Наконец-то в Москве появилась izakaya, похожая на закусочную, а не на полноценный ресторан высшего эшелона. Меню и доставка из ресторана Chick O'Rico, в городе Бутырский район по адресу Бутырская улица, 46.
Чика рико кафе
А среди самых активных участников будет проведен розыгрыш призов. Рядом со сценой пройдут творческие мастер-классы, где маленькие гости своими руками создадут и украсят космические шлемы в стиле мультсериала «Чик-Чирикино», а более взрослые индивидуализируют свой собственный шоппер в стиле «багажа космонавта». До встречи 12 апреля в 16:30 в «Три вокзала.
Интерьер и атмосфера Путей в новое заведение с никкейским уклоном два: на лифте до четвертого этажа или по серым ступенькам вдоль фасада рынка на крышу, где разместилось большое обеденно-кухонное пространство, которое никак не сочетается с понятием Izakaya. Закусочные — они маленькие, скромные, простые, а тут полноценный ресторан с размашистой открытой кухней, большими витринными окнами, деревянными столбами и миллионными вложениями в оформление. Внутри все выглядит аскетично, серо и при этом богато. Декорации точечные и продуманные. Палки-ветки над серым каменным контактным прилавком и на потолке, но уже с имитацией плодов сакуры, между ними разместились необычные светильники. Стены украшены редкими картинами-фресками. Мебель намеренно упрощенная, но без ущерба удобству: длинные скамейки с серыми сиденьями, кожаные кресла в рыжем и черном исполнении, достаточно просторные столы, включая большой коммунальный из грубого дерева. Музыка громкая, но по ушам не катается, потому как акустика это делает за нее, — так я узнал о многих воскресных семейных проблемах.
Возьмут в заложники. Будут требовать получку, улучшения условий труда, социальные гарантии, амбулаторию, баню… Но всем плевать и на их требования, и уж тем более на нас с профессором… Нас расстреляют… Нам велят садиться в «амфибию», скуластый за рулем, остальные седлают мотоциклы, и мы трясемся по лесной дороге куда-то в глубь, в глушь. Скуластый охотно рассказывает про местные достопримечательности. Тут была усадьба барина Григорева. Он школу построил сельскохозяйственную. Три года можно было учиться бесплатно, современное земледелие осваивать по всей науке. И Карл еще был, землевладелец-немец, у него маслобойня по последнему слову техники, мельница, в пятнадцатом году уже электростанция работала, это где плотина старая. Видели нашу плотину? Душа-человек Карл.
Зачем зарезали в восемнадцатом?.. Пошли и зарезали. Стадо, а не народ… А вон там озеро наше, метеоритного происхождения, глубокое и чистое очень… Да тут природа — хоть эти самые ставь, как их, дома для больных, чтоб здоровели… Экскурсия с расстрелом. Эксклюзивный туризм. Осенний сосновый лес прекрасен. Едем по лесной дороге с глубокими колеями и травой посередине. Так тихо. Смирение и мужество леса в глухом углу, затиснутом между Псковщиной, Латгалией и Беларусью. Всё долготерпие земли, начиненной старым оружием, костями солдат, монетами времен ВКЛ и Речи Посполитой… «Амфибия» заглохла.
Останавливаются и мотоциклы. Нам конец. Нас сейчас грохнут в прозрачном сосновом лесу… Сволочь все же этот профессор. Это он все придумал, его уродская затея — ехать в глушь… Меня все это достало. Его рассеянная жестокость. