У нас в гостях: Иеромонах Никон (Белавенец) – представитель Канцелярии Главы Российского Императорского Дома.
Духовные пастыри Белого дома (1993): иеромонах Никон и протоиереи Алексей Злобин и Виктор Кузнецов
Отец Никон выразил недоумение тем, что Турция "до сих пор не принесла извинений, а пытается переложить с больной головы на здоровую", и сказал, что такое поведение "недостойно мужчин". Богослужение прошло в штаб-квартире московского отделения всероссийской организации ветеранов "Боевое братство". Поводом для службы стала гибель одного из пилотов российского Су-24, сбитого турецкими ВВС, а также морского пехотинца, который участвовал в спасательно-поисковой операции и погиб после того, как вертолет Ми-8 был уничтожен боевиками.
А вот полюбить Церковь, составленную из соседей по дому, наверное, сложнее.
Не помню, кто из классиков сказал, что легко любить все человечество, но как тяжело — одного конкретного человека. Подлинные молитвенники и лжестарцы — Вы отметили очень, на мой взгляд, показательную вещь, потому что в Сурожской епархии, как в капле воды, отразились общие проблемы нашей Церкви. Очень уж там все было показательно.
А с другой стороны, отец Никон, это очень хорошо, что мы помним: помним этих духовников, столпов духовных, старцев, которые не только словом слово их тоже было очень важно , но сами собой являли воплощение того Евангелия, которым они жили. У нас были сонмы этих старцев: сам их внешний облик уже привлекал людей в Церковь. Окружающие люди, видя их, сразу задумывались об иной жизни — не только той, которую они наблюдали в храме или в монастыре, но той, которую в себе скрывает церковный организм, о духовной жизни.
И они невольно понимали, что за внешним благолепием, несомненно, стоит большее — духовная тайна Церкви. И это привлекало в Церковь. Может быть, свою роль сыграл сегодня уход из жизни целого поколения подлинно церковных людей?
Да и мы сами, люди из советского прошлого, пришли в Церковь каждый со своим, скажем так, «бэкграундом». Ведь и мы сами, вольно или невольно, совершаем те или иные поступки, которые отталкивают людей от Церкви. Архимандрит Иоанн Крестьянкин — Безусловно, но я хочу сказать, что в наш век информационной суеты тоже существуют подвижники и молитвенники.
Просто подлинные молитвенники не «раскручивают» себя в СМИ, в Интернете, не устраивают туры на «поклонение себе» и т. Я думаю, если каждый активный член Церкви подумает, повспоминает, то он сможет назвать с десяток имен, даже не обязательно старцев. Нам всё дается по Писанию: «род лукавый и прелюбодейный ищет знамения...
Нам обязательно подавай старцев, подавай особенных духовников! А что, нам непонятно, как надо жить? Ведь всё написано в Священном Писании, все написано в канонах Церкви… — Но с ними было как-то все-таки спокойнее и надежнее...
Житие человека — «70, аще в силах, 80 лет» Пс. Да, конечно, я немножечко скорблю о том поколении тоже. У меня был пример — митрополит Питирим Нечаев , я помню очень хорошо и ярко Патриарха Пимена Извекова , встречался с митрополитом Иоанном Разумовым , келейником Патриарха Сергия Страгородского , однажды видел в Новгороде архимандрита Иосифа Сапронова , современника Патриарха Тихона Беллавина , ему было тогда около 90 лет где-то в начале 1990-х.
Да, мне было на кого равняться. И сейчас я думаю: неужели кто-то из современников будет судить о Церкви по мне, грешному! О подлинной и мнимой свободе — Вместе с тем в 1990-е Церковь получила свободу.
А какую несвободу она имела в советское время? Понятно, что в храмы не всех пускали, за нами, детьми, например, бегали одноклассники с учительницей, чтобы посмотреть — идем ли мы на службу в лавру, а потом перед классом была «проработка». А что еще?
И даже богослужебная деятельность была ограничена. Да, в Москве была более комфортная обстановка. А в епархиях уполномоченные по делам религий могли чудить, как только хотели.
Порой даже священников преследовали за то, что их собственные дети прислуживали в алтаре! Понимаете, когда священника могли снять с регистрации только за то, что он дал 3 рубля какому-то нуждающемуся человеку, это было что-то! Была вообще запрещена благотворительность, Священное Писание издавалось мизерными тиражами.
На огромные области вместо храмов служили в каких-то крохотных кладбищенских церквушках, чудом уцелевших. В новых городах вообще не было храмов! Ну, такое мощное государство!
Неужели Священное Писание и труды отцов Церкви могли его «идеологически разрушить»? Это не мои слова, а слова Спасителя: если строить дом на песке, то он ведь не устоит ср. Если отрицать духовное начало в человеке, если сосредотачивать все его чаяния лишь на земной жизни, то это тупик… — То есть все-таки надежнее было государству всё «лишнее» просто искоренить.
А цитаты там в основном совершенно антихристианские и, тем самым, античеловеческие. Кстати, митрополит Питирим Нечаев крестил очень многих представителей советской элиты. Очень часто говорил мне приготовить купель, воду это происходило в Издательском отделе и удалиться.
Это был знак того, что у него будет кто-то, кого-то он будет крестить. По сути, мы с вами, отец Никон, не являемся ведь непримиримыми противниками Советского Союза, правда? Может быть, мы противники советской системы, но не советского периода в целом я, во всяком случае.
Что же касается гонений на Церковь — да, они были, мы это признавали. Но сегодня мне назовут массу архиереев и священников, которые сосуществовали с тем режимом и жили прекрасно. И более того, совершали в полноте свое служение — и партийных крестили, да и сами партийные очень многие внутренне были расположены к Церкви.
В чем тут парадокс? Действительно, может быть, после войны Церковь получила некую свободу в том числе от нашего «вождя всех народов» Сталина? Как вы к этому относитесь?
Но потом, когда я увидел плоды молодой российской демократии, ее звериную улыбку, для меня настало время задуматься и о многом другом. С другой стороны, я скажу, что все активные деятели режима 1990-х годов — они же ведь не с Марса спустились! Это плоть от плоти партийной элиты.
Ведь романтики-демократы — они все, в общем-то, оказались не у дел.
В 1988 году поступил в Московскую духовную семинарию окончил в 1996 году и начал работать в издательском отделе Московского патриархата ; одновременно был иподиаконом председателя издательского отдела митрополита Питирима Нечаева и его референтом. Был редактором, а с 4 сентября 1991 года — заместителем главного редактора « Московского церковного вестника ». В июле 1992 года был назначен настоятелем Троицкого храма в селе Язвище Волоколамского района, который получил статус подворья Иосифо-Волоцкого монастыря.
Отец Никон, но ведь обстановка в Отделе не только была непринужденной и особой — я бы сказал, что она была вообще какой-то своеобразной. И когда ты встречался с сотрудниками внутри стен на Погодинской, - то попадал как на другую планету! Это даже была по ощущениям «другая страна»! Иеромонах Никон Белавенец : Совершенно верно, совершенно верно! И, собственно, вот эта атмосфера спасла меня от погружения в диссидентские круги! Уже потом я познакомился с христианскими диссидентами, но мне они уже ничего не могли дать.
Потому что все, что я мог получить, я получал в Издательском Отделе. У нас там я еще до армии с радостью их посещал были так называемые «редакционные среды», когда вечером после работы Владыка приглашал каких-то интересных людей, которые делали лекции или сообщения. Например, я помню, приходил иподиакон, уже престарелый, Патриарха Алексия I, и показывал слайд-фильмы о Патриархе Алексие I. В этом фильме на некоторых кадрах появлялся молодой Костя Нечаев с такими знаменитыми впоследствии «питиримовскими усами». Приходили философы, художники, такая творческая интеллигенция. Я помню, там я увидел архимандрита Клавдиана Моденова — он не выступал, он просто приезжал в Издательский Отдел.
И вот пот ом я уже узнал про подвижническую судьбу этого человека. Вообще, я с благодарностью вспоминаю про уже ушедших людей, например, про архимандрита Иннокентий Просвирнина. Он был непростым человеком — немножко замкнутым, немножко суховатым, но глубоко церковным человеком, который очень переживал за порученные ему послушания. Мы потом с ним бок о бок где-то трудились: он В Иосифо-Волоцком монастыре, а я — на подворье монастыря, в селе Язвище. Вспоминаю Вячеслава Петровича Овсянникова, одного из старейших по сроку службы иподиаконов Владыки Питирима. Он так навсегда и остался чтецом, и вот, я передал в храм Воскресения Словущего Чиновник Владыки Питирима, который мы ему собирали на 65-летие.
Просто мы, иподиаконы и воспитанники Владыки Питирима решили собрать деньги и заказать в Софринских мастерских оклад для Чиновника Архиерейского богослужения. И там Вячеслав Петрович подписался: «чтец Вячеслав Овсянников». Вспоминаю женщин отдельных из Отдела: его секретаршу Нину Николаевну, заведующую его канцелярией Надежду Никитичну... Отец Леонид Емельянов уже где-то в 1982 году стал иеромонахом Тихоном, потом игуменом, потом архимандритом и наместником Данилова монастыря, но я его помню иподиаконом... Потом — протоиерей Иоанн Сирота, отец Виктор Казанцев, мои старшие наставники... Всех не перечислишь, потому что это не просто перечисление, а благодарность.
Молодой Сева Чаплин: он меня на четыре года моложе, поэтому эта разница в четыре года когда тебе до 30 лет очень была значительной. Он меня уже тогда поражал своей серьезностью и пунктуальностью. Это был иподиакон, на которого можно положиться было. Дело в том, что в 1989 году мой друг Алексей Воложанин а ныне архимандрит Алексий, благочинный Петропавловского округа Москвы принял постриг. А он был заведующий ризницей, и неожиданно это послушание легло на меня. А кто такой ризничий?
Это тот, кто готовит облачения на каждую службу. А постепенно на меня легло и послушание собирать иподиаконский коллектив. Поэтому я вкусил административной работы довольно рано. Но вообще, конечно, приятно вспоминать, что в моем подчинении был Сева Чаплин, послушник Георгий Шевкунов ныне митрополит Симферопольский Тихон. Отцу Всеволоду я иногда напоминал, а владыке Тихону иногда при встрече напоминаю, когда мы видимся — к сожалению, очень редко! Кстати, о владыке Тихоне Шевкунове...
Когда я вернулся из армии, я еще в 1988 году приехал в отпуск и зашел, конечно, в Издательский Отдел, то в кабинет к Саше Макарову забежал человек в подряснике, очень такой быстрый и юркий. Я тогда спросил: «А это кто такой? Именно он к нам в Издательский Отдел принес кассету с записями песен иеромонаха Романа Матюшина , теперь уже очень известного исполнителя православных песен. Но тогда все это было как глоток свежего воздуха. Так что счастливая эпоха — 1988-1990 гг. Очень счастливая эпоха...
Николай Бульчук: Не просто очень счастливая, отец Никон, но я с удивлением обнаруживаю вот эти «метки» знакомые, о которых вы говорите. Когда поступил туда на работу, пришел к Владыке в Каминный зал. Он сидел в кресле, и говорит: «Ну, кем бы ты хотел работать? Когда же проходил обратно мимо креста, Владыка стремительно убрал ногу под кресло — на всякий случай... Определил работать в отдел видеозаписей, помню там двоих сотрудников. Такой был маленький кабинет, на лестнице, как поднимешься на третий этаж...
Мы тогда занимались копированием кассет с записями богослужений Тысячелетия Крещения Руси. Потом эти кассеты распространялись по епархиям. Помню, что часто работа проходила ночами. Пока шло это копирование, на мониторах транслировалась служба. Свет в кабинете выключен, ночь — ты ощущал себя в центре богослужения: повсюду идет Литургия, причем не простая, а торжественное богослужение. И все это в цвете, с прекрасным звуком — вся техника у Владыки была превосходная, а в те годы оснащение подобное считалось вообще высшим достижением.
Раньше ты просто не видел подобной аппаратуры — Владыка лично закупал эту аппаратуру, заказывал через знакомых, сам все устраивал по высшей мерке... И вот, ночью ты сидишь в кабинете, смотришь за всем этим процессом — вдруг заходит в кабинет Владыка: «А вы еще не ужинали? Спуститесь, пожалуйста, надо обязательно поужинать! Заботливо все это было. А про послушника Георгия Шевкунова : да, он прибегал и к нам в кабинет. Причем, по-моему, он показывал видеокассеты.
Помню — плывет лодка, какие-то съемки в Печорах, очень было красиво и необычно... То ли он сам это снимал, то ли ему кто-то передал эти записи... И все это было с таким воодушевлением! Не только все это было свежо и очень интересно — Боже мой, как же все это было прекрасно! Иеромонах Никон Белавенец : Кстати, когда я уже был старшим иподиаконом Владыки и куда-то мы ездили, он как-то меня спросил: «А ты водители покормил?
иеромонах Никон (Левачёв-Белавенец)
Боровой Виталий Михайлович, Иеромонах Никон (Белавенец Сергей Владимирович), Митрополит Иоанн (Снычёв Иван Матвеевич), Митрополит Питирим (Нечаев Константин Владимирович), Алексий II (Ридигер Алексей Михайлович), Патриарх Кирилл. церемонии передачи святыни поучаствовал также специально прибывший из Москвы участник закладки Храма-памятника в 1991 году, присутствовавший при ней вместе со Святейшим Патриархом Московским и Всея Руси Алексием Вторым, – иеромонах Никон Белавенец. Иеромонах Никон (Белавенец): Дом Романовых сможет активнее участвовать в общественной жизни и защищать права верующих, получив статус в России. рассказывает иеромонах Никон (Белавенец).
Духовник расстрелянного парламента: "Депутаты приняли крещение, думая, что умрут"
Потом из 11 депутатов парламента от Калининской области, среди которых были и коммунисты и демократы, нужно было выбрать одного-единственного постоянного члена Верховного Совета. Я сказал тогда, что «я не за коммунистическую Россию и не за демократическую Россию, а просто за Россию», — говорит отец Алексей. Началась работа в парламенте. Я стал его секретарем. Занимались законотворческой деятельностью, контролировали исполнение законов и постановлений в области вероисповеданий. Каждую пятницу я возвращался на машине домой в Городню.
В субботу, воскресенье и праздничные дни служил в храме. В понедельник встречался с избирателями, а вечером ехал в Москву. И так — 3,5 года. Переломной в истории России стала осень 1993 года. Разразился конституционный кризис.
Народные избранники отказались ему подчиниться, объявив, что тот совершил «государственный переворот». Президиум Верховного Совета РФ постановил, что полномочия президента Ельцина прекращаются и переходят к вице-президенту Руцкому. В стране возникло двоевластие. Россия оказалась на грани гражданской войны. Вскоре пропала и связь.
Белый дом окружили баррикады. Охране Верховного Совета, в свою очередь, выдали автоматы, пистолеты и боекомплекты к ним. Ночью 28 сентября милиция блокировала всю территорию вокруг Дома Советов. Мне и члену нашего комитета, Валентине Домниной, поручили встретиться с патриархом. Связи в Доме Советов не было, в аэропорт я звонил из какого-то офиса.
Тогда еще всех из здания выпускали, правда, предупреждали, что назад не пустят. Меня соединили с председателем отдела внешних церковных сношений митрополитом Кириллом. Он сказал, что у них был 15-часовой перелет, и попросил перенести встречу на завтра. Я уверил его, что «завтра может уже не быть». И мы выехали в Свято-Данилов монастырь.
В патриаршей резиденции мы три часа рассказывали митрополиту Кириллу о сложившейся взрывоопасной обстановке. Он все доложил патриарху, на следующий день собрали синод, Алексий II связался с Ельциным. Было решено немедленно начать переговоры. Заседали три дня. С Руцким и Хасбулатовым я несколько раз выезжал на переговоры.
Их машины стояли в подвальном помещении Белого дома, нас пропускали без задержек. Один раз в Даниловом монастыре мне удалось даже помыться. Мне там выстирали и высушили одежду. Переговоры шли трудно. Решался вопрос об оружии, которое находилось в Доме Советов.
Его нужно было складировать и взять под охрану. Руслан Хасбулатов в свою очередь заметил, что «проблему оружия» надо рассматривать в связи с общей ситуацией. Также говорили о гарантиях безопасности для депутатов и защитников Белого дома. Но камнем преткновения по-прежнему оставался политический вопрос. В воскресенье, 3 октября, отец Алексей с благословения патриарха начал служить в Доме Советов Божественную литургию.
Мы расположились в большом угловом кабинете на втором этаже, который и стал «малой церковью». В 9 утра я взял в руки микрофон, за окном в это время гремела песня: «Путана, путана, путана, ночная бабочка, ну кто же виноват. В течение 10 секунд все стихло. Наступила тишина, и три часа шла литургия. Мы выставили колонки на улицу.
Служба транслировалась по всему Белому дому. Многие молились вместе с нами. Я видел, как в комнату зашел Руцкой, постоял немного и вышел. В это время Алексий II служил Божественную литургию в Богоявленском кафедральном соборе, куда из Третьяковской галереи на несколько часов передали Владимирскую икону Божией Матери. У многих тогда появилась надежда, что все может еще решиться мирным путем.
Отец Алексей Злобин. Считали, что перед смертью» — В переговорах с правительством уже вроде были достигнуты определенные договоренности, но их перечеркнули события, которые случились 3 октября на площади перед Домом Советов, — говорит отец Алексей. ОМОН и милиция отступили, оставив машины. Никто тогда не предполагал, что это спланированная провокация, ловушка. Многие в Белом доме, в том числе и руководство, впали в эйфорию.
Стали делать безответственные призывы и распоряжения. Около 14-го подъезда Белого дома начался митинг. У меня была икона Спасителя — «Ангел Великого Совета». Я ее повесил на гвоздик, где когда-то висел портрет вождя.
Председатель Общества в ближайшее время запланировал поездку в Зосимову пустынь. Новости епархии Апр 12, 2022 Статью прочитали: Понравилась статья? Поделитесь в социальных сетях: Последние опубликованные новости на сайте:.
Обычно у них есть духовник в отдаленном монастыре и на все советы скорректировать свою духовную жизнь, они говорят, что батюшка благословлял ее по-другому. И это очень тяжелый случай.
Ты чувствуешь ответственность, потому что люди приходят в твой храм. И очень опасно, когда женщины начинают в таком насильственном духе воспитывать своих детей. Боева: - Женщины больше к этому склонны? Белавенец: - Мой опыт свидетельствует, что да. Хотя и мужчины бывают… Натаскивания, а не приучение к вере, и я смотрю на детей, которые устали, которые не понимают, что происходит в храме, они стоят и механически крестятся, очень часто, вырастая, эти дети уходят из храма. Потому что у них не привито живое чувство любви к Богу. Боева: - Дмитрий Витальевич, на самом ли деле женщины больше подвержены такому вот фанатизму? Сейнов: - Я хочу немного не согласиться с отцом Никоном. Вы сами обратились к нему, как к опытному духовнику.
Я готов поспорить на что угодно, что к этой женщине священник того прихода, в котором она проводила большую часть времени, даже ни разу не подошел и не спросил, что с ней случилось. И что с ней происходит. Если бы он просто с ней поговорил, вполне возможно, этой ситуации бы не возникло. Эта женщина не имела своего духовника. Боева: - Имела. Но то, что он с ней не поговорил… Сейнов: - Она не имела духовника. Духовник, я могу ошибаться, на мой взгляд, это священник… Белавенец: - Совершенно верно. Но там было сказано, что она ездила по храмам. Такие женщины очень часто кочуют из храма в храм.
И выбирают себе наставника… У одного батюшки спросила один совет, у другого — другой… И обычно постоянных духовников такие люди не имеют. Сейнов: - Вопрос не в том, какие советы дает духовник. Священник, на мой взгляд, прежде всего, должен уметь выслушать. Перед тем, как давать совет. Я понимаю, что эта женщина такого слушателя в лице представителя церкви не имела. А теперь отвечаю на ваш вопрос. Кто более подвержен фанатизму? Полностью согласен, что это именно женщины. В российской культуре мальчики воспитываются с позиции, что мужчина со всем должен справляться сам.
Я по примеру своих посетителей знаю, что подавляющее большинство посетителей — это женщины. Они изначально воспитываются таким образом, что она вправе принимать помощь. И когда у женщины случаются какие-то проблемы на начальном уровне, они идут ко мне. И мы эти проблемы быстро решаем. А когда мужчины приходят ко мне, их ситуация находится уже в критической стадии.
Как она считала, главное не только обучить хорошего шахматиста, но и воспитать достойного человека.
Белавенец запомнилась ему как человек, способный подходить к любой проблеме с оптимизмом и «заражать» своим оптимизмом всех окружающих. Далее прозвучало видеообращение историка и писатели Владимира Исааковича Линдера с традиционным стихотворением, на это раз в честь Людмилы Сергеевны. В завершение своего выступления, он выразил благодарность организаторам за верность этой традиции.
Сергей Степашин поздравил с днём рождения члена Совета ИППО иеромонаха Никона (Белавенца)
В центре иеромонах Никон (Белавенец). Иеромонах Никон (Белавенец): В России монархические настроения. Иеромонах НИКОН (Белавенец), духовник движения «За Веру и Отечество». рассказывает о трагических днях октября 1993 года иеромонах Никон (Белавенец). Освящение совершил иеромонах Никон (Белавенец), советник директора канцелярии Российского Императорского Дома.
Воспоминания о митрополите Питириме
В 2003 г. Государыней Великой Княгиней Марией Владимировной пожаловано право использовать совмещённую фамилию отца и матери - Левачёв-Белавенец. С 2006 г. В 2004 г.
В 2011 г.
Но на тот момент все-таки относительной легитимностью обладал избранный Съезд народных депутатов и избранный им из своей среды Верховный Совет.
Надо сказать, что с тех пор у нас не было — ни до, ни после — настолько представительного органа, действительно максимально отражающего «срез» общества. То есть репрезентация была колоссальной: там были и учителя, и рабочие, и бюрократы, и партократы, и военные, и писатели, и художники, и прокуроры, и судьи — в общем, «каждой твари по паре». Конечно, единство в таком конгломерате взглядов и интересов было находить очень трудно, но оно находилось.
Напомню, что этот Верховный Совет поддержал российскую власть в 1991 году, этот же Съезд наделил Ельцина чрезвычайными полномочиями в области экономики. Но когда люди увидели, что эти полномочия приводят к обнищанию народа, они закономерно стали требовать ответа. Тогда было отправлено в отставку правительство Гайдара, сформировано правительство Черномырдина.
Был возвращен исторический трехцветный флаг Российской державы, Верховный Совет утвердил уже двуглавого орла в качестве герба России. В общем, потихонечку ситуация выправлялась. Россия постепенно возвращалась на исторический путь развития.
И когда 21 сентября Ельцин объявил о прекращении полномочий Съезда народных депутатов и избранного им Верховного Совета, Конституционный Суд Российской Федерации во главе с уже упоминаемым мной Валерием Зорькиным вынес определение, говорившее о том, что Ельцин может быть отстранен от должности президента как нарушивший Конституцию России. Так что ни о какой легитимности подобных действий речи быть не может. Вы не были никем направлены, не шли против своей воли?
Я узнал о перевороте вечером 21 сентября. У нас в Язвище шла всенощная, я читал канон преподобному Иосифу Волоцкому. В этот момент пришел один из молодых алтарников и сказал: «Батюшка, знаете, что Ельцин переворот совершил?
Праздник мне портит! Потом уже я узнал, что сразу после указа Ельцина о роспуске Верховного Совета, основываясь на решении Конституционного Суда, Верховный Совет привел к присяге в качестве президента вице-президента Александра Владимировича Руцкого. Ну, переворот переворотом, а служить всё равно надо: утром я отслужил литургию, а потом отправился в Москву.
Мобильных телефонов не было — нужен был источник связи. Я приехал, нашел обычный телефон, начал звонить по домам. По домашним телефонам отвечали, что все, с кем я хотел связаться, находятся в «Белом доме».
Я начал звонить в «Белый дом» — там все телефоны были заняты, потому что уже тогда, как выяснилось, была отключена телефонная связь. Походив по своей квартире у Речного вокзала, я понял, что не могу сидеть дома, и поехал к Верховному Совету. Иеромонах Никон и Александр Руцкой спустя годы Но была у меня и еще одна причина идти в «Белый дом» — личная.
Я, как и очень многие, голосовал за Бориса Николаевича Ельцина на выборах 1991 года. Я присутствовал при его присяге в Кремлевском Дворце Съездов как корреспондент газеты «Московский церковный вестник». И я считал, быть может — по-юношески максималистски, что если мой избранник ведет себя так недостойно, то я несу за него ответственность и я должен его остановить.
Хотя бы прийти и сказать, что я с ним не согласен. Это были беженцы из бывших советских республик, в основном женщины и дети. Это соответствует действительности или нет?
На площади Свободной России она была так названа после 1991 года. Сейчас эта площадь окружена огромным забором, и граждане свободной России зайти туда не могут. А тогда, при «коммунистическом» Верховном Совете, народ на этой площади мог собираться.
Я пришел в бюро пропусков, пытался вызвать своих знакомых. Увидел очень колоритного депутата Александра Починка. Яркая внешность: оттопыренные уши, маленький рост.
Он сказал, проходя через пост охраны: «Я сложил с себя депутатские полномочия». И, обращаясь к охране, к милиции сказал: «Вы не волнуйтесь — он Ельцин подписал сегодня указ о гарантии ваших прав». Мне это показалось очень противным, потому что депутат предает не только себя и своих избирателей, но призывает к предательству еще и людей в форме.
Вроде мелочь, но эти вот уши Починка показали мне всю аморальность президентской стороны. Тогда, конечно, я не позволял себе таких слов публично, потому что понимал, что задача священника — не разжигать противостояние, а способствовать умиротворению. Но сейчас я могу сказать о своих личных ощущениях как человека.
Депутатов приходили поддерживать их родственники, друзья, знакомые. Естественно, подтягивались все силы. К моменту начала осады набралось приблизительно больше тысячи человек.
Плюс не меньше 3 тысяч находилось на площади перед зданием. Было некое бурление в эти дни, шли митинги. И вот, выйдя как-то на балкон, я увидел, как один молодой батюшка провозглашает Ельцину анафему, что, в общем-то, при всем моем неприятии фигуры Бориса Николаевича было совершенной опереттой.
Я понял, что это совершенно неадекватно отражает позицию Церкви, потому что задача Церкви — умиротворение, а не разжигание ненависти. Такого нельзя было допускать. Было очевидно, что если уйду, какие-то батюшки всё равно здесь окажутся, и как они поведут себя — никому не известно.
Возможно, это будет только дискредитацией Церкви и искажением ее позиции. Действовать самочинно я не могу — это я прекрасно понимал. Поэтому я позвонил в Отдел внешних церковных сношений Московского Патриархата священнику Всеволоду Чаплину и спросил, есть ли у него связь с его председателем.
Отец Всеволод сказал, что связь с митрополитом есть. Отец Всеволод обещал всё это передать владыке. У прессы тогда были первые мобильные телефоны — что-то вроде коробочек с трубкой сверху.
У должностных ведущих лиц были радиотелефоны. Мне разрешили выходить на связь по радиотелефону одного из руководящих работников. Наутро отец Всеволод мне сказал, что передал наш разговор митрополиту Кириллу.
Владыка был не в восторге, и это можно понять. Ситуация была, мягко говоря, экстраординарная, и были все основания беспокоиться, как поведет себя в ней молодой священник. И я очень благодарен Святейшему Патриарху Кириллу, что 20 лет назад он всё же поверил в меня и не дал мне команды покинуть «Белый дом».
Когда уже после расстрела Верховного Совета вечером 4 октября я прибыл в Отдел внешних церковных сношений, митрополит Кирилл меня обнял и сказал: «Спасибо тебе, ты вел себя как настоящий священник! Тогда же я попросил депутата Владимира Ильича Новикова, назначенного Верховным Советом ответственным за связь с общественными организациями, сделать мне бумагу для священноначалия: обращение ко мне от имени депутатов с просьбой остаться в «Белом доме» для освещения происходящих событий.
В 1239 году ею был венчан брак Cв.
Евфросинии Полоцкой , что стало одним из первых официальных событий в истории единения народов на территории современных России и Беларуси, которое можно назвать даже первым союзным договором. Именно Феодоровским образом была венчана на царство династия Романовых, начиная с ее первого представителя Михаила Федоровича, благословлялись браки российских царей. Все иностранные принцессы, выходя замуж за российских великих князей и принимая для этого православие, по традиции именно в честь благословляющей их Феодоровской иконы получали новое отчество «Федоровна».
Образ известен многочисленными чудесами, исцелениями, помощью в благих делах. Переданный список иконы XVII века долгое время хранился в одной из частных коллекций, а в 2019 году на совместном заседании Президиума Общественной Палаты Союзного государства и Международного Общественного Оргкомитета мероприятий к 75-летию Великой Победы было принято решение передать ее в Храм-памятник в Минске в качестве благословенного подарка белорусам и россиянам, одного из святых для обоих народов символов.
А, как я понимаю, патриарх Алексий I воспринял эту традицию от великих святителей дореволюционной России. Я знаю, что патриарх Алексий I очень почитал митрополита Филарета Дроздова. Вероятно, по каким-то воспоминаниям очевидцев, он очень ярко представлял себе эту фигуру. Так вот, владыка Питирим, уже через патриарха Алексия, воспринял эту московскую школу служения. Владыка учил нас очень бережно относиться к облачениям.
Когда нам нужно было зажечь погасшую лампадку, мы брали свечку, лежащую на семисвечнике, который был уже в масле, и тут же слышали: «Ты руки вымыл? Он очень не любил небрежности на жертвеннике. Когда большое богослужение, бывает много просфор, крошки летят налево, направо… Владыка к этому относился с болью и один раз рассказал мне такой случай. Владыка отошел от жертвенника, и тут услышал стук палочки. Это к жертвеннику подошел Святейший Патриарх Алексий. Нагнулся, взял крошку с пола и отправил к себе в рот. Такими рассказами владыка пытался нас, иподиаконов, приучить к благоговейному отношению к богослужению.
На Литургии, после запричастного стиха, когда причащается духовенство в алтаре, в храме читаются молитвы ко Святому Причащению. Когда на полуслове, как это иногда случается, прерывали молитвы перед Причастием, он просто выходил из себя. Нас владыка Питирим приучал читать эти молитвы четко, не торопясь, до конца, даже если открылись царские врата, не обрывать на полуслове. Он любил повторять, что молитва — это беседа с Богом. Еще владыка учил относиться очень бережно к облачению, в котором совершалось богослужение, и после окончания службы. Он говорил священникам: «Вот смотрите, каждый священник, когда он возлагает на себя священные одежды, каждую перекрестит, поцелует. А когда разоблачается, такое впечатление, что как куча мусора лежит на столе, а ведь это богослужебное облачение».
Терпеть не мог, когда видел такое небрежное отношение к богослужебным одеждам. Мне это благоговейное чувство владыки к облачениям передалось, и я тоже стараюсь быть очень внимательным в этом вопросе. Владыка был не просто суровым хранителем церковной традиции — он с огромной любовью и уважением относился к своим предшественникам. И нас, иподиаконов, старался научить почувствовать сердцем эту преемственность. Возил нас на Введенское кладбище, которое является местом упокоения многих подвижников XX века, показывал могилы, рассказывал о тех, кто там похоронен. Мы шли и завороженно слушали рассказы владыки: «Вот это могила митрополита Трифона Туркестанова , а это могила отца Алексия Мечёва», — тогда еще его мощи не были перенесены в храм святителя Николая в Кленниках, — «а вот могила первого постриженика Троице-Сергиевой Лавры после ее открытия», — и перед нами открывался целый незнакомый нам мир, с которым мы теперь были связаны. Владыка Питирим и иподиакон Сергий Белавинец — Как же всё-таки получилось, что вы стали иподиаконом?
Ведь желающих даже в те безбожные времена было много. Попасть в алтарь считалось великой честью, потому что храмов было мало — 44 на всю Москву. Боялся, что владыка признается в своем разочаровании. Ведь я тогда только начинал воцерковляться по-настоящему. Мы просто стояли в очереди на елеопомазание. Ведь после иподиаконства вы стали иеромонахом… — Я действительно стал священником и монахом, а уж что из меня получилось… 10 лет до этого я был иподиаконом, так что в общей сложности служу Церкви больше 30 лет. Благодаря владыке я оказался в совершенно незнакомом для меня мире, в мире нормальных воцерковленных русских людей.
Не в каком-то гетто, где люди чувствуют себя враждебными всему окружающему миру и мечтают запереть дверь на наибольшее количество запоров, а среди людей, открытых миру, но несущих этому миру свет. Не озлобляющихся на мир, а жалеющих его. Вот такие люди окружали владыку. Он их как-то выделял, или они сами его находили? А кто-то приходил и из светской среды, устраивался в Издательский отдел. Так складывался уникальный коллектив единомышленников. Все иподиаконы владыки Питирима были старше меня на пять-десять лет, но были еще достаточно молодыми — моложе тридцати.
Я к ним, конечно же, прислушивался, но между нами не было барьеров. Не было у нас и запретных тем. Можно было высказать свое мнение, не опасаясь того, что тебя обвинят в ереси. Мы обсуждали любые вопросы и чувствовали себя достаточно раскованно. В Издательском отделе все понимали, что находятся, скажем так, «под присмотром», но в то же время довольно часто шутливо спорили, как сделать, чтобы не записали на «прослушку»: снять трубку и набрать какую-то цифру или, наоборот, снять трубку, ничего не набирая? Я приезжал в тот храм, где должен был служить владыка, заходил в алтарь, стоял и молился. В апреле 1982 года, в Великую пятницу, служили чин погребения Спасителя.
И вот во время каждения на статии вбежал в алтарь посошник и начал судорожно искать стихарь. Я же стоял в алтаре, ничего не подозревая. Он наконец нашел древний стихарь конца XIX века, весь трещавший по швам, из черного бархата. Подает мне и говорит: «Вот сейчас архиерей зайдет, крестишься два раза на Горнее место и…» Больше он ничего сказать не успел. Владыка зашел с каждением и благословил мена на ношение стихаря. Успели к ним привыкнуть?
Молитва на баррикадах
Иеромонах Никон (Белавенец) о ходе визита главы Российского Императорского Дома на Украину. ↑ Иеромонах Никон (Белавенец): «Было ощущение полного абсурда происходящего». и церемонии передачи святыни поучаствовал специально прибывший из Москвы участник закладки Храма-памятника в 1991 году, присутствовавший при ней вместе со Святейшим Патриархом Московским и Всея Руси Алексием Вторым, – иеромонах Никон Белавенец. Духовник общественного движения «За веру и Отечество», иеромонах Никон Белавенец рассказывает корреспонденту «Комсомолки» Екатерине Рожаевой и ведущему Арташесу Антоняну, почему для изгнания бесов лучше не ходить к молодым священникам. Originally posted by nikolaevec at Иеромонах Никон (Левачев-Белавенец): «Господин Семенов сам попирает евангельские принципы».
Духовные пастыри Белого дома (1993): иеромонах Никон и протоиереи Алексей Злобин и Виктор Кузнецов
По его мнению, в современной России "система передачи власти не может считаться вполне республиканской, а напоминает скорее модель власти, принятую в Римской империи, то есть наследование "по завещанию", что, конечно, значительно отличает ее от наследования "по происхождению и родству". Однако в любом случае можно констатировать, что сами российские правящие круги вполне спокойно и безболезненно восприняли бы идею восстановления монархических институтов", - полагает отец Никон.
Тут ты нужнее», — ответил владыка и благословил меня допускать до причастия всех, кто будет с искренним покаянием подходить к этому важнейшему церковному таинству. До конца своих дней буду помнить божественную литургию в Белом доме, которую мы совершали с выдающимся русским священником протоиереем Алексеем Злобиным и безвременно ушедшим из жизни архидиаконом Романом Тамбергом из Свято-Данилова монастыря. Но я думаю, к сожалению, мало кто представлял, что мирный исход был невыгоден прежде всего президентской стороне. В Даниловом монастыре невозможно было полностью представить ту атмосферу, которая царила вокруг парламента, особенно в ночные часы.
Я видел, что оцепление делает все, чтобы спровоцировать защитников на какие-то неадекватные действия. Каждую ночь с бронетранспортера оповещения раздавалась какая-то провокационная информация. Так, например, утверждалось, что готовится какая-то вылазка защитников против президентской стороны. И когда я подходил к офицерам из оцепления и просил прекратить эти трансляции, а это было часа в 2-3 ночи, они говорили мне, что сами понимают их опасность и ненужность, но ссылались на команды из штаба, заседающего в здании мэрии. Более того, для меня было совершенно диким услышать, как буквально через 20 минут после подписания известного протокола 1 о поэтапном складировании оружия, еще до того, как с этим протоколом были ознакомлены народные депутаты, он был зачитан в 4 часа утра защитникам баррикад. Это привело к его срыву, потому что возникло стихийное возмущение, люди не понимали, что к чему, понеслись крики об измене, и фактически это привело к насилию.
Именно поэтому я считаю, что миссия Церкви закончилась безрезультатно. Никто не мог предполагать, что толпу буквально заманят в Останкино, перед ней будут снимать кордоны — я сам был свидетель этому. Помню, в одном из переулков был брошен примерно взвод солдат дивизии им. Офицеры их оставили, и, вероятно, делался просто расчет на расправу возмущенной толпы над этими мальчиками, чтобы потом придать этому характер бунта черни. Я помню слова президента, сказанные утром 4 октября в его обращении о том, что за истекшую ночь нас стало меньше, жертвами бандитов стали невинные мирные люди. Я так понимаю, что призыв Гайдара с балкона мэрии Москвы к безоружным людям был попыткой спровоцировать нападение защитников Белого дома на мэрию, чтобы представить всех этих людей как фашистов, экстремистов, людей без чести и совести.
Если мы просто сравним цифры по погибшим, то в Останкино — один погибший боец «Витязя», и то, по данным прокуратуры, погибший не от сторонников парламента, и несколько десятков расстрелянных этим «Витязем» людей. У Белого дома мы видим крайне незначительные потери штурмующей стороны, что вообще не бывает никогда при настоящей обороне. Даже по официальным данным, там были десятки погибших защитников парламента. Речь иногда идет о тысячах, о сотнях. Дело в том, что Белый дом — это очень сложная система коридоров, этажей, лестниц. Не было никакой координации действий, у раций очень быстро закончилось питание, и многие защитники просто не знали, что делать, если они находились на других этажах, в других подъездах.
Здание было обесточено, не было света, невозможно было подсчитать, сколько людей в той или иной комнате. Все, кто оказался выше 6-го этажа, фактически были отрезаны, потому что туда велся прицельный огонь с бронетехники. Перед началом штурма обсуждали, где лучше находиться — на нижних этажах или на верхних, и многие считали, что лучше находиться как раз на верхних, потому что штурмующие, проходя по нижним этажам, насытятся кровью и на верхних этажах будут менее жестоки, поэтому я не исключаю, что несколько сотен людей могли остаться на верхних этажах, они могли просто сгореть и от них могло ничего не остаться. Часто говорят, что если бы было много погибших, то было бы много пропавших без вести, их невозможно было бы скрыть, но тут не учитывают одного — очень много людей приехали из других регионов России.
Позднее я стал внештатно подрабатывать в Издательском Отделе.
Была совершенно особая атмосфера в Издательском Отделе в то время, потому что многие иподиаконы Владыки были с высшим образованием, многие сотрудники были с высшим светским образованием. И была какая-то атмосфера очень такой свободы! Никто никого не стеснялся в плане того, что никто никого «не обвинит в ереси». Над кем-то подшучивали, над кем-то подтрунивали, но атмосфера была очень дружелюбная, свободная и открытая. Там, в Отделе, я познакомился с будущим протоиереем Михаилом Дроновым, тогда Мишей.
Он мне предложил ему помогать: в отделе проповедей я ему указатели помогал составлять. А потом — с покойным ныне протоиереем Александром Макаровым, Сашей тогда: он мне тоже предложил сотрудничать в отделе церковной жизни. Так я погрузился в атмосферу Издательского Отдела. Потом, во многом, по своей глупости, я вылетел с 4-го курса Автодорожного института - в армию. И на два года очное общение с Владыкой прервалось, хотя я писал письма.
И его сотрудники, по его благословению, мне на них отвечали. И когда в 1988 году я вернулся, то принял решение уже не восстанавливаться в институте, а поступить в семинарию, и на работу — в Издательский Отдел. Николай Бульчук: 1988 год... Я помню, что только пришел из армии и как раз попал в Лавру на торжественное Пасхальное богослужение в первый день Святой Пасхи. А в самом центре лета — по-моему, 16 июня, состоялось торжественное богослужение на открытом воздухе на центральной соборной площади в Даниловом монастыре в Москве — вновь впервые открытом, восстановленном, куда приехали Первоиерархи Православных Церквей.
Отец Никон, как вы вспоминаете 1000-летие Крещения Руси, когда вы вновь встретились с Владыкой Питиримом? Ведь это был по-настоящему «прорыв церковный»: Церковь наша как бы обрела не то что полнокровную жизнь, было такое чувство, будто она пробилась откуда-то к нам ко всем — и к верующим, и к неверующим. И все услышали, что жива в России Православная Церковь! Какие вы тогда переживали чувства и как дальше происходило ваше общение с владыкой? Иеромонах Никон Белавенец : Прежде всего, помню чувство обиды за то, что меня не отпустили из армии на неделю раньше, чтобы я попал на Торжества.
Потому что я был довольно взрослый сержант, мне было почти 22 года. У нас должен был состояться визит начальника железнодорожных войск в Ужгород, где я проходил службы, и шла подготовка к его визиту. Я работал в службе главного инженера, и там надо было все приводить в порядок. И командир батальона сказал: «Визит начальника войск раз в жизни бывает, поэтому давай!.. И вот, помню, я прямо с поезда, не заходя домой, прямо с Киевского вокзала отправился в Издательский Отдел благо там практически другая сторона речки.
Явился туда прямо в форме, Владыка благословил меня, и у меня было уже твердое убеждение, что надо поступать в семинарию. И вот, период после Тысячелетия, после июня, у меня был связан с поступлением в семинарию и устройством на работу в Издательский Отдел. Конечно, такое счастье, что я поступил в духовные школы, надел семинарский китель, переполняло меня очень сильно. Владыка написал мне очень трогательную характеристику. Я ему говорил, что у меня верующей была только бабушка, но он написал, что я «из церковной семьи», «племянник иеродиакона Даниила из Троице-Сергиевой Лавры».
И я погрузился в службы, которых тогда было много... Было чувство какого-то подъема небывалого! Когда я получил удостоверение сотрудника редакции Московской патриархии, сразу подумал: «Ну, вот — теперь я тут уже на законных основаниях, а не где-то на птичьих правах... Николай Бульчук: А вот Издательский Отдел: вы сказали, что «другая атмосфера», дружелюбная, такая особая... Мне Господь судил там поработать совсем мало — тоже, по своей глупости, я практически сам ушел.
Пришел туда после армии, искал, где поработать, отец устроил. Они с Владыкой близко были знакомы... Это был прекрасный период, как он сейчас вспоминается: месяц я там проработал, а потом подумал: «Ну, как же так? После армии, не отдохнув, опять работать, ездить в командировки... И на следующую я уже не согласился...
Спустя многие годы, когда я уже был на «Радонеже», мы с Владыкой встретились: наметили массу планов, но не все они сбылись... Отец Никон, но ведь обстановка в Отделе не только была непринужденной и особой — я бы сказал, что она была вообще какой-то своеобразной. И когда ты встречался с сотрудниками внутри стен на Погодинской, - то попадал как на другую планету! Это даже была по ощущениям «другая страна»! Иеромонах Никон Белавенец : Совершенно верно, совершенно верно!
И, собственно, вот эта атмосфера спасла меня от погружения в диссидентские круги! Уже потом я познакомился с христианскими диссидентами, но мне они уже ничего не могли дать. Потому что все, что я мог получить, я получал в Издательском Отделе. У нас там я еще до армии с радостью их посещал были так называемые «редакционные среды», когда вечером после работы Владыка приглашал каких-то интересных людей, которые делали лекции или сообщения. Например, я помню, приходил иподиакон, уже престарелый, Патриарха Алексия I, и показывал слайд-фильмы о Патриархе Алексие I.
В этом фильме на некоторых кадрах появлялся молодой Костя Нечаев с такими знаменитыми впоследствии «питиримовскими усами». Приходили философы, художники, такая творческая интеллигенция. Я помню, там я увидел архимандрита Клавдиана Моденова — он не выступал, он просто приезжал в Издательский Отдел. И вот пот ом я уже узнал про подвижническую судьбу этого человека. Вообще, я с благодарностью вспоминаю про уже ушедших людей, например, про архимандрита Иннокентий Просвирнина.
Он был непростым человеком — немножко замкнутым, немножко суховатым, но глубоко церковным человеком, который очень переживал за порученные ему послушания. Мы потом с ним бок о бок где-то трудились: он В Иосифо-Волоцком монастыре, а я — на подворье монастыря, в селе Язвище. Вспоминаю Вячеслава Петровича Овсянникова, одного из старейших по сроку службы иподиаконов Владыки Питирима. Он так навсегда и остался чтецом, и вот, я передал в храм Воскресения Словущего Чиновник Владыки Питирима, который мы ему собирали на 65-летие. Просто мы, иподиаконы и воспитанники Владыки Питирима решили собрать деньги и заказать в Софринских мастерских оклад для Чиновника Архиерейского богослужения.
И там Вячеслав Петрович подписался: «чтец Вячеслав Овсянников». Вспоминаю женщин отдельных из Отдела: его секретаршу Нину Николаевну, заведующую его канцелярией Надежду Никитичну... Отец Леонид Емельянов уже где-то в 1982 году стал иеромонахом Тихоном, потом игуменом, потом архимандритом и наместником Данилова монастыря, но я его помню иподиаконом... Потом — протоиерей Иоанн Сирота, отец Виктор Казанцев, мои старшие наставники...
Источник: сайт Императорского Православного Палестинского Общества.