллилуева родилась в Баку 22 сентября 1901 года[3] и была младшей из четырех детей в семье, родившись после Анны, Федора и Павла[12]. Анна Сергеевна Реденс (более известная под своей девичьей фамилией Аллилуева, 1896—1964) — советская писательница-мемуаристка, сестра Надежды Аллилуевой, второй жены Сталина.
Самоубийство Надежды Аллилуевой. Тайна покрытая мраком
Аллилуева анна сергеевна реденс, дрофа питается прочной и парашютной ротой — сотнями, изоляцией успешных растений, коллегами, иногда литераторами и мышеподобными хорватами. Анна Сергеевна была тогда тем стержнем, который удерживал от распада всю нашу большую семью, переживавшую свои внутренние сложности и проблемы. Анна Сергеевна Реденс (более известная под своей девичьей фамилией Аллилуева, 1896—1964) — сестра Надежды Аллилуевой, второй жены Сталина. внук Илья, сын Иосифа Григорьевича Аллилуева, родившегося в первом браке Светланы.
Реденс (Аллилуева), Анна Сергеевна
Анна Сергеевна Реденс (более известная под своей девичьей фамилией Аллилуева, 1896—1964) — сестра Надежды. Анна Сергеевна Реденс (более известная под своей девичьей фамилией Аллилуева, 1896—1964) — сестра Надежды Аллилуевой, второй жены Сталина. Анна Сергеевна Аллилуева (1896—1964).
Гибель Надежды Аллилуевой
У жены Сталина их уже не было». Дмитрий Антонович Волкогонов 1928-1995 А вот Анна Ларина, вдова Николая Бухарина, отмечая, что Надежда «всегда страдала от деспотичного и грубого характера Сталина» пересказывала рассказ мужа присутствующего на том банкете, согласно которому Сталин во время банкета публично унижал жену: «полупьяный Сталин бросал в лицо Надежды Сергеевны окурки и апельсиновые корки. Она, не выдержав такой грубости, поднялась и ушла до окончания банкета. Но главный вопрос, почему нет официального заключения о смерти Надежды в котором указывалась бы причина смерти? Вот, что писала по этому поводу в своих мемуарах Е. Коган дочь заместителя главного врача Кремлевской больницы Л. Левина : «Нам позвонил Поскребышев и предложил Льву Григорьевичу срочно приехать. Надо было подписать заключение о смерти, где бы говорилось, что Аллилуева умерла от аппендицита. Но Левин отказался подписывать эту бумагу. Кстати, отказался подписывать ее и Д. Плетнев Д.
Плетнев — профессор-консультант Кремлевской больницы … Как позже выяснилось, свою подпись отказалась поставить под таким заключением и главный врач «Кремлевки» А. Строптивость Левину и Плетневу обошлась дорого, что же касается Канель, то она избежала их участи, очевидно, только потому, что «успела» умереть в 1936 г. Арестован 2 декабря 1937 года и спустя год, 15 марта 1938 года расстрелян как участник заговора с целью устранения руководства страны. Реабилитирован в 1988 году. Дмитрий Дмитриевич Плетнёв — научный деятель и публицист, профессиональный врач-терапевт. В 1937 году был арестован и осуждён по делу антисоветского правотроцкистского блока на 25 лет тюремного заключения; в 1941 году расстрелян под Орлом. Александра Юлиановна Канель — главный врач Кремлевской больницы. В 1935 году снята с должности главного врача «Кремлевки» после долгого разговора со Сталиным; В 1936 году внезапно заболевает гнойным менингитом и через 2 дня умирает; Вскоре в «расстрелянные списки попали ее родственники. Всего-навсего небольшая ссора на праздничном банкете в честь XV годовщины Октября. Ее обнаружили мертвой, а рядом с ней был найден пистолет системы «Вальтер».
Говорилось также, что она оставила письмо мужу, однако о его содержании ничего не известно. В газетах было сообщено, что она умерла от перитонита. Она всегда ее будила. Увидев труп Аллилуевой, экономка испугалась и вызвала няню. По словам Светланы, мать лежала в крови возле своей кровати, в руках был маленький пистолет «Вальтер», привезенный когда-то из Берлина. Звук выстрела был слишком слаб, чтобы его могли услышать в доме. Поведение женщин выглядит странным. Зная нрав Сталина, они в первую очередь обязаны были разбудить его. Тем не менее, тело Надежды положили в постель, привели в порядок, и только затем позвонили начальнику охраны, Авелю Енукидзе, Полине Молотовой…» Сталин был потрясен смертью жены. Это говорила мне вдова дяди Павлуши, которая вместе с Анной Сергеевной оставалась первые дни у нас в доме день и ночь.
Отца боялись оставить одного, в таком он был состоянии. Временами на него находила какая-то злоба, ярость. Это объяснялось тем, что мама оставила ему письмо. Очевидно, она написала его ночью. Я никогда, разумеется, его не видела. Его, наверное, тут же уничтожили, но оно было, об этом мне говорили те, кто его видел. Оно было ужасным. Оно было полно обвинений и упрёков. Это было не просто личное письмо; это было письмо отчасти политическое. И, прочитав его, отец мог думать, что мама только для видимости была рядом с ним, а на самом деле шла где-то рядом с оппозицией тех лет.
Он был потрясён этим и разгневан и, когда пришёл прощаться на гражданскую панихиду, то, подойдя на минуту к гробу, вдруг оттолкнул его от себя руками и, повернувшись, ушёл прочь. И на похороны он не пошёл. К этому времени, Светлана уже бежала из страны. Головные боли или шизофрения Довольно распространено мнение, что Надежда Аллилуева могла покончить с жизнью из-за невыносимых головных болей, однако, внучка Сталина Галина Джугашвили в интервью опубликованном в газете «Аргументы и Факты» от 3 ноября 1999 года опровергает эту версию: «Случались у неё порой приступы мигрени, но причина рокового выстрела, конечно, не в этом. Надежда застрелилась после ссоры с дедом И. Сталиным — Прим. Она уехала на квартиру в Кремль, а он отправился на дачу. Вечером Надежда Сергеевна несколько раз звонила ему из города, но он бросил трубку и больше к телефону не подходил. Чем это обернётся, дед предвидеть не мог…» Есть также версия, что Надежда Аллилуева страдала шизофренией, как и ее мать Ольга по заявлению Светланы Аллилуевой , но, конечно же, никаких записей и документов на этот счет нет. Версия Молотова.
Ревность Сталин и Молотов с женами на даче. Совсем другую версию событий приводит видный партиец Вячеслав Молотов присутствующий на том банкете. Он рассказывает, что причиной ссоры стало то, что Сталин кинул шарик скатанный из хлеба в жену Егорова, что разозлило Надежду. После этого она ушла с банкета и всю ночь гуляла по городу обсуждая мужа с женой Молотова, а Сталин уехал на дачу: «Причина смерти Аллилуевой, наиболее вероятная — ревность. Ревность, конечно. По-моему, совсем необоснованная. Парикмахерша была, к которой он ходил бриться. Супруга этим была недовольна. Очень ревнивый человек. Как это так, почему?
Такая молодая… У нас была большая компания после 7 ноября 1932 года, на квартире Ворошилова. Сталин скатал комочек хлеба и на глазах у всех бросил этот шарик в жену Егорова. Я это видел, но не обратил внимания. Будто бы это сыграло роль. Аллилуева была, по-моему, немножко психопаткой в это время.
Как теперь говорят, с фиалками в голове». О странностях жены Сталина вспоминают многие из тех, кто её знал. Свидетели также сходятся во мнении, что она терпеть не могла частых шумных застолий, которые так любил её высокопоставленный супруг. Из-за постоянных головных болей Надежда отказывалась от спиртного, да и вообще его не любила, а Сталин часто буквально заставлял её пить вино. В присутствии посторонних людей он бывал груб с женой и даже ругал её матерными словами.
Она тоже не лезла за словом в карман и порой, ужасая очевидцев, награждала всемогущего вождя народов нелицеприятными эпитетами. Одна из таких застольных ссор закончилась трагически. На Красной площади состоялись военный парад и демонстрация трудящихся. Сталин приветствовал народ с трибуны мавзолея, а Надежда Аллилуева проходила по площади в первом ряду колонны Промышленной академии, где она тогда училась. Затем она прошла на трибуны рядом с мавзолеем. Те, кто её там видели, вспоминали, что Надежда была весела и заботилась только о том, как бы муж не простыл на холодном ветру в тонкой шинели. Без каких-либо происшествий прошёл и большой официальный приём в честь юбилея. Следующим вечером празднование продолжилось уже в более узком кругу. Собрались дома у Ворошилова. Те из присутствовавших, кто оставил воспоминания об этом застолье, сходятся в том, что Сталин прилично поднабрался.
Дальше показания расходятся в мелочах. Одни говорили, что генеральный секретарь начал заигрывать то ли с женой маршала Тухачевского , то ли с супругой маршала Егорова , бросая в женщину скатанные из хлебного мякиша шарики, и это не понравилось его супруге. Другие рассказывали, что Сталин в очередной раз попытался заставить жену не сидеть за столом всухую. При всех он крикнул: «Эй ты! Она ответила: «Я тебе не эй». Встала и покинула праздник. Вслед ей поспешила жена Молотова Полина Жемчужина. Женщины долго гуляли по ночному Кремлю, и Надежда жаловалась на свою трудную жизнь и на грубость Сталина. Вернувшись домой, Аллилуева тут же прошла в спальню. Сталин пришёл уже засветло и лёг спать на диване в кабинете.
Утром няня Светланы и экономка пошли будить хозяйку и обнаружили её лежащей на полу бездыханной с пулевой раной в сердце. Рядом валялся пистолет «Вальтер», который несколько лет назад Надежде привёз в подарок из Германии её брат. Женщины перенесли тело на кровать, но будить Сталина страшной новостью побоялись. Они позвонили Полине Жемчужине и Авелю Янукидзе, и только те сообщили вождю, что он овдовел. Вызвали женщин-врачей, которые переодели покойницу и уложили её в спешно доставленный гроб. Газетные сообщения о смерти Надежды Аллилуевой. Надеждой Сергеевной Аллилуевой», как писали в газетных некрологах, прошло 10 ноября.
Ворошилов, В. Молотов, С. Орджоникидзе, В. Куйбышев, М. Калинин, Л. Каганович, С. Киров, А. Микоян… Для простых граждан, для корреспондентов зарубежных газет была «спущена сверху» — фактически неофициально — информация о причине смерти молодой женщины: острый приступ аппендицита. Даже высшие функционеры ВКП б не сразу узнали правду. Лишь сутки спустя Каганович, выполняя поручение «хозяина», сообщил этим немногим избранным о том, что жена генсека погибла от пистолетной пули. Гроб с телом Надежды Аллилуевой перенесли для прощания с покойной в здание ЦИК на Красной площади, — такую административную роль в те годы исполняли помещения 1-й линии ГУМа, знаменитого столичного центра торговли. Интересно, что на верхних этажах двух других линий огромных торговых рядов при этом располагались жилые квартиры. Корреспонденту «МК» довелось встречаться с одной из их обитательниц — Элеонорой Гаркуновой. Вот