Сегодня популярность документального кино набирает обороты. Об этом говорит множество закрытых и открытых кинопоказов, организация фестиваля «Артдокфест», «Россия», «Театрдок», открытие школ документального кино, специальных курсов и прочие направления развития. Было интересно узнать мнение о современном документальном кино признанных мастеров. Яндекс 360 выпустил документальное кино «Дилемма технологий». В основе фильма — эксперимент режиссера, который на время съёмок погрузился в цифровой вакуум и отказался от всех сервисов коммуникации в жизни и работе.
Показать нельзя найти: как сотрудничают стриминговые платформы и документалистика сегодня
| Что главное в современной документалистике? | Документальный фильм — это жанр в кинопроизводстве, в котором рассказывается о реальных событиях, людях, местах или проблемах. |
| Документальное кино как инструмент образования и социального влияния | Зрители увидят 15 документальных фильмов о героях специальной военной операции, смогут встретиться с авторами кинолент и принять участие в деловой программе. |
Современное документальное кино: что это такое
| Что главное в современной документалистике? | Для себя. Новости. Яндекс 360 выпустил документальный фильм о влиянии технологий на человека. |
| Документальное кино - о чем такие фильмы и какова их суть | Образовательная, хронологическая и научная документальная съемка предназначена для упрощенной подачи сложного научного материала – просмотр таких фильмов помогает усвоить его, не обладая специализированным образованием и не тратя время на поиск информации. |
| Что такое документальный? »Его определение и значение | Лучшие документальные фильмы и новинки 2024 года. Каждый день мы ищем и публикуем для вас док фильмы в хорошем качестве и hd со всего интернета. |
Влечение к личному: об одной экспериментальной тенденции в документальном кино
Потому что Окуджаву запели все. У каждого был свой «Зеленоглазый Бог... Окуджава был закрытым человеком. Его песни, на первый взгляд очень простые, полны глубоких смыслов и тайных шифров, а личная жизнь скрыта от посторонних глаз. И сегодня лишь немногие люди могут сказать, что по-настоящему знали его и любили. Ольга Окуджава, вдова Булата, бережно оберегает все, что связано с его памятью и редко дает интервью. Но нам удалось взять интервью у Ольги Владимировны. Откровенное и очень эмоциональное. Снимали в Переделкино, в музее Булата Окуджавы, на их прежней даче. Разговор получился не совсем обычным: Ольга Окуджава объясняла, что герой фильма только Булат, а не она, и категорически не хотела быть в кадре.
Поэтому в фильме где-то вы услышите только ее голос, а где-то она в порыве воспоминаний сама неожиданно войдет в кадр. Так или иначе, зритель услышит редкий по своей откровенности рассказ близкого человека о жизни Булата Окуджавы. Надежды маленький оркестрик... Здесь он родился, провел годы детства и пронес образ Арбата через все свое творчество. А сегодня возле дома, где жил поэт, стоит памятник Булату Окуджаве. Это место притяжения, куда приходят молодые, читают стихи, поют песни, назначают свидания. Мы пообщались с создателем памятника и большим поклонником поэта, народным художником России Георгием Франгуляном. Скульптор запечатлел Окуджаву таким, каким сам его запомнил: в московской школе, где в 60-е годы учился Франгулян, Булат Шалвович не раз проводил творческие вечера. Булат Окуджава — человек, в судьбе которого, как в капле воды, отразилась судьба нашей страны в XX веке: строительство коммунизма, репрессии, война, «оттепель», развал СССР и рождение новой России.
Он родился в 1924 году в семье убежденных коммунистов, но уже в 13 лет оказался сиротой с ярлыком «сын врагов народа» после расстрела отца и ареста матери.
Потом вместе с приятелем мы его смонтировали. Сначала мне хотелось поговорить о том, как люди голодали и экономили еду. Но в процессе съемок я увидел, что особой разницы между тем временем и настоящим нет.
Конечно, сейчас деревенские жители не голодают, но и не сказать, что шикуют. Поэтому я связал все это в одну историю. А лучшим примером мне показалась моя семья. Я их просто снимал.
Они не обращали на это никакого внимания. Когда они посмотрели готовый фильм, то сказали, что он очень скучный. Кадр из фильма «Последние мечты» Уместна ли в документальном кино авторская позиция или такие картины должны быть максимально объективными и не иметь четкого вывода в конце? Александр Либерт: Это очень непростой вопрос.
Все зависит от конкретных обстоятельств. Мацей Гловински: Я думаю, мой фильм в первую очередь обо мне самом. Потому что в нем вы видите то, что показалось интересным мне. Для моих героев мой фильм стал взглядом на их жизнь с точки зрения другого человека, и это им очень понравилось.
В первую очередь просто наблюдать. Если привносить слишком много собственного мнения, то это уже не документальное кино. Важно сначала получить информацию, материал, с которым вы будете работать. А мнение никуда не денется все равно.
От него не убежать. Эмили Арфьил: Я и Алекс начинали работать с постановками, и, конечно, мы привыкли излагать история через свой собственный взгляд. Я восхищаюсь теми людьми, которые говорят, что они могут быть максимально объективными, хотя мне кажется, что это невозможно. Так или иначе, автор всегда выбирает какой-то определенный угол зрения.
Даже если он беспристрастен. Александр Либерт: Все мы живые люди, и все мы имеем свое мнение. Элиэзер Ариас: От своего личного мнения невозможно избавиться. Оно будет выражаться во всем.
Конечно, не стоит навязчиво предлагать свои категории черного и белого. Я не могу в своем фильме сказать, что суицид — это хорошо, но и сказать, что это плохо я тоже не могу, потому что я этого не знаю. Людьми нельзя манипулировать через кино. Е Зуй: Выражать свое мнение может каждый, это не так сложно.
Не могу сказать, что мне это очень интересно. Мне интересно просто делать то, что мне нравится. Создание фильма — это процесс ради процесса. Стефан Вагнер: Не думаю, что объективность существует.
Скорее, есть попытка прикинуться объективным. Но я скажу так: если вы хотите приблизиться к какой-то истине или деликатной теме, то наоборот, отстранитесь от неё как можно дальше. Кадр из фильма «Сборщики урожая» Можно ли говорить о рамках формы документального кино? Подчиняется ли структура документального кино каким-либо правилам?
Элиэзер Ариас: В «Молчании Мух» у нас была инсталляция с деревом, на котором висели вещи убивших себя участников фильма. То есть тех, которых в фильме не было, но были центральными героями. При помощи этого дерева мы хотели заполнить эту пустоту. Позже люди, которые смотрели этот фильм, говорили, что чувствовали присутствие тех, о ком шла речь.
В целом, этот фильм создан под влиянием приемов игрового кино. И не в последнюю очередь меня вдохновляли работы Тарковского. В документальном кино также, как и в игровом, должны присутствовать типичные базовые вещи — интрига и конфликт. История должна завязываться в узлы и развязываться — она обязательно должна к чему-то приходить.
Стефан Вагнер: Документальное кино часто снимают о каких-то проблемах, и в этом случае хорошо бы, если автор предложит какие-то решения. Хотя в моем случае было очень удобно снять фильм о ситуации, которую решить невозможно. Люди не перестанут умирать улыбается — прим. Еще важно делать определенный выбор и передавать свои чувства.
Мои герои для меня были прекрасными человеческими душами, а не старыми умирающими людьми и такими я их и показывал. Это был мой выбор угла зрения. Но вообще я все правила предлагаю выбрасывать в мусорную корзину. Каждый фильм все равно будет иметь новую формулу.
Это не телевидение, хотя и там стоит больше экспериментировать. Я работал с Виктором Косаковским, и он говорил, что для хорошего документального кино снимать всегда нужно со штативом. Я не согласен, но свой фильм полностью снял на штатив. Но не потому, что это хорошее правило, а потому, что в этом фильме так нужно было.
Там нужна была стабильность, четкое ощущение почвы под ногами, чтобы потом можно было взлететь. В этом фильме нужно было включать камеру на штативе и не двигаться.
Режиссер изучает 8 мм любительские кинопленки, пытаясь тем самым разгадать запутанную семейную историю страсти, любви и ненависти. В процессе съемки фильма она убеждается, что «правда» героев фильма эфемерна: каждый сам создает свою версию «правды». Перформативная документалистика Этот поджанр — полная противоположность наблюдательной документалистики. В таких фильмах документалист показывает общественно-политическую или историческую реальность через призму своего личного опыта. Такие фильмы субъективны и эмоциональны. Да, этот поджанр похож на участвующую документалистику.
Тем не менее, документалистика участия пытается выстроить объективную картину — участием документалист как бы доказывает правдивость того, что он показывает. Перформативный документальный фильм не стремится к объективному освещению темы: режиссер показывает то, что важно именно ему. Такой формат повествования подходит для рассказа о народах, обществах или меньшинствах: с его помощью удобно донести посыл «почувствуйте, каково быть этим человеком». Пример перформативной документалистики — «Как я дружил в социальной сети» Генри Джуста и Эриеля Шульмана Catfish, 2010. Нэв, главный герой этого фильма, познакомился с девушкой через Фэйсбук: и на протяжение всего фильма их отношения развиваются. Нэв начинает подозревать, что эта девушка — не та, за кого она себя выдает, и тогда Нэв, Генри и Эриель решают поехать в путешествие и выяснить всю правду. Это фильм о том, насколько разными могут быть человек и его профиль в социальной сети — и эту мысль режиссеры передают через личный опыт главного героя. Дополнение: Билл Николз представляет свою книгу "Введение в документалистику" англ.
Без преувеличения можно сказать, что Гагарин по сей день остается для ланкийцев, пожалуй, самым известным русским, который когда-либо посетил их страну. Непроходящая любовь жителей Шри-Ланки к Юрию Гагарину вдохновила сотрудников Русского дома в Коломбо и на создание документального фильма об этой поездке. Столь масштабный спецпроект, который включил в себя целую серию интервью с людьми из разных уголков Шри-Ланки, стал для РЦНК уникальной задачей. Работа над лентой, хронометраж которой составил чуть меньше часа, заняла 3 месяца — на это время команде Русского дома пришлось примерить на себе роль репортеров-документалистов, режиссеров монтажа, продюсеров, кастинг-менеджеров и даже актеров дубляжа.
После показа фильма сотрудники, задействованные в проекте, под песню «Трава у дома» группы «Земляне» и аплодисменты зрительного зала вышли на сцену поприветствовать гостей мероприятия. Чего стоит одна лишь нарезка документальной хроники о визитах Юрия Гагарина в разные страны мира: чтобы получился видеоряд длиной в пару десятков секунд, пришлось просмотреть все доступные фильмы о «Миссии мира» первого космонавта.
Документальная журналистика: истории, меняющие мир
Мы нашли новые точки роста, поняли, что можно работать онлайн. Это была серьезная проверка, которую спортивные организации прошли. Мы теперь знаем, как работать и побеждать в ковидных условиях. Руслан Хабибов, министр спорта Республики Башкортостан Но, конечно, самым большим этот вызов оказался для медицины.
Десятки тысяч переболевших, многие семьи потеряли своих родных. И тем не менее ковид не сломил систему здравоохранения, а скорее наоборот — сделал ее сильнее, модернизировал. Сложности были в начальный период из-за недостатка информации о болезни, о том, как ее лечить.
Был страх подвести. Максим Забелин, руководитель администрации Главы Республики Башкортостан Инициатором создания фильма выступил глава республики Радий Хабиров, который также подключился к обсуждению после просмотра. Главная идея — показать, как обычные люди становятся настоящими героями: врачи, полицейские, спасатели, журналисты, соцработники, волонтеры и не только.
Среди участников многие зрители могут увидеть самих себя.
Кто такие бурятские шаманы? В самом бедном районе Гватемалы, так называемой Зоне 3, находится гигантская мусорная свалка. Местные жители, включая детей, каждый день перебирают и сортируют отходы, надеясь найти что-то ценное — от стекла и картона до золота и серебра. Зона 3. Гигантская свалка, на которой гибнут и пропадают люди.
В том, как она продолжает на протяжении примерно семи минут, которые длится эта сцена, снятая одним кадром, настаивать на этой точке, в которой она, автор, существует. Если бы она начала делать манипуляции с камерой, вышла на крупный план — глаза плачущие, ручка, хватающая руку матери, и так далее, — то она была бы… негодяйкой. Это сценарий режиссера-негодяя, который хочет сделать красиво и убедительно и для этого нажимает на слезные железы. Он знает, что сцена ужасная, и он сейчас нам сделает еще ужаснее, еще сильнее, он ткнет нам под ребра. Но главное — все это сценарий, который возникает на съемочной площадке.
Написать его заранее было нельзя. Когда мы начинаем снимать, мы не знаем, как поведет себя эта двадцатипятилетняя мама, как поведет себя ребенок, как поведут себя пьяные мужики… Мы ничего не знаем и даже предполагать не можем. Только какая-то общая картина в голове рождается — мы же знаем, как ведут себя пьяные люди или люди, которые живут на улице. А подробности для нас исчезают. И это самое страшное, что исчезают подробности. Нам говорят: «Зачем вы все это снимаете?
Мы это каждый день сами видим». А я отвечаю: «Вы ничего не видите. Вы видите общий план, вы проходите мимо. Ваш сценарий — это сценарий человека, который проходит мимо. Наш сценарий сценарий человека, который останавливается и наблюдает подробности». Так вот, наш автор наблюдает подробности на среднем плане, где мы замечаем только краем глаза, что ручка девочки тянется, эта ручка на заднем плане, но это очень важно, что она на заднем плане, она не вызывает прямой удар под ребра, но мы ее фиксируем все равно.
Мы видим, что девочка плачет, но мы ни в коем случае не наезжаем на ее глаза. У нас запрет — вплоть до исключения из школы — на эти наезды на глаза, полные слез, на «страдающие» руки и так далее. В своем кино мы обращаемся к возможности человека додумывать какие-то вещи, мы не должны давить на зрителя, перевозбуждать его. Мы оставляем пространство для мыслей. И это всё — драматургия документального кино. Создавать ее очень сложно, гораздо сложнее, чем в игровом кино, потому что перед тобой каждую минуту возникает непредсказуемая ситуация, перед тобой непредвиденный сценарий жизни, на который ты должен отреагировать.
Ты должен понять очень многое, как только перед тобой появился герой, который делает что-то, о чем он тебя не предупредил, и ты вообще не знал, что он будет это делать. Ты должен знать, где ты встанешь, должен знать, на каком расстоянии от персонажа, какая у тебя будет крупность. Потому что я не разрешаю трансфокатором пользоваться — именно для того, чтобы не было возможности разрушать этот сценарий зрительный. Ты сразу должен принять решение, выбрать. А если уж понимаешь, что выбрал не то, то должен подойти. У нас трансформатор отменен именно поэтому: езда туда-сюда разрушает визуальный сценарий — а ведь сценарий может быть не только литературный, нарративный, но и визуальный, который тоже ведет сюжет.
В документальном кино, может, он первый, главный. Не канва литературная, а вот этот визуальный сценарий. Два года назад я преподавала в Китае студентам-документалистам. Долго думала, как им объяснить, в чем разница между, допустим, телевизионной документалистикой и той, которой мы занимаемся. И я придумала историю, мне кажется, хорошую, потому что они ее поняли. Сидит старуха нищенка у магазина.
Это общемировой, понятный образ. И стоят два оператора. Один — наш, документалист, другой — с телевидения. Оба наблюдают за старухой. Это практически один сценарий существования, потому что она делает одно и то же и они снимают одно и то же. Мимо нищенки проходит молодой человек, наверное, студент — с портфельчиком, с кейсом, с рюкзаком, с чем угодно.
Он вынимает какую-то копеечку — юань, рубль, доллар — и кидает этой старушке. И идет дальше. Одни и те же кадры, из которых мы узнаем: сидела старушка, прошел молодой человек, который подал ей копеечку. Вот сценарий. А дальше наши пути расходятся. Потому что оператор с телевидения бежит сразу же на канал и продает этот сюжет двум редакциям.
Одна из них — социальная редакция, там сделают передачу, которая расскажет о том, как плохо живут старики, как правительство о них не заботится и несчастная бабушка девяностолетняя вынуждена просить милостыню. Вторая редакция — молодежная, там из нашего сценария сделают сюжет про то, какие у нас замечательные молодые люди выросли, они не жалеют копеечку из своей стипендии, чтобы подать нуждающейся бабушке. Это работа телеоператора. Для него сценарий закончился, он его завершил достаточно пафосным финалом, выводом, который придумал сам. Потому что ничего в этой картинке не говорило ни о вине государства, ни о благородстве студента. Факты можно было трактовать как угодно.
Но на телевидении требовали вот такого пафосного сценария. Документалиста же почему-то заинтересовал студент, и он пошел за ним. Они оба оказались в магазине. Оператор проследил, что студент купил топор, засунул его в рюкзак. Вечером они «вместе» поднялись на чердак, и мы увидели старушку, которую зарубил студент, и дальше началась бы история старухи процентщицы из «Преступления и наказания». Так как «Преступление и наказание» переведено на китайский язык, мои студенты эту историю поняли.
Так вот. Нашему документалисту не хватило истории в том сценарии первоначальном, в картинке жизни, которую он увидел. Для него эта история должна была продолжиться, потому что он задал себе несколько вопросов. Он не был уверен, что это государство довело бабушку до такого жалкого состояния. Он не был уверен, что студент был столь добр, что из своей нищенской стипендии пожертвовал ей копеечку или юань. Ему хотелось понять, что движет людьми в подобных случаях.
Совершенно другой сценарий. Но тут есть опасность. Если мы остановимся на том, что студент зарубил старушку, то опять получится упрощение — история-то дальше развивается, книжка толстая. Да, правда. Документальное — настоящее — кино снимается долго, если только тебе не повезет, как, условно говоря, Костомарову и Каттену с фильмом «Трансформатор» , который был снят за три часа. Но потом, в монтаже, авторы создали иллюзию длинного-длинного кадра, долгого сидения героев, замечательных мужиков, которые существуют как бы в безграничном мировом пространстве, где они потерялись с этим своим несчастным никому не нужным трансформатором.
Ну да, сценарий, хоть и не написанный. Сейчас мы запускали ребят на курсовые работы, это их первое кино после трех месяцев обучения. Некоторые вообще впервые взяли в руки камеру, когда к нам пришли. Три месяца они снимали разные задания — этюды, достаточно сложные, и теперь они уже показывают куски снятых курсовых, потом начинается монтаж. Первое, что меня интересовало, — есть ли у вас конец? То есть речь опять о сюжете, который закончен, дорассказан.
Потому что самое сложное — закончить фильм. Ведь хочется идти и идти дальше. Студент Родион зарубил бабушку, и мы должны понять почему. И разворачивается длинная-длинная история. Но и она должна закончиться. Когда она заканчивается в жизни?
Когда-то в пленочной документалистике очень много снимали деревню. Городские люди, режиссеры, выросшие в городе, ехали в деревню, потому что там была какая-то правда, которую в городе было сложно углядеть. И в деревне был ближе, понятнее, яснее конец любого сценария. А так как носители правды были достаточно стары, то финал очень часто был естественный. Померла ли бабушка? Помрет ли она скоро?
Иногда завершение съемок оттягивалось. В этом есть своеобразный цинизм — режиссеру было необходимо поставить точку. Бабушка была уже стара, смерть ее была неизбежна, и было понятно, что уходит человек, который несет в себе какие-то важные корневые ценности. Они были открыты в деревенской культуре, в «деревенской» литературе. Я же была больна почвенничеством очень долго. Надо сказать, это замечательно, когда ты проживаешь определенную часть жизни — не своей.
Главное, в ней не задерживаться. Потому что, когда задерживаешься, становишься идиотом. Найти конец этой драматургии. Да, именно. Избавиться от заморочек, которые тебя тревожат, и выходить на новый путь. Только тогда что-то происходит.
Мы пытаемся рассказать о том, что дядя Ваня в этом бомжатнике, в этом подвале любит, как мы, ненавидит, как мы, трахается, как мы. То есть все-все у него, как у нас. У него совсем другое пространство жизни, но в остальном у него всё — как у нас. Имеем ли мы право жалеть его за то, что у него другое пространство, или нет?
Я не знаю. Во всяком случае, концепция нашей школы в том, что мы не предлагаем его жалеть. Другое дело, когда человек обращается к нам и говорит: я хочу изменить свою жизнь. Но тогда, вообще-то, это дело социальных служб.
Тогда тебе надо камеру откладывать и заниматься его проблемой, если ты социально активный человек. Но мы по-другому разговариваем и с миром, и с пространством, и со зрителем. О чем-то другом рассказываем. Мы хотим, чтобы люди приняли человека таким, каким он существует.
Но ведь в вашем желании, чтобы люди приняли человека таким, какой он есть, уже заключается ваша оценка этого человека. Ни в коем случае ни в одном из пяти сценариев нет какой-то объективной ситуации, потому что ее в принципе не существует. То есть угол зрения нашей камеры не всеобъемлющ. Хотя у нас и «ноль-позиция», это все равно позиция.
Другими словами, отсутствие позиции есть позиция. Просто я поняла, что нет большей агрессии, чем навязывать человеку правила своего существования. Какими бы прекрасными они тебе ни казались, и какими бы ужасными ни казались тебе правила его существования. Все равно он прав, что существует так, а ты не прав в своем высокомерии считать себя лучше, счастливее со своей жизнью.
Но есть же такие авторы, которые не жалеют дядю Ваню, но не жалеют и нас, попутно взывая к нашей совести, сочувствию. Ну они взывают, и что? Что дальше происходит? Я всегда боюсь быть неправильно понятой, наверное, я не очень точно выражаю эту свою мысль: когда на первый план в искусстве выходит гуманизм, искусство кончается.
Потому что гуманизм означает некие практические действия, которые направлены на разрушение чего-то — существующего порядка, на разрушение одних правил и установление других. Мне кажется, что это не имеет отношения к искусству. Другое дело — я могу проникнуться симпатией к дяде Ване или к девочке Милане [так зовут семилетнюю героиню одноименного документального фильма Мадины Мустафиной, живущую вместе с матерью за чертой города, в лесу, практически на помойке — Прим. Потому что она живая, очаровательная, ей хорошо в этом месте, здесь и сейчас хорошо.
Ей предложили такие правила игры, она пока не может предложить свои. Мы какое-то время ее даже не передавали соцслужбам, потому что понимали, что ее связь с матерью, даже с такой пропащей матерью, гораздо дороже, нежели существование в детдомовской постели. Это биологическая связь, которую так страшно нарушить… Я всегда очень боюсь помощи — когда приезжает группа и резко, с места в карьер, начинает «вытаскивать» своих героев. Речь не идет о больных, о людях, которым надо помочь.
Это уже твоя человеческая сущность: ты сможешь, ты должен — дать деньги, найти врача и т. Речь идет о кино. Очень часто бывает так: «Мы не просто снимали, мы потом организовали…» В «Милане» есть замечательный эпизод, за который нас потом драли все первые зрители. У них были такие глаза, они кричали: «Как вы смели?!
В том эпизоде девочка лежит в постели с мамой и мать ее начинает бить за какие-то простые вещи — она расческу не там положила, намазала ногти, еще что-то... Мать дает ей оплеухи одну за другой, и девочка в какой-то момент кричит: «Мама, я не взрослая еще! Зрители говорили: «Как вы могли снимать? Мы бы вмешались!
Я говорю: «Вы считаете, что мы должны были изменить судьбу героини? Никто адрес так и не взял. Это такой гуманизм, который не собирается действовать. Он собирается плакать, рыдать.
Пресловутая фраза-оценка — зритель после фильма: «Я так плакал, смотрел и плакал». Я ненавижу плачущего зрителя. Я ненавижу этот уровень эмпатии, который вызывает слезы, я не верю в очищающие свойства таких слез. Не в том, вмешалась она или не вмешалась, а в том, как она организует сценарий фильма: как она встала с камерой, где.
В том, как она продолжает на протяжении примерно семи минут, которые длится эта сцена, снятая одним кадром, настаивать на этой точке, в которой она, автор, существует. Если бы она начала делать манипуляции с камерой, вышла на крупный план — глаза плачущие, ручка, хватающая руку матери, и так далее, — то она была бы… негодяйкой. Это сценарий режиссера-негодяя, который хочет сделать красиво и убедительно и для этого нажимает на слезные железы. Он знает, что сцена ужасная, и он сейчас нам сделает еще ужаснее, еще сильнее, он ткнет нам под ребра.
Но главное — все это сценарий, который возникает на съемочной площадке. Написать его заранее было нельзя. Когда мы начинаем снимать, мы не знаем, как поведет себя эта двадцатипятилетняя мама, как поведет себя ребенок, как поведут себя пьяные мужики… Мы ничего не знаем и даже предполагать не можем. Только какая-то общая картина в голове рождается — мы же знаем, как ведут себя пьяные люди или люди, которые живут на улице.
А подробности для нас исчезают. И это самое страшное, что исчезают подробности. Нам говорят: «Зачем вы все это снимаете? Мы это каждый день сами видим».
А я отвечаю: «Вы ничего не видите. Вы видите общий план, вы проходите мимо. Ваш сценарий — это сценарий человека, который проходит мимо. Наш сценарий сценарий человека, который останавливается и наблюдает подробности».
Так вот, наш автор наблюдает подробности на среднем плане, где мы замечаем только краем глаза, что ручка девочки тянется, эта ручка на заднем плане, но это очень важно, что она на заднем плане, она не вызывает прямой удар под ребра, но мы ее фиксируем все равно. Мы видим, что девочка плачет, но мы ни в коем случае не наезжаем на ее глаза. У нас запрет — вплоть до исключения из школы — на эти наезды на глаза, полные слез, на «страдающие» руки и так далее. В своем кино мы обращаемся к возможности человека додумывать какие-то вещи, мы не должны давить на зрителя, перевозбуждать его.
Мы оставляем пространство для мыслей. И это всё — драматургия документального кино. Создавать ее очень сложно, гораздо сложнее, чем в игровом кино, потому что перед тобой каждую минуту возникает непредсказуемая ситуация, перед тобой непредвиденный сценарий жизни, на который ты должен отреагировать. Ты должен понять очень многое, как только перед тобой появился герой, который делает что-то, о чем он тебя не предупредил, и ты вообще не знал, что он будет это делать.
Ты должен знать, где ты встанешь, должен знать, на каком расстоянии от персонажа, какая у тебя будет крупность. Потому что я не разрешаю трансфокатором пользоваться — именно для того, чтобы не было возможности разрушать этот сценарий зрительный. Ты сразу должен принять решение, выбрать. А если уж понимаешь, что выбрал не то, то должен подойти.
У нас трансформатор отменен именно поэтому: езда туда-сюда разрушает визуальный сценарий — а ведь сценарий может быть не только литературный, нарративный, но и визуальный, который тоже ведет сюжет. В документальном кино, может, он первый, главный. Не канва литературная, а вот этот визуальный сценарий. Два года назад я преподавала в Китае студентам-документалистам.
Долго думала, как им объяснить, в чем разница между, допустим, телевизионной документалистикой и той, которой мы занимаемся. И я придумала историю, мне кажется, хорошую, потому что они ее поняли. Сидит старуха нищенка у магазина. Это общемировой, понятный образ.
И стоят два оператора. Один — наш, документалист, другой — с телевидения. Оба наблюдают за старухой. Это практически один сценарий существования, потому что она делает одно и то же и они снимают одно и то же.
Мимо нищенки проходит молодой человек, наверное, студент — с портфельчиком, с кейсом, с рюкзаком, с чем угодно. Он вынимает какую-то копеечку — юань, рубль, доллар — и кидает этой старушке. И идет дальше. Одни и те же кадры, из которых мы узнаем: сидела старушка, прошел молодой человек, который подал ей копеечку.
Вот сценарий. А дальше наши пути расходятся. Потому что оператор с телевидения бежит сразу же на канал и продает этот сюжет двум редакциям. Одна из них — социальная редакция, там сделают передачу, которая расскажет о том, как плохо живут старики, как правительство о них не заботится и несчастная бабушка девяностолетняя вынуждена просить милостыню.
Вторая редакция — молодежная, там из нашего сценария сделают сюжет про то, какие у нас замечательные молодые люди выросли, они не жалеют копеечку из своей стипендии, чтобы подать нуждающейся бабушке. Это работа телеоператора. Для него сценарий закончился, он его завершил достаточно пафосным финалом, выводом, который придумал сам. Потому что ничего в этой картинке не говорило ни о вине государства, ни о благородстве студента.
Факты можно было трактовать как угодно.
В погоне за Бэнкси
- ДОКУМЕНТАЛЬНЫЕ СЕРИАЛЫ В КОНКУРСЕ
- Документальное кино как социальный эффект
- КИНО О ВАЖНОМ: КАК СОВРЕМЕННАЯ ДОКУМЕНТАЛИСТИКА В РОССИИ НАХОДИТ СВОЕГО ЗРИТЕЛЯ
- Истоки многогранности: классификация документальных фильмов от Билла Николса - KinoSklad.ru
Документальная журналистика: истории, меняющие мир
Поэтому многие эксперты вообще отрицают наличие документального кино, считая его лишь поджанром художественного кино. А действительно документальными фильмами эти эксперты считают лишь фильмы, от начала до конца снятые скрытой камерой. Такое кино, снятое скрытой камерой, они называют истинно документальное кино. По словам Ларса фон Триера, цель «Истинно документального кино» — вернуть документальному фильму «чистоту, объективность и достоверность» и «доверие зрителя». Образовательные фильмы Ещё одна категория фильмов, которую относят к документальному кино — это образовательные учебные фильмы.
Фильмы, предназначенные для показа в школах и других учебных заведениях. Исследования показывают, что учебный материал, преподнесённый в виде фильма, усваивается гораздо лучше, чем тот же материал, пересказанный учителем. Дело здесь, видимо, в наглядности и отшлифованности подачи материала неудивительно, ведь в кино возможно много дублей.
Малунцева состоялся показ документального спектакля «Нефты. Вход был бесплатным. В спектакль включили документальные фото и видеоролики 1965 года, клип группы «Кино» и видеоопрос жителей современных Нефтяников.
Людей на улице спрашивали, за что они любят свой район, и что им не нравится. Драматурги Светлана Сологуб и Серафима Орлова. Режиссер: Анна Козловская. Пятый театр Омский государственный драматический «Пятый театр» представил премьеру, приуроченную ко Дню Победы в Великой Отечественной войне. За два месяца артисты и режиссер Никита Гриншпун изучили несколько сотен писем русских и немецких солдат. Именно их пронзительные послания самым близким людям легли в основу будущего спектакля.
Режиссер: Никита Гриншпун. Постановка до сих пор в репертуаре. Омский ТЮЗ Сценарист Наталья Рыбась и режиссер Тимофей Греков решили рассказать современным ребятам, как жили их ровесники три четверти века назад, какие читали книжки, в какие игры играли, какие фильмы смотрели, о чем мечтали, во что верили, с кем дружили, в кого влюблялись.
Оказывается, Мэдсен говорил с Тарантино о танцевальной сцене своего персонажа только на словах, но они никогда не репетировали ее.
Перед съемками актер был напуган, так как он не знал, что делать. В сценарии было сказано: «Мистер Блондин маниакально танцует вокруг». На съемочной площадке у Мэдсена постоянно крутились в голове мысли: «Что, черт возьми, это значит? Как Мик Джаггер что ли танцевать?
Что, черт возьми, я буду делать? Кто бы мог подумать, но Мэдсену удалось станцевать так, что эта сцена стала культовой. Его диковинный танец в такой садистской сцене был абсолютным шедевром. Исходный код 2011 , рейтинг КП 7.
И с этого момента ему предстоит возвращаться в повторяющиеся без конца последние 8 минут жизни этого человека раз за разом, пока ему не удастся обнаружить то, кто подорвал поезд, в котором он сейчас едет. Как оказалось, катастрофа, которая вот-вот случится, извините за парадокс случилась уже, и, причем, не один раз. И каждый раз при этом уносила огромное количество людских жизней. А может ли оказаться вариант, при котором поезд не взорвется?
Военные, разработчики «исходного кода», считают, что не может. Они просто хотят узнать кто был виновником, чтобы наказать его и выйти через него на других террористов — его приспешников, дабы предотвратить такие же теракты в дальнейшем. Но у Коултера на сей счет иное мнение… Metallica Loved His Исполнение Мастера кукол Говорят, что подражание — это самая искренняя форма лести, и группа Metallica определенно была польщена кавером Эдди Мансона на «Master of Puppets». Культовая рок-группа, как и Кейт Буш, увидела, как их песня снова вошла в музыкальные чарты после участия в Очень странных делах, и они много хвалили Джозефа Куинна.
На недавних концертах Metallica показывали сцену, в которой Эдди играет на гитаре, на своих сценических экранах во время исполнения песни. В качестве любезного жеста Metallica выложила видео, на котором Джозеф встречается с группой и вместе играет песню, а затем подписала гитару и подарила ему ее. Все ненавидели Лоуренса Тирни на съемках «Бешеных псов» youtube. По словам режиссера, Тирни был полным сумасшедшим, по его словам, хотелось усыпить.
Актер был недоволен всем: актерами, операторами и всей командой киноделов. В итоге все на съемочной площадке ненавидели Тирни. В последние 20 минут первой недели съемок Тирни поссорился с Квентином, и дело дошло до кулачного боя. В итоге режиссер уволил актера, а вся съемочная группа одобрила это своими бурными аплодисментами.
Ведь Зои Белл — каскадер, и ее желание вполне оправданно. Удивительно другое — что Тарантино изначально не хотел, чтобы она снималась в самых опасных сценах. В интервью Белл рассказала, что изначально предполагалось, что ее эпизодическая роль или выполнение трюков будет сниматься без дублеров. Но Тарантино сообщил ей, что он решил, что ее героиня не будет молчать в кадре, и внес в сценарий несколько диалогов.
В итоге режиссер сказал, что опасные и динамичные трюки вместо нее будет выполнять дублер. Естественно, Белл была против, и Квентин разрешил ей выполнять все трюки самостоятельно. Отсылки на творчество Стивена Кинга и Стивена Спилберга Братья Даффер уже не единожды отмечали, что «Очень странные дела» — любовное письмо 80-м. А какие 80-ые без Стивена Кинга и Стивена Спилберга?
В четвёртом сезоне шоу можно найти массу отсылок к двум Стивенам. Например, вся сюжетная арка с буллингом Оди-Джейн буквально точь-в-точь повторяет аналогичные сцены из «Кэрри». А когда Дастин пользуется таксофоном, на стенке автомата можно заметить культовую цитату «И-Ти звонить домой» E. А ещё вам не показалось, что курьер, который доставляет Джойс посылку в начале сезона, уж больно внешне напоминает Стивена Спилберга?!
Работа над «Убить Билла» заняла 155 дней, из них 8 недель ушло только на одну сцену youtube. А 8 недель из этого времени было, видимо, затрачено только на один эпизод. О какой сцене идет речь? Конечно, с такой крутой боевой хореографией, которую мы наблюдали в этой сцене, мы не сильно удивились, узнав, сколько времени заняли съемки этого медиативного эпизода.
Но вы представляете, каково было актерам, которые каждый день снимались в этой сцене целых восемь недель? Но если раньше, она была уделом задротов, то теперь будоражит умы взрослого населения, которое видит в этом оккультный подтекст В одном из эпизодов «Адский клуб», где состоят главные герои, буквально обвиняют в сатанизме и причастности к ритуальным убийствам. Современным зрителям это может показаться надуманным, но в Америке 80-х это происходило на самом деле. В историю это явление вошло как «сатанинская паника».
Фильмы, предназначенные для показа в школах и других учебных заведениях. Исследования показывают, что учебный материал, преподнесённый в виде фильма, усваивается гораздо лучше, чем тот же материал, пересказанный учителем. Дело здесь, видимо, в наглядности и отшлифованности подачи материала неудивительно, ведь в кино возможно много дублей. Практика показа учебных фильмов очень распространена на Западе и, особенно в США. Видимо, это связано с высокой стоимостью оборудования для таких показов.
В конце XX — начале XXI веков образовательные фильмы стали часто показывать по телевидению и они приобрели большую популярность. В настоящее время существуют даже специальные телевизионные каналы, почти круглосуточно показывающие только образовательные и научно-популярные документальные фильмы. Мокьюментари Имеется также псевдо-документальное кино , т. Советское и российское документальное кино В советские времена документальное кино было востребовано властью. Документальные фильмы были в основном инструментом коммунистической пропаганды и служили государственным интересам.
Но, несмотря, на все трудности, ряд талантливых режиссёров-документалистов всё же смог пробиться и создать несколько фильмов, которые вошли в золотой фонд мирового документального киноискусства. Современное российское неигровое кино — это сотни разных студий во многих регионах Российской Федерации. Это тысячи фильмов и документальных телепрограмм, созданных с 1991 года.
Истоки многогранности: классификация документальных фильмов от Билла Николса - KinoSklad.ru
Документальное кино на несколько шагов обходит кино игровое, причем не так уж и уступая в драматизме, напряженности и зрелищности – съемки документальных кадров порой сопряжены с гораздо большим риском. Российские стриминговые платформы могут заявить на ORIGINAL+ Doc любой эпизод документального сериала или неигровой фильм хронометражем от 25 минут до полутора часов. Документальный фильм "создание" показывает, как создавался фильм или компьютерная игра. Документальный фильм — это жанр в кинопроизводстве, в котором рассказывается о реальных событиях, людях, местах или проблемах. Документальное кино (или неигровое кино) — вид кинематографа. Документальным называется фильм, в основу которого легли съёмки подлинных событий и лиц.
Удивляет нас правдой: что такое документальное кино и почему это классно
Теоретики и практики документального кино отнеслись к этому явлению по-разному. В этом подкасте встретились с режиссером документального кино Анастасией Емельяновой и режиссером монтажа Константином Куляпиным, выяснили, что же такое доку. В документальных фильмах нового поколения, предназначенных для сериальной публики, камера не просто протоколирует происходящее; здесь при помощи монтажа и музыки создается то, что в журналистике называется лонгридом. 24 апреля газета «Петербургский дневник» представила в кинотеатре «Аврора» свой седьмой документальный фильм «Умножающие время», посвященный 20-летию Санкт-Петербургского хосписа для детей и.
Фильм длиною в жизнь. О закулисье авторского документального кино
В России появился документальный сериал о благотворительности «Как делать добро». Что такое документальное кино и чем оно отличается от игрового? Режиссер #Виталий_Манский и документалист #Иварс_Селецкис — о природе и развитии документального кино, которое сегодня все больше отворачивается от человека в сторону актуальных событий и происшествий. Русское документальное кино, как и любой другой контент, стремится к тому, чтобы стать более развлекательным, более зрелищным. Документальное кино может заимствовать приемы нарративного игрового кино, но вместо придуманного сюжета и персонажей, герои документального фильма реальны.
Документальное кино как социальный эффект
Документальное кино — это не просто "зрелище"; это мощный инструмент образования и социального влияния. Документальное кино в России и в мире сегодня. Документальный фильм призван быть правдивым: он показывает реальность, делится знаниями со своим зрителем. Что такое документальный фильм в эпоху, когда миллионы, оснастившись смартфонами, и так снимают кино о самих себе.