Арсений Борисович Рогинский (1946–2017) — общественный деятель, историк, диссидент, выпускник историко-филологического факультета Тартуского университета. "" публикует самые последние новости политики России и мира. Ученый пишет книгу о том, что правоверным даже обсуждать запрещено. Дамир Исхаков подробно изучил особенности древнетюркского секса и собирается выпустить Татарскую Камасутру. Как уверяет исследователь, это будет настоящая сенсация, в древних документах. С лекцией об историках-архивистах выступила Бендик Наталья Николаевна, кандидат исторических наук, генеральный директор ООО «Бизнес-Архив». Международный российско-белорусский молодежный научный сборник включает в себя статьи молодых историков, сосредоточенных в своих исследованиях на осмыслении актуальных направлений изучения, исторической специфики.
Историк местного масштаба: как его называют и чем он занимается
Также, историк подчеркнул, что постоянно в литературе и в медиа происходит подмена исторических понятий. Как пример он привел термин «землепроходцы», который сегодня представляется как идеологизированный, хотя он изначально возник в русских документах, как представление со стороны Российского государства о продвижении за Урал. Отличная лекция!
Пушкин останавливался на аксайской почтовой станции, вошла и в книгу «Аксайский район: история и современность», а затем была полностью опровергнута П. Аваковым: как отметил профессиональный историк, вообще-то почтовая контора в Аксае была открыта только в 1841 г. Но, несмотря на критику П. Авакова, в 2018 г. Гладченко и развивающая его спорные идеи, книга Ю. Трущелева «Аксайскому военно-историческому музею — 70 лет» [15]. Крайне показательна реакция на ее выход на страницах важнейшего издания донских краеведов, «Донского временника», в свое время опубликовавшего рецензию П.
Авакова т. И вот что пишет краевед М. Джунько в связи с сомнениями в достоверности музеефицированных В. Посетители оставляют благодарные отзывы, приезжают снова» [16]. Несколько другими словами ту же идею приоритета социальной востребованности над исторической достоверностью развивает литератор Э. Он приводит некоторые высказывания Ю. Трущелева, мягко говоря, полностью дискредитирующие В. Гладченко как исследователя, а потом замечает: если бы у Гладченко и были «какие-то сомнения в военном прошлом объекта, то он держал бы их при себе. По мнению Э.
Сокольского, речь вообще идет не о допустимости подлога исторических источников, а всего лишь о «литераторских» моментах, «вызывающие улыбку» [18]. И вообще, оказывается, «дилетантские» пассажи лишь украшают книгу, придают ей эмоциональный градус «искреннего неравнодушия» [19]. Из подобных рецензий вполне видна значительная часть целевой аудитории «историй поселений». Это люди, которых в принципе мало волнует реальная история и поиск исторической истины, но которыми востребованы легенды о родном месте, делающие его историю более привлекательной и интересной. Соответственно, им нужны создатели истории их родного локуса в прямом смысле этого слова: люди, которые будут пытаться не реконструировать реальную историю, а создавать правдоподобные или даже неправдоподобные легенды, эту историю фальсифицировать и возвеличивать. Конечно, такие люди находятся не всегда. Однако и добросовестный автор «истории поселения», особенно если он не является профессиональным историком, зависим от своих читателей или склонен к поиску сенсаций, а потому легко может оказаться на границе если не за границей между научным исследованием и мифотворчеством, рискуя превратиться в комического персонажа. Причиной ее появления стали следующие события. В том же году, несколько ранее, таганрогский краевед В.
Назаренко опубликовал в «Донском временнике» статью «Именем Стефаниды» с подзаголовком «К 190-летию основания села Стефанидинодар Азовского района» [21]. Хотя прямо дата основания села в тексте не указывалась, судя по контексту, он имел в виду 21 июля 1828 г. Однако почти одновременно эту дату предложил считать основанием Стефанидинодара другой краевед, житель данного села А. Мирошниченко, выступив на сей раз уже в ненаучном, но более популярном у широкой публики издании, в местной газете «Приазовье» [23]. А затем между двумя краеведами началась публичная дискуссия с обвинениями личного характера: выяснилось, что они работали над изучением истории села вместе, но поссорились, и теперь взаимно обвиняют друг друга в присвоении результатов исследований. Для нас важна не личная дискуссия краеведов, а то, что они от нее быстро перешли к спору о том, когда был основан Стефанидинодар, причем этот спор сопровождался постоянными апелляциями к важности этого сюжета для исторической памяти местных жителей. Мирошниченко настаивал на том, что именно он, а не В. Назаренко, первым выявил дату основания села Стефанидинододар 21 июля 1828 г. Назаренко, однако, внезапно сменил свое мнение на счет даты основания села и начал доказывать, что им выведена более научно обоснованная дата 1830 г.
Он призвал современных жителей села отметить 190-летний юбилей в 2020 г. Для понимания отношений этих двух краеведов с местными жителями показательна риторика В. Наконец, поддержавший А. Мирошниченко краевед Д. Зенюк решил вывести журнальную дискуссию на административный уровень, заявив, что попросит власти «официально утвердить 21 июля 2 августа по новому стилю 1828 г. Мирошниченко и Д. Зенюк обратились к самим жителям села Стефанидинодар. Согласно официальным документам, 22 сентября 2018 г. Стефанидинодар Азовского района.
Согласно заявителям данных писем — 21 июля 1828 года» пунктуация сохранена [29]. Установление исторических дат голосованием заинтересованных в них непрофессионалов выглядит откровенно новаторским методом. Использование подобного хода в дискуссии возмутило В. Назаренко, он обратился к вышестоящим властям, и в итоге был созван круглый стол, на который, наконец, пригласили достаточно авторитетного профессионального историка, начальника отдела археологии Азовского музея-заповедника А. Он предложил датировать основание Стефанидинодара не 1828 г. В той же статье указано, что самим жителям села «не понравилось, что кто-то хочет отменить решение, принятое на сходе», а еще они «приняли сторону своего земляка» [31]. И в итоге местные депутаты выступили с таким решением снова обращаем внимание на риторику : «Оставить без изменения ранее вынесенное решение, так как оно отражает мнение жителей села, озвученное на сельском сходе 22 сентября 2018 г. Как мы видим, важнее оказались не историческая правда и не научная дискуссия, а мнение местных жителей, многие из которых, вероятно, вообще были не в курсе критики утвержденной ими даты профессиональным историком. Мы бы хотели обратить внимание и на другие детали этой истории.
Прежде всего, отметим, что дискуссия между местными краеведами велась преимущественно не на страницах «Донского временника» или, тем более, научных журналов, но в местной, даже не областной, а районной азовской прессе. Таким образом, о какой-то профессиональной редактуре и, тем более, рецензировании их работ не шло и речи. Привлечение к спору местных жителей также и администрации, взаимные обвинения в нарушении профессиональной этики и общий градус дискуссии так же свидетельствуют, что данный спор быстро перестал быть научным. Как нам представляется, началась битва амбиций, спор за право считаться первооткрывателем даты основания села Стефанидинодар. Об этом свидетельствует и крайне пафосная риторика обеих сторон. Так, выход в «Донском временнике» и двух азовских газетах пяти статей двух авторов о Стефанидодаре А. Зенюк совершенно серьезно именуют «исследовательским ажиотажем» [33]. Назаренко называет неточности при описании хода подготовки этих статей «коверканием историографии» [34]. Самое же ироничное, что при этом с научной точки зрения между всеми спорящими различий вообще нет: все они признают, что земля, на которой вскоре возникло поселение, была куплена Стефанидой Похвисневой в 1828 г.
Таким образом, все сводится к формальному вопросу о том, что считать основанием села, и кто, в зависимости от итогов этого выбора, будет считаться первооткрывателем данной даты, А. Мирошниченко или В. Выходит, что, хотя в данном случае краеведы действительно занимались исследованием, выявили новые факты в архивных материалах, вовлекаемых в научный оборот, а не сочинили их, значительная часть их деятельности оказалась откровенно контрпродуктивна и свелась к борьбе самолюбий. А еще из данного примера хорошо видна ограниченность тех «историй поселения», которые ориентируются исключительно на местного читателя, жаждущего фактов или легенд об истории родного локуса. Едва ли стороннему жителю Ростовской области, не говоря уже о России или мире в целом, принципиально важно, было основано село Стефанидинодар население по переписи 2010 г. Разумеется, микроистория и «новая локальная история» могут придавать универсальную ценность и изучению самых маленьких поселений. Так, С. Румянцева приводят слова Л. Репиной, согласно которым научная региональная история должна быть «эффективным инструментом исторического познания» [35].
Однако, как видно из случаев В. Гладченко, А. Назаренко, рассчитанные исключительно на местного читателя «истории поселений» рискуют вообще перестать быть инструментом познания, превратившись даже не в инструменты конструирования важных для жителей локуса мифов, но в инструменты доказательства авторских концепций, ориентированных исключительно на социальный успех, а не на научное исследование. Именно поэтому, переходя от примеров очевидно проблемных «историй поселений» к примерам более удачным, мы считаем нужным начать с нарратива, лишенного столь явно выраженных недостатков и не вызвавшего серьезной критики, при этом написанного не профессиональным историком и ориентированного на местного читателя — чтобы понять, насколько успешным будет такой текст. Граф «Наш Константиновск» [36]. Исследования В. Граф востребованы примерно той же целевой аудиторией, что и работы предыдущих рассмотренных нами авторов. Три ее книги приведены на официальном сайте Константиновского района в числе публикаций по местной истории [37]. Статью к ее юбилею опубликовал «Донской временник» [38].
В то же время ее работы не слишком востребованы в среде профессиональных историков. Впрочем, о ней упоминает известная исследовательница донской церкви А. Шадрина в статье с характерным названием-пожеланием «Краевед должен быть историком! Согласно А. Шадриной, В. Граф «замечательный константиновский краевед», но «ее поэтичные краеведческие эссе значительно выиграли бы, если бы автор указывал источники, из которых черпал информацию» [40]. Собственно, уже из этого ясно, почему более разбирающегося в исторической науке читателя нарратив В. Граф едва ли удовлетворит: сведений об источниках информации в нем мало, и поэтому он обычно не проверяем. Между тем, в нем есть серьезные ошибки и умолчания, но об этом мы подробнее напишем далее.
Как мы уже видели, книга «Аксайский район: история и современность» представляла собой слабо систематизированную компиляцию, а А. Назаренко предпочли созданию единого нарратива многочисленные газетные статьи. Фрагментарность повествования характерна и для В. Граф: фактически ее книга — это сборник статей, прежде публиковавшихся в местной прессе. Последовательного описания Константиновска в ней нет: вместо этого статьи сгруппированы по трем разделам: «Константиновск исторический», «Константиновск живописный» и «Константиновск литературный» [41]. В принципе, подобное деление логически обосновано, и его можно было бы назвать удачным, если бы не крайне неочевидное членение конкретных материалов по разделам: так, статьи об истории районной журналистики включены в исторический раздел, а статьи о георгиевских кавалерах из семьи Дукмасовых — в раздел литературный при этом об их литературном творчестве в тексте упоминаний нет, только о военных подвигах [42]. Рецензирования или научной редактуры книга, судя по всему, не проходила. Для нас важно, что в одной из этих статей, о константиновском краеведе В. Крюкове, В.
Граф высказывает свое мнение об общих вопросах краеведения. Однако дальнейшие рассуждения В. Граф соответствуют логике конструирования локального мифа и не имеют ничего общего с реальным историческим исследованием: «Люди хотят знать о тех местах, где они родились и выросли. Это патриоты своей малой Родины, любящие свой край» [44]. Как мы видим, ключевым качеством даже не краеведа, а КРАЕВЕДА снова становится местный патриотизм и любовь к родному локусу, а вот о необходимости для него научного профессионализма и стремления к объективности В. Граф ничего не пишет. И это не случайно. Далее в тексте краеведение уже прямо рассматривается как «средство нравственного воспитания молодежи», которое «прививает любовь к Родине, воспитывает уважение к ее истории, к мирному и ратному труду дедов и отцов, формирует мировоззрение патриота и гражданина» [45]. Это едва ли не идеальная иллюстрация к утверждению С.
Маловичко и С. Румянцевой о том, что так называемая «местная история» является «социально ориентированным историописанием», связанным с «потребностями в поиске локальной идентичности», и не должна относиться к исторической науке. Однако, в отличие от разобранных выше авторов, социально ориентированный подход к истории в случае с В. Граф не означает, что исследовательница «создает» мифические артефакты прошлого или пытается навязывать читателю социально значимые для родного локуса исторические даты. Но при этом и собственно историческое исследование, выявление достоверности описываемых фактов для В. Граф, по-видимому, не является принципиально значимым. Она в большинстве случаев ограничивается тем, что приводит информацию по различным источникам и литературе, не проводя ее научной критики, что естественным образом ведет к неточностям и спорным местам. Например, исследовательница пишет: «Народный герой Дона Степан Тимофеевич Разин, как известно, родился в Черкасске в семье донского казака» [46]. Однако в действительности точное место рождения С.
Разина неизвестно: помимо Черкасска местом его рождения различные авторы называют Пять изб и Зимовейскую, причем преобладающим является именно последний вариант [47]. Далее в Константиновске обнаруживается связанный с С. Разиным артефакт: В. Граф не «создает» его сама, но указывает, что, по мнению ростовского журналиста В. Моложавенко, «в городе Константиновске еще сохранилась груша из сада, посаженного сыном Степана на подворье Макаровых по улице Карташова» [48]. Обратившись к первоисточнику, мы можем увидеть, что В. Моложавенко не указывает, откуда ему известно, что данная груша была посажена сыном С. Разина, но часть информации об этом сыне ему сообщил хозяин участка, на котором росла эта груша, да и вообще очерк В. Моложавенко о С.
Разине полон приводимых совершенно серьезно рассказов неких «старожилов» о казненном триста лет назад атамане [49]. Считает уместным приводить информацию, полученную от местных жителей, без указания на ее явную неподтвержденность и сама В. В итоге статья В. Граф о С. Разине по уже знакомым нам лекалам четко увязывает фигуру легендарного атамана с Константиновском, вовлекая его в локальную память: именно тут, якобы, растет груша, посаженная его сыном, а краевед соседней станицы нашел легендарный разинский клад. Но общий уровень достоверности приводимых сведений, мягко говоря, сомнителен, а самыми слабыми оказываются как раз те, которые работают на вовлечение С. Разина в историческую память локуса, хотя В. Граф лично ничего не выдумывает, но просто цитирует и пересказывает работающие в пользу ее нарратива тексты. Не менее любопытна статья В.
Граф о П. Она написана куда более точно в историческом отношении, а связь фигуры П. Краснова с Константиновском бесспорна: он сам писал в предисловии к роману «Амазонка пустыни», что «предлагаемый роман написан в марте 1918 года в станице Константиновской, на земле Войска Донского» [51]. Однако П. Краснов является одной из наиболее спорных фигур донской истории из-за службы А. Гитлеру в годы Великой Отечественной войны. Соответственно, проблема вовлечения его фигуры в локальную память достаточно неоднозначна в моральном плане: он может позиционироваться и как герой Первой Мировой войны, и как крупнейший казачий коллаборант Второй Мировой войны, осужденный на смертную казнь.
Также, историк подчеркнул, что постоянно в литературе и в медиа происходит подмена исторических понятий. Как пример он привел термин «землепроходцы», который сегодня представляется как идеологизированный, хотя он изначально возник в русских документах, как представление со стороны Российского государства о продвижении за Урал. Отличная лекция!
Приедем ещё раз, только дождёмся тёплой майской погоды, когда и двор, и участок будут в цвету… А на участке есть чему цвести: у Дмитрия Адольфовича высажены прекрасные образцы всяческих экзотических растений. Ну, и, конечно, не можем вкратце сказать о нашей беседе о его коллекции. Особенно запоминающейся оказалась история с тремя кирпичами, на которых было написано: «военнопленный Александр Гуторинъ». Буква ять, говорит о периоде Первой Мировой. Тема эта стала близка семье Шиловых, так его дедушка Спиридон Андреевич Чернышёв также в период Первой Мировой воевал в этих краях район Голдапа. Попал в плен. Четырежды бежал. Три раза был пойман, и только на четвёртый побег удался. Пешком дошёл до Смоленщины — родных краёв Спиридона Андреевича. Вот такая человеческая история, и их много, но подробнее всё будет в нашем фильме. Смеем заверить, нашему взору предстала единственная в своём роде коллекция кирпичей. В масштабах региона — совершенно определённо. Нет такой коллекции ни у кого в Калининградской области, да, пожалуй, и в стране. По крайне мере, восточно-прусского кирпича, это точно. Хотя есть в шиловской коллекции и кирпичи из дореволюционной России — около трёхсот штук. Впрочем, собрание Дмитрия Адольфовича это не только кирпичи. Это и черепица, и фигурные изделия для работы в интерьере, и плитка, и декоративные элементы для отделки фасадов, и даже бракованные образцы, имеющие свою художественную ценность. Всё это богатство выставлено на приусадебном участке дома, построенного самим хозяином. Дмитрий Шилов мастер на все руки: плотник, каменщик, столяр, дизайнер, печник, отделочник, ну и ещё директор МАУК "Мамоновского городского музея" , который основал в 2011-м году. Начало музейной коллекции положили экспонаты из домашнего собрания раритетов самого Дмитрия. Вот такой герой нашего фильма. Герой во всех смыслах. По окончании съёмочного и монтажного периодов, обязательно познакомим вас с этим замечательным человеком. Всякий раз приезжая сюда, убеждаемся в правильности нашего выбора при определении темы для фильма. Спасибо Фонду поддержки регионального кинематографа за понимание важности поднимаемых в фильме проблем. А они есть. Их много. Но мы не будем забегать вперёд — всё увидите в фильме... Что характерно для Мамоновского городского? Здесь всё живое. Нет косности и застоя, зачастую характерных для многих музейных пространств региона. Много новых поступлений для новых выставочных площадей. Много проблем с их размещением. Мамоновский музей — это энтузиазм всего двух людей: директора Дмитрия Шилова и его заместителя, главного помощника во всех начинаниях — Константина Косенкова. То, чем занимаются эти люди, в советское время назвали бы трудовым подвигом. Но это в советское. В наше время это называется по-другому. Мы не будем здесь прибегать к высоким эпитетам, сошлёмся на Библию: "По делам их узнаете их". Завтра мы снова едем в Мамоново — в гости к Дмитрию Адольфовичу — знакомиться с его личной коллекцией. Коллекцией кирпичей. Коллекция уникальная, не только для нашей области, но и в масштабах всей страны. Четыре тысячи экземпляров кирпичей, где нет двух одинаковых. Удивительное собрание. Увиденным обязательно поделимся. Этот воскресный и, да — масленичный прощёный, день 17 марта 2024 года творческая команда студии «Историк 39» в гостях у своих друзей в Мамоновском городском музее. Как всегда, радушная встреча, горячий чай и разговоры... Радует оптимизм и огонь в глазах у наших друзей! Новым залам быть! Но нужен и ремонт — он не по силам одному музею... Говорили о многом, говорили о главном герое — Дмитрии Адольфовиче Шилове, шли съёмки документального фильма... Дорогие друзья, благодарим за сотрудничество! В феврале 2024 года оператор-постановщик Евгений Спиваков и сценарист Евгений Морозов приступили к съёмкам и созданию документального фильма о переживших испытания на войне на территории бывшей Украины, которые теперь вошли в состав Российской Федерации. Это кино полно живых историй людей — наших, своих, типичных обывателей, выдержавших все тяготы военного положения, находившихся на грани, видевших беспощадную смерть, — которые помогут донести правду, достучаться до равнодушных. Киношный десант из команды «История. Память» студия «Историк 39» 21 февраля 2024 года снова высадился на территории Мамоновского городского музея. Документальный 25-минутный фильм должен увидеть свет в сентябре этого года. Проект реализуется благодаря финансированию «Фонда поддержки регионального кинематографа». Вроде о Дмитрии Адольфовиче и его музее мы знали почти всё — однако мы были наивны: столько новой информации, необычных историй, интересных людях и событиях, которые случились при создании музея и его дальнейшей работе — мы не слышали давно. Кто был в Мамоновском музее, знает, насколько богата экспонатами его коллекция. Глаз не отвести от стендов: буквально каждый сантиметр выставочных площадей и стендов представлен доселе невиданным предметом старины, имеющим свою историю, не только создания данного предмета, но и не менее интересную историю его обретения. В общем, день был насыщенный на новости. Главным ньюсмейкером был сам директор Музея — Дмитрий Адольфович Шилов. Завтра опять съёмки — состав участвующих расширится. К нам присоединится друг, соратник и помощник директора — Константин Косенков. Будем ждать новых историй, новых свидетельств о жизни музея. Автор сценария и режиссёр проекта «Шилов кирпич» о замысле фильма Дмитрий Адольфович Шилов — Герой фильма «Шилов кирпич» «Наконец мы дождались снега! Начало съёмок планировали именно со снегом.
В селе Курмыш состоялась презентация книги нижегородского историка «Русский бунт, год 1918-ый»
к, последняя - д). Историк местного масштаба, 7 букв, на К начинается, на Д заканчивается. Ознакомьтесь с подходящими ответами на вопрос сканворда историк местного масштаба. Историк-марксист, 1940, №
Историк местного масштаба: как его называют и чем он занимается
Госсекретарь напомнил об уникальном проекте "Библиотека Союзного государства", стартовавшем в прошлом году - Нас порой с Запада спрашивают: "Почему мы так много говорим о Великой Отечественной войне? Уже очень многие участники Великой Отечественной войны ушли из этой жизни, и надо думать о дне сегодняшнем и о дне завтрашнем. Но как же можно не говорить о войне, если для огромного Отечества, для постсоветских республик, особенно для Беларуси и России, Великая Отечественная война - нравственная шкала оценок, шкала осмысления масштаба сделанного не только ради своей страны, тогда - Советского Союза, а ради человеческой цивилизации? Разве можно измерить, много или мало мы говорим о войне, тогда, когда факты фальсификации истории становятся государственной политикой крупнейших европейских стран, - заявил Дмитрий Мезенцев. Госсекретарь Союзного государства напомнил, как в прошлом году в МИД России были представлены уникальные документы, касающиеся 250-летия вхождения белорусских земель в состав Российской империи.
Это сотни исторических документов, которые показывают, что традиции белорусского народа, национальный уклад только поддерживался, а не принижался. Дмитрий Мезенцев сообщил о том, что в этом году в полтора раза увеличены средства союзного бюджета на финансирование гуманитарных программ.
Разделите с нею огорчения и невзгоды, поразмышляете о жизни. На страницах этой книги будет где-то страшно, где-то интересно, где-то смешно…» Алевтина Бондаренко. Книга воспоминаний известного актера театра и кино Вениамина Смехова, приуроченная к 80-летию автора. В книге — восемь глав, посвященных восьми десятилетиям — от 1940-го до 2020-го. Эта книга о путешествиях по годам и городам, по спектаклям и фильмам, а главное — это книга о театре — прекрасном и удивительном месте, где люди работают не на станках, а на собственном организме. Со страниц читателю улыбнутся лица кумиров, партнеров и друзей автора: В. Высоцкий, Лиля Брик, Н.
Эрдман, Ю. Визбор, А. Демидова и многие другие. Вы, как будто сами, будете учиться в «Щукинке», сдавать экзамены великому Этушу, участвовать в репетициях легендарной «Таганки» 60-х, общаться напрямую с Любимовым, Филатовым, Золотухиным... Будете размышлять и спорить с ними. Автор книги, А. Ежов 1937 г. Анатолия Карпова. В книге А. Ежова представлен его пятилетний труд, собравший по крупицам жемчужины творчества выдающегося испанского шахматиста шахматного композитора Валентина Марина конец 19 - нач.
Решение и анализ задач Марина, без сомнения, доставит большое эстетическое удовольствие не только любителям композиции, но и квалифицированным шахматистам. Прощенье: Избранное М. Олег Кочетков родился в 1947 году в городе Коломна. Окончил Литинститут им. Автор 8 книг поэзии. Лауреат Всероссийской литературной премии «Традиция» и Есенинской; публиковался в «Коломенском альманахе», в «Библиотечке «Коломенского альманаха». В его строках боль за родную Россию, тревожная, нелегкая любовь к женщине, пронзительное ощущение родства с окружающей и такой близкой ему с самого раннего детства природой. Его стихи невольно наводят на размышления о великом и малом, о мгновенном и вечном…» В. Мельников, гл. В Сергей Павлович Непобедимый.
Генеральный конструктор ракетного вооружения: К 100-летию со дня рождения. Портрет на фоне эпохи. Книга-фотоальбом вышла к 100-летию выдающегося конструктора ракетного вооружения Сергея Павловича Непобедимого. Книга-портрет на фоне эпохи. Это прекрасно выполненное, богато иллюстрированное издание формата А4, выпущенное издательством «РМП» при поддержке Конструкторского бюро машиностроения авторы-составители : Лукичев А. Баумана, личного архива Сергея Павловича, предоставленные его вдовой, Татьяной Михайловной Непобедимой. Баумана В. Зеленцов и другие. Яркая, независимая, глубоко личная — эта автобиография вызвала бурю нареканий со стороны ее «героев» и осталась уникальным свидетельством жизни первой русской эмиграции.
Лев Гумилев историк. Лев Николаевич Гумилев сын Ахматовой. Кратко про профессию историка. Специальности профессии историка. Виноградов Андрей Юрьевич. Андрей Виноградов историк. Андрей Юрьевич Виноградов историк. Василий Ключевский историк. Ключевский 1841—1911. Афанасьев Александр Николаевич. Литературовед Александр Николаевич Афанасьев 1826—1871. Афанасьев Александр Николаевич этнограф. Собиратель сказок Афанасьев а. План города Тамбова 1781 года. Тамбов план 1781 года. План города Тамбова конец 18 века. Карта и план Тамбова 19 век. Алексей Маркович Салько. Алексей Маркович Салько Архитектор Саратов. А М Салько Архитектор. Саратовского архитектора а. Миллер историк 18 века. Герхард Миллер историк. Миллер г ф исторические труды. Происхождение имени и народа российского. Местная историография. Монография «сболл -такая прелесть. Ключевский историк. Русский историк Василий Осипович Ключевский. Ключевский Василий Осипович в детстве. Ключевский Василий Осипович на лекциях. Генрих Шлиман. Генрих Шлиман археолог. Генрих Шлиман Троя. Иоганн Людвиг Генрих Юлий Шлиман. Натан Эйдельман. Натан Эйдельман 1930-1989. Эйдельман Натан писатель. Натан Яковлевич. Орлов Александр Сергеевич. Орлов, Александр Сергеевич литературовед. Александр Сергеевич историк. Орлов историк. Василий Осипович Ключевский достижения кратко. Ключевский Василий Осипович краткая биография достижения. Ключевский Василий Осипович концепция. Евгений Понасенков и Соколов. Олег Соколов и Панасенков. Историк Олег Соколов и Панасенков. Соколов Олег Валерьевич и Понасенков. Восстание под предводительством Степана Разина 1667-1671. Восстание Степана Разина 1667-1671 гг. Причина Восстания Степана Разина 1667-1669. Причины Восстания Степана Разина 1667-1671. Лев Николаевич Гумилев 1912-1992 « ученый, историк, этнолог». Алексей Александрович Шахматов 1864-1920. Шахматов Алексей Александрович лингвист. Шахматов 1864. Шахметов Алексей Александрович.
Историк местного масштаба, 7 букв
Значительная часть ненаучной «местной истории» предсказуемо существует за пределами тех мест, где проявляют профессиональную активность ученые-историки: авторы любительских нарративов по истории локуса публикуются в массовых газетах, издают книги в ненаучных. Международный российско-белорусский молодежный научный сборник включает в себя статьи молодых историков, сосредоточенных в своих исследованиях на осмыслении актуальных направлений изучения, исторической специфики. Специальную награду «ПолитПросвет» получил историк Владислав Аксенов за книгу «Война патриотизмов: пропаганда и массовые настроения в России периода крушения империи». Российское военно-историческое общество проведет раскопки на месте массовых расстрелов в Карелии, которое обнаружил историк Юрий Дмитриев.
Знает все о родной сторонушке - слово из 7 букв
Пару дней назад многих шокировало заявление в соцсети известного в Латвии историка и писателя Игоря Гусева, который неожиданно сообщил, что навсегда уехал с 23.12.2023, Sputnik Латвия. Историк-марксист, 1940, № Историк местного. Копанев Николай Александрович. Историкик. Историки.
Геополитика
Ученый пишет книгу о том, что правоверным даже обсуждать запрещено. Дамир Исхаков подробно изучил особенности древнетюркского секса и собирается выпустить Татарскую Камасутру. Как уверяет исследователь, это будет настоящая сенсация, в древних документах. Я не против прогресса, новое жилье необходимо, город должен развиваться, но и как историк не могу не зафиксировать уходящую старину. Последние новости, связанные с историей страны: важные события, новые факты и исследования, результаты археологических раскопок, празднование памятных дат, рассекреченные документы.
Новости и события Российского исторического общества
Кроме того, фактически ещё 23 июня была разорвана локтевая связь между 8-й и 11-й Армиями фронта. Самое печальное, что командующий и штаб СЗФ довольно смутно представляли обстановку в полосе действий основных сил как правофланговой 8-й Армии, части которой противник теснил на Шауляйском направлении, так и левофланговой 11-й Армии, соединения который были охвачены противником с обоих флангов и медленно отходили на Каунасском направлении.
Председатель Российского исторического общества Сергей Нарышкин в своем выступлении особо подчеркнул, что современные отношения России и Беларуси носят подлинно союзнический и стратегический характер: - Духовные связи и духовное единство братских народов двух стран зиждятся на прочном фундаменте общей культуры, общечеловеческих ценностей, на неразрывности исторической судьбы. Истоки этой общности восходят к временам зарождения триединой древнерусской народности, становления "Русской земли", частью которой являлись и Полоцкое, и Туровское княжества. Замглавы Минобрнауки России Константин Могилевский заявил, что в современных геополитических условиях многовековые братские узы двух государств выходят на качественно новый уровень в условиях интеграции в рамках Союзного государства. Россия и Беларусь бережно относятся к общей истории, - отметил Константин Могилевский. Он особо подчеркнул, что сегодня в вопросе преемственности поколений ключевую роль должна играть работа с молодежью. Прошлый год в Беларуси был объявлен Годом исторической памяти, годом, когда стали преподавать новый курс истории белорусской государственности. Считаем, что это большой успех.
Один из членов команды победителей в своей речи поблагодарил организаторов школы и отметил сплочённую работу всех участников проекта: «Спасибо всем участникам и организаторам за эту неделю, она была очень насыщенная: были очень интересные лекции, экскурсии, проектная работа была очень насыщенная. У нас сложилась идеальная команда, мы дополняли друг друга, и все участники внесли свой огромный вклад в работу, и это не преувеличение». По завершении торжественной части церемонии к залу обратился исполняющий обязанности ректора Тверского государственного университета Сергей Смирнов, отметив большую работу организаторов и поздравив победителей школы. Текст: Анастасия Димитриева.
Считаете, что важна информация, а не способ подачи? Тогда подписывайтесь на телеграмм-каналы об истории, где вы найдете все: от Архея до наших дней.
«Тульские новости» назвали Блогером 2023 года историка Илью Кошкина
Выпускник Ивановского педагогического института с отличием, 1939 г. Участник Великой Отечественной войны — капитан юстиции, следователь военной прокуратуры 1-го Белорусского фронта. Кандидат исторических наук 1962 , профессор 1986. С 1987 г.
В Древней Греции слово «история» означало любое знание, получаемое путём исследования, а не только собственно историческое знание в современном смысле. В Советском Союзе изучение истории тесно связывалось с марксистско-ленинской философией и было в значительной степени идеализировано.
Классовой борьбой объяснялось всё, вплоть до сложнейших культурно-исторических явлений. История была и остается полем битвы, подчас довольно жесткой. И надо хорошо знать историю, чтобы победить в этой битве.
Перетятько А. Между наукой и мифом: наблюдения над конструированием историй пяти поселений Юга России в 2010-2020 гг. Статья посвящена проблеме конструирования локальной истории истории населенного пункта. Рассмотрев пять примеров конструирования подобной истории населенных пунктов Юга России, автор приходит к выводу, что подобные истории не просто часто создаются авторами-любителями, местными краеведами, но и в жанровом отношении зачастую предполагают не научное исследование, но конструирование социально ориентированного мифа. Такого рода конструирование может принимать различные формы: от почти открытой фальсификации прошлого, оправдываемой востребованностью результатов этой фальсификации, до компиляции разнородных сведений о локусе, с акцентом на привлекательные для местных жителей сюжеты, даже если они не вполне достоверны причем сложные сюжеты могут упрощаться ради привлекательности. По мнению автора, социально ориентированные нарративы по истории локуса искажают у слабо подготовленного читателя представление о истории, формируя убежденность в том, что историческое исследование подчинено не принципам научности и объективности, но интересам общества, представители которого чиновники и неподготовленные читатели определяют ценность исследования. Любопытно определенное сходство между подобным подходом авторов-любителей и концепциями В.
В то же время разбор работ профессиональных историков, выполненный в статье, показывает, что механическая замена социально ориентированного нарратива по истории локуса на нарратив научный едва ли возможна: локальному читателю нужна не сухая научная история, но привлекательный исторический миф. Автор приходит к выводу, что проблемы местной истории и вообще попытки непрофессионалов писать историю, оставаясь в рамках общепринятых представлений о прошлом и не впадая при этом в «фольк-хистори», нуждаются в дальнейшем исследовании, поскольку они влияют на историческую память и на положение исторической науки в обществе. Ключевые слова: историография, локальная история, историческая память, локальная память, фальсификация истории Сведения об авторе: Перетятько Артем Юрьевич, кандидат исторических наук, старший преподаватель Южного федерального университета, e-mail: ArtPeretatko yandex. Having reviewed five cases of constructing the history of settlements of South Russia, the author comes to conclusion that such narratives are not just created often by amateur authors, local historians, but their genre often also implies not scientific research, but constructing of a socially oriented myth. This way of constructing can assume varied forms: from nearly outright falsification of the past, justified by social requests for such falsification, to a compilation of heterogeneous information about the locus, making an emphasis on plots attractive for locals, even if they are not entirely reliable and, in addition, complex plots might get simplified for attractiveness. It is significant that there is a certain resemblance of such kind of approach to the concepts of V. Keywords: historiography, local history, historical memory, local memory, falsification of history Peretyatko A. На этот вопрос пыталось ответить множество ученых-профессионалов, философов, социологов, и, конечно, историков. Между тем ежегодно сотни, если не тысячи людей, не имеющих представления не только об этих спорах, но и об истории как науке, выпускают работы, посвященные истории их родного локуса. Подобная ситуация сложилась достаточно давно: показательно, что одной из первых книг, написанных донскими казаками, стало «Историческое сведение Войска Донского о Верхне-Курмоярской станице, составленное из сказаний старожилов и собственных примечаний 1818 года декабря 31 дня» не имевшего никакого систематического образования есаула Е.
Кательникова [1]. Сам по себе интерес к прошлому родного края, и, тем более, попытка открыть в этом прошлом новые, доселе не известные факты, бесспорно, заслуживает всяческого уважения, а пример книги Е. Кательникова, которую и поныне изучают профессиональные историки, показывает, что любительский труд об истории родного локуса может пережить века и стать классикой региональной историографии только в 2011 г. Кательникове опубликовал профессор ЮФУ Н. Мининков [2]. Однако знакомство с современными текстами об истории отдельных поселений может вызвать у профессионального историка сложные чувства. С одной стороны, сама многочисленность работ подобного жанра, выполненных непрофессионалами, показывает, что интерес к прошлому в современном российском обществе остается достаточно устойчивым. С другой стороны, качественный уровень данных работ оставляет желать лучшего. И, самое главное, наблюдается заслуживающий внимания социальный феномен: сообщества профессиональных историков и региональных краеведов зачастую существуют отдельно друг от друга, и многие тексты по локальной истории либо вовсе не подвергаются научной критике, либо эта критика остается не востребована читателями. Из рефлексий на этот счет нам представляется очень удачной идея С.
Маловичко и М. Румянцевой, которые предложили разделять публицистическую «местную историю», представляющую собой «социально ориентированное историописание», связанное с «потребностями в поиске локальной идентичности», и научно ориентированную «новую локальную историю» [3]. Проблема, однако, заключается в том, что сложные отношения «новой локальной истории» и вообще исторической науки с «местной историей» которую в отечественной традиции чаще зовут историческим краеведением в современной России изучены сравнительно слабо. Значительная часть ненаучной «местной истории» предсказуемо существует за пределами тех мест, где проявляют профессиональную активность ученые-историки: авторы любительских нарративов по истории локуса публикуются в массовых газетах, издают книги в ненаучных издательствах, а в качестве потребителей их продукции и почитателей выступают местные библиотеки, школы и администрации. Соответственно, профессиональному историку достаточно просто не замечать, а, тем более, не изучать часто крайне сомнительные в научном отношении тексты по «местной истории». В результате «местная история» окончательно оказывается предоставлена сама себе и начинает порождать исторические мифы, от правдоподобных до откровенно фантастических. Мы бы хотели подчеркнуть, что это часто не вина авторов-любителей, а их беда: без специального образования и советов ученых трудно избежать многих ошибок. Нам показалось интересным обратиться к конкретным случаям написания социально ориентированной истории локуса, при этом рассматривая такую историю одновременно с позиций исторической науки и социального успеха. Насколько вообще возможно создать работу, которая бы и формировала локальную идентичность у местного читателя, и соответствовала требованиям к современному научному исследованию? Какие нарративы по локальной истории, своеобразные «истории поселений», наиболее успешны в обществе, а какие наиболее востребованы у историков?
Чтобы получить ответ на этот вопрос, мы обратились к пяти актуальным примерам 4 относятся к поселениям Ростовской области, 1 — к поселению Краснодарского края , каждый из которых раскрывает определенную проблематику истории локуса: 1 Конструирование локальной истории города Аксая В. Гладченко и сторонниками его идей откровенное мифотворчество с акцентом на социальный успех ; 2 Конструирование локальной истории села Стефанидинодара А. Мирошниченко и В. Назаренко реальное открытие новых фактов закончилось публичным ненаучным конфликтом исследователей в связи с желанием каждого стать первооткрывателем даты основания села ; 3 Конструирование локальной истории города Константиновска В. Граф попытка реконструкции локальной истории исследователем-любителем превращается в кодификацию мифов и реальных фактов из-за неспособности различать их ; 4 Конструирование локальной истории станицы Милютинской А. Скориком профессиональный историк, четко противопоставляя себя краеведческой традиции, пишет научно-популярную книгу о локусе ; 5 Конструирование локальной истории станицы Троицкой А. Дюкаревым и А. Шамарой профессиональный историк выступает исполнителем заказа местного жителя, соотнося локальный миф и историю, пытаясь совместить их. Разумеется, возможны и совершенно иные подходы к проблеме «местной истории», социально ориентированного историописания локуса. Однако нам хотелось раскрыть не теоретические построения, а именно реальный опыт историков-профессионалов и краеведов-любителей Юга России, относящийся к 2010-2020 гг.
И последние два предварительных замечания. Во-первых, часть наших наблюдений и оценок достаточно критичны по отношению к известным любителям местной старины. Однако мы считаем крайне важным, чтобы откровенные оправдания фальсификации исторических событий и памятников встречали жесткий отпор хотя бы со стороны профессиональных историков. Должен критиковаться и непрофессионализм, ведущий к систематическим ошибкам и неточностям в историческом тексте. Во-вторых, мы будем регулярно обращаться к материалам, на которые профессиональные историки ссылаются не часто: к сайтам местных библиотек, администраций, к историческим статьям в региональных газетах и т. Это связано с самой тематикой нашей статьи: невозможно в полной мере понять создателей «местной истории», не обратившись к тем текстам, в которых их тексты получают положительные оценки. Как порой бывает с книгами по локальной истории, издание вышло ярким, с богатым иллюстративным рядом, включавшим исторические фотографии. Вот только в 2009 г. Аваков [5]. Не будем перечислять всех отмеченных им ошибок, приведем только самые интересные.
Нет никаких оснований считать, что персидский царь Дарий был в Аксайском устье, а апостол Андрей Первозванный — на территории города Аксай; этимология слова «казак» остается спорной, но утверждение о том, будто бы оно означает «главный ас», мягко говоря, надумано; наконец, Аксайской епархии, к которой в книге был отнесен один из действующих священников, никогда не существовало и не существует на 2004 г. Общий уровень данной книги вполне ясен уже из этих ошибок. Однако для нас более интересны общие замечания П. Авакова о разбираемом нарративе. Он отметил, что по существу книга «Аксайский район: история и современность» представляет собой компиляцию из текстов разных авторов, причем полноценного концептуального отбора материала не проводилось: «Под одну обложку втиснуто и притянуто за уши все, что имеет, по мнению автора, отношение к истории Аксайского района» [7]. Составитель компиляции, В. Ложбанидзе, фактически, не исследовал, а выдумывал историю описываемого локуса: «Автор тщился преувеличить историческую роль Аксая, пытался подыскать ему знатных предков в мифологии и древней истории, проецировал на его территорию события, происходившие совсем в других местах» [8]. И вердикт П. Авакова неутешителен: составитель, его консультанты и редакторы, в числе которых не было профессиональных историков, создали «эрзац-историю, грубую фальшивку» [9]. Таким образом, мы имеем дело с предельно ненаучным и фантастичным вариантом конструирования локальной идентичности.
Однако своего читателя книга нашла. Так, она упоминается наравне с полноценными научными исследованиями по донской истории на сайтах непритязательных районных библиотек Ростовской области [10]. Но есть и более показательный сюжет. Одним из консультантов при написании книги «Аксайский район: история и современность» был авторитетнейший местный краевед и директор Аксайского военно-исторического музея В. Гладченко [11]. На сайте Аксайской районной библиотеки он безапелляционно объявлен «создателем аксайской истории» [12]. Из дальнейшего текста о В. Гладченко следует, что «создал» он историю Аксая в том смысле, что сделал ее привлекательной для неподготовленного слушателя, связав со знаковыми фигурами российской истории: «Самые отпетые хулиганы слушали его, раскрыв рты. Оказывается, именно здесь, в Аксае, в заброшенном домике станционного смотрителя пил чай из самовара сам Пушкин. И Лермонтов, и Толстой, и композитор Алябьев» [13].
Информация о том, будто бы А. Пушкин останавливался на аксайской почтовой станции, вошла и в книгу «Аксайский район: история и современность», а затем была полностью опровергнута П. Аваковым: как отметил профессиональный историк, вообще-то почтовая контора в Аксае была открыта только в 1841 г. Но, несмотря на критику П. Авакова, в 2018 г. Гладченко и развивающая его спорные идеи, книга Ю. Трущелева «Аксайскому военно-историческому музею — 70 лет» [15]. Крайне показательна реакция на ее выход на страницах важнейшего издания донских краеведов, «Донского временника», в свое время опубликовавшего рецензию П. Авакова т. И вот что пишет краевед М.
Джунько в связи с сомнениями в достоверности музеефицированных В. Посетители оставляют благодарные отзывы, приезжают снова» [16]. Несколько другими словами ту же идею приоритета социальной востребованности над исторической достоверностью развивает литератор Э. Он приводит некоторые высказывания Ю. Трущелева, мягко говоря, полностью дискредитирующие В. Гладченко как исследователя, а потом замечает: если бы у Гладченко и были «какие-то сомнения в военном прошлом объекта, то он держал бы их при себе. По мнению Э. Сокольского, речь вообще идет не о допустимости подлога исторических источников, а всего лишь о «литераторских» моментах, «вызывающие улыбку» [18]. И вообще, оказывается, «дилетантские» пассажи лишь украшают книгу, придают ей эмоциональный градус «искреннего неравнодушия» [19]. Из подобных рецензий вполне видна значительная часть целевой аудитории «историй поселений».
Это люди, которых в принципе мало волнует реальная история и поиск исторической истины, но которыми востребованы легенды о родном месте, делающие его историю более привлекательной и интересной. Соответственно, им нужны создатели истории их родного локуса в прямом смысле этого слова: люди, которые будут пытаться не реконструировать реальную историю, а создавать правдоподобные или даже неправдоподобные легенды, эту историю фальсифицировать и возвеличивать. Конечно, такие люди находятся не всегда. Однако и добросовестный автор «истории поселения», особенно если он не является профессиональным историком, зависим от своих читателей или склонен к поиску сенсаций, а потому легко может оказаться на границе если не за границей между научным исследованием и мифотворчеством, рискуя превратиться в комического персонажа. Причиной ее появления стали следующие события. В том же году, несколько ранее, таганрогский краевед В. Назаренко опубликовал в «Донском временнике» статью «Именем Стефаниды» с подзаголовком «К 190-летию основания села Стефанидинодар Азовского района» [21]. Хотя прямо дата основания села в тексте не указывалась, судя по контексту, он имел в виду 21 июля 1828 г. Однако почти одновременно эту дату предложил считать основанием Стефанидинодара другой краевед, житель данного села А. Мирошниченко, выступив на сей раз уже в ненаучном, но более популярном у широкой публики издании, в местной газете «Приазовье» [23].
А затем между двумя краеведами началась публичная дискуссия с обвинениями личного характера: выяснилось, что они работали над изучением истории села вместе, но поссорились, и теперь взаимно обвиняют друг друга в присвоении результатов исследований. Для нас важна не личная дискуссия краеведов, а то, что они от нее быстро перешли к спору о том, когда был основан Стефанидинодар, причем этот спор сопровождался постоянными апелляциями к важности этого сюжета для исторической памяти местных жителей. Мирошниченко настаивал на том, что именно он, а не В. Назаренко, первым выявил дату основания села Стефанидинододар 21 июля 1828 г. Назаренко, однако, внезапно сменил свое мнение на счет даты основания села и начал доказывать, что им выведена более научно обоснованная дата 1830 г. Он призвал современных жителей села отметить 190-летний юбилей в 2020 г. Для понимания отношений этих двух краеведов с местными жителями показательна риторика В. Наконец, поддержавший А. Мирошниченко краевед Д. Зенюк решил вывести журнальную дискуссию на административный уровень, заявив, что попросит власти «официально утвердить 21 июля 2 августа по новому стилю 1828 г.
Мирошниченко и Д. Зенюк обратились к самим жителям села Стефанидинодар. Согласно официальным документам, 22 сентября 2018 г. Стефанидинодар Азовского района. Согласно заявителям данных писем — 21 июля 1828 года» пунктуация сохранена [29]. Установление исторических дат голосованием заинтересованных в них непрофессионалов выглядит откровенно новаторским методом. Использование подобного хода в дискуссии возмутило В. Назаренко, он обратился к вышестоящим властям, и в итоге был созван круглый стол, на который, наконец, пригласили достаточно авторитетного профессионального историка, начальника отдела археологии Азовского музея-заповедника А. Он предложил датировать основание Стефанидинодара не 1828 г. В той же статье указано, что самим жителям села «не понравилось, что кто-то хочет отменить решение, принятое на сходе», а еще они «приняли сторону своего земляка» [31].
И в итоге местные депутаты выступили с таким решением снова обращаем внимание на риторику : «Оставить без изменения ранее вынесенное решение, так как оно отражает мнение жителей села, озвученное на сельском сходе 22 сентября 2018 г. Как мы видим, важнее оказались не историческая правда и не научная дискуссия, а мнение местных жителей, многие из которых, вероятно, вообще были не в курсе критики утвержденной ими даты профессиональным историком. Мы бы хотели обратить внимание и на другие детали этой истории. Прежде всего, отметим, что дискуссия между местными краеведами велась преимущественно не на страницах «Донского временника» или, тем более, научных журналов, но в местной, даже не областной, а районной азовской прессе. Таким образом, о какой-то профессиональной редактуре и, тем более, рецензировании их работ не шло и речи. Привлечение к спору местных жителей также и администрации, взаимные обвинения в нарушении профессиональной этики и общий градус дискуссии так же свидетельствуют, что данный спор быстро перестал быть научным. Как нам представляется, началась битва амбиций, спор за право считаться первооткрывателем даты основания села Стефанидинодар. Об этом свидетельствует и крайне пафосная риторика обеих сторон. Так, выход в «Донском временнике» и двух азовских газетах пяти статей двух авторов о Стефанидодаре А. Зенюк совершенно серьезно именуют «исследовательским ажиотажем» [33].
Назаренко называет неточности при описании хода подготовки этих статей «коверканием историографии» [34]. Самое же ироничное, что при этом с научной точки зрения между всеми спорящими различий вообще нет: все они признают, что земля, на которой вскоре возникло поселение, была куплена Стефанидой Похвисневой в 1828 г. Таким образом, все сводится к формальному вопросу о том, что считать основанием села, и кто, в зависимости от итогов этого выбора, будет считаться первооткрывателем данной даты, А.
Конкурс проходил в Москве с 14 по 17 апреля и был приурочен ко Дню местного самоуправления. Учащиеся островской гимназии представили свои выступления в номинации «Лидеры местного самоуправления». Ученик гимназии Кирилл Гаранин был награждён дипломом III степени и признан победителем конкурса в разделе «видеоролики» в возрастной категории 14-17 лет, Алина Кузьмина также удостоена диплома III степени и звания победителя в этом же разделе, Ксения Максимова отмечена как активная участница конкурса, написали в издании.
Премьера спектакля «Расследование местного масштаба»
Однако П. Краснов является одной из наиболее спорных фигур донской истории из-за службы А. Гитлеру в годы Великой Отечественной войны. Соответственно, проблема вовлечения его фигуры в локальную память достаточно неоднозначна в моральном плане: он может позиционироваться и как герой Первой Мировой войны, и как крупнейший казачий коллаборант Второй Мировой войны, осужденный на смертную казнь. Граф вместо разрешения этой проблемы просто от нее уходит, рассматривая П. Краснова исключительно как писателя, и вовсе не касаясь его биографии после марта 1918 г. В итоге связанная с историей места неоднозначная, но знаменитая историческая фигура упрощается, сводясь к бесспорно положительным сторонам своей деятельности, и Константиновск обретает не противоречивого государственного и военного деятеля, а известного писателя, связанного с городом. Мы видим, что, если В.
Назаренко выступают преимущественно «создателями» мифов об истории локуса, на более или менее достоверной основе выстраивая социально ориентированные историографические конструкты, то В. Граф выступает в роли «кодификатора»-потребителя подобных конструктов, не отделяя их в своем тексте от более достоверных историографических конструктов, созданных профессиональными историками, и полученной лично эксклюзивной информации. На наш взгляд, ее книга наиболее ценна именно там, где она оказывается источником, а не литературой: в статьях о современных краеведах и писателях Константиновска, которых автор знает лично. При этом конструирование мифа в данном случае произошло неосознанно, исключительно потому, что автор не владеет методологией исторической науки: В. Граф просто свела воедино обнаруженную ей информацию о Константиновске, сделав акцент на социально значимых, но не всегда достоверных и всегда трактуемых патриотически сюжетах. Сочинение «историй поселений» непрофессиональными авторами для местной аудитории регулярно в итоге оказывается не исследованием, а мифотворчеством. Отметим, что П.
Аваков и А. Шадрина в своих текстах в «Донском временнике» пришли к частично схожим с нашими выводам. Так, П. Аваков пишет о «краеведческой склонности к гиперболизации местных реалий» в смысле их возвеличивания [53]. Шадрина отмечает в качестве типичных для многих современных краеведов черт неумение выстраивать композицию нарратива и превращение его в «перечень документов или сведений из ранее опубликованных изданий»; опору не на архивные первоисточники, но на более ранние книги; отказ от проставления сносок на источники информации, что делает ее непроверяемой [54]. С учетом многочисленности разного рода «историй поселений», предлагаемых современному читателю, проблема мифотворчества об истории локуса куда важнее, чем может показаться на первый взгляд. Во-первых, нарративы, подобные разобранным выше, создают у своих читателей совершенно ложные представления о нормальности некритического подхода к источнику информации и даже о допустимости его подлога.
Яркие примеры этого уже не у самих авторов «историй поселения», но у их поклонников мы видели выше: Ю. Трущелев, М. Джунько и Э. Сокольский фактически говорят о неважности исторической достоверности мифа об истории Аксая, созданного В. Гладченко, апеллируя к социальной востребованности этого мифа. Во-вторых, подобные нарративы ведут к своеобразному обесцениванию истории и как повествования, и как науки: событие из истории локуса оказывается возможным сконструировать на заведомо недостаточной источниковой базе, а затем «доказать» его не научными, а общественно-политическими методами. Тут лучшим примером может служить то, что дату основания села Стефанидинодар в итоге определяли сельские депутаты, которые не учли замечаний профессионального историка А.
А тенденции к субъективности и социальной ангажированности повествований о прошлом, на наш взгляд, оказываются опасны уже не столько для «истории поселений», сколько для российской исторической науки в целом. Подход исследователей-любителей внезапно выглядит очень близким к тем методологическим новациям В. Мединского, которые вызывают критику у многих профессиональных историков. Напомним, что, по мнению А. Юрганова, В. Мединский желает «подчинить науку актуальностям современного идеологического сознания» [55]. Согласно С.
Эрлиху, «Мединский сформулировал это четко: истина равна национальным интересам России» [56]. Как мы видим, идея того, что главной задачей истории является задача социальная, сводящаяся к удовлетворению запроса на привлекательные исторические мифы от жителей конкретного локуса, вовсе не навязана сверху, но очень распространена у авторов и читателей «историй поселений». В поисках выхода Изменить ситуацию потенциально может только смена концепции «истории поселений», сближение подобных нарративов с современной исторической наукой. Поэтому потенциально интересны обращения к социально ориентированной истории локуса профессиональных историков, имеющих определенный авторитет в научном сообществе. При этом нас заведомо не интересуют тексты, которые, согласно терминологии С. Румянцевой, относятся к «новой локальной истории», т. Из изложенного выше очевидно, что серьезный запрос общества именно на тексты, помогающие рядовому читателю «в поиске локальной идентичности», действительно существует.
Отметим здесь, что С. Румянцева также обращают внимание на сложный вопрос «профессионализации местной истории» [57]. Все это позволяет С. Румянцевой в конечном счете прийти к остроумной формулировке: «Соотнесение социально ориентированного историописания и истории как строгой науки подобно поиску ответа на вопрос: кто кого поборет, слон или кит? Итак, мы можем только смириться с тем фактом, что историческая наука в чистом виде не способна выполнить тот социальный запрос, который выполняют любительские «истории поселений»: объективное историческое исследование является антиподом социально ориентированного историописания по самой своей природе. Однако из приведенных выше примеров видно, что и игнорировать жанр «истории поселений» историкам нельзя: это может привести к прочному закреплению в историческом сознании общества откровенно фантастических исторических мифов и даже к изменению отношения к истории как к науке. С другой стороны, обращаясь к социально ориентированной «истории поселения», профессиональный историк не перестает быть ученым и членом научного сообщества.
Поэтому перед ним встает крайне сложная задача: как минимум, написать текст, удовлетворяющий взаимно противоположным целям — строго научному описанию истории поселения и желанию его жителей получить интересный и приятный исторический миф. При более амбициозной постановке задачи речь вообще может идти об осознанной попытке скорректировать концепцию жанра «истории поселений». Таким образом, перед обращающимися к социально ориентированной местной истории учеными встает не только чисто практическая задача описать прошлое локуса, но и задача концептуальная: включить в пространство исторической науки жанр, по самой своей природе социально ангажированный, не разрушив его жанровую уникальность. Историк vs местный краевед В 2015 г. Скорик издал книгу «Милютинский казачий юрт: опыт исторической реконструкции» [60]. Уже с первого ее предложения ясно, что дальнейший текст никак не будет классическим научным трудом: «Легко и одновременно сложно писать о малой Родине, где все до боли знакомо и многих знаешь лично, где все так привычно и со временем не очень сильно изменяется, но, главное, куда всегда непременно хочется возвращаться вновь и вновь» [61]. Однако А.
Скорик как раз совершенно осознанно попытался совместить в своей книге аспекты «научно-исследовательские» прежде всего, заключающиеся в «реконструкции истории Милютинского казачьего юрта» , «культурно-просветительские» он хотел дать читателю реконструированную информацию «с использованием занимательных и поучительных сюжетов, порой даже совершенно анекдотических случаев» и «социально-организационные» историк попытался раскрыть перед читателем «социальный опыт» и «исторические уроки» прошлого [62]. Таким образом, А. Скорик пытался написать социально ориентированную историю локуса, однако сместив акценты по сравнению с многими «историями поселений», написанными краеведами-любителями: вместо создания интересных и приятных местному жителю мифов об истории локуса А. Скорик решил научно реконструировать эту историю, но при этом социально ориентировать само повествование, сделав его популярным и поучительным. Иными словами, если в разобранных выше «историях поселений» популярным было, по существу, содержание приятный местному читателю миф , то А. Скорик решил, оставив содержание научным, сделать популярной форму популярно рассказать реальную историю локуса. Любопытна в этом отношении полемика А.
Скорика с Н. Приходько, автором краеведческой «Летописи Милютинского края» [63]. Наследие Н. Приходько, подобно творчеству В. Гладченко и В. Граф, востребовано у чиновников, библиотекарей, локальных журналистов и краеведов. Так, 16 июля 2021 г.
Традиционно для социально-ориентированной «истории поселений», в нарративе о данном мероприятии озвучивались похвалы патриотизму Н. Приходько, его любви к своей малой родине [65]. Вот только вердикт А. Скорика, как мы видели выше, отнюдь не чуждого социальной ангажированности и литературности творчества, в отношении наследия Н. Приходько безжалостен. Историк не отрицает приоритет своего предшественника как автора первой обстоятельной истории Милютинской станицы, однако позиционирует его работу даже не как краеведческую, а как «литературно-художественное произведение», особенно подчеркивая отсутствие в ней сносок на исторические источники [66]. При этом, как отмечает А.
Скорик, в работах Н. Приходько есть «целый ряд неточностей», что затрудняет их использование как источника информации [67]. И, завершая полемику, А. Скорик еще раз подчеркивает, что совершенно сознательно отказался от «историко-краеведческой подачи материала», предпочтя ему написание «научно-популярного сочинения с акцентом на историческую обоснованность» [68]. Итак, в случае с книгой А. Скорика «Милютинский казачий юрт: опыт исторической реконструкции» мы имеем дело с осознанной и опирающейся на четко выписанную теоретическую базу попыткой создать «историю поселения» для его жителей на основе не краеведческого подхода т. Румянцевой , но на основе социально ангажированного научно-популярного подхода то есть совмещения в нарративе «научно-исследовательских», «культурно-просветительских» и «социально-организационных» аспектов «с акцентом на историческую обоснованность», по терминологии самого автора.
Однако насколько удачным получился результат? Если подходить с чисто научной точки зрения, то книга А. Скорика, конечно, не свободна от определенных недостатков, порожденных ее жанровой спецификой. Их вполне признает и сам автор, заранее извиняясь, кстати, за отсутствие «строгого единства и последовательности» в своей книге и «фрагментарность» повествования [69]. Выше мы видели, что и для любительских «историй поселений» часто свойственна фрагментарность, доходящая до отсутствия четко выраженной композиции. Скорик такую композицию выстроил по хронологическому принципу, разделив свое повествование на восемь очерков: вводный, о имперском периоде, о Гражданской войне, об установлении советской власти, о кампании «за советское казачество», о Великой Отечественной войне, о послевоенном периоде и о современной станице [70]. Однако в итоге книга разрослась до огромного объема в ней 1184 страниц!
Тем не менее, эти недостатки не отменяют главного. Книга А. Скорика оказалась очень удачным научным исследованием: она востребована другими учеными и на нее ссылаются многие современные исследователи казачества, как в монографиях [72] , так и в научных статьях [73]. Скорику безусловно удалось создать «историю поселения», достойную считаться научной. Гораздо сложнее с ее социальной востребованностью. Крайне любопытно уже небольшое буквально две страницы предисловие А. Королева, главы Милютинского района, к разбираемой книге [74].
С одной стороны, сам факт подобного предисловия демонстрирует очевидное внимание властей к созданию книги об их локусе. С другой стороны, очень показательна специфическая риторика: хотя чиновник и признает книгу А. Скорика «достойной», далее он отмечает, что в ней есть «вещи спорные, даже нелицеприятные» [75]. Как мы видим, «спорностью» для представителя местного локуса оказывается не фальсификация исторических фактов и событий, но как раз их «нелицеприятное», беспристрастное описание. А в конце предисловия А. Королев вообще впал в характерную для историков-любителей при описании своего края специфическую экзальтацию «гиперболизацию местных реалий», по П. Авакову : «Так с Богом, друзья!
Познаем неоценимую мудрость наших предков, чтобы нам самим сегодня не оплошать» [76]. Итак, логичное предложение А. Скорика социально ориентировать историю не через создание мифов о ней, а через получение из нее уроков в интерпретации профессионала само стало мифологизироваться: по мнению главы Милютинского района, читатель книги донского историка должен был искать в ней не просто уроки прошлого, но «неоценимую мудрость предков». А буквально через год после выхода книги, в 2016 г. В ответ ему были рекомендованы четыре книги Н. Приходько и книга А. Скорика [78].
При этом рекомендации книг Н. Приходько сопровождались комплиментарными описаниями «самобытное начало краеведческого поиска, попытка осмыслить прошлое и настоящее слободы Маньково-Березовской и окрестных хуторов»; «достоверность исторических фактов, доступный язык очерков и рассказов, колорит бесхитростного сельского быта привлекли внимание вдумчивых читателей, знатоков и любителей истории родного края» [79]. В случае же с А. Скориком даже его фамилия употреблена в неверном склонении «книга профессора НПИ А. Скорик» [80]. А на сайте местной библиотеки в разделе «Краеведение» вообще до сих пор выложены данные всего одной книги за авторством Н. Приходько [81].
Зато в подразделе «Гордость нашего района» есть краткая биография Н. Приходько, в которой сказано: «Его книги внесли неоценимый вклад в историю нашего района и зародили у читателей интерес к истории родного края» [82]. Информации о А. Скорике и его книге на этом сайте мы не обнаружили поиск там не работает. И нам остается констатировать, что попытка А. Скорика написать научно-популярную, а не краеведческую «историю поселения» увенчалась в лучшем случае частичным успехом. Он написал успешную научную книгу мы не сравнивали специально, но, судя по данным eLibrary, эта книга с 52 цитированиями на декабрь 2022 г.
Это и понятно: его исследование содержит много вовлекаемой в научный оборот информации, на его страницах постоянно встречаются ссылки на архивные материалы Российского государственного военно-исторического архива, Российского государственного военного архива, Государственного архива Российской Федерации, Государственного архива Ростовской области и Центра документации новейшей истории Ростовской области. Но в глазах основных потребителей краеведческих работ, местных библиотекарей, журналистов и чиновников, книга А. Скорика в лучшем случае встала в ряд с многочисленными книгами Н. В свою очередь, книги Н. Приходько по-прежнему воспринимаются как полноценные «истории поселения», их обсуждают на чтениях памяти самого краеведа, несмотря на их разгромную критику профессиональным историком. И, как нам кажется, это во многом связано со специфическими особенностями книги А. Скорика, которые делают эту работу интересной для относительно подготовленного читателя, но мешают воспринимать ее читателю массовому.
Мы видели выше, что начало книги вполне популярно, однако далее автор начал подробно объяснять специфику своего исследования, его аспекты и свой авторский подход к проблеме «истории поселения». И в итоге введение А. Скорика к книге получилось научным с небольшими вкраплениями авторских эмоциональных отступлений: исследователь раскрыл «актуальность темы», «хронологические рамки исследования», «территориальные рамки исследования», «исследовательскую цель», «исследовательские задачи» и т. При этом его введение, подобно всей книге, весьма монументально, и больше любой статьи В. Назаренко или Д. Зенюка в местной прессе — или его по объему можно сравнить с любым из трех разделов книги В.
Ru По мнению Офицерова-Бельского, любая автономия в рамках Молдавии будет мешать проевропейской правящей партии страны вести курс на интеграцию с Румынией.
На документальных примерах он охарактеризовал ситуацию, которая сложилась в Курмышском и Сергачском уездах, где в 1918 году произошли крупные крестьянские выступления против советской власти; проанализировал предпосылки, ход и последствия этих выступлений. Автор книги ответил на вопросы гостей встречи и передал ее организаторам экземпляры своей книги. Борис Пудалов на встрече также сделал обзор архивных документов XVII века по истории села Курмыш и других населенных пунктов, ныне расположенных в Пильнинском муниципальном округе, с демонстрацией цифровых копий старинных архивных документов. Ряд документальных изданий, подготовленных нижегородскими архивистами, был передан в дар учреждениям культуры и образования Пильнинского муниципального округа.
И вот прошло несколько лет, памятник Пушкина снесли. Причем под рукоплескание общественности. А когда уже на пустое место, где стоял Александр Сергеевич, люди приносили цветы, мало того, что там стоял наряд полиции, который не давал это сделать, так обычные прохожие подбегали, хватали эти цветы и бросали их в мусорник", - до сих пор поражается собеседник. Вот до такой степени ненависть к Пушкину сегодня проникла в слои латвийского социума, говорит он.
Отмечает, что держался до последнего, хотя еще много лет назад его ныне покойный друг и бывший президент русской общины Латвии Гарольд Астахов сказал: "Понимаешь, мы здесь как казачий форпост на дальних рубежах - державу бережем". Гусев отмечает, что до недавнего времени позволял себе такое говорить, хотя чувствовал, "как потихоньку винтики завинчиваются. Мне сказали буквально следующее: "Из цитат, надерганных из твоих книг, уже можно сшить хорошее, вкусное политическое дело". Из других источников также поступала информация, которая подтверждала это. И рассказали, что есть такой проект о полном удушении русской культуры. И поскольку община наша задавлена, русские общественники и политики сидят тише воды ниже травы, а выделенные средства надо как-то отрабатывать, будут поочередно прессовать достаточно ярких, заметных в сфере русской культуры людей", - рассказывает латвийский историк. Не хотел становиться сакральной жертвой Поскольку Игорь Гусев считается одним из последних пишущих русских историков Латвии, флагманом русской культуры Латвии, он принял решение - бежать. Но не открыто — иначе спецслужбы смогли бы этому помешать. Именно так поступили спецслужбы Эстонии, арестовав за два дня до переезда в Россию журналиста и общественного деятеля Аллан Хантсома.
Гусев предвидел такой расклад и все делал тайно — собрал вещи и вместе с супругой и 19-летней дочерью выехал из Латвии. Поэтому и статус переселенца оформлять они не стали. Чтобы информация о переезде никуда не просочилась. Схватить могли бы даже на границе. Игорь с супругой — неграждане Латвии, поэтому для них выезд был беспрепятственным, виза понадобилась только дочери. Собрали необходимые вещи и поехали в Россию. Помогли деньги, которые Игорю Гусеву удалось собрать благодаря простым жителям Латвии. Как только он понял, что нужно бежать, бросил клич в соцсетях с просьбой финансово помочь его семье. Причину не рассказал, но обещал сообщить позже.
Теперь сообщает — собирал на переезд и первое время жизни в России. Поскольку на новом месте у него ничего нет. Это было невероятно. Мой авторитет оказался настолько неожиданно высоким, что люди мне оказали помощь, не спрашивая на что, - до сих пор поражается собеседник. Причем, говорит, что помогали ему даже совершенно чужие люди, а вот некоторые считавшиеся своими не то, что не помогли, отвернулись, некоторые даже просили не приходить к ним в гости. Чтобы не дай бог никто не увидел.