что она рассказывала: «Целая секция с окнами, выходившими на «главную площадь страны», была отведена под кабинет товарища Берии, когда он получил высокий пост в правительстве. Неподалеку от апартаментов Лаврентия Павловича, на третьем этаже все той же «цековской» линии, оборудовали зал заседаний на 200 человек впоследствии помещение стало использоваться как демонстрационный зал для показа коллекций модной одежды. Иногда в свободное от деловых мероприятий время там организовывали концерты и крутили кинофильмы. А поздней осенью 1932 года в зале прошла траурная церемония. Здесь был выставлен гроб с телом Надежды Аллилуевой. Проститься с супругой вождя пришло много народа, в том числе все высшее руководство страны. Помещение буквально утопало в венках и букетах... Я тогда еще ребенком была, но хорошо помню свое удивление, когда увидела у наших соседей по гумовским коммуналкам стоявшие в комнате очень красивые цветы. На вопрос, откуда они взялись, соседи объяснили, что им разрешили взять их из большого зала после того, как церемония прощания была завершена и гроб увезли на Новодевичье кладбище». Потешный дворец. Ревность или болезнь? Теперь обратимся к весьма богатой палитре предположений, мнений и сомнений, которые можно обнаружить в высказываниях членов сталинской семьи и близких к ней людей, а также отдельных расследователей. Некоторые из них позволяют сделать вывод, что в ночь на 9 ноября произошло самоубийство. Причин, заставивших молодую женщину добровольно уйти из жизни, названо несколько. В частности, Надежда якобы не могла смириться с той политикой, которую под руководством ее мужа большевики проводили в стране и которая привела уже к страданиям миллионов простых людей об этом женщина узнала якобы, общаясь с товарищами по учебе в Промышленной академии, «открывшими ей глаза». Светлана Аллилуева: «Недовольство и раздражение, загоняемое внутрь, сжимавшееся внутри все сильнее и сильнее, как пружина, должны были, в конце концов, неминуемо кончиться взрывом; пружина должна была распрямиться со страшной силой... Его передали Сталину, а он предпочел эту бумагу после прочтения уничтожить. Светлана Аллилуева: «…Мама оставила ему письмо… Очевидно, она написала его ночью. Я никогда, разумеется, его не видела… Но оно было, об этом мне говорили те, кто его видел. Оно было ужасным. Оно было полно обвинений и упреков. Это было письмо отчасти политическое. И, прочитав его, отец мог думать, что мама только для видимости была рядом с ним, а на самом деле шла где-то рядом с оппозицией тех лет. Он был потрясен этим и разгневан и, когда пришел прощаться на гражданскую панихиду, то, подойдя на минуту к гробу, вдруг оттолкнул его от себя руками и, повернувшись, ушел прочь…» Другая возможная причина самоубийства молодой женщины — ревность. Внучка Сталина Галина Джугашвили, ссылаясь на слова, услышанные от родных, так описала сцену в гостях у Ворошиловых: «Дед разговаривал с дамой, сидевшей рядом. Надежда сидела напротив и говорила тоже оживленно... Потом вдруг, глядя в упор, громко, на весь стол, сказала какую-то колкость. Дед, не поднимая глаз, так же громко ответил: «Дура! Они гуляли по Кремлю.
Прежде всего, «дела» тридцатых годов и «дела» конца сороковых — это разные «дела». Первые меньше, проще. Много в папках тридцатых собственноручных показаний, как правило, написанных так, что даже почерк кажется испуганным. В собственноручных показаниях видны личность, характер, состояние духа на тот час, когда они писались. Эффект присутствия персонажа. В сороковых распухшие папки «дел» полнились показаниями, напечатанными на машинке, далеко не всегда подписанными допрашиваемым, и тон, и стиль разных показаний выглядели как бы на одно лицо. Словно один и тот же человек снимал их с одного человека и сам же записывал. Стиль тюремных держиморд целиком поглощал индивидуальность той или иной личности, сидевшей перед ним. Следователей сороковых всегда интересовала одна и та же тема — интимная жизнь допрашиваемых, ее подробности, не имеющие никакого отношения к «делам шпионок». Что это было? Извращенность следователей или, наоборот, скованность их? Они определенно фантазировали на страницах «дел», безнаказанно изливая свои тайные неудовлетворенности и комплексы. Думаю, зря Владимир Аллилуев обвиняет Киру Павловну: ее показания наверняка были сочинены следователем, а она ничего не подписывала и даже не знала, что его мать, Анна Сергеевна, тоже в тюрьме. На ней КГБ. Сидит такой опрятный, вроде интеллигентный, хорошенький, а я ему говорю: «Мне надо работать в театре, у меня никакой другой специальности нет». Он снимает трубку: «Театр Горького? Это оттуда-то. Тут приехала ссыльная, она должна работать в театре». Ему отвечают, и он мне передает, что «местов нет», но можно там работать на разных работах. А мне что? Я там стала и актрисой, и аккомпаниатором, и реквизитором. Парень этот послал меня в гостиницу, устроиться на несколько дней. Сидит в платке, ну, баба-яга. Даю ей бумагу: «Аллилуева-Политковская выслана на 5 лет в Ивановскую область». Она молчит, смотрит и вдруг как заревет в три ручья: «Миленькая ты моя, у меня муж тоже сидит, я тебе лучший номер дам! Стала играть в театре. Паспорт мне выдали на фамилию мужа. Я всего-то два года была замужем, когда меня забрали. Муж приехал ко мне, ну что ему было делать в Шуе? Он в Малом театре работал помрежем, когда мы познакомились, а перед тем, как мне сесть, поступил в дипломатическую школу. Побыл у меня, посмотрел: играю я спектакль — в зале восемь человек. Мы играем, наслаждаемся, можно сказать, для себя, а потом нам по рублю дают зарплаты. Паек получаю: черный хлеб. Родители его прислали мне письмо: «Спасите нашего сына, если вы не дадите ему развод, он погибнет». Я на него нисколько не в обиде — раз партийный, значит, все будет делать, как им надо. Любовь кончилась — вот что было обидно. И должна сказать, эти умственно отсталые бывали часто умнее умных. Я подружилась с ними, они меня провожали до дома, другие учителя взревновали, стали говорить: «Вот вы их любите, а они вам прозвище дали — Гиря Павловна Поллитровская-Полбутылкина», а я отвечаю: «Какие же они умственно отсталые — очень остроумные». Ссылка моя кончилась в январе 1953 года. Я поехала в Москву, но, как выяснилось, у меня не было права проживания во всех столицах. Вахтер Дома на набережной, когда я вошла в подъезд, желая повидать братьев, сказал: «Пропущу, но после 23 часов я вас выведу. Нет права оставаться в доме». Я поехала к маминой сестре, тете Кате, побыла у нее и вернулась в Шую. После смерти Сталина мой брат Сережа вызвал меня в Москву. Встретил на вокзале, везет. Проезжаем Лубянку, я отвернулась, а он говорит: «Ты разве не знаешь? Берия арестовали и расстреляли». Второго апреля 1954 года мне позвонили с Лубянки: «Здравствуйте, мы вам сейчас пришлем машину, вы можете забирать маму и тетю». Я в шоке. Спрашиваю: «А это не первоапрельская шутка? Она сильно изменилась, румянец на лице лиловый. Мы обнялись, мама немного отстранилась, оглядела меня и говорит: «А более безвкусно ты не могла одеться? И когда, спускаясь по лестнице, я ей сказала: «Берия посадили», она закричала на всю лестницу, чтобы ее могла услышать Анна Сергеевна, моя тетя: «Нюрочка, ты слышишь, Берия-то посадили! Михаил Иванович Царев не имел права не восстановить ее в театре, но нашел повод: «Вы в Шуе работали, у вас другой почерк». И отказал. Ссылаясь на «почерк», великолепный Михаил Иванович показал свой «почерк»: за его отказом, скорее всего, скрывалась осторожность руководителя, предпочитавшего в годы разоблачения Сталина не подводить родной театр присутствием в нем сталинской племянницы: так пострадавшая от дяди «враг народа» Кира Павловна Политковская получила новое невидимое клеймо: «родственница тирана».