Новости рассказывая содержание фильма он очень волновался

— Чтоб рассказать вам содержание одного аккорда, нужны десятки слов. Открывайте новую музыку каждый день. Лента с персональными рекомендациями и музыкальными новинками, радио, подборки на любой вкус, удобное управление своей коллекцией. Миллионы композиций бесплатно и в хорошем качестве.

Очень краткое содержание

• Xiaomi Россия
• Демоверсия ВПР 2022 по русскому языку 7 класс
• Погода в Туле
• Бесплатные сущности и примогемы для Genshin Impact и Honkai: Star Rail - GenshinDrop

Предчувствие (фильм, 2007)

Реклама В школе одноклассники начали травить Матвея, и он отказался туда ходить. Мама перевела его на домашнее обучение, а брат устроил работать на телевидение. На работе Матвей подружился с симпатичной молодой девушкой-оператором Диной. На Дину обратил внимание новый начальник, неприятный человек. Новая жизнь нравилась Матвею, вот только его друг из Канады перестал отвечать на сообщения. Однажды Матвей простудился, но всё равно пошёл на работу с высокой температурой.

В тот день в студии была спортсменка-арбалетчица. После съёмок она дала Матвею подержать свой арбалет. Вдруг мальчик увидел, как Дина ссорится с начальником. Находясь в полубреду из-за жара, Матвей случайно выстрелил в начальника из арбалета и в ужасе сбежал, думая, что попал в человека. Совершенно больной Матвей бродил по городу под дождём, боясь возвращаться домой.

Когда он пришёл к своему дому, мама выглянула в окно, заметила его и позвала. Поняв, что родные любят и ждут его, Матвей вернулся домой. Реклама Пока Матвей болел, на его телефон, забытый в студии, пришло множество сообщений. Оказалось, что никто не пострадал от его выстрела, коллеги за него заступились, а брат пообещал уладить проблему с одноклассниками. Друг из Канады всё это время не отвечал потому, что пытался сбежать в Россию.

Родители поймали его и наказали, лишив телефона. Подробный пересказ по главам Глава 1. Хорёк Матвей Палеев, 14-летний подросток, работал помощником администратора на телевидении. Однажды в студию пришла женщина с хорьком. Во время интервью хорёк попытался откусить ухо ведущей.

После записи Матвей проводил гостью и попросил разрешения подержать хорька. Дома за ужином Матвей рассказал семье о хорьке. Илья подкалывал Матвея, мама беспокоилась о его здоровье и успеваемости, а папа витал в облаках. Матвей вспомнил Диму Агеенко, который недавно уехал с родителями в Канаду. Историю их дружбы Матвей прокручивал в голове.

Они дружили с 1 класса, учительница даже прозвала их «Мэтт Деймон» в честь известного актёра. Они с Димоном не возражали, особенно когда узнали, кто такой Мэтт Деймон. Оказалось — известный актёр, лауреат «Оскара», в куче отличных фильмов сыграл. Реклама Перед отъездом Дима умолял родителей Матвея оставить его жить у них, но безуспешно.

Это воспоминания. Они важны. Не прогоняйте их. И это не просьба, юноша.

Мальчик опустил голову и под перешептывание собравшихся в аудитории поднялся из-за стола. Дама усмехнулась, покосившись на брюки паренька: — Видимо, ваш разум был занят чем-то иным, и вы все прослушали. Мы с вами все повторим отдельно. Мальчишка сел на стул и потупился. Дама прошла мимо, словно ненароком задев бедром его локоть. Стоявший рядом со мной взрослый Ярославцев покраснел и потупился. И я щелкнул пальцами, разрушая иллюзию прошлого. Вздохнул, пытаясь избавиться от ненужных обрывков мыслей: — Жанна Ивановна вела у вас историю.

Дама часто выделяла вас из числа одноклассников. Была то ласковой, то строгой, верно? Ярославцев кивнул. Оставляла после уроков, кричала, ругала за каждую мелочь. А затем гладила по голове и хвалила. Будто до того не доводила меня едва ли не до слез. В общем, издевалась как могла. Она ведь со мной просто играла.

От скуки, наверно. И больше я ее не видел. Предположу, что ее тянуло к вам, — Быть такого не может, — возразил Ярославцев. Не удивлюсь, если она принимала ухаживания молодых преподавателей или внимание других учеников. Мужчина кивнул. Но Жанна Ивановна понимала преступность этой тяги. Если она больше ни к кому так не относилась… — Только ко мне, — со стыдом признался мужчина. Может быть, считала это влечение недостойным мастера-преподавателя.

Или думала, что это слабость. Возможно, винила вас. А может быть, часть воспитания или болезненный опыт ее или коллег помешал ей понять, что поступать так для взрослой женщины недостойно. Так или иначе, своим поведением она создала в вашей голове образ. Не идеала, скорее незакрытого гештальта со студенческих времен. Работаем вместе не один год. Из женщин только секретари и бухгалтеры. Надо мной женщины не командуют.

Перед моим внутренним взором возник пульсирующий красным цветом клочок ткани. Секретарь нашего отдела прокуратуры… Он замер, так и недоговорив. А затем произнёс: — А характер-то у нее один в один. Я усмехнулся: — Вот откуда сны, о возвращении в учебное заведение, после которых вы просыпаетесь в холодном поту и до утра не можете заснуть. Эта Лидочка подсознательно напоминает вам ту самую давно забытую мегеру. Ярославцев встал на ноги. Прошелся по комнате, не замечая, что шаги у него стали широкими, а движения четкими. Я усмехнулся: — Можно и так.

Хотя я думаю, что ей уже лет шестьдесят. Возможно, она стала матерью и даже бабушкой. Вероятно, вяжет шарфики и выгуливает кота на поводке. Вы уверены, что вам понравится такой ее образ? Хотите что-то потребовать от нее? Объяснений или логического завершения ее давешних притязаний? Можно просто принять: Жанна Ивановна вела себя так потому, что это был ее выбор. Вы не виноваты в ее поведении.

Да и ее издевательства — это всего лишь защитная реакция, чтобы избежать греха и успокоить собственную совесть. Ярославцев немного помолчал, а затем произнес: — Кажется, теперь понимаю. Я ведь и не думал об этом с такой точки зрения. Да и неизвестно, как бы все сложилось, если бы она решилась поддаться своим инстинктам. Есть вероятность, что ваши отношения переросли бы во что-то нездоровое. Я потер ладони и призвал «астрального призрака». Довольно отметил, что одно из темных пятен ушло, открыв небольшой разрыв. Откинулся на спинку кресла и развел руки, создав между пальцами длинные светлые нити.

Создал силуэт Ярославцева, и к открытой ране потянулись белые нити силы, стягивая ее края. И я никак не мог повлиять на решение. Таковы правила кодекса душеправа. Губы Ярославцева впервые за прием тронула улыбка. Это явно говорило мне о том, что лечение прошло успешно. И одним темным пятном на душе посетителя станет меньше. И едва дверь закрылась, я облегченно вздохнул. Потому что чувствовал себя достаточно паршиво.

По мере работы мне приходилось то и дело осторожно корректировать нужные плетения, чтобы клиент быстрее и легче избавился от чувства вины, проще и относительно безболезненно прошел стадию принятия. Хороший душеправ не просто создает визуальную картину событий прошлого, чтобы пациент мог посмотреть на ситуацию со всех сторон. Он создает связующую нить с клиентом и при разговоре пропускает все эмоции пациента через себя. Впитывает негатив, растворяя его и позволяя клиенту проще прийти к принятию. А если еще добавить некоторые «обезболивающие» практики, то лечение для посетителя пройдет легко. Хотя и визуализация была моей разработкой. От рождения мне достался дар белой, целительской силы. Но, кроме лекарства, я мог осваивать еще и иллюзии.

Когда этот дар проявился, я даже не догадывался, какой пользой он может обернуться. А изучение этой ветви открыло для меня многие интересные плетения. Например, возможность менять реальность для человека. Или создавать двойников. Правда, последние у меня пока получались куклами-болванчиками, которые недолго существовали и могли выполнять только простые действия. Но даже такие фокусы иногда здорово меня выручали. Особенно в подростковом возрасте. Я потер ладони, открыл верхний ящик стола, вынул плитку энертонуса, запас которого пополняла Нина.

Обернутый в фольгу и серую бумагу тонизирующий батончик был не особо приятным на вкус, но я старался скорее прожевать горьковатую массу. Энертонус отлично восстанавливал силы после сеансов. Хотя многие предпочитали жидкую форму этого сбора трав в виде настоек и отваров. Я же выбирал батончики, куда для вкуса добавляли сахарную патоку или изюм. В том, который сегодня приготовила Нина, были грецкие орехи. Откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза, дожидаясь, пока потраченная сила восстановится. Перед глазами до сих пор мелькали обрывки образов, мыслей и воспоминаний, которые мне не принадлежали. И я встряхнул головой, отгоняя морок — побочный эффект корректирующих плетений светлой силы.

Почти всегда обрывки этих воспоминаний словно оседали в моей памяти, медленно затухая, как взвившиеся в воздух искры костра. Мне приходилось напоминать себе, что они принадлежат другому человеку. В створку двери постучали, и я произнес: — Входите. В кабинет вошла Нина, за ней следовал мужчина. Пациент выглядел подавленным и уставшим. Он провел пальцами по пуговицам пиджака, чтобы проверить, застегнуты ли они. Казалось, что этот человек давно не высыпался. Девушка вышла в приемную, притворив за собой дверь и сеанс излечения пошел своим чередом.

Так продолжалось до обеденного времени, пока наконец не появился Дельвиг. Мастер-лекарь, как обычно, резко распахнул дверь и вошел в кабинет. От него несло душным перегаром и мятными конфетами. Последние, очевидно, должны были перебить аромат вчерашних возлияний. Но вопреки логике создали особо убойную смесь, от которой в страхе разбегались даже муравьи. Их колония самостоятельно покинула кабинет без вызова специалистов по уничтожению насекомых. И я искренне считал, что именно лекарь с привычным амбре и раздражающим парфюмом был повинен в миграции насекомых. Александр Петрович был облачен в свежую белую рясу, которая удачно скрывала его объемный живот.

Волосы мужчины были зачесаны назад и покрыты гелем, который не давал прядям растрепаться. Думаю, лекарь применил силы для того, чтобы придать своему облику свежести. И у Дельвига это почти получилось. По крайней мере, мешки под глазами немного разгладились, и лицо приобрело относительно здоровый оттенок кожи молодого поросенка. Хотя белки глаз все же выглядели розоватыми из-за расширенных сосудов. По удачному стечению обстоятельств я закончил очередной сеанс, и довольный клиент собирался выйти из кабинета. Он поклонился лекарю. Дельвиг тяжело опустился в кресло, откинулся на спинку и скрестил руки на животе: — Знаете, Василий Михайлович, я каждый день благодарю Искупителя за то, что он дал мне такого толкового стажера.

Я улыбнулся: — Я тоже рад, что попал на практику именно к вам. Вкратце пересказал, что произошло за время приема. Дельвиг внимательно слушал и кивал. И когда я закончил, мой наставник хлопнул ладонью по столу и произнес: — Отличная работа, Василий Михайлович. Только не стоит решать проблемы так… Радикально. Зачем заставлять человека мучиться и вспоминать болезненные для него моменты? Дельвиг вздохнул: — Видите ли, в чем дело, мастер Юсупов. Сами пациенты редко хотят идти на подобный шаг.

И заставляя их… — Я никого не заставляю, мастер Дельвиг, — перебил я наставника. Ни к чему эти эксперименты. Вряд ли их одобрит Синод. И вы не можете гарантировать, что они не будут мучить пациента. С этим утверждением я бы поспорил, но не стал этого делать. В конце концов, я был всего лишь стажером, которому повезло работать с людьми, а не подавать чай своему наставнику. Я знавал многих помощников, которым не доверяли даже заполнение документации, используя для работы в саду или архивации старых карт. К тому же Дельвиг вполне мог испортить мне репутацию скверной характеристикой.

Поэтому я просто кивнул: — Хорошо, мастер Дельвиг. Вы мой наставник. И вам виднее, как правильно работать с пациентами. Мужчина довольно улыбнулся: — Вот отлично, мастер Юсупов. Благодарю, что вы кое-что здесь поделали… — он отодвинул на край стола внушительную стопку папок с карточками больных. Я взглянул на висевшие над дверью часы: — Но ведь до конца рабочего дня еще… — С вас хватит на сегодня забот, — нетерпеливо ответил Дельвиг. Я поклонился, снял халат, повесив его на сгиб локтя, и вышел из кабинета. Глава 5 Незваный гость — Уже все, Василий Михайлович?

Там подают замечательные пышки с сахарной пудрой. Нина закусила губу и с надеждой посмотрела на меня. Но я предпочел сделать вид, что не понял намека. Девушка была хорошей, но совершенно не волновала мое сердце. Потому мне не хотелось давать ей надежд, которым не суждено было сбыться. И очень надеюсь, что мастер Дельвиг меня порекомендует для дальнейшей работы. Девушка улыбнулась: — Ой, можете не сомневаться, — махнула рукой она. Да и пациенты тоже.

Это как раз меня и смущало. Мало кто захочет, чтобы рядом работал специалист, который нравится проверенным платежеспособным клиентам. Последний давно уже был мал владельцу. Девушка нахмурилась, но промолчала. Было подозрение, что именно ради особенного болезногоДельвиг явился в кабинет после попойки, да еще и меня отправил прочь. И нарочно попросил поставить его последним в очереди, чтобы никто не пришел после него. Входная дверь закрылась за мной, я спустился с лестницы в фойе. Довольно улыбнулся и вынул из кармана телефон, собираясь вызвать такси.

На часах было всего два часа, а рабочий день закончился — пора домой. Меня ждал тихий пятничный вечер. Однако в этот раз Судьба внесла в мои планы некоторые коррективы. Я вышел на крыльцо, глубоко вздохнул и поставил лицо теплому солнцу. Даже несмотря на нагрузку, такая практика мне нравилась. Проработал до середины дня и свободен. А Дельвиг всех особо важных пациентов велел записывать на вторую половину дня. Как, к примеру, этого Рогова, которого я никогда в глаза не видел.

Впрочем, мне бы вряд ли простили особенную тактику ведения сеанса в отношении кого-то по-настоящему важного. Вдруг мне бы удалось избавить от недуга платежеспособного человека. И тогда мой наставник бы остался без постоянного клиента. В своем методе я был уверен, да только даже преподаватели не признавали его и не рекомендовали к использованию. Я не спеша спустился по ступеням крыльца, направляясь к воротам. Мимо меня, к корпусу, смеясь пробежали несколько девушек в белых халатах лекарей-стажеров очевидно, возвращались с обеда. Одна из них взглянула на меня и лукаво улыбнулась. Я улыбнулся в ответ, но девушка прикрыла рот ладошкой и рассмеялась.

А затем указала на меня. Опустил взгляд и вздохнул: на шее висел бейдж с именем, который я забыл снять. Иначе мы с вами обязательно встретились бы после работы, — девушка ожидающе посмотрела на меня. Я подумал, что мог бы пригласить ее на обед. Мне понравился этот напор и появившиеся при улыбке ямочки на щеках. Но не успел я сказать хоть что-то уместное, как она встрепенулась и посмотрела на маленькие часы на своем запястье. Я же направился к воротам. Возможно, все-таки стоило спросить, с каким куратором работает незнакомка.

Покидая территорию лекарни, взглянул на источник шума. Проповедник — мужчина средних лет, в красных одеяниях Храма Святого Пути. Он был невысокого роста, в белой шапочке, покрывающей макушку. Редкая борода обрамляла его лицо, привлекая внимание к горящим глазам. В руках проповедник держал стопку брошюр, которые пытался раздавать прохожим. Поверьте в него! Но те словно не обращали на человека никакого внимания. Я тоже прошел мимо мужчины, свернул на Проспект Петра Великого, и влился в поток спешащих по своим делам горожан.

Слева светились и мерцали разноцветные вывески питейных заведений и магазинов. То тут, то там слышались крики зазывал, которые нагло совали всем прохожим листовки и приглашали посетить свое заведение. В толпе, со стопками серых газет сновали мальчишки, которые выкрикивали: — Громкое убийство на улице Николаева! Империя после гражданской войны! Какие тайны хранит мрачный водоем? Некоторые прохожие останавливались рядом с газетчиками, явно заинтересованные новостями. Передавали мальчишкам деньги, получали номер, а довольный торговец информацией бежал дальше. Новое заявление заставило меня притормозить.

В нескольких шагах стояла девушка-волонтер в белой рубашке с логотипом благотворительного фонда «Неравнодушные сердца». Причем у девушки не было ящика для пожертвований. Только пачка листовок, которые она раздавала: — Новые корпуса клиник, лучшие лекари, полностью бесплатная реабилитация, — продолжала она. Девушка с улыбкой протянула мне листок. Я кивнул, взял бумажку, сунул в карман пиджака и направился дальше. Свернул к заведению, на двери которого оказалась вывеска с рисунком старика с удочкой. А под ним шла надпись «Старый рыбак». Афоня направился вглубь зала, я последовал за ним.

Посетителей было немного. Вероятно, все дело было в новом заведении, открывшемся совсем рядом, с говорящим названием «Рыба моей мечты». Смотрю, гостей немного, — заметил я. И у соседей почти нет отходов. Скорее всего, они уху кипятят по много раз, да из жареной рыбы котлеты делают. Знавали мы таких конкурентов. Помяните мое слово, Ваша светлость, не пройдет и месяца, как случится с их гостями что-то дурное. Афоня провел меня к одному из столов у окна, за пышным растением с раскидистыми листьями в горшке, и отодвинул стул.

А через секунду рядом появился улыбающийся официант, который положил на столешницу меню. Все же место здесь и впрямь было отменное. Опрятное, светлое, с расторопными официантами и хорошим поваром. Тарелки всегда были чистыми, порции большими, а продукты свежайшими. Пусть цена была несколько высоковата по сравнению с соседними заведениями, но я понимал, что так близко к центру иного быть не может. Мой выбор пал на корюшку с отменным лимонным соусом и свежим огурцом. К блюду подали ржаные хлебцы, поджаренные на ароматном масле. Ел я с большим удовольствием и закончил трапезу горячим чаем со смородиновыми ягодами.

Я невольно прислушался к разговору незнакомцев, которые не особо пытались скрыть свой диалог. Я просто уточнил… — И раз женщина была старше, то убийство перестает быть важным? Пара гостей за соседними столиками покосилась на громкую девицу, и та заговорила тише. Я же допил чай и сделал знак рукой официанту, давая понять, что готов оплатить счет. Оставив чаевые, направился на выход, бросив взгляд на даму, которая рассуждала об убийстве. Это оказалась совсем молоденькая девица с яркими губами на бледном лице. Она сидела нахмурившись, не замечая, как перед ней тает шарик мороженого, который заказал для нее спутник. Какое-то время я просто шел по улице, наслаждаясь приятной прохладой, которой тянуло от реки.

Погодники обещали сегодня дождь и порывистый ветер, которого не наблюдалось. Затем купил газету в переулке, отдав мальчишке монету и отказавшись от сдачи. Тот довольно ощерился, явив сколотый зуб, и рванул прочь, словно беспокоился, что я попрошу с него медяк. Машину, которую я вызвал, подали буквально через минуту. И с удовольствием погрузился в чтение газеты, выяснив все подробности убийства экономки, возраст которой, к слову, нигде не был указан. Ответом мне был звук работающего на всю громкость телевизора со стороны гостиной. И я вздохнул. Прошел в большую комнату, остановился на пороге, и взору моему открылась чудесная картина.

Дядька сидел у телевизора, с интересом наблюдая за каким-то очередным ток-шоу. Вот не зря все-таки телевизор зомбоящиком называют. Я сел в кресло, достал бумажку и принялся задумчиво вертеть ее в руках: — Депрессия твоя мне непонятна, — произнес я наконец. В этот момент передача завершилась, и на небольшую сцену вышел странный детина с круглым лицом. Он был облачен в желтый камзол, расшитый множеством бусин. Для завершения безвкусного образа мужчина нацепил золотые остроносые ботинки. Парень, широко открывая рот, запел песню о старинной балалайке и чьих-то рыданиях. Дядька поморщился, глухо выругался, взял со стола пульт и сделал звук тише.

Затем обернулся ко мне. Не считаю, — я мотнул головой. И за собой следи. А на меня пялиться незачем. Я не картина на стене, чтобы ты на меня смотрел, — дядька хотел продолжить отчитывать меня, но заметил в моей руке бумагу, которую мне выдали на улице. Он зашагал прочь, продолжая что-то негромко бубнить под нос. А я в очередной раз отругал себя за то, что никак не мог найти подход к дяде.

Пригласил владыку Макария на обед и, предлагая ему кабанью голову, сказал: «Примите, ядите, ваше преосвященство! Графу-то Муравьеву пришлось бы сказать о свиной голове: «Сие есть тело мое! Ведь вот как шутили!

Затем он рассказал о добросердечной купчихе, которая, привыкнув каждую субботу посылать милостыню в острог арестантам и узнав, что в город прибыл опальный вельможа Сперанский, послала ему с приказчиком пяток печеных яиц и два калача. Он снова посмеялся. Самгин отметил в мелком смехе старика что-то неумелое и подумал: «Не часто он смеялся, должно быть». Пять печеных яиц! Кривобокая старуха Федосова говорила большими словами о сказочных людях, стоя где-то в стороне и выше их, а этот чистенький старичок рассказывает о людях обыкновенных, таких же маленьких, каков он сам, но рассказывает так, что маленькие люди приобретают некую значительность, а иногда и красоту. Это любовное раскрашивание буднишнего, обыкновенного нежными красками рисовало жизнь как тихий праздник с обеднями, оладьями, вареньями, крестинами и свадебными обрядами, похоронами и поминками, жизнь бесхитростную и трогательную своим простодушием. Рассказывал Козлов об уцелевшем от глубокой древности празднике в честь весеннего бога Ярилы и о многих других пережитках языческой старины. Самгина приятно изумляло уменье историка скрашивать благожелательной улыбочкой все то, что умные книги и начитанные люди заставляли считать пошлым, глупым, вредным. Он никогда не думал и ничего не знал о начале дней жизни города. Козлов, показав ему «Строельную книгу», искусно рассказал, как присланный царем Борисом Годуновым боярский сын Жадов с ратниками и холопами основал порубежный городок, чтобы беречь Москву от набегов кочевников, как ратники и холопы дрались с мордвой, полонили ее, заставляли работать, как разбегались холопы из-под руки жестоковыйного Жадова и как сам он буйствовал, подстрекаемый степной тоской.

И все: несчастная мордва, татары, холопы, ратники, Жадов, поп Василий, дьяк Тишка Дрозд, зачинатели города и враги его — все были равномерно обласканы стареньким историком и за хорошее и за плохое, содеянное ими по силе явной необходимости. Та же сила понудила горожан пристать к бунту донского казака Разина и уральского — Пугачева, а казачьи бунты были необходимы для доказательства силы и прочности государства. Это — сущая неправда, — наш народ казаки вовлекали в бунты. Казак Москву не терпит. Мазепа двадцать лет служил Петру Великому, а все-таки изменил. Теперь историк говорил строго, даже пристукивал по столу кулачком, а красный узор на лице его слился в густое пятно. Но через минуту он продолжал снова умиленно: — А теперь вот, зачатый великими трудами тех людей, от коих даже праха не осталось, разросся значительный город, которому и в красоте не откажешь, вмещает около семи десятков тысяч русских людей и все растет, растет тихонько. В тихом-то трудолюбии больше геройства, чем в бойких наскоках. Поверьте слову: землю вскачь не пашут, — повторил Козлов, очевидно, любимую свою поговорку. Поговорками он был богат, и все они звучали, точно аккорды одной и той же мелодии.

Всякий бык теленком был, — то и дело вставлял он в свою речь. Смотреть на него было так же приятно, как слушать его благожелательную речь, обильную мягкими словами, тускловатый блеск которых имел что-то общее с блеском старого серебра в шкафе. Тонкие руки с кистями темных пальцев двигались округло, легко, расписанное лицо ласково морщилось, шевелились белые усы, и за стеклами очков серенькие зрачки напоминали о жемчуге риз на иконах. Он вкусно пил чай, вкусно грыз мелкими зубами пресные лепешки, замешанные на сливках, от него, как от плодового дерева, исходил приятный запах. Клим незаметно для себя просидел с ним до полуночи и вышел на улицу с благодушной улыбкой. Чувство, которое разбудил в нем старик, было сродно умилению, испытанному на выставке, но еще более охмеляющим. Ночь была теплая, но в садах тихо шумел свежий ветер, гоня по улице волны сложных запахов. В маленьком, прозрачном облаке пряталась луна, правильно круглая, точно желток яйца, внизу, над крышами, — золотые караваи церковных глав, все было окутано лаской летней ночи, казалось обновленным и, главное, благожелательным человеку. Именно так чувствовал Самгин: все благожелательно — луна, ветер, запахи, приглушенный полуночью шумок города и эти уютные гнезда миролюбивых потомков стрельцов, пушкарей, беглых холопов, озорных казаков, скуластой, насильно крещенной мордвы и татар, покорных судьбе. Это — не тот город, о котором сквозь зубы говорит Иван Дронов, старается смешно писать Робинзон и пренебрежительно рассказывают люди, раздраженные неутоленным честолюбием, а может быть, так или иначе, обиженные действительностью, неблагожелательной им.

Но на сей раз Клим подумал об этих людях без раздражения, понимая, что ведь они тоже действительность, которую так благосклонно оправдывал чистенький историк. Две-три беседы с Козловым не дали Климу ничего нового, но очень укрепили то, чем Козлов насытил его в первое посещение. Клим услышал еще несколько анекдотов о предводителях дворянства, о богатых купцах, о самодурстве и озорстве. Самгин понимал, что Козлов рассуждает наивно, но слушал почтительно и молча, не чувствуя желания возражать, наслаждаясь песней, слова которой хотя и глупы, но мелодия хороша. Раскалывая щипцами сахар на мелкие кусочки, Козлов снисходительно поучал: — А критикуют у нас от конфуза пред Европой, от самолюбия, от неумения жить по-русски. Господину Герцену хотелось Вольтером быть, ну и у других критиков — у каждого своя мечта. Возьмите лепешечку, на вишневом соке замешена; домохозяйка моя — неистощимой изобретательности по части печева, — талант! Оса гудела, летая над столом, старик, следя за нею, дождался, когда она приклеилась лапками к чайной ложке, испачканной вареньем, взял ложку и обварил осу кипятком из-под крана самовара. Котошихин, например, князь Курбский, даже Екатерина Великая критикой не брезговала. Он сокрушенно развел руками и чмокнул: — Но все, знаете, как-то таинственно выходило: Котошихину даже и шведы голову отрубили, Курбский — пропал в нетях, распылился в Литве, не оставив семени своего, а Екатерина — ей бы саму себя критиковать полезно.

Расскажу о ней нескромный анекдотец, скромного-то о ней ведь не расскажешь. Анекдотец оказался пресным и был рассказан тоном снисхождения к женской слабости, а затем Козлов продолжал, все более напористо и поучительно: — Критика — законна. Только — серебро и медь надобно чистить осторожно, а у нас металлы чистят тертым кирпичом, и это есть грубое невежество, от которого вещи страдают. Европа весьма величественно распухла и многими домыслами своими, конечно, может гордиться. Но вот, например, европейская обувь, ботинки разные, ведь они не столь удобны, как наш русский сапог, а мы тоже начали остроносые сапоги тачать, от чего нам нет никакого выигрыша, только мозоли на пальцах. Примерчик этот возьмите иносказательно. Голосу старика благосклонно вторил шелест листьев рябины за окном и задумчивый шумок угасавшего самовара. На блестящих изразцах печки колебались узорные тени листьев, потрескивал фитиль одной из трех лампадок. Козлов передвигал по медному подносу чайной ложкой мохнатый трупик осы. И поносительно рассказывают иногородним, то есть редактору и длинноязычной собратии его, о жизни нашего города.

А душу его они не чувствуют, история города не знакома им, отчего и раздражаются. Взглянув на Клима через очки, он строго сказал: — Тут уж есть эдакое… неприличное, вроде как о предках и родителях бесстыдный разговор в пьяном виде с чужими, да-с! А господин Томилин и совсем ужасает меня. Совершенно как дикий черемис, — говорит что-то, а понять невозможно. И на плечах у него как будто не голова, а гнилая и горькая луковица. Робинзон — это, конечно, паяц, — бог с ним! А вот бродил тут молодой человек, Иноков, даже у меня был раза два… невозможно вообразить, на какое дело он способен! Козлов подвинул труп осы поближе к себе, расплющил его метким ударом ложки и, загоняя под решетку самовара, тяжко вздохнул: — Нехороши люди пошли по нашей земле! И — куда идут? По привычке, хорошо усвоенной им, Самгин осторожно высказывал свои мнения, но на этот раз, предчувствуя, что может услышать нечто очень ценное, он сказал неопределенно, с улыбкой: — Мечтают о политических реформах — о представительном правлении.

И даже — о социализме, на котором сам Иисус Христос голову… то есть который и Христу, сыну бога нашего, не удался, как это доказано. А вы что думаете об этом, смею спросить? Но раньше, чем Самгин успел найти достаточно осторожный ответ, историк сказал не своим голосом и пристукивая ложкой по ладони: — Я же полагаю, что государю нашему необходимо придется вспомнить пример прадеда своего и жестоко показать всю силу власти, как это было показано Николаем Павловичем четырнадцатого декабря тысяча восемьсот двадцать пятого года на Сенатской площади Санкт-Петербурга-с! Козлов особенно отчетливо и даже предупреждающе грозно выговорил цифры, а затем, воинственно вскинув голову, выпрямился на стуле, как бы сидя верхом на коне. Его лицо хорька осунулось, стало еще острей, узоры на щеках слились в багровые пятна, а мочки ушей, вспухнув, округлились, точно ягоды вишни. Но тотчас же он, взглянув на иконы, перекрестился, обмяк и тихо сказал: — Воздерживаюсь от гнева, однако — вызывают. Торопливо погрыз сухарь, запил чаем и обычным, крепеньким голоском своим рассказал: — В молодости, будучи начальником конвойной команды, сопровождал я партию арестантов из Казани в Пермь, и на пути, в знойный день, один из них внезапно скончался. Так, знаете, шел-шел и вдруг падает мертв, головою в землю… как бы сраженный небесной стрелой. А человек не старый, лет сорока, с виду — здоровый, облика неприятного, даже — звериного. Осужден был на каторгу за богохульство, кощунство и подделку ассигнаций.

По осмотре его котомки оказалось, что он занимался писанием небольших картинок и был в этом, насколько я понимаю, весьма искусен, что, надо полагать, и понудило его к производству фальшивых денег. Картинок у него оказалось штук пять и все на один сюжет: Микула Селянинович, мужик-богатырь, сражается тележной оглоблей со Змеем-Горынычем; змей — двуглав, одна голова в короне, другая в митре, на одной подпись — Петербург, на другой — Москва. Изволите видеть, до чего доходят? И, пригладив без того гладкую, серебряную голову, он вздохнул. Ведь умишко наш — неблаговоспитанный кутенок, ему — извините! Он, играючи, мебель грызет, сапог, брюки рвет, в цветочных клумбах ямки роет, губитель красоты по силе глупости своей. Но, подняв руку с вытянутым указательным пальцем, он благосклонно прибавил: — Не отрицаю однако, что некоторым практическим умам вполне можно сказать сердечное спасибо. Я ведь только против бесплодной изобретательности разума и слепого увлечения женским его кокетством, желаньишком соблазнить нас дерзкой прелестью своей. В этом его весьма жестоко уличил писатель Гоголь, когда всенародно покаялся в горестных ошибках своих. Сокрушенно вздохнув, старик продолжал, в тоне печали: — Вот, тоже, возьмемте женщину: женщина у нас — отменно хороша и была бы того лучше, преферансом нашим была бы пред Европой, если б нас, мужчин, не смутили неправильные умствования о Марфе Борецкой да о царицах Елизавете и Екатерине Второй.

Именно на сих примерах построено опасное предубеждение о женском равноправии, и получилось, что Европа имеет всего одну Луизу Мишель, а у нас таких Луизок — тысячи. Вы, конечно, не согласны с этим, но — подождите! Подождите до возраста более зрелого, когда природа понудит вас вить гнездо. Самгин простился со стариком и ушел, убежденный, что хорошо, до конца, понял его. На этот раз он вынес из уютной норы историка нечто беспокойное. Он чувствовал себя человеком, который не может вспомнить необходимое ему слово или впечатление, сродное только что пережитому. Шагая по уснувшей улице, под небом, закрытым одноцветно серой массой облаков, он смотрел в небо и щелкал пальцами, напряженно соображая: что беспокоит его? Так должны думать миллионы трудолюбивых и скромных людей, все те камни, из которых сложен фундамент государства», — размышлял Самгин и чувствовал, что мысль его ловит не то, что ему нужно оформить. Дня через три, вечером, он стоял у окна в своей комнате, тщательно подпиливая только что остриженные ногти. Бесшумно открылась калитка, во двор шагнул широкоплечий человек в пальто из парусины, в белой фуражке, с маленьким чемоданом в руке.

Немного прикрыв калитку, человек обнажил коротко остриженную голову, высунул ее на улицу, посмотрел влево и пошел к флигелю, раскачивая чемоданчик, поочередно выдвигая плечи. Но что-то более острое, чем любопытство, и даже несколько задорное будило в нем желание посмотреть на Кутузова, послушать его, может быть, поспорить с ним. Даже прежде, когда Кутузов носил студенческий сюртук, он был мало похож на студента, а теперь, в сером пиджаке, туго натянутом на его широких плечах, в накрахмаленной рубашке с высоким воротником, упиравшимся в его подбородок, с клинообразной, некрасиво подрезанной бородой, он был подчеркнуто ни на кого не похож. Я просто оделся штатским человеком. Меня, видите ли, начальство выставило из храма науки за то, что я будто бы проповедовал какие-то ереси прихожанам и богомолам. Засунув палец за жесткий воротник, он сморщил лицо и помотал головою. Ко храму я относился с должным пиэтетом, к прихожанам — весьма равнодушно. Тетя Лиза, крестнику моему не помешает, если я закурю? Спивак в белом капоте, с ребенком на руках, была похожа на Мадонну с картины сентиментального художника Боденгаузена, репродукции с этой модной картины торчали в окнах всех писчебумажных магазинов города. Круглое лицо ее грустно, она озабоченно покусывала губы.

Кутузов дал Климу толстый конверт, Спивак тихо сказала: — Продолжай, Степан. Вот хочу ехать в деревню, к Туробоеву, он хвастается, что там, в реке, необыкновенные окуни живут.

Я резко открыл глаза и сел на кровати. В комнате царил полумрак, единственным источником света был экран телевизора, который я вновь забыл выключить. Посмотрел на висевшие на стене часы. Половина пятого утра. Тяжело вздохнул и упал на матрас, уставившись в потолок. Попытался было снова заснуть, но у меня ничего не вышло. Стрелки громко тикали, отсчитывая секунды. За окном разливалось утро и заглядывало сквозь неплотно задернутые шторы.

Мне подумалось, что уж лучше бы я встретил во сне ту девушку около избы, которая привиделась мне накануне. Когда стрелки часов показали пять утра, я вздохнул и поднялся с кровати. Прошел в ванную комнату, где умылся и обернул вокруг бедер полотенце. Какое-то время чистил зубы, глядя в запотевшее зеркало, а потом стер с него муть и внимательно всмотрелся в свое изображение. Ничего нового в себе я не увидел. Кроме немного покрасневших глаз ничего не выдавало, что меня мучили странные сны. Привычно настроился на собственную душу, чтобы осмотреть ее. Она не была кристально чистой. Впрочем, как и у каждого живущего на этом свете. Конечно, никаких черных пятен в ней я не обнаружил.

Меня не терзали призраки прошлого, сомнения или страхи. Я точно знал, чего хочу и что мне нужно. Осталось лишь слегка влить в себя энергии, чтобы голова стала яснее. Я закрыл глаза, доверяя внутреннему взору. Ладони привычно засветились, и затем волна силы прокатилась по мне от кончиков пальцев по сосудам к каждому органу. Тело наполнила нега, которая почти тотчас развеялась. Когда я распахнул веки, на моем лице не было и следа усталости. Вышел в комнату, надел светлую футболку и тренировочного костюма. И только сейчас заметил лежащий на столе ключ от кабинета отца. В связи со вчерашними событиями я забыл вернуть его дядьке.

А он не напомнил. Я подошел к столу, взял тяжелый ключ, задумчиво повертел его в руке, рассматривая оттиск герба на головке. Удивительно, что лев был исполнен настолько искусно, что даже виднелись узкие зрачки звериных глаз. Металл был холодным. И я сжал вещицу в ладони, согревая кожей. Внезапно меня потянуло в кабинет моего отца. Помнится, он никогда не был доволен, если я заглядывал туда. Михаил Феликсович выпроваживал меня из комнаты, плотно закрывая дверь. Иногда я подолгу стоял в коридоре, надеясь услышать что-то из-за массивной деревянной створки. Порой оттуда доносились приглушенные голоса, и я гадал, с кем он говорит по старому телефонному аппарату.

Но не решался вновь войти в кабинет. Сейчас я не был мальчишкой, которого выставили за дверь. Я тихо спустился на первый этаж. Прошел в гостиную. В комнате пахло терпким отваром трав, который дядька пил для того, чтобы заснуть. Петр спал на диване, перед включенным телевизором. Он сунул себе под голову жесткую подушку и накинул на себя жаккардовое покрывало, которое не спасало от утренней прохлады. На столе стоял флакон с обезболивающей микстурой, чайник и новая чашка без скола. Я набросил на дядюшку шерстяной плед и выключил телевизор. Затем собрал посуду и отнес ее на кухню.

Хотел было помыть, но понял, что нарочно оттягиваю важный момент. Потому развернулся и направился обратно. Я тихо пересек гостиную, вошел в коридор, где располагался кабинет отца. Добрался до нужной двери и глубоко вздохнул, будто собирался нырнуть на в бездонное озеро. Затем отпер замок и вошел в помещение. Нажал на выключатель, и комнату залил мягкий ржавый свет из старых ламп накаливания с сияющей золотой нитью. Оставалось лишь догадываться, откуда дядька берет их на замену. Кажется, уже нигде в империи не продают такие. Я подошел к рабочему месту, провел ладонью по столешнице. Какое-то время смотрел на кресло, а затем глухо выругался и сел в него, откинувшись на спинку.

Сидеть в нем было удобно. Пожалуй, мой отец знал толк в комфорте. Я лениво оглядел ящики стола. Попытался было их открыть, но здесь меня ждало разочарование. Замки были заперты. А ключ от двери был слишком крупным и не подходил к скважине. Отчего-то мне подумалось, что ключ хранился здесь, в этой комнате. Отец должен был оставить мне подсказки про братство, которые мне следовало найти. У него наверняка был запасной план, на случай, если дядьки не станет. Я с интересом осмотрелся по сторонам, выискивая подсказки.

Настольная лампа, стеллаж с книгами, закрытый под стеклом обломок весла, несколько фотографий на стене. Причем я только сейчас заметил, что вместо императора Константина, выше всего висел портрет Петра Пятого, прозванного объединителем народов, а чуть ниже располагалось изображение начальника охранного отделения Федора Васильевича Реутова, которого прозвали Железным. На полочке под ним стояли фотографии отца. С выцветших карточек, на меня с прищуром смотрел улыбающийся сорокалетний светловолосый мужчина. На большинстве фотографий отец был изображен в компании друзей, среди которых я увидел недавних гостей. Ивана и Виктора Круглова. Странно, что эти совсем не изменились и со снимков на меня смотрели все те же лица. Наверно в братстве работают хорошие лекари, которые омолаживают братьев. Слышал я о таких практиках. Я перевел взгляд на стеллаж, и только теперь заметил небольшую статуэтку, которая втиснулась между книг.

И я нахмурился. Потому что она смотрелась чужеродно рядом со священным уставом Синода и сборником описаний светских праздников. Статуэтка изображала слугу Высшего, который стоял с расправленными крыльями. В руке он держал занесенный для удара клинок. И я отметил, что фигурка располагалась на полке так, что освещалась только половина белой статуэтки. Вторая половина была скрыта в тени, и моему взгляду предстала черная сторона. Я поднялся с кресла, подошел к шкафу и взял статуэтку, которая оказалась на удивление тяжелой. На свету в ней проявились радужные блики и я понял, что фигурка сделана из белого опала. Повертел ее в руке. Но ничего не произошло.

Для надежности я даже напитал ладонь силой. Но фигурка по-прежнему оставалась простым куском камня. Осторожно взглянул на полку, где стояла статуэтка, но и там ничего не было. Я вернулся к столу, сел в кресло и поставил слугу Высшего перед собой, задумчиво рассматривая ее. Коснулся пальцем кончика занесенного меча, и тут же отдернул руку. Клинок оказался острым и проткнул кожу на пальце. И тут произошло неожиданное. Капелька крови быстро впиталась в опал, и слуга Высшего вдруг с треском повернул ко мне голову. И даже сквозь закрывающую глаза повязку фигурки, я ощутил цепкий, изучающий взгляд. А затем, в струящихся одеждах статуэтки блеснул кусочек металла.

Я осторожно подцепил его ногтем, и на столешницу со звоном выпал небольшой ключ. Каменная одежда тотчас расправилась на ангеле. Но та молча повернула голову в исходное положение и замерла. Я же усмехнулся. В вещицу был встроен мудреный механизм, который приводился в работу кристаллом, с заключенным в нем духом моего цвета силы. Такие кристаллы обычно вставляли в оружие, чтобы никто чужой не мог его активировать. При касании владельцем рукояти клинка или пистолета, заключенный в кристалле дух пробуждается. И подчиняется воле бойца, выполняя мысленные команды и работая с силовыми техниками. Работать с такими кристаллами могли только заклинатели духов, которые были достаточно редки, и часто привлекались для работы в оружейной отрасли. Хотя подобные заклинатели охотно работали и мастеровыми, и даже в крупных мануфактурах.

Когда-то похожие кристаллы были в каждой машине любой аристократической семьи. Через кристалл водитель мог управлять автомобилем, не используя ручное управление. При нападении на кортеж, дух камня мог ненадолго создать силовой щит, сделав машину бронированной. Правда, обходилось это удовольствие недешево. Раньше такие кристаллы использовались в быту повсеместно. Например, в кухонной технике, телевизорах и даже светильниках. Но промышленники инженерной гильдии смогли создавать приборы без использования кристаллов, что значительно удешевило процесс, и привело к массовости электроники в домах не только аристократов, но и простолюдинов. Но в особняках уважаемых семей особым шиком считалось использование техники старой модели. Я взял со стола ключ и открыл замок верхнего ящика. Потянул на себя ручку и выдвинул его.

Внутри оказались картонные папки, на которых лежал блокнот в черной обложке. Вынул его и провел пальцем по выдавленной на коже букве «Ю». На первой странице виднелась надпись: «Моему сыну Михаилу. Живи как можешь и будь достоин. В сердце качнулась тоска. Отец погиб очень давно, и как лекарь-душеправ, я понимал, что эту ситуацию нужно просто отпустить. Все мы смертны, и рано или поздно, всех нас ждет та сторона. И не мог до конца смириться. Именно муть этой потери плескалось на дне моей души. В глазах предательски защипало, и я проморгался.

А потом перевернул страницу, углубившись в чтение. Блокнот оказался дневником деда, который писал заметки для отца. Когда Феликса не стало, Михаил и дядька продолжили его дело. И в отличии от меня они вступили в братство без сомнений или колебаний. Словно свято верили в то, что братство исполняет нужное для Империи дело. Впрочем, это было понятно. Отец и дядька с пятнадцати лет были приписаны к двадцатому разведывательно-диверсионному полку. И после училища отслужили пять лет младшими офицерскими чинами, только потом получив право на поступление в Военную Академию имени императора Михаила. Я зябко поежился и невольно оглянулся. Мне вдруг показалось, что в комнате я не один.

В узком зеркале, которое украшало дверцу шкафа, мне померещилась какая-то тень. Прихватив блокнот, я встал с кресла. Дочитаю в своей комнате. Я вернул статуэтку на место. Осторожно подошел к порогу, выключил свет и вышел из кабинета, заперев за собой дверь. И до момента, пока не прозвенел будильник, я с интересом читал заметки родичей. Содержимое блокнота оказалось занимательным. И за ночь я почерпнул по новейшей истории Империи больше, чем за все время учебы в лицее. Феликс и Михаил подозревали, что после Гражданской войны и неудавшегося штурма столицы, остатки девяти мятежных полков бежали в Европу, где существуют до сих пор. А их главари пытаются создать в Империи спящие ячейки сопротивления.

Продавшие душу отступники были среди крупных купцов, промышленников, и представителей компаний. Их люди были везде: в правлении имперских банков, мануфактур, предприятий, университетов, в Сенате и Синоде. Они были даже в Имперской Академии Наук. В общем, как тараканы эти предатели проникали всюду. Они искали и переманивали подающих надежды студентов, учёных, инженеров, используя для этого самые разные способы. Ловко манипулируя на чувствах, вводя людей в заблуждение через средства массовой информации, или используя к людские пороки. Но самым лакомым куском для вербовки, были Императорские приюты. Многие бастарды, которые с детства не получали от настоятелей и наставников ничего, кроме тумаков, часто таили злобу на Империю за творящуюся несправедливость. И несмотря на то, что Сенат создавал комиссии по наблюдению за приютами, а настоятелей массово отправляли на каторгу за взяточничество, махинации, и нарушения условий, жизнь приютских бастардов все равно была не сахар. Отступники пытались постепенно перекроить Империю под себя.

А ещё, еретики всеми силами стремились получить места в государственной Думе, для лоббирования нужных им законов. И некоторым в Империи не нравился подобный расклад. Мои родичи были как раз из таких людей, и свято верили, что должны выжечь эту ересь. Зазвонивший на столе телефон оторвал меня от чтения. Я взял аппарат, взглянул на экран, на котором высвечивался номер Дельвига. Скорее всего, лекарь просто решил вызвать меня на работу. И первой мыслью было не отвечать на звонок. Но я переборол себя и нажал на кнопку, принимая вызов. Я подавил в себе желание ответить «да какое оно доброе». Вместо этого произнес: — Нет, я только проснулся.

Я хотел бы попросить вас об услуге, Василий Михайлович. Не могли бы вы принять сегодня нескольких пациентов? Разумеется, за двойную оплату за службу в выходной день. Судя по звукам и динамика, которые слышались на заднем плане, Дельвиг был за городом. Видимо, лекарь хотел вернуться в столицу утром, но не рассчитал свои силы и приболел. Не в первый раз, к слову. Отказывать Дельвигу я не хотел. Хотя бы потому что по правилам этикета, лекарь должен будет мне ответную услугу за то, что я пошел ему навстречу. Поэтому я произнёс: — Хорошо, мастер. Во сколько нужно быть в клинике?

Наша семья помнит добро. Лекарь прервал вызов, и я вздохнул. Жаль, что суббота на этой неделе выдалась рабочей. С неохотой встал с кровати, убрал дневник в верхний ящик стола и впервые за много лет запер его на ключ, который всегда хранился в этом же самом ящике. Подумав, я положил ключ под матрас, решив, что надо обязательно найти для его хранения другое место. Отчего-то сразу после того, как я переоделся, захотелось спать. До работы дотяну, а смену протяну на батончиках и крепких отварах, которые Ниночка наверняка приготовила для начальника. Надеюсь, что в выходные пациентов будет не очень много, и я справлюсь до вечера. А дома уже можно будет подремать. Ну, а если пациентов будет немного, то отдохнуть получится и на работе.

Я вышел из комнаты, притворив за собой дверь. Дядька уже сидел в гостиной, с интересом глядя телевизор. На экране как раз шел выпуск новостей. Так и на ту сторону можно быстро отправиться, если работать, не зная ни сна, ни отдыха. Мое показалось, что слова про сон, Юсупов специально выделил. Словно знал, что я как вор пробрался среди ночи в кабинет отца. Поэтому я быстро сменил тему: — Что нового рассказывают? Главная новость сегодняшнего дня — убийство Столыпина. Например, что глава семьи в бассейне утоп, во время утреннего плавания. Я только кивнул.

Сел за стол и налил себе чай. Взял с блюда разрезанную булочку и принялся намазывать на подрумяненный край тонкий слой масла. Остаток завтрака прошел в молчании. И когда чай был допит, я встал из-за стола и направился к выходу. Пришла пора ехать на любимую работу. Глава 9 Первый пациент Машина прибыла через две минуты после звонка. И когда я вышел на крыльцо, такси уже ждало меня у калитки. Водитель стоял снаружи, рассматривая улицу. И едва я спустился по ступеням, и вышел за ворота, услужливо открыл заднюю дверь. Я уселся на сиденье.

Водитель обогнул автомобиль, разместился за рулём, и машина отъехала от территории особняка. Нам удалось добраться к лекарскому корпусу до того, как начались утренние пробки, и все движение в городе встало. Я вынул из кармана бумажник, отсчитал нужную сумму и протянул водителю. И вам того же. Вышел из машины и направился к порогу лекарни. В субботний день на центральных улицах было очень много народа. И в толпе спешащих по своим делам, или праздно прогуливающихся людей, я заметил пятерых мальчишек в одинаковых серых костюмах школы для бастардов. Форма была парням явно велика. И выдана им «на вырост». Проще говоря, одежда болталась на мальчишках как на пугалах.

Шеи у всех пареньков были обмотаны тонкими шарфами, а на головах были кепки-восьмиклинки. Стиль рабочих районов Выборга. Парни поравнялись со мной, и один из них случайно врезался в меня, едва не сбив с ног. Растерянно посмотрел на меня невинными глазами. У парня было простое, непримечательное лицо. Выцветшие ресницы, курносый нос, россыпь веснушек. На щеке и брови были видны тонкие, едва заметные шрамы. Я говорил без злобы. С улыбкой. Паренёк дернулся, пытаясь вырваться.

И жалобно начал: — Дяденька, вам чего надо? Не брал я вашего кошелька. Остальные бастарды, с загорелыми, обветренными лицами, обступили меня полукругом. Молодцы, не разбежались. Сейчас попробуют отбить своего, чтобы он мог слинять. Едва только человек позади меня заговорил, лица парней вытянулись: — Не признали, мастер, — заикаясь, произнес веснушчатый, и в следующую секунду кошелек волшебным образом оказался в моей ладони. Прощения просим. Недоразумение вышло. Парни как по команде сняли кепки и поклонились. На подкладках головных уборов красовались крестовые валеты, из игральных колод.

А затем, бастарды растворились в толпе. Я обернулся к Виктору, который стоял в нескольких шагах от меня. Мужчина был спокоен, даже расслаблен. Он наблюдал за происходящим скорее с интересом — Бастарды, — пожал плечами я. Заметил на груди плаща Круглова нашивку двадцатого Имперского Полка, который звался «Горынычи». С Императорского Щита на меня смотрел трехголовый змей, из пастей которого вырывался дым и клубы огня. Виктор пристально оглядел меня и улыбнулся. Вышло у него пугающе. Круглов же вынул из кармана брюк уже знакомую мне монету, щелчком большого пальца подбросил ее, ловко поймал и взглянул на выпавшую сторону. А затем усмехнулся и произнес: — Добрый день, Василий Михайлович.

И сдается мне, что детей нет именно потому, что мало провожу времени дома, со своей супругой. Обычно я не такой бестактный. И насколько я помню, ваш отец… — он сделал странное ударение на последнем слове, — он тоже не отличался деликатностью.

Задание №7 ВПР 2020 по русскому языку 8 класс реальное с ответами

Рассказывая содержание фильма он очень волновался. Картина рассказывает о буднях капитана полиции Емелина, роль которого исполнил актер Олег Гаас. Естественно, во время фильма он очень волновался и пытался угадать мнение Сталина. Он очень волновался и говорил, что самое главное это позаботиться о жене и дочерях.

Сериал "Отдай свою жизнь" (2020). Чем закончится? Что будет в конце?

Матвей в полубреду случайно нажал на спусковой крючок арбалета. Дина закричала. Матвей в ужасе убежал из студии. Глава 7. Дождь Матвей, мучимый страхом и лихорадкой, бесцельно бродил по улицам под дождём, вспоминая счастливые моменты дружбы с Димой. Мальчик попытался укрыться от дождя в старой голубятне и нашёл там худого кота, похожего на потеряшку из объявления, которое он видел. Матвей решил вернуть кота хозяевам и позвонил в дверь квартиры, указанной в объявлении. Кота забрала маленькая девочка, но выяснилось, что это не их кот. Матвей уговорил девочку оставить его себе. Мальчик побрёл к своему дому и сел на скамейку напротив. Он увидел в окне родителей и Илью, обнимающих друг друга, и почувствовал себя лишним.

Он уже собирался уйти, но мама заметила его в окно и позвала. Реклама Глава 8. Телефон в рюкзаке, или Всем спасибо, все свободны! Пока Матвей болел, на его телефон, забытый в студии, пришло множество сообщений. Дина писала, что он никого не задел из арбалета, все за него заступились, и он может возвращаться. Илья рассказал, что узнал о его проблемах в школе и готов поговорить с обидчиками. Мама очень волновалась и ждала его. Папа лаконично написал, что тоже ждёт. Ольга сообщила, что рассказала родителям Матвея о ситуации в школе, а её приглашение в кино ещё в силе. В конце Матвею пришло голосовое сообщение от Димы.

Оказалось, Дима пытался сбежать, но родители его поймали, забрали телефон и заперли дома. Но сегодня Диме удалось позвонить другу. Он пообещал, что ещё напишет. Чёрт, кажется, идут! Я напишу тебе потом, слышишь? Пересказала Мария Луговая. За основу пересказа взято электронное издание повести Москва: Абрикобукс, 2023. Нашли ошибку? Пожалуйста, отредактируйте этот пересказ в Народном Брифли.

Она предлагает уехать в отпуск на некоторое время, но Джим отвергает идею. Раздаётся стук в дверь кабинета, и на пороге возникает Клэр — блондинка с похорон. Джим представляет её как нового помощника менеджера компании и что она работает с ним. Они уходят на заседание. Вечером того же дня дети играют во дворе, а Линда в ванной принимает литий. Она вытряхивает сначала две таблетки, потом шесть, а затем всю пачку прямо в раковину. Линда кричит детям, что начинается дождь, и просит девочек снять бельё с верёвки на заднем дворе. Спускаясь по лестнице, она видит, что Бриджит бежит к стеклянным дверям, и кричит ей, чтобы та остановилась. Но Бриджит продолжает бежать и, не видя, что дверь закрыта, наталкивается на неё. Стекло, разбиваясь, ранит ей лицо и руки. Линда спешит отвезти девочек в отделение неотложной помощи; туда же приезжает Джим. Вернувшись домой, Линда кладёт девочек в постель, прикрывает зеркала в доме так, что Бриджит не может увидеть свои шрамы, и рассказывает девочкам, какая Бриджит красивая, и что у неё нет никаких шрамов, и они обе красивые, как принцессы. Тем временем, Джим подметает стекло от падения Бриджит. Он спрашивает её, почему она не наклеила наклейки на дверь, и Линда говорит, что она наклеила. Он говорит ей, что попросил мать Линды приехать жить с ними, пока Линда не почувствует себя лучше. Линда поднимается по лестнице, снимает пиджак и обнаруживает смятую бумагу из телефонной книги. Вид мусорной корзины заставляет её побежать вниз и восстановить на листе бумаги хронологию событий — во вторник она идёт на приём к доктору Роту в первый раз, тогда же её дочь получает рану. В четверг она узнаёт об аварии, и её мать остаётся в доме. У неё нет информации о событиях пятницы, а в субботу были похороны. А в среду погиб Джим. Она прячет бумагу под скатерть и идёт поговорить с Джимом. Она умоляет его не уезжать в командировку, но поняв, что он не отменит поездку, просит: «Если завтра среда, пожалуйста, разбуди меня, прежде чем уехать». Он удивляется её фразе, но обещает. Затем он говорит, что любит её. Пятница[ править править код ] Линда просыпается со свадебной фотографией в руках и вспоминает про встречу с Клэр на кладбище. Она едет к ней и по её заплаканным глазам видит, что Джим ей изменял. Дома она говорит с подругой о неудавшейся измене. Потом она едет в банк и узнаёт о том, что Джим утроил сумму страховки своей жизни в среду утром перед командировкой. Он очень волновался и говорил, что самое главное — это позаботиться о жене и дочерях. Линда стоит и любуется пейзажем, а к ней подходит пожилой мужчина и говорит, что многие тоже хотят начать жизнь с чистого листа. Потом Линда едет в похоронное бюро и назначает похороны на субботу. Затем Линда едет домой, где её мама и дочки почти собрали мозаику, Линда дарит дочкам по пирожному. Мама говорит Линде, что пора ехать в похоронное бюро, а Линда отвечает, что уже сделала это, и её мама удивляется, что похороны будут так скоро. День заканчивается тем, что Линда сидит на кровати в рубашке мужа и пьёт вино. Её мама подходит к ней, и Линда говорит, что позволить Джиму умереть — это всё равно, что убить его. Теперь она любой ценой должна постараться предотвратить катастрофу. Воскресенье[ править править код ] Линда просыпается в ночной рубашке и говорит Джиму, что хорошо было бы, если бы он погулял с детьми.

Даже если придется вступить в неравную схватку. А все потому, что каждой семье нужно «родовое гнездо», где всегда можно найти поддержку или собраться за одним столом...

Надеюсь, подобные маленькие моменты не останутся незамеченными». В команде Емели у каждого своя роль. Васин — информационный гений, он «вскрывает» телефоны жертв и преступников, организует биллинг и прослушку. Долбунов — персонаж с «говорящей» фамилией — чаще запутывает напарников, нежели помогает им. А Маша не только блестяще выполняет работу криминалиста, но и становится душой коллектива, поддерживая коллег в моменты горестных раздумий. Однако о ее переживаниях не известно никому: девушка тайно влюблена в главного героя. Сам Емеля распутывает преступления благодаря крепким кулакам, нестандартному мышлению и готовности пойти на все, чтобы раскрыть очередное дело. Олег Гаас, исполнитель роли Емели: «Мой герой — капитан полиции Емелин, по натуре разгильдяй, часто действует по интуиции.

Сериал Против всех смотреть онлайн

Мама очень волновалась и ждала его. Рассказывая содержание фильма, он очень волновался. Деепричастный оборот находится в начале предложения. Он рассказывает, что напали на Елагину местные партизаны — так называемые «лесные братья», которые вместе с немецкими и литовскими диверсантами организовали на территории Литвы вражеское подполье. 122 479 объявлений на вторичном рынке и в новостройках. Самая маленькая квартира: 19,14 м². Продажа квартир в Москве по цене от 5,68 млн. руб. «»: Вы рассказывали уже тысячу раз одно и то же, хочется что-то оригинальное спросить, однако все же начнем с фильма со странным названием — «Ван Гоги». «Даже Ревва волновался»: жители Нижнего увидят новый выпуск шоу «Звезды» в VK Видео раньше всех.

Контрольная работа по русскому языку за 1 полугодие 7 класса

Онлайн-кинотеатр. Телеканалы. Фильмы. Сериалы. Спорт. Игры. Билеты в кино. Положительные впечатления от «Слова пацана» могут испортить разве что новости о продолжении с теми же героями. Карамзин рассказывал очень увлеченно, и я начал понимать, почему он считался одним из лучших историков города. Рассказывая содержание фильма, он очень волновался. Рассказывая содержание фильма, он слишком волновался. — Чтоб рассказать вам содержание одного аккорда, нужны десятки слов.

ВПР 2020. Русский язык 7 класс. Комплект 3 Вариант 2 с ответами

Что-то вроде вольных строителей. Наверху послышались голоса. И вся веселость Голицына мигом исчезла. Гость напрягся. Потянулся за спину. И отчего-то этот жест мне не понравился. Я подошел ближе к устройству, из которого звуки доносились более отчетливо.

Мне тяжело ходить, так что у вас должна быть веская причина, чтобы поднимать меня на ноги. Звуки шли из встроенного в стену динамика. Видимо, сделано это было для того, чтобы находящийся в комнате человек был в курсе всего, что творится в доме. Это ж плевок на устои и правила. Вот же времена пошли. Того и гляди, и про уважение к Императору забудут.

Ходим, всех опрашиваем. Вдруг кто-то что-то видел. А я оторваться не могу. Уж очень там передачи интересные идут. Вон как певец старается… Я уловил едва слышные визги того странного детины в цыплячьем костюме. А как хоть выглядел нападавший?

Заметив мое внимание, княжич поджал губы. А затем раздался мерный стук трости. Не стоило представлять, как непросто давался родичу каждый шаг. Невольно поморщился. В душе трепыхалась тревога. Я уже не сомневался, что нападение — дело рук стоявшего в нескольких шагах от меня Голицына.

Уточнять подробности у гостя я не стал. Но вот почему дядька, который тоже явно все понял, решил покрывать парня, мне было неясно. За стеной послышался приглушенный скрип отодвигаемого стеллажа, а затем открылась входная дверь, и в зал вошел Пётр. Он нажал на кнопку рядом с динамиком и обратился к кому-то невидимому: — Вызвать группу прикрытия. Дядька выглядел спокойным, как лежащая на льдине нерпа. Он осмотрел Голицына и задал тот же вопрос, что и я чуть ранее: — Как себя чувствуете?

Ваш племянник хорошо справился. Спасибо, что приютили, мастер. Вышла накладка, и, думаю, все мосты уже перекрыты. Вас наверняка клонит ко сну. На кушетке хоть и не очень удобно, но молодость терпит многое. А теперь прошу нас простить.

Последнее слово относилось ко мне. И вслед за Петром я направился к выходу. Затем покрутил ручку пузатого радиоприемника, которых в доме хватало. Однажды я спросил дядьку, зачем нам устаревшие устройства, которые почти никогда не включают. На что Петр лишь пробурчал что-то невразумительное, а потом настрого приказал мне не трогать аппараты. Из динамика понеслась тихая мелодия и дядька пояснил: — Теперь в секретной комнате неслышно, что здесь говорят.

Глядишь, и сумеешь однажды палочки сложить или даже выучить таблицу умножения, — ехидно протянул старший родич. Я покачал головой: — То, что ты умеешь быть ядовитым на язык для меня не новость. Но я не знал, что ты помогаешь бандитам. Пётр вскинул голову и грозно насупился: — Мальчик. Не нужно говорить о вещах, о которых ты ничего не ведаешь. То, что я не знаю о таких вещах?

Голицын не является тем, за кого ты его принял. А ради общего блага. Или семьей. Хотя ты можешь начать с того, что расскажешь мне про Братство. Пётр устало сел в кресло и потер переносицу: — Братство — это не банда. И его членами становились разные достойные подданные Империи, памятники которых украшают площади наших городов.

Как внутри Империи, так и за ее пределами. Сотрудничая с разными организациями, службами и Синодом. Однако не всегда официально. В чем заключается неофициальность? Бунт девятьсот пятого года, декабрьское восстание двадцатого, Гражданская война… — Допустим. И какими методами ваше общество пресекает мятежи?

Человек пропадает. Или с ним происходит несчастный случай. Это называется «самосуд», дядь. И дело это противозаконное. Чтобы всякие желающие не устроили переворот. И не свергли Императора.

А сейчас, когда Империей фактически правит Совет и Государственная дума, таких желающих полно. Я промолчал. А Петр нервно пригладил седые волосы и продолжил: — Братство создал твой дед после бунта девятьсот пятого года. И в то время никто не полагал, что это станет организацией. Целью создания было убийство негодяя Распутина и ушедших от правосудия зачинщиков мятежа, которые представляли угрозу Империи. Вернее, тогда это было не Братство.

А собрание верных Императору и отечеству людей из двадцатого гвардейского полка, которые пожелали сохранить страну и монархию. Остальные присоединились позже. Я удивленно поднял бровь: — Но… — Идея была благой, только поздно они это сделали, — продолжил Петр. Хаос поработил умы заговорщиков, которые позже выступили против Императора и устроили декабрьское восстание. Последствия мы разгребаем до сих пор. Для своей выгоды, или за деньги врагов.

Зачем такие варварские методы? Да и друзья помогут избежать следствия и суда. Деньги и связи способны решить многое. Дворяне должны помнить покон. Чтобы позор не пал на семью, отступнику надлежит застрелиться. А если это правило забыто, негодяю надобно помочь.

Таким образом, и его семья останется чистой, и справедливость будет восстановлена. Я вздохнул. Рассказанное старшим Юсуповым никак не укладывалось в моей голове. Эта история казалась бредовой и неестественной. Я скептически взглянул на дядьку, и тот усмехнулся: — Что? Думаешь, я из ума выжил?

Или вру? Так проверь. Ты же душеправ, способен отличить помешательство от реальности. Я покачал головой, осторожно обращаясь к силе. И сердце забилось чуть быстрее, а по жилам словно жидкий огонь побежал. Ладони засветились, и рядом с Петром появился астральный двойник.

Я нахмурился, рассматривая призванную копию. Темных пятен было немного. Но мозг был чист. Никаких отклонений не наблюдалось. Значит, родич в здравом уме. Коснулся плетения правды.

Но и оно не было подвержено искажению. Выходит, Петр Юсупов не врал. И едва я закончил с осмотром, дядька усмехнулся и уточнил: — Убедился? И у меня нет причин считать тебя сумасшедшим. Юсупов кивнул: — Прекрасно тебя понимаю. Сам бы не поверил, расскажи мне кто подобное.

И его последователи до сих пор продолжают его дело? Юсупов развел руки: — Как есть. И я очень надеюсь, что ты не станешь творить глупости. Сперва семья… — … потом Империя, — закончил я фразу. Разговор прервал настойчивый стук во входную дверь. И я быстро направился в гостиную.

А Пётр встал с кресла и тяжело опираясь на трость, пошел следом. И на лбу мигом выступила испарина. На крыльце стояло двое жандармов в форме третьего отделения сыскной службы. Один из гостей был высоким худощавым мужчиной лет тридцати с широкими скулами, цепким взглядом и ртом, кривящимся в неприятной ухмылке. Мне подумалось, что кто-то был просто обязан ему сказать — ему не стоит пытаться улыбаться. Потому как даже ухмылка казалась жутковатой.

Лицо второго гостя скрывал козырек большой фуражки. Был он крепким и широким в плечах. Я глубоко вздохнул, пытаясь унять тремор, и активировал плетение «ясности мысли». По телу пробежала волна спокойствия и умиротворения, прогоняя страх. Открыл дверь. Я покачал головой: — Вы что-то путаете.

Нет у нас никаких гостей. Если хотите, можете пройти в гостиную и убедиться. Сыскарь усмехнулся, явив ряд белых зубов, чем напомнил хищного зверя. Я пожал плечами: — Что ж, раз вы так считаете, то вам нужно представиться по форме, показать документы и разрешительную грамоту на осмотр помещения. Жандармы переглянулись. А я продолжил: — А если их нет, то дальше порога вас пускать никто не обязан.

И все же я готов пригласить вас в гостиную. По доброте душевной. Уж простите, но порядок есть порядок. Закон един для всех. Так вот, его друг говорил, что… Худощавый гость вынул из кармана энергетический батончик в серой бумаге и не оборачиваясь передал говорившему. И тот благодарно кивнул и ловко снял обертку.

За спиной послышался стук трости. И, наконец, появился дядька. И при виде его гость неожиданно тепло улыбнулся: — Ну привет, старый лис, — произнёс он словно давнему приятелю. Хотите, чтобы соседи заинтересовались, зачем вы тут третесь? Круглов развел руками: — Увы, юный Василий Михайлович не пускает нас. Дядька удивленно покосился на меня: — Чего это?

Прямо как мой троюродный племянник по бабкиной линии со стороны сестры… — Мы поняли, — буднично перебил его Петр и ткнул меня тростью в ногу. Это свои. Глава 7 Беда не приходит одна Жандармы вошли в гостиную и сняли головные уборы. Второй мужчина показал светловолосую шевелюру. Мне подумалось, что по традиции кинематографа где в паре обычно работают хороший и плохой жандарм, этот парень должен быть противоположностью своего коллеги. Словно прочитав мои мысли, сыскарь улыбнулся.

И улыбка у него вышла на редкость приятной. Не то чтобы я одобрял это, но понимаю. Дядька не ответил. Недовольно покосился на меня: — Чего стоишь? Сходи за гостем да приведи его сюда. Старик тут же тяжело опустился в кресло и с трудом вытянул ногу.

Хорошо хоть, племянник на лекаря выучился. Может силой своей обезболить, когда совсем невмоготу. Не то, чтобы я часто просил об этом. Сам справляюсь потихоньку… Дослушивать разговор не стал, прошел к кабинету и отпер дверь. В помещении все так же продолжал работать радиоприемник, который я, наконец, выключил. Затем повторил манипуляции, которые проделал мой родич и книжный стеллаж отъехал в сторону, освобождая путь.

Я спустился по лестнице, распахнул дверь и нахмурился. Голицын стоял на верхней ступени. Словно ждал, когда его выпустят. В родовом особняке Голицыных они не такие чувствительные. Мне хотелось спросить его о Братстве. Или о задании, на котором парня едва не убили.

Но мои вопросы, скорее всего, останутся без ответа. Потому лишь кивнул и сделал приглашающий жест, пропуская парня в кабинет. Он подошел ближе и со странным трепетом поднес руку к раме. Там виднелась надпись, которую прочел князь, — «Сперва семья, потом Империя». Разве у вас такого нет? А затем, на деле доказать обратное.

И рискнуть всем, чтобы освободить страну от колдуна Распутина, который был абсолютным злом. Прозвучало это без укора, но мне показалось, что гость ждет ответа. Я видел отражение его лица в стекле, за которым хранилось пресловутое весло. Поэтому пожал плечами и просто ответил: — Не мне судить предков. К тому же семья всегда являлась частью Империи. И мои предки бились за Империю в Гражданской войне.

Вы потомок великого рода. И только вопрос времени, когда примкнете к нам. Петр Феликсович решил что… Разговор прервал прозвучавший за спиной голос Круглова: — Юрий Матвеевич, у вас все хорошо? Жандарм стоял у входа, цепко осматривая нас. И сейчас прикапывает в уголке подвала. Меня немного покоробил тот факт, что чужак так просто зашел в кабинет, который всегда был закрыт для посторонних.

Однако Виктор не стал осматривать помещение или семейную реликвию. На нее он бросил лишь беглый взгляд и едва заметно скривился. Затем сунул руку в карман, вынул крупную монету. Зачем-то подкинул ее. А поймав, бегло посмотрел на выпавшую сторону и довольно усмехнулся. Он покинул кабинет первым.

Юрий Матвеевич вышел вслед за старшим товарищем. Затем шагнул в коридор я. Быстро запер кабинет и вернулся в гостиную, где уже шла неспешная беседа. Второй жандарм принес с кухни заварочный чайник и чашки. Одну он подал дядьке. А родич даже не сделал замечание, когда гость воспользовался его собственной, с щербинкой на краю.

Иванушка довольно прихлебывал отвар и слушал, как Петр пересказывал свежий выпуск новостей. Как можно доверять тем, кем руководит безумная бабка. Вы ведь знаете, что она держит во дворце собак? Это возмутительно. Это живность полезная. Но в чем польза от мелких собак, которые могут только грызть мебель и гадить по углам?

А все мы знаем — островное государство кишит этими грызунами. Так может, бабка не так и безумна? Он вернул чашку на столик и утер губы. У нас крыс не водится. Мы все же цивилизованная Империя. Я бы мог поспорить относительно отсутствие грызунов на улицах столицы, но не стал, потому как это вызвало бы новую бурю возмущений дядюшки.

А сейчас он выглядел на редкость удовлетворенным беседой. И кажется даже довольным. Никто не оценит их лучше вас, Петр Феликсович. Пётр похлопал себя по колену: — Я вышел из строя и покинул Братство. После того как вы достаточно возмужаете? Парень побледнел и набрал в грудь воздуха.

Но сурово посмотрел на княжича, и тот не проронил ни слова. Лишь сжал кулаки и опустил голову. Судьба его все равно нагонит. К тому же Братство — это не только служба в поле. Есть еще оперативная работа по поиску предателей. Лекарское дело.

Откуда тебе знать, какого это терять… Гость вздрогнул, и из его рук выпала чашка. Он попытался ее подхватить, но та упала на паркет и разлетелась на осколки. Да и в народе говорят, что посуду бить к добру, — родич встал, даже не опираясь на трость, и тронул гостя за плечо. Ляпнул глупость. Семья всегда превыше… — Ты тоже моя семья. И я, кажется, стал об этом забывать.

Иванушка поднялся на ноги и виновато улыбнулся. Дядька неожиданно обнял парня и похлопал по спине. А потом отстранился и подозрительно сощурился. Или это я сгорбился? Такие большие порции пирогов сделают его однажды колобком. И покатится наш богатырь по горам и долам.

И в боях. При этих словах он вдруг посмотрел на меня. А я решил, что белокурый гость куда хитрее, чем хочет казаться. Как выяснилось, царапина на пальце была довольно глубокая. Но я без труда ее заживил простым плетением. Затем взглянул на разбитую чашку и подумал, что если бы ее расколотил я, то получил бы знатный нагоняй.

Дядька любил эту посуду, но сейчас словно и не заметил потери. Даже толкнул носком туфли большой осколок с изогнутой ручкой: — Подай-ка, мне трость, Василий. Я выполнил просьбу. Дядька благодарно кивнул, оперся на трость и произнес, обращаясь к гостям: — Мне кажется, вам пора, господа. У вас есть справные выездные бумаги, так что остров покинете без проблем. Круглов кивнул: — К утру посты сменятся и контроль усилится.

А сейчас самое время. Бойцы направились на выход. Голицын по пути снял куртку, выворачивая ее наизнанку. И я заметил, что обратная сторона цветастая, с множеством логотипов.

Перепишите текст, раскрывая скобки, вставляя, где это необходимо, пропущенные буквы и знаки препинания. Серебристо голубое небо было безобл.. Корабль бросил якорь в не большой бухте, у скалисто.. Лодки отплыли от корабля и ра с,сс е.. Ныряльщик захватил ногами обломок кора л,лл ово.. Вода была тёплая и прозрач.. Каждый камень на дне был отчётливо виден. Ближе к берегу со дна поднимались кора л,лл ы — не подвижно застывшие кусты подводных с.. Мелкие рыбки отл.. Ныряльщик опустился на дно и согнувшись начал быстро соб.. Выполните обозначенные цифрами в тексте 1 языковые разборы: 2 — морфемный и словообразовательный разборы слова; 3 — морфологический разбор слова; 4 — синтаксический разбор предложения. Поставьте знак ударения в следующих словах.

Знаки препинания внутри предложений не расставлены. Напишите, на каком основании Вы сделали свой выбор. Рассказывая содержание фильма он очень волновался. Вчерашний урок выученный мальчиком помог ему решить задачу.

Исследуйте Азорские острова с анализами фотожурналиста ruicaria о путешествии, видении и фотографическом процессе. Узнать больше Гуатавита. Переоткрытие Колумбии! В своем андском путешествии мастер-класс Xiaomi исследовал древние общины, разделил культурные традиции и задокументировал творчество городских художников, раскрывая, что настоящее сокровище заключено в богатстве встреченных людей.

Автодор повысил плату за проезд по трассам. Что с М-12, проходящей через Нижегородскую область

1) Рассказывая содержание фильма он очень волновался. Положительные впечатления от «Слова пацана» могут испортить разве что новости о продолжении с теми же героями. Он очень волновался и говорил, что самое главное — это позаботиться о жене и дочерях. Рассказывая содержание фильма, он слишком волновался.

Сериал Против всех смотреть онлайн

«Слово пацана»: обзор и пересказ всех эпизодов шоу	Рассказывая содержание фильма, он очень волновался.
И.В. Сталин смотрит кино	Золотовицкий рассказал, что сейчас Константин Хабенский делает спектакль "Чайка".

Xiaomi Россия

Это были картины «Крым» и «Овечка Долли была злая и рано умерла». Алексей очень дотошный, внимательный, какой-то очень трогательный. Представьте, делает замечания артисту, как бы извиняясь немножко. Очень деликатный. Небольшая деревенька, очень симпатичная. Нашли дом хороший, удобный для съемок. Я играл в сериале держателя общака. Поэтому очень волновался, как это получится.

Для меня это действительно необычная ситуация. Потому что, когда смотришь детективы, держатели общака — это какие-то такие бандюганы, что страшно становится. И вдруг выбор пал на меня. Я сначала очень удивился. Но Леша Мурадов сказал: «Спокойно, не волнуйся. Все будет хорошо». Удивительный режиссер и обаятельнейший человек.

Это у меня третья работа с ним. Первая картина — «Катя», вторая — «Жуков», и третья — «Зло». Я очень благодарен Алексею за то, что он пробует меня с разных сторон. Когда я вспоминаю о нем, всегда улыбаюсь. Если бы Мурадов предложил сыграть телефонную книгу, я бы согласился. Это очевидно. Но этого и добивался режиссер.

Если я куда-то не в ту сторону начинал двигаться, он говорил: «Стоп, Борь.

Что узнал Джим о составе корабельной команды "Эспаньолы"? Каковы были планы кока Сильвера, боцмана Хендса и их сообщников? Джим узнал, что многие из команды "Эспаньолы" были пиратами, в том числе сам Сильвер, который был квартирмейстером у Флинта. Сильвер планировал доплыть до острова сокровищ, подождать пока Трелони, Ливси и прочие найдут сокровища и погрузят их на корабль. А потом расправиться с честными людьми. Он говорит: "Мёртвые не кусаются" и предлагает убить их.

Какую характеристику джентльменам удачи даёт Сильвер? Почему он заявляет сообщникам "у меня сердце болит, когда я думаю, что придётся возвращаться с такими людьми, как вы"? Сильвер называет пиратов отчаянными людьми, которые любят выпить. Они не умеют управлять кораблём, поэтому Сильвер опасается, что корабль попадёт в беду на обратном пути. Он боится возвращаться с неуправляемыми и пьющими пиратами. Как вы думаете, с какой целью писатель ввёл в повествование эпизод с просьбой Сильвера дать ему яблоко? Какие чувства пережил Джим в этот момент?

Эпизод с яблоком введён в роман для придания ситуации динамизма, чтобы заставить читателя сопереживать, волноваться за судьбу Джима. Сам Джим был в этот момент в ужасе. Он хотел бы убежать, но сердце, ноги и руки отказались ему служить. Глава 18 "Конец первого дня сражения" Размышляем о прочитанном 1. Глава начинается с рассказа о том, как члены команды капитана Смоллетта обмениваются оружием, чтобы быть готовыми к сражению с пиратами. Как вы думаете, была бы возможной такая сцена у джентльменов удачи? Аргументируйте свой ответ.

Капитан отдал своё ружьё Трелони, который бил без промаха, а Джим - кортик Грею, потому что тот был безоружен.

На вопрос полицейского о том, что она делала в квартире, она не стала ничего отвечать. И такое поведение этой дорого одетой женщины, которая могла бы купить эту небольшую дешевую квартиру за мелочь, что завалилась у нее за диванную подушку, было естественным для нее. Но даже и у этой на первый взгляд счастливой и довольной всем женщины были свои проблемы. НЕ так давно она начала посещать психолога, но все никак не мгла открыть ей свои проблемы. Единственное в чем она призналась, так это в проблемах со сном. Зара считала, что все проблемы в обществе от бедняков. Однажды она призналась, что у нее рак, но потом сказала, что пошутила.

Этим она надолго выбила психолога из седла. Подобные пациенты явно не входили в число любимчиков психолога, поскольку молодая девушка просто не могла понять, чего же нужно этой богатой, капризной и избалованной женщине. В конце концов, психолог посоветовала Заре заиметь какое-либо хобби. В одно из следующих посещений женщина призналась, что последовала этому совету и завела хобби- посещать продающиеся квартиры для среднего класса. Эти квартиры, по словам женщины, выглядели так, словно жильцы сами мыли себе полы и сами, своими руками делали в них ремонт. НА вопрос полицейского, сколько человек было в квартире на момент появления грабителя, она ответила, что их было семеро: две супружеские пары, еще одна женщина, кроме самой Зары, и риелтор. Все время разговора эта женщина, работающая директором крупного банка, подчеркивала дистанцию между собой и другими, менее значимыми людьми. Она не любила людей, она не умела с ними разговаривать и не понимала, как могут у людей возникать нежные чувства по отношению друг к другу.

Квартира, которую она осматривала, ей не понравилась. Она считала, что в ней стоит ужасная мебель, ужасные шторы висят на окнах и ужасные книги стоят на книжных полках. Женщина придирчиво рассмотрела всю квартиру и решила, что риелтор — не профессионал, она не знает, как заинтересовать покупателей и показать товар с лучшей стороны. От скуки она стала исподтишка рассматривать других посетителей квартиры. Это были две супружеские пары: первая пара давно состояли в браке и изрядно надоели друг другу, вторые еще молодые. Зара отметила, что чем дольше люди живут вместе, тем более жесткие выражения по отношению друг к другу они употребляют. Анна-Лена и Роган давным-давно стали пенсионерами, но до сих пор не привыкли к этому событию. Они постоянно куда-то торопились, хотя спешить им было уже не нужно.

Эти два человека очень любили оставлять отзывы о товарах в разных Интернет-магазинах. Что интересно, этими товарами они никогда сами не пользовались, но это не мешало им писать о них отзывы. Когда Роган заявил, что сам способен отремонтировать эту квартиру, Зара была поражена. Она никогда не общалась с людьми, которые собственными руками делали ремонт в своем доме. Точно так же ее поражали и две молодые женщины, которые шумно осматривали квартиру и делились мнениями. Две молодые женщины Юлия и Ру громко обсуждали достоинства и недостатки квартиры. При этом Ру махала постоянно своим телефоном над головами других клиентов и возмущалась, что связь ловит очень плохо. Юлия находилась в интересном положении, а Ру очень сильно всех раздражала.

Эти девушки были одеты довольно странно и создавали впечатление, что у них никогда не хватит денег на покупку даже столь маленькой и дешевой квартиры. Юлия громко заявила, что если они поселятся в этой квартире, то из-за плохой связи им придется общаться друг с другом, и это будет невыносимо. А еще девушки спорили по поводу живущих у них в доме птиц и о других своих хобби, которые доставляли обеим множество проблем. Ведь для хобби нужно было много места, а пространство, по мнению Зары и других обеспеченных людей, это самое дорогое в городах. В это самое время Анна —Лена щупала подушки на диване и решала, сколько они стоят. В это время Ру предложила Юлии уйти, поскольку ей не понравилась квартира, а та в свою очередь закричала ужасным голосом, что не уйдет отсюда, пока они не купят наконец-то жилье. И в этот момент на пороге квартиры нарисовался грабитель с пистолетом в руках в маске на лице. Из всех присутствующих только Зара не испугалась, хотя и поняла, что пистолет настоящий.

Анна-Лена тут же потребовала, чтобы ее супруг отдал грабителю все деньги, но у него не было наличных. Наличных денег не было и у Зары. На это грабитель ответил, что это не ограбление и слабым голосом попросил всех присутствующих стать его заложниками. Именно в этот момент все присутствующие стаи вести себя очень странно. Они спорили с грабителем и не хотели выполнять его требования. Когда тот заметил, что Юлия беременна и решил ее отпустить, то Роган предложил отпустить всех, а оставить лишь его и риелтора. НО тут Юлия стала очень сильно протестовать, она решила, что Роган с риелтором договорится и купит столь желанную ей жилплощадь. Их спор едва не перерос в скандал.

РУ всего второй раз в жизни видела Юлию в таком гневном состоянии, она казалась неадекватной и громко кричала.

Обладатель этого номера станет главным победителем и получит автомобиль! Результаты розыгрыша мы объявим на этой странице.

ВПР 2020. Русский язык 7 класс. Комплект 3 Вариант 2 с ответами

«Я играл держателя общака и поэтому очень волновался». Известия. Партийный переулок, д. 1, к. 57, с. 3 115093 Москва, Россия. Тележурналист Мамонтов: Герои фильма «Иноагенты» вызывают только сожаление. В этом выпуске авторской программы «БесогонТВ» Никита Михалков предлагает поговорить о режиссёрах и исполнителях чудовищного теракта в «Крокус Сити Холле». Какое тайное послание для России было завуалировано в «авторитетной» прессе западного мира, освещавшей это. Он очень волновался и говорил, что самое главное — это позаботиться о жене и дочерях. Перед первым отчетным концертом он очень волновался, конечно, но все же заметил, что у Лешки из средней группы на куртке оторвана пуговица.

Автодор повысил плату за проезд по трассам. Что с М-12, проходящей через Нижегородскую область

Вы — человек молодой, у вас впереди будущее, надо вести себя очень, очень осторожно, вы же так манкируете, ох, как манкируете! Вы ходите в вышитой сорочке, постоянно на улице с какими-то книгами, а теперь вот еще велосипед. О том, что вы и ваша сестрица катаетесь на велосипеде, узнает директор, потом дойдет до попечителя... Что же хорошего? Беликов побледнел и встал. Вы должны с уважением относиться к властям. Я честный человек и с таким господином, как вы, не желаю разговаривать.

Я не люблю фискалов. Беликов нервно засуетился и стал одеваться быстро, с выражением ужаса на лице. Ведь это первый раз в жизни он слышал такие грубости. Я обязан это сделать. Ступай, докладывай! Коваленко схватил его сзади за воротник и пихнул, и Беликов покатился вниз по лестнице, гремя своими калошами.

Лестница была высокая, крутая, но он докатился донизу благополучно; встал и потрогал себя за нос: целы ли очки? Но как раз в то время, когда он катился по лестнице, вошла Варенька и с нею две дамы; они стояли внизу и глядели — и для Беликова это было ужаснее всего. Лучше бы, кажется, сломать себе шею, обе ноги, чем стать посмешищем; ведь теперь узнает весь город, дойдет до директора, попечителя, — ах, как бы чего не вышло! Когда он поднялся, Варенька узнала его и, глядя на его смешное лицо, помятое пальто, калоши, не понимая, в чем дело, полагая, что это он упал сам нечаянно, не удержалась и захохотала на весь дом: — Ха-ха-ха! И этим раскатистым, заливчатым «ха-ха-ха» завершилось всё: и сватовство, и земное существование Беликова. Уже он не слышал, что говорила Варенька, и ничего не видел.

Вернувшись к себе домой, он прежде всего убрал со стола портрет, а потом лег и уже больше не вставал. Дня через три пришел ко мне Афанасий и спросил, не надо ли послать за доктором, так как-де с барином что-то делается. Я пошел к Беликову. Он лежал под пологом, укрытый одеялом, и молчал; спросишь его, а он только да или нет — и больше ни звука. Он лежит, а возле бродит Афанасий, мрачный, нахмуренный, и вздыхает глубоко; а от него водкой, как из кабака. Через месяц Беликов умер.

Хоронили мы его все, то есть обе гимназии и семинария. Теперь, когда он лежал в гробу, выражение у него было кроткое, приятное, даже веселое, точно он был рад, что наконец его положили в футляр, из которого он уже никогда не выйдет. Да, он достиг своего идеала! И как бы в честь его во время похорон была пасмурная, дождливая погода, и все мы были в калошах и с зонтами. Варенька тоже была на похоронах и, когда гроб опускали в могилу, всплакнула. Я заметил, что хохлушки только плачут или хохочут, среднего же настроения у них не бывает.

Признаюсь, хоронить таких людей, как Беликов, это большое удовольствие. Когда мы возвращались с кладбища, то у нас были скромные постные физиономии; никому не хотелось обнаружить этого чувства удовольствия, — чувства, похожего на то, какое мы испытывали давно-давно, еще в детстве, когда старшие уезжали из дому и мы бегали по саду час-другой, наслаждаясь полною свободой. Ах, свобода, свобода! Даже намек, даже слабая надежда на ее возможность дает душе крылья, не правда ли? Вернулись мы с кладбища в добром расположении. Но прошло не больше недели, и жизнь потекла по-прежнему, такая же суровая, утомительная, бестолковая, жизнь, не запрещенная циркулярно, но и не разрешенная вполне; не стало лучше.

И в самом деле, Беликова похоронили, а сколько еще таких человеков в футляре осталось, сколько их еще будет! Учитель гимназии вышел из сарая. Это был человек небольшого роста, толстый, совершенно лысый, с черной бородой чуть не по пояс; и с ним вышли две собаки. Была уже полночь. Направо видно было всё село, длинная улица тянулась далеко, верст на пять. Всё было погружено в тихий, глубокий сон; ни движения, ни звука, даже не верится, что в природе может быть так тихо.

Когда в лунную ночь видишь широкую сельскую улицу с ее избами, стогами, уснувшими ивами, то на душе становится тихо; в этом своем покое, укрывшись в ночных тенях от трудов, забот и горя, она кротка, печальна, прекрасна, и кажется, что и звезды смотрят на нее ласково и с умилением и что зла уже нет на земле и всё благополучно. Налево с края села начиналось поле; оно было видно далеко, до горизонта, и во всю ширь этого поля, залитого лунным светом, тоже ни движения, ни звука. А то, что мы проводим всю жизнь среди бездельников, сутяг, глупых, праздных женщин, говорим и слушаем разный вздор — разве это не футляр? Вот если желаете, то я расскажу вам одну очень поучительную историю. Оба пошли в сарай и легли на сене. И уже оба укрылись и задремали, как вдруг послышались легкие шаги: туп, туп...

Кто-то ходил недалеко от сарая; пройдет немного и остановится, а через минуту опять: туп, туп... Собаки заворчали.

Но любить-то надобно без жалости, жалость — это имитация любви, Самгин. Это — дрянная штука. Перечитывал я недавно процесс первомартовцев, и мне показалось, что провода мины, которая должна была взорвать поезд царя около Александровска, были испорчены именно жалостью.

Кто-то пожалел освободителя. Вошла Спивак в белом платье, в белой шляпе с пером страуса, с кожаной сумкой, набитой нотами. Оба молча посмотрели в окно, как женщина прошла по двору, как ветер прижал юбку к ногам ее и воинственно поднял перо на шляпе. Она нагнулась, оправляя юбку, точно кланяясь ветру. Клим спросил: — Туробоев давно вернулся из-за границы?

Нет, жена, должно быть, не с ним, там живет моя, Марина, она мне написала бы. Ну, а что пишет Дмитрий? Жене моей он писал, что поедет на юг, в Полтаву, кажется. Странно было слышать, что человек этот говорит о житейском и что он так просто говорит о человеке, у которого отнял невесту. Вот он отошел к роялю, взял несколько аккордов.

У Туробоева поиграем, попоем. Комическое учреждение это поместье Туробоева. Мужики изгрызли его, точно крысы. Вы, Самгин, рыбу удить любите? Вы прочитайте Аксакова «Об уженье рыбы» — заразитесь!

Удивительная книга, так, знаете, написана — Брем позавидовал бы! Покуривая, улыбаясь серыми глазами, Кутузов стал рассказывать о глупости и хитрости рыб с тем воодушевлением и знанием, с каким историк Козлов повествовал о нравах и обычаях жителей города. Клим, слушая, путался в неясных, но не враждебных мыслях об этом человеке, а о себе самом думал с досадой, находя, что он себя вел не так, как следовало бы, все время точно качался на качели. Возвратилась Спивак, еще более озабоченная, тихо сказала что-то Кутузову, он вскочил со стула и, сжав пальцы рук в один кулак, потряс ими, пробормотал: — Ах, черт, вот глупо! Самгин понял, что он лишний, простился и ушел.

В комнате своей, свалившись на постель, закинув руки под голову, он плотно закрыл глаза, чтоб лучше видеть путаницу разногласно кричащих мыслей. Шумел в голове баритон Кутузова, а Спивак уверенно утешает: «Это скоро пройдет». Меньше всего она похожа на революционерку. Но — откуда у нее уверенность? Может быть, он и неумный, но — честный.

Если вы не способны жить, как я, — отойдите в сторону, сказал он. Хорошо сказал о революционерах от скуки и прочих. Такие особенно заслуживают, чтоб на них крикнули: да что вы озорничаете? Николай Первый крикнул это из пушек, жестоко, но — это самозащита. Каждый человек имеет право на самозащиту.

Козлов — прав…» Самгин соскочил с постели и зашагал по комнате, искоса посматривая, как мелькает в зеркале его лицо, нахмуренное, побледневшее от волнения, — лицо недюжинного человека в очках, с остренькой, светлой бородкой. Оставьте меня в покое. Бесплодные мудрствования — как это? Почему я обязан думать о мыслях, людях, событиях, не интересных для меня, почему? Я все время чувствую себя в чужом платье: то слишком широкое, оно сползает с моих плеч, то, узкое, стесняет мой рост».

Мысли его расползались, разваливались, уступая место все более острому чувству недовольства собою. Глаза остановились на фотографии с группы гимназистов, окончивших гимназию вместе с ним; среди них у него не было ни одного приятеля. Он стоял в первом ряду тринадцати человек, между толстым сыном уездного предводителя дворянства и племянником доктора Любомудрова, очень высоким и уже усатым. Сам он показался себе вытянувшимся, точно солдат в строю, смешно надувшим щеки и слепым. Он сердито снял фотографию, вынул ее из рамы, мелко изорвал и бросил клочки в корзину под столом.

Хотелось сделать еще что-нибудь, тогда он стал приводить в порядок книги на полках шкафа. Но и это не успокаивало, недовольство собою превращалось в чувство вражды к себе и еще к другому кому-то, кто передвигает его, как шахматную фигуру с квадрата на квадрат. Да, именно так, какая-то злокозненная сила, играя им, сталкивает его с людями совершенно несоединимыми и как бы только затем, чтоб показать: они — несоединимы, не могут выравняться в стройный ряд. А может быть, это делается для того, чтоб он убедился в своем праве не соединяться ни с кем? Самгин перестал разбирать книги и осторожно отошел к окну, так осторожно, как будто опасался, что счастливая догадка ускользнет от него.

Но она, вдруг вспыхнув, как огонь в темноте, привлекла с поразительной быстротой необыкновенное обилие утешительных мыслей; они соскальзывали с полузабытых страниц прочитанных книг, они как бы давно уже носились вокруг, ожидая своего часа согласоваться. Час настал, и вот они, все одного порядка, одной окраски, закружились, волнуя, обещая создать в душе прочный стержень уверенности в праве Клима Самгина быть совершенно независимым человеком. Он стоял у окна в приятном оцепенении и невольно улыбался, пощипывая бородку. Щелкнула щеколда калитки, на дворе явился Иноков, но не пошел во флигель, а, взмахнув шляпой, громко сказал: — Я — к вам! Это было странно.

Иноков часто бывал у Спивак, но никогда еще не заходил к Самгину. Хотя визит его помешал Климу беседовать с самим собою, он встретил гостя довольно любезно. И сейчас же раскаялся в этом, потому что Иноков с порога начал: — Послушайте, — какой черт дернул вас читать Елизавете Львовне мои стихи? Говорил он грубо, сердито, но лицо у него было не злое, а только удивленное; спросив, он полуоткрыл рот и поднял брови, как человек недоумевающий. Но темненькие усы его заметно дрожали, и Самгин тотчас сообразил, что это не обещает ему ничего хорошего.

Нужно было что-то выдумать. Ваши стихи? Подпись — оторвана. Теперь он уже искренно изумился тому, как легко и естественно сказались эти слова. Иначе, конечно, вы не стали бы читать.

Стихи у вас? Иноков вздохнул, оглянулся и пальцами обеих рук вытер глаза; лицо его, потеряв обычное выражение хмурости, странно обмякло. Ух, как душно в городе! Снова рассеянным взглядом обвел комнату и предложил упрашивающим тоном: — Слушайте, Самгин, пойдемте в поле, а? Он чувствовал себя виноватым пред Иноковым, догадывался, что зачем-то нужен ему, в нем вспыхнуло любопытство и надежда узнать: какие отношения спутали Инокова, Корвина и Спивак?

На улице, шагая торопливо, ожесточенно дымя папиросой, Иноков говорил: — Я часто гуляю в поле, смотрю, как там казармы для артиллеристов строят. Сам — лентяй, а люблю смотреть на работу. Смотрю и думаю: наверное, люди когда-нибудь устанут от мелких, подленьких делишек, возьмутся всею силою за настоящее, крупное дело и — сотворят чудеса. Все эти домики, фонарики, тумбочки… Щелчком пальца он швырнул окурок далеко вперед, сдвинул шляпу на затылок и угрюмо спросил: — Это вы рассказывали Елизавете Львовне об этом… о сцене с регентом? Иноков не услышал обиды.

Неужели он сам, мерзавец? Не сразу, отрывисто, грубыми словами Иноков сказал, что Корвин поставляет мальчиков жрецам однополой любви, уже привлекался к суду за это, но его спас архиерей. Он отхаркнулся, плюнул и угрюмо замолчал. Вышли в поле, щедро освещенное солнцем, покрытое сероватым, выгоревшим дерном. Мягкими увалами поле, уходя вдаль, поднималось к дымчатым облакам; вдали снежными буграми возвышались однообразные конусы лагерных палаток, влево от них на темном фоне рощи двигались ряды белых, игрушечных солдат, а еще левее возвышалось в голубую пустоту между облаков очень красное на солнце кирпичное здание, обложенное тоненькими лучинками лесов, облепленное маленькими, как дети, рабочими.

Туда, где шагали солдаты, поблескивая штыками, ехал, красуясь против солнца, белый всадник на бронзовом коне. Серые, сухие былинки трещали, ломаясь под ногами Клима. Открытые пространства всегда настраивали его печально и покорно. Шагая в ногу с Иноковым, он как бы таял в свете солнца, в жарком воздухе, густо насыщенном запахом иссушенных трав. Не было желания говорить, и не хотелось слушать, о чем ворчит Иноков.

Он шел и смотрел, как вырастают казармы; они строились тремя корпусами в форме трапеции, средний был доведен почти до конца, каменщики выкладывали последние ряды третьего этажа, хорошо видно было, как на краю стены шевелятся фигурки в красных и синих рубахах, в белых передниках, как тяжело шагают вверх по сходням сквозь паутину лесов нагруженные кирпичами рабочие. Шли краем оврага, глубоко размытого в глинистой почве, один скат его был засыпан мусором, зарос кустарником и сорными травами, другой был угрюмо голый, железного цвета и весь точно исцарапан когтями. Было что-то несоединимое в этой глубокой трещине земли и огромной постройке у начала ее, — постройке, которую возводили мелкие людишки; Самгин подумал, что понадобилось бы много тысяч таких пестреньких фигурок для того, чтоб заполнить овраг до краев. Иноков вдруг как бы запнулся за что-то, толкнул Клима, крикнул: — Ой, черт, бежим! Несколько секунд Клим не понимал видимого.

Ему показалось, что голубое пятно неба, вздрогнув, толкнуло стену и, увеличиваясь над нею, начало давить, опрокидывать ее. Жерди серой деревянной клетки, в которую было заключено огромное здание, закачались, медленно и как бы неохотно наклоняясь в сторону Клима, обнажая стену, увлекая ее за собою; был слышен скрип, треск и глухая, частая дробь кирпича, падавшего на стремянки. Самгин лишь тогда понял, что стена разрушается, когда с нее, в хаос жердей и досок, сползавший к земле, стали прыгать каменщики, когда они, сбрасывая со спины груз кирпичей, побежали с невероятной быстротой вниз по сходням, а кирпичи сыпались вслед, все более громко барабаня по дереву, дробный звук этот заглушал скрип и треск. Самгин побежал, ощущая, что земля подпрыгивает под ним, в то же время быстро подвигая к нему разрушающееся здание. Стена рассыпалась частями, вздыхала бурой пылью; отвратительно кривились пустые дыры окон, одно из них высунуло длинный конец широкой доски и дразнилось им, точно языком.

Не верилось, что люди могут мелькать в воздухе так быстро, в таких неестественно изогнутых позах и шлепаться о землю с таким сильным звуком, что Клим слышал его даже сквозь треск, скрип и разноголосый вой ужаса. Несколько человек бросились на землю, как будто с разбега по воздуху, они, видимо, хотели перенестись через ожившую груду жердей и тесин, но дерево, содрогаясь, как ноги паука, ловило падающих, тискало их. В одном из окон встал человек с длинной палкой в руках, но боковины окна рассыпались, человек бросил палку, взмахнул руками и опрокинулся назад. Взлетела в воздух широкая соломенная шляпа, упала на землю и покатилась к ногам Самгина, он отскочил в сторону, оглянулся и вдруг понял, что он бежал не прочь от катастрофы, как хотел, а задыхаясь, стоит в двух десятках шагов от безобразной груды дерева и кирпича; в ней вздрагивают, покачиваются концы досок, жердей. У Клима задрожали ноги, он присел на землю, ослепленно мигая, пот заливал ему глаза; сорвав очки, он смотрел, как во все стороны бегут каменщики, плотники и размахивают руками.

Особенно прытко, точно жеребенок, бежал подросток в синей рубахе, бежал и оглушительно визжал: — Дядя Павел, падя-а, дя-атя… Он промчался мимо Самгина, показав белое, напудренное известью лицо, с открытым ртом и круглыми, как монеты, глазами. Большой, бородатый человек, удивительно пыльный, припадая на одну ногу, свалился в двух шагах от Самгина, крякнул, достал пальцами из волос затылка кровь, стряхнул ее с пальцев на землю и, вытирая руку о передник, сказал ровным голосом, точно вывеску прочитал: — Сволочи, светлы пуговицы, икономы. От лагерей скакал всадник в белом, рассеянно бежали солдаты, перегоняя друг друга, подпрыгивая от земли мячиками, далеко сзади них тряслись две зеленые тележки. Солнце нисходило к роще, освещая поле нестерпимо ярко, как бы нарочно для того, чтоб придать несчастию памятную отчетливость. Самгин боком, тихонько отодвигался в сторону от людей, он встряхивал головою, не отрывая глаз от всего, что мелькало в ожившем поле; видел, как Иноков несет человека, перекинув его через плечо свое, человек изогнулся, точно тряпичная кукла, мягкие руки его шарят по груди Инокова, как бы расстегивая пуговицы парусиновой блузы.

Подскакал офицер и, размахивая рукой в белой перчатке, закричал на Инокова, Иноков присел, осторожно положил человека на землю, расправил руки, ноги его и снова побежал к обрушенной стене; там уже копошились солдаты, точно белые, мучные черви, туда осторожно сходились рабочие, но большинство их осталось сидеть и лежать вокруг Самгина; они перекликались излишне громко, воющими голосами, и особенно звонко, по-бабьи звучал один голос: — Минаева-то, Павлуху-то — а? Вот те и поехал!

Я кивнул головой и улыбнулся. В цирке В цирке жил лев. Он старый и добрый.

Дети любили льва. Он прыгал в кольцо с огнём. На тумбе лев сидел рядом с Жучкой. А мышей боялся. На пасеке Рой пчёл сел на куст.

Дядя Ваня взял мешок и шапку с сеткой. Тихо накрыл он рой и завязал край мешка. Теперь пчёлы живут в улье. Ландыши Стоял тёплый день. Роща была залита ярким светом.

Тихо журчал ручей. В тени росли беленькие ландыши. Они были хороши и душисты. Это чудо природы. Прочитай текст.

Цветы на клумбе Стояла жара. Земля на клумбе была сухая. Цветы и листочки поникли. Илья принёс лейку с водой. Мальчик полил розы.

Цветы ожили. Какая земля была на клумбе? Что стало с листочками цветов? Кто полил розы? Что стало с цветами?

Из слов каждой строчки составь предложения. Запиши их. Рыбам стало жалко Дюймовочку. Запиши предложения друг за другом так, чтобы получился связный текст. Объем диктанта: 35—45 слов.

Четко проговариваются все неизученные орфограммы. На лугу летом хорошо! За селом они прошли чудесную рощу. Лучи солнышка дарили земле свет и тепло. Луговая трава была высокая.

Бабочка перелетала с цветка на цветок. На васильках грозно гудел шмель. Кого он пугал? Корову Василиску? Прощайте, снега и морозы!

Ушла зима со снегами и морозами. Ребята убрали коньки и лыжи. Прощай, студёная зима! Всюду побежали весёлые ручейки. По лужам прыгали солнечные зайчата.

Весело запели синички, зачирикали воробьи. Друзья Алеша и Таня пошли гулять. На дворе шумно. Там дети играли в прятки. Всем было весело.

Шиповник и кошкины слёзы Яркими цветами у дома пылал куст. Это был шиповник. Его посадили бабушка Настя и внук Антон. Хороши на шиповнике белые и розовые цветы. Шипы тоже хороши и колки.

Вот сколько событий ждёт вас на этой неделе. Эта неделя полна интересных предложений, ведь грядет «Ночь музеев»! Подборка самых интересных событий — в афише на неделю. Самые интересные предложения для детей и взрослых — в нашей афише.

Похожие новости: