черненко годы правления Смерть Черненко. Константин Устинович скончался после 1 года и 25 дней правления и стал последним похороненным у Кремлёвской стены.
Он не смог спасти СССР
Константину Черненко исполнилось бы 103 года. Константин Устинович Черненко родился 11 24 сентября 1911 года в Енисейской губернии, в крестьянской семье. Был назначен заведующим отделом пропаганды и агитации райкома комсомола. В начале 1930 годов он служил в Казахстане, где командовал погранотрядом и участвовал в ликвидации банды Бекмуратова. В период службы в погранвойсках вступил в ВКП б и был избран секретарем парторганизации погранотряда. Его деятельность в годы войны была отмечена медалью «За доблестный труд».
Гуманитария, да еще правоведа, да еще из главного вуза страны среди правителей России не было со времен Керенского и Ленина. Правда, потом Горбачев еще заочно закончил Ставропольский сельскохозяйственный институт — чтоб иметь подобающее для руководителя региона-житницы «образование по специальности». Как водится, своего нового лидера страна впервые слышит лишь на похоронах предыдущего.
У Горбачева характерный южный говор — даже сильнее, чем у Брежнева. На трибуне Мавзолея моложавый генсек стоит в каракулевой папахе — будто маскируется: такие носили только старейшие ветераны Политбюро. Когда в Кремле Горбачев принимает соболезнования от иностранных делегаций, на голове хорошо видны ретушируемые на портретах красные родимые пятна. Скептики вспоминают «Бог шельму метит», оптимисты — про чередование волосатых и лысых правителей: значит, по правилу такой теперь пришел.
Анна Дмитриевна была маленького роста, с застенчивой улыбкой. От брака с ней появились дети: Владимир, Вера и Елена. Анна Дмитриевна скончалась 25 декабря 2010 года в ЦКБ, после продолжительной болезни. Владимир Константинович Черненко родился в Кишинёве в 1936 году , скончался от сердечной недостаточности в 2006 году. Супруга его Галина Ивановна. Имеет сына род. Сын Владимира окончил Рязанское воздушно-десантное училище, дочь Олеся — школьница. Елена Константиновна родилась в Пензе. Как и её отец, она закончила педагогический институт. В 1974 г. Елена Черненко защитила кандидатскую диссертацию по философии на тему: «Методологические проблемы социальной детерминированности биологии человека». В 1979 г. Черненко совместно с К. Тарасовым публикует книгу, основанную на материалах диссертации и озаглавленную «Социальная детерминированность биологии человека»; в этой книге, ссылаясь на работы классиков марксизма, авторы отстаивали точку зрения примата «социального» в формировании поведения человека. Тарасов и Черненко выделяли 60 вариантов решения проблемы соотношения биологического и социального, представляя эти варианты и всевозможные их модификации в виде схем и рисунков. Работала в Вашингтоне в советском посольстве. Молодость К. Черненко в молодости Окончил трёхгодичную школу сельской молодёжи, Высшую школу партийных организаторов при ЦК ВКП б 1945 , Кишиневский педагогический институт - учитель истории 1953. Внешние изображения в пограничном отряде. В период службы в погранвойсках вступил в ВКП б и был избран секретарём парторганизации погранотряда. В 1933 — 1941 — заведующий отделом пропаганды и агитации Новоселовского и Уярского райкомов партии Красноярского края, директор Красноярского краевого дома партийного просвещения. В 1945 — 1948 — секретарь Пензенского обкома партии. С 1948 — зав. Именно здесь в начале 1950-х годов Черненко познакомился с Брежневым, тогда первым секретарём. Деловое общение переросло в дружбу, которая длилась до конца жизни.
Советским профсоюзам с осени 1984-го было разрешено оспаривать в высших партийно-государственных инстанциях те решения руководителей предприятий, партийных и хозяйственных структур, которые фактически нарушали трудовое законодательство, тормозили развитие экономической инициативы, производительность труда, социальное обеспечение трудящихся. При К. Черненко также началась послебрежневская и послемаоистская разрядка в отношениях с Китаем. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 22 сентября 1984 года за выдающиеся заслуги в партийной и государственной деятельности по разработке и осуществлению ленинской внутренней и внешней политики, развитию экономики и культуры, укреплению обороноспособности СССР, большой личный вклад в упрочение мира и безопасности народов Черненко Константин Устинович награждён орденом Ленина и третьей золотой медалью «Серп и Молот». С конца 1984 года по состоянию здоровья почти перестал приезжать в Кремль. Последний месяц жизни провёл в Центральной клинической больнице. Умер 10 марта 1985 года. Похоронен в Москве на Красной площади у Кремлёвской стены. На могиле установлен бюст. Награждён 4 орденами Ленина 23. В городе Красноярске в 1982 году был установлен бронзовый бюст дважды Героя в 1990-х годах демонтирован, позже реконструирован и установлен в селе Новосёлово Новосёловского района ; также его бюст установлен в городе Владимире. В честь К. Черненко в 1985 году были названы город Шарыпово Красноярского края и Красноярская улица в Москве в районе Гольяново, а также пограничная застава, на которой он служил, но в 1988 году городу вернули его историческое название, а улицу переименовали в Хабаровскую, так как название «Красноярская» к этому времени получила соседняя новая улица; то же произошло и с пограничной заставой.
Генсек на год. Как Черненко, будучи поклонником Сталина, подыграл Горбачеву
Горбачёв на первом этапе начатой им «перестройки»: необходимость «совершенствования социалистической демократии», обновления кадровой политики партии и т. При нём прозвучала идея о необходимости повышения роли местных Советов, что отражало курс на децентрализацию политического управления и обуздание ведомств. Благожелательно отзывался о И. Сталине , чтил его заслуги, но на реабилитацию не хватило времени провёл через Политбюро предложение о восстановлении В. Молотова в КПСС. В период его руководства получили продолжение громкие антикоррупционные мероприятия «хлопковое» дело, «рыбное» дело, расследование по делу Н. При нём был официально введён как праздник День знаний 1 сентября 1984 года. Советским профсоюзам с осени 1984-го было разрешено оспаривать в высших партийно-государственных инстанциях те решения руководителей предприятий, партийных и хозяйственных структур, которые фактически нарушали трудовое законодательство, тормозили развитие экономической инициативы, производительность труда, социальное обеспечение трудящихся. При К.
Черненко также началась послебрежневская и послемаоистская разрядка в отношениях с Китаем. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 22 сентября 1984 года за выдающиеся заслуги в партийной и государственной деятельности по разработке и осуществлению ленинской внутренней и внешней политики, развитию экономики и культуры, укреплению обороноспособности СССР, большой личный вклад в упрочение мира и безопасности народов Черненко Константин Устинович награждён орденом Ленина и третьей золотой медалью «Серп и Молот». С конца 1984 года по состоянию здоровья почти перестал приезжать в Кремль. Последний месяц жизни провёл в Центральной клинической больнице.
Его деятельность в годы войны была отмечена лишь медалью « За доблестный труд ». Следующие три года Черненко работал секретарём обкома по идеологии в Пензенской области, затем до 1956 году заведовал отделом пропаганды и агитаций в ЦК Компартии Молдавии. Именно здесь в начале 1950-х годов Черненко познакомился с Брежневым, тогда первым секретарём. Деловое общение переросло в дружбу, которая длилась до конца жизни. С 1950 года карьера Черненко неразрывно связана с карьерой Брежнева. Награждая себя, Брежнев не забывал и о своём соратнике: в 1976 году Брежнев награждён третьей, а Черненко — первой Звездой Героя Социалистического Труда ; в 1981 году на груди у Брежнева появилась пятая звезда, у Черненко — вторая. В период правления Брежнева Черненко был заведующим общим отделом ЦК КПСС , через него проходило большое количество документов и целых досье на верхушку партии; по самому складу характера он был склонен к малозаметной аппаратной работе, но вместе с тем был весьма осведомлён. Информацией он регулярно делился с Брежневым и, таким образом, имел репутацию «секретаря Брежнева». Колоссальная энергия, усердие и скромные знания годами тратились Черненко на бесподобную чиновничью карьеру. В канцелярской работе он обрёл своё призвание. Он ведал почтой, адресованной генсеку; прописывал предварительные ответы. К заседаниям Политбюро готовил вопросы и подбирал материалы. Черненко был в курсе всего происходящего в высшем партийном эшелоне. Он вовремя мог подсказать Брежневу о чьём-то приближающемся юбилее или об очередном награждении. В то время, как для Брежнева ежедневная рутинная работа с многочисленными документами была более чем обременительной, для Черненко она была в удовольствие. Нередко решения исходили от Константина Устиновича, но оглашались от имени генсека. За годы совместной работы он ни разу не подвёл Брежнева, не вызвал его неудовольствия, а тем более раздражения по какому-либо поводу. Никогда ему не возражал.
При нём была создана специальная комиссия, которая занималась вопросами развития народного хозяйства и разрабатывала инициативы по внедрению новых технологий в производства. Черненко пытался провести новую реформу в сфере образования, а также политически реабилитировать Сталина. По словам историков, Черненко был последним представителем ближайшего брежневского окружения, а с его смертью закончилась целая эпоха.
Константин Устинович Черненко родился 11 24 сентября 1911 года в Енисейской губернии, в крестьянской семье. Был назначен заведующим отделом пропаганды и агитации райкома комсомола. В начале 1930 годов он служил в Казахстане, где командовал погранотрядом и участвовал в ликвидации банды Бекмуратова. В период службы в погранвойсках вступил в ВКП б и был избран секретарем парторганизации погранотряда. Его деятельность в годы войны была отмечена медалью «За доблестный труд». Следующие три года К.
Черненко Константин Устинович
Тем интересней было пообщаться со вдовой Генсека Анной Дмитриевной. В августе 1944 года нас разослали в районы и области страны. Перед отправкой с нами провел совещание сам товарищ Маленков. И вот в этой командировке, в Сергачском районе Горьковской области, я и познакомилась с командированным туда Константином Устиновичем.
Между нами завязалась дружба, и, когда мы вернулись в Москву, встречи наши продолжились. Ходили в театры, в кино, на концерты в зал Чайковского. Мне тогда был 31 год, а Константин Устинович на 2 года меня старше.
Вскоре мы поженились. Помог Белохвостиковой - Вы первая жена Черненко? Я подружилась с ней, и наше общение и поддержка друг друга продолжаются до сих пор.
Мне запомнился случай, когда к Константину Устиновичу обратилась чета наших известных кинодеятелей - Белохвостикова и Наумов - с просьбой помочь с квартирой. У них случилось несчастье, кажется, кто-то в их квартире погиб, и они хотели переехать на новое место. Наташа переживала тяжелейший стресс.
Они обращались в самые разные инстанции, но никто не мог им помочь. Они пришли к Константину Устиновичу, и он им, конечно, помог. У него черта была такая - если он мог чем-то помочь, то помогал, без всякой разной волокиты.
Он шаг за шагом прошел все ступеньки служебной лестницы. Пионер, комсомолец, зав. Ушел в армию, в пограничные войска, где его избрали парторгом заставы.
Вернулся - и опять на партийную работу. Так дошел до секретаря Красноярского обкома партии. Мне после его смерти было больно и обидно, когда я читала в прессе, что, дескать, эти Брежнев «сделал» Черненко.
Но это не фаворитизм, а нормальные рабочие отношения. Давал ему поручения, советовался. Тогда там бывали Андропов, Устинов, другие члены политбюро.
У него заметно ухудшилась дикция, что послужило почвой для появления многочисленных насмешек и анекдотов. Тем не менее, товарищи по партии продолжали много и часто возить этого больного человека по стране и даже за рубеж. Вечером 9 ноября генеральный секретарь ужинал на своей даче «Заречье-6» вместе со своей семьей, после чего лег спать. По всей вероятности, Брежнев умер во сне, так как утром, когда охранник Владимир Собаченков попытался его разбудить, он был уже мертв. Охранник попытался реанимировать умершего, сделать ему искусственное дыхание и массаж сердца, но это не помогло. Когда стало ясно, что реанимация успеха не имеет, охрана срочно вызвала лечащего врача академика Чазова. Далее прибыли приближенные — первые лица СССР.
Поскольку 10 ноября отмечался день Советской милиции, в программе был запланирован праздничный концерт. Концерт был отменен без объяснения причин и заменен на трансляцию фильма «Депутат Балтики». Наконец, утром 11 ноября в 11 часов утра было сообщено о смерти Леонида Ильича. Официально причины смерти были объявлены так: - Брежнев Л.
Пошлые провинциалы — ни то, ни сё. Смешно и стыдно и за себя, и за них. Встреча секретарей в Софии. Пономарёв мямлил, отступая от памятки. Никто не поддержал. Но Биляк всё-таки назвал партии и при румынах на самом совещании.
Думаю, он втайне имел поддержку Катушева, который и на «шестёрке» в противовес Пономарёву «сочувственно» отнёсся к вопросу Биляка. Зимянин горячо поддержал, а Катушев отказался. Тут нет политики. Катушев не «ястреб», просто ему хочется быть хорошим со всеми «своими», в том числе и с румынами. К тому же он по-простецки полагает, что ни то, ни другое — ни кнут, ни пряник — «еврокоммунизма» уже не остановят. А в субботу вечером 26 февраля горела гостиница «Россия». Слухи — о сотнях погибших. Слухи — о диверсии. На другой день — пожар в министерстве Морфлота. Все Политбюро было ночью собрано в ЦК.
Зимянин мне говорил в Софии, что «пока всё-таки надо думать — халатность: загорелся кабель лифта». От всего этого только скандал нажили, дали лишнюю пищу для спекуляций на Западе, в общем сами себе наложили в карман... И всё Б. Даже получили бы и от ИКП похвальные слова в адрес съезда. Именно так получилось с Макленнаном : он дал превосходные, не только лояльные, а действительно дружеские к нам интервью для радио и TV. Он провёл одну из лучших пресс-конференций на Зубовской. Он дал настоящий бой английским буржуазным корреспондентам, которые попросили «отдельно» с ними побеседовать и провоцировали его на антисоветчину, в частности, спрашивали — не давили ли на него по Афганистану, не навязывали ли ему какую-нибудь линию и т. Он всему этому дал отпор, высмеял. А с ИКП — наоборот... Этим всем, по-видимому, и объяснялось бешенство Пономарёва.
Тем не менее хотя состояние старика было понятно и даже извинительно я всерьёз надулся. Всё во мне протестовало и я готов был защищать свою честь при первом удобном случае. В понедельник 2 марта, перед закрытым заседанием съезда, когда должен был начаться процесс выборов, то есть объявлены списки предлагаемых в ЦК, все мы были в Отделе. Меня обзвонили помощники, но я не снимал трубку и запретил секретарше говорить, где я есть. Я не хотел видеться с Пономарёвым, я бы действительно наговорил ему дерзостей. Совещание закончилось и помощники стали трезвонить: мол, Пономарёв вызывает Черняева лично, одного. Я отказался идти, сказав, что знаю о своих обязанностях в отношении иностранных делегаций, текстов для «Правды», радио и ТАСС... Видимо, это ему передали. Но я чувствовал, что он вызывает меня, чтоб сообщить, остаюсь ли я в списках или меня выводят из ревизионной комиссии тогда, как это обычно у Б. Тем более, будучи уверен, что он зовёт меня с разговорами на эту тему, я не хотел его видеть.
Не могу сказать, что мне было всё равно. Я понимал, что моё положение в Отделе и вообще «по работе» осложнилось, если бы меня выставили из ЦРК. Но я с самого начала «запретил» себе этим интересоваться. Я ведь почти каждый день общался по делам с Петровичевым, Разумовым — всесильными кадровиками из Оргпартотдела, заместителями Капитонова. И в их глазах я каждый раз видел ожидание, что спрошу «по секрету». И видел, как они «преображались в лице», когда вновь и вновь, как ни в чем не бывало, я говорил только по нашим общим делам, связанным с порядком работы съезда. А они-то уж давно знали, «сохранюсь» я или нет. Особенно мне было не по себе от этой неизвестности потому, что, когда будут оглашать списки для голосования на закрытом заседании, я буду сидеть среди рязанцев. У меня даже мелькала мысль — не пойти. Как бы они, рязанцы, посмотрели на меня, на человека, который сидел у них на конференции в Рязани в первом ряду президиума и проводил от имени ЦК первый их Пленум, руководил избранием первого секретаря обкома!!
Но не пойти на такое заседание - было бы просто нарушением дисциплины. Ведь как делегат съезда я, не услышав моей фамилии в списках, должен был голосовать — участвовать в тайном голосовании — и это регистрировалось. Закрытое заседание открыл Андропов, второй вопрос повестки дня, выборы. Слово для оглашения тех, кого совет старейшин совещание глав делегаций предлагал внести в список для голосования по выборам в члены ЦК, предоставляется Черненко. С удовольствием я услышал фамилии Арбатова, Загладина, Иноземцева. Был там, конечно, и Александров-Агентов. Был там и Косолапов, главный редактор «Коммуниста», что очень правильно и чему я тоже порадовался. Но был и Афанасьев, вопреки тому, что приносил мне на хвосте из Завидово Загладин... Список по кандидатам в члены ЦК поручено было прочитать Кириленко. Ну, прежде всего, что это было за чтение!
Он перевирал почти каждую фамилию, ставил совершенно немыслимые ударения даже в самых простых русских фамилиях, причём так, что, как правильно сказал вслух один из рязанцев, «люди, наверно, узнают себя только по должностям» которые назывались после фамилии. Некоторые он читал по слогам сначала будто бы для себя, а потом «целиком» - для зала. Фамилии инородцев вовсе невозможно было разобрать. И зал, и президиум во главе с Брежневым откровенно смеялись. Шум нарастал. Рязанцы вокруг простодушно передразнивали произношение «всесильного третьего» в нашей партии. В общем, скандал полный. Кстати, он получил голосов «против» больше, чем кто-либо другой из баллотировавшихся в ЦК, в кандидаты ЦК и в члены Центральной ревизионной комиссии, а именно 10 «против». Итак, запинаясь и перевирая, Кириленко шёл к концу списка и вдруг, дойдя до «Ч», он произносит мою фамилию, имя, отчество и должность. Сомнений уже нет.
Я постарался и ухом не повети, но ко мне со всех сторон уже тянулись руки рязанцев. А одна даже воскликнула: «Во, какой у нас ряд! Действительно, в этом ряду, где мы сидели, оказалось четыре «выдвинутых»: сам Приезжев, первый секретарь Рязани, Силаев — министр авиационной промышленности, делегат от Рязани — в члены ЦК, Калашников, зам. Ряд оказался в итоге «редкий» по концентрации. Потом голосовали. А когда я часам к 8-ми вернулся в Отдел, все уже знали и бросились меня поздравлять.
В 1933-1941 годах К. Черненко возглавлял отделы пропаганды и агитации Новоселовского, Уярского и Курагинского райкомов партии, руководил Красноярским краевым домом партийного просвещения.
В 1941-1943 годах он занимал должность секретаря Красноярского крайкома партии, но затем оставил этот пост для получения образования в Высшей школе парторганизаторов при ЦК ВКП б в Москве 1943-1945. В 1945-1948 годах К. Черненко работал секретарем по идеологии в Пензенском обкоме ВКП б. В 1948-1956 годах он заведовал отделом пропаганды и агитации в ЦК компартии Молдавии. Именно там в июле 1950 года произошло его знакомство с Л. Брежневым, с которым оказалась связана вся его последующая партийная карьера. В 1953 году К. Черненко окончил Кишиневский педагогический институт.
В 1956 году К. Черненко по инициативе Л.
Анна Черненко: «Я заплакала, узнав, что муж стал Генсеком!»
Ещё до смерти Черненко люди в метро, троллейбусах, в столовых, не стеснялись громко выражать такое «пожелание». О смерти Черненко первым узнал Михаил Горбачев, причем все от того же Евгения Чазова. И если смерть дорогого Леонида Ильича не вызывала вопросов, то быстрое угасание Андропова и Черненко породило слухи, что в мир иной им уйти помогли. Первая трагедия в биографии Черненко произошла в 8-летнем возрасте, когда от тифа скончалась его мать. Стало известно, что Константина Черненко отравили медленно действующим ядом ("Русская Германия"). Об имени матери Черненко ничего почти неизвестно, она умерла от тифа в 1919 г. Устин женился второй раз.
Как они уходили. Константин Черненко
10 марта 1985 года умер генеральный секретарь ЦК КПСС Константин Черненко, завершив «эпоху пышных похорон», когда за 2 года 4 месяца умерло аж 3 генсека. В попытке реанимировать брежневскую эпоху, стареющее Политбюро, семь членов которого умерли в преклонном возрасте в период 1982–1984, склонилось к кандидатуре К. У. Черненко, который был избран Генеральным секретарем ЦК 13 февраля 1984 после смерти Андропова. 10 марта исполнилось ровно 30 лет со дня смерти Константина Устиновича Черненко.
В печатном номере
- Константин Устинович Черненко | Исторический парк «Россия – Моя история»
- Константин Черненко и копченая рыба: тайна смерти советского генсека
- По звуки «Лебединого»
- Черненко, Константин Устинович — Википедия Переиздание // WIKI 2
- Инвалид у власти
- Константин Черненко
13 марта 1985 года в Москве прощались с К.У. Черненко
И видел, как они «преображались в лице», когда вновь и вновь, как ни в чем не бывало, я говорил только по нашим общим делам, связанным с порядком работы съезда. А они-то уж давно знали, «сохранюсь» я или нет. Особенно мне было не по себе от этой неизвестности потому, что, когда будут оглашать списки для голосования на закрытом заседании, я буду сидеть среди рязанцев. У меня даже мелькала мысль — не пойти.
Как бы они, рязанцы, посмотрели на меня, на человека, который сидел у них на конференции в Рязани в первом ряду президиума и проводил от имени ЦК первый их Пленум, руководил избранием первого секретаря обкома!! Но не пойти на такое заседание - было бы просто нарушением дисциплины. Ведь как делегат съезда я, не услышав моей фамилии в списках, должен был голосовать — участвовать в тайном голосовании — и это регистрировалось.
Закрытое заседание открыл Андропов, второй вопрос повестки дня, выборы. Слово для оглашения тех, кого совет старейшин совещание глав делегаций предлагал внести в список для голосования по выборам в члены ЦК, предоставляется Черненко. С удовольствием я услышал фамилии Арбатова, Загладина, Иноземцева.
Был там, конечно, и Александров-Агентов. Был там и Косолапов, главный редактор «Коммуниста», что очень правильно и чему я тоже порадовался. Но был и Афанасьев, вопреки тому, что приносил мне на хвосте из Завидово Загладин...
Список по кандидатам в члены ЦК поручено было прочитать Кириленко. Ну, прежде всего, что это было за чтение! Он перевирал почти каждую фамилию, ставил совершенно немыслимые ударения даже в самых простых русских фамилиях, причём так, что, как правильно сказал вслух один из рязанцев, «люди, наверно, узнают себя только по должностям» которые назывались после фамилии.
Некоторые он читал по слогам сначала будто бы для себя, а потом «целиком» - для зала. Фамилии инородцев вовсе невозможно было разобрать. И зал, и президиум во главе с Брежневым откровенно смеялись.
Шум нарастал. Рязанцы вокруг простодушно передразнивали произношение «всесильного третьего» в нашей партии. В общем, скандал полный.
Кстати, он получил голосов «против» больше, чем кто-либо другой из баллотировавшихся в ЦК, в кандидаты ЦК и в члены Центральной ревизионной комиссии, а именно 10 «против». Итак, запинаясь и перевирая, Кириленко шёл к концу списка и вдруг, дойдя до «Ч», он произносит мою фамилию, имя, отчество и должность. Сомнений уже нет.
Я постарался и ухом не повети, но ко мне со всех сторон уже тянулись руки рязанцев. А одна даже воскликнула: «Во, какой у нас ряд! Действительно, в этом ряду, где мы сидели, оказалось четыре «выдвинутых»: сам Приезжев, первый секретарь Рязани, Силаев — министр авиационной промышленности, делегат от Рязани — в члены ЦК, Калашников, зам.
Ряд оказался в итоге «редкий» по концентрации. Потом голосовали. А когда я часам к 8-ми вернулся в Отдел, все уже знали и бросились меня поздравлять.
Кстати, Бовин, ещё один среди главных в завидовской команде, сделан членом ЦРК. Преодолел таки сусловский барьер... Потом звонит мне: «Граф, - говорит, - благодарю тебя за то, что ты освободил мне место в ревизионной комиссии».
Как же всё «это получилось»? Немного приоткрывает случившееся разговор с Пономарёвым на второй день после съезда. Он все-таки позвал меня.
И я пошёл... Поздравил меня. Я сказал спасибо, добавил, что для меня это было полной неожиданностью.
Но Вы не захотели явиться... Я не стал заводиться. А он продолжал: - Пришлось поработать...
И одному, и другому, и третьему говорил за Вас кому же, подумал я: Суслову, Черненко, Капитонову? И один, и другой раз. Все ссылались, что нарушаем порядок, создаём ненужные прецеденты...
Пришлось настаивать, - говорю, - Черняев работает не меньше Загладина. Тот, мол, часто отвлекается, а Отдел то и дело — на Черняеве. Словом, убедил.
Но тогда они сказали: давайте уж раз так, и Разумова выдвигать, пусть будет не одно единственное исключение. Дело в том, что во всем аппарате ЦК только я и Разумов были введены в высшие выборные органы на XXV съезде из многих десятков просто замов. Первые замы ряда отделов и на прошлом, и на этом съезде входили и вошли в ЦК, в ЦРК, как и большинство зав.
Но просто замы — только двое. Это было и осталось исключением из правила. Может быть, что-то из того, что говорит Б.
Тем более, что многие из аппаратчиков даже первые замы остались не «продвинутыми». Так я на пороге своего 60-летия вошёл в состав ЦК... Сравниваю с теми, кто делал революцию, первые пятилетки.
Впрочем, войну «делали» и мы, мальчишки. Но не нам было доверено управлять отвоёванным. Поколение комбатов пошло в гуманисты по Дезькиному слову , а не в карьеристы.
Нарвался я с замечаниями на вариант для Программы, сделанный Арбатовым. Заставил Б. Оно бы и ничего, даже интересно.
Но беда в том, что ему-то этот вариант нравится. Хотя сам Арбатов, сдав его ему, позвонил мне и в своей солдатско-матерной манере «извинялся» за то, что Б. Это значит, хреново написал.
А сделал так потому, что за такой короткий срок всё равно ничего приличного не напишешь - такого, чтоб стоило отстаивать, и чтобы отвязаться, написал туда максимально из старой «пономарёвской» Программы, а тому этого только и надо было. Поэтому и понравилось. Я же опять мудак-идеалист.
Рассчитывал заинтересовать Пономарёва «комманифестовским» М. Это, действительно, можно бы сделать красиво, но не руками даже Арбатова и уж, конечно, не под руководством тов.
Я сказал спасибо, добавил, что для меня это было полной неожиданностью. Но Вы не захотели явиться... Я не стал заводиться. А он продолжал: - Пришлось поработать... И одному, и другому, и третьему говорил за Вас кому же, подумал я: Суслову, Черненко, Капитонову?
И один, и другой раз. Все ссылались, что нарушаем порядок, создаём ненужные прецеденты... Пришлось настаивать, - говорю, - Черняев работает не меньше Загладина. Тот, мол, часто отвлекается, а Отдел то и дело — на Черняеве. Словом, убедил. Но тогда они сказали: давайте уж раз так, и Разумова выдвигать, пусть будет не одно единственное исключение. Дело в том, что во всем аппарате ЦК только я и Разумов были введены в высшие выборные органы на XXV съезде из многих десятков просто замов.
Первые замы ряда отделов и на прошлом, и на этом съезде входили и вошли в ЦК, в ЦРК, как и большинство зав. Но просто замы — только двое. Это было и осталось исключением из правила. Может быть, что-то из того, что говорит Б. Тем более, что многие из аппаратчиков даже первые замы остались не «продвинутыми». Так я на пороге своего 60-летия вошёл в состав ЦК... Сравниваю с теми, кто делал революцию, первые пятилетки.
Впрочем, войну «делали» и мы, мальчишки. Но не нам было доверено управлять отвоёванным. Поколение комбатов пошло в гуманисты по Дезькиному слову , а не в карьеристы. Нарвался я с замечаниями на вариант для Программы, сделанный Арбатовым. Заставил Б. Оно бы и ничего, даже интересно. Но беда в том, что ему-то этот вариант нравится.
Хотя сам Арбатов, сдав его ему, позвонил мне и в своей солдатско-матерной манере «извинялся» за то, что Б. Это значит, хреново написал. А сделал так потому, что за такой короткий срок всё равно ничего приличного не напишешь - такого, чтоб стоило отстаивать, и чтобы отвязаться, написал туда максимально из старой «пономарёвской» Программы, а тому этого только и надо было. Поэтому и понравилось. Я же опять мудак-идеалист. Рассчитывал заинтересовать Пономарёва «комманифестовским» М. Это, действительно, можно бы сделать красиво, но не руками даже Арбатова и уж, конечно, не под руководством тов.
Черненко требует «яркого языка» в партийных документах. Казалось бы, где, как не в Программе, показать образец такого языка. Но для этого нужна культура, которой нет у тех, кто, к сожалению, приставлен к этому делу... А можно было бы красиво сделать. И не много места потребовалось бы. Делаю же я «вставки» и «предложения», которые помогут убрать глупости, ошибки, снизить уровень демагогии, но не отменят главного: по крайней мере по разделу капитализма это будет нудный «учебник», от которого будет тошнить студентов и в котором западный читатель ни за что не узнает общества, в котором живёт. Печальная музыка в 7 утра вместо передачи «Опять двадцать пять» насторожила...
И действительно, Шопен вновь, как уже не раз, стал первым информатором советских людей и заграницы о том, что в СССР предстоит «смена эпох». Черненко умер вчера вечером. Это все предвидели, насмешничали, хихикали, рассказывали анекдоты по поводу того, как наше руководство и пропаганда, демонстрируя полную энергии жизнедеятельность Генерального секретаря на экранах, на выборах и в многочисленных заявлениях, обращениях и интервью, делала нас «страной дураков». Загладин, Александров, Лукьянов и Медведев были подняты с постели в полночь, вызваны в Кремль — и Горбачёв поручил им к утру подготовить проект речи для «того, кто будет избран Генеральным секретарём». Надо сказать, что создали они не очень яркое произведение. Но не в этом суть. Пономарёв собрал замов в 9-45 и очень удивился, что все давно уже все знают.
В 14-00 объявили по радио. В 17 часов состоялся Пленум. Встали, почтили, Горбачёв сказал без перебора приличествующие слова. Но в атмосфере не было ни грамма огорчения и печали; мол, отмучился, бедолага, случайно попавший на неположенное место... Затаённая, если не радость, то «удовлетворение» царило в воздухе — кончилась, мол, неопределённость и пора России иметь настоящего лидера. Горбачёв объявил повестку дня: выборы Генерального секретаря и сообщил, что Политбюро поручило выступить с предложением по этому вопросу товарищу Громыко. Ни Тихонову, который весь съёжился и покраснел, когда это было объявлено, ни Романову, ни Гришину, которого, кстати, западная печать прочила в претенденты наряду с Горбачёвым и Громыко.
Этот последний вышел на трибуну и без бумажки стал говорить в вольном стиле. Когда он назвал Горбачёва — зал взорвался овацией, сравнимой с той, которая была при избрании Андропова и ничего похожего на кислые аплодисменты, когда избирали Черненко. Овация шла волнами и долго не успокаивалась. Громыко говорил так, как не принято говорить на таких собраниях: он давал характеристику раскованно и не шаблонно качествам «товарища по Политбюро», которые были сочтены необходимыми и достаточными, чтобы единодушно «я подчёркиваю», повторил он избрать именно его. Хочу, говорил, передать вам, Центральному Комитету, атмосферу, в которой мы обсуждаем кандидатуру Михаила Сергеевича. Никаких сомнений, полное единогласие. У него огромный опыт партийной работы — на обкомовском уровне и здесь, в центре.
И он проявил себя блестяще. У него глубокий и острый ум, умение отделить главное от второстепенного. Ум аналитический. Каждый вопрос он раскладывает по полочкам, чтоб видеть все его составные части. Но не для того, чтобы они там лежали. Он умеет обобщать и делать выводы. Его отличает принципиальность.
Он человек принципов и убеждений. Он умеет отстаивать своё мнение, даже если это кому-то может быть и неприятно. И выражает это мнение прямо, без обиняков. Но всегда во имя линии партии и для проведения этой линии.
В период с 1943 по 1945 Константин Устинович проходит обучение в Москве, где успешно оканчивает высшую школу парторгов партийных организаторов. Желания отправиться на передовую он не проявил, добровольцем не записался. Так что в боевых действиях того времени участвовать Черненко не довелось, в его активе за период ВОВ имеется только одна медаль — «За доблестный труд». По окончанию высшей школы парторгов Константина Устиновича переводят на должность секретарем обкома в отделе идеологии Пензенской области, далее, вплоть до 1956 года, он находился на аналогичной должности в Центральном Комитете Коммунистической Партии Молдавии. Именно в этот период завязалась его крепкая дружба с Брежневым.
Первоначально они контактировали только по деловым вопросам, затем стали настоящими товарищами, находившимися в прекрасных отношениях до самого конца жизни. Именно за счет знакомства с Брежневым Черненко удалось сделать невиданную ранее карьеру в Коммунистической партии. Начиная с самых низов, он поднялся до вершины власти, при этом практически не обладая харизмой или иными ярко выраженными лидерскими качествами. В этот период через его руки проходило большое количество информации, касающейся жизни и деятельности высокопоставленных партийных чиновников. Склонный к аппаратной работе, к анализу и обработке данных, Черненко отбирал среди документов наиболее ценные, представляющие интерес для политических внутрипартийных интриг, и регулярно делился полученными сведениями с Леонидом Ильичом. За это он получил среди коллег негласное прозвище «секретарь Брежнева». Репутация «доверенного лица» Генерального секретаря все больше укрепляла мнение партийцев в том, что Черненко мог стать «преемником» Брежнева после завершения политической карьеры Владимира Ильича. Его конкурентом, также поддерживаемым консервативным большинством в партии, был Андропов. Когда Брежнев в 1982 году скончался, Политбюро порекомендовало Константину Устиновичу выдвинуть на пост Генсека Андропова, что и было сделано.
Однако правление Андропова было недолгим.
На фоне 18-летнего правления Леонида Брежнева он в полном смысле слова покинул этот мир скоропостижно, оставив партийную верхушку недоумевать из-за того, кому же быть наследником. Сделать ставку на кого-то из фаворитов в окружении покойного генсека она не решилась, и выбор пал на «тихого и незаметного» Черненко как на компромиссную и временную фигуру, говорит вице-президент Центра политических технологий Алексей Макаркин: «У Андропова не было очевидного преемника. У каждой из кандидатур имелись свои противники: что у Горбачева, что у Романова. И слабый здоровьем Черненко показался идеальным претендентом на пост генсека.
Партийная элита чувствовала, что он встанет у руля ненадолго, и за это время борьба за лидерство в Политбюро приведет к какому-то результату». Константин Черненко приветствует премьер-министра Великобритании Маргарет Тэтчер, прибывшую на похороны Андропова. Отчасти — из-за хронических заболеваний у него были серьезные проблемы с легкими , отчасти — по воле злого случая. Например, в августе 1983 года на отдыхе в Сочи он тяжело отравился копченой рыбой, которой его угостил тогдашний министр внутренних дел СССР Виталий Федорчук. Но преклонный возраст и букет болячек в те годы были, можно сказать, визитной карточкой партийных бонз.
Преградой для занятия значимых постов в стране победившей геронтократии они не являлись. Ценились другие качества, которыми Черненко обладал в полной мере. Как врачи поддерживали дряхлеющих генсеков? Подробнее Вверх по партийной лестнице Будущий генсек родился и вырос в Сибири в большой крестьянской семье. Довольно поздно, в 42 года, окончил пединститут и приобрел профессию учителя истории.
Но комсомольско-партийная карьера влекла его куда сильнее, чем работа с детьми. Медленно, но уверенно делал он эту карьеру с ранней юности, ступенька за ступенькой: завотделом агитации и пропаганды райкома ВЛКСМ, секретарь парторганизации погранротряда, в котором служил срочную, директор Красноярского краевого дома партпросвещения, секретарь крайкома ВКП б... Биографы отмечают, что в марте 1948 года его хотели перевести в центральный аппарат в Москву, но передумали, разглядев изъян в моральном облике: дескать, «падок на женщин».
Черненко Константин
После смерти Андропова не знали, кого выбирать, не было никакого кандидата, поэтому выбрали Черненко. О смерти Черненко первым узнал Михаил Горбачев, причем все от того же Евгения Чазова. он скончался на посту первого лица страны, продержавшись там всего один год и двадцать пять дней. Умер опальный пенсионер в 1971 году в возрасте 77 лет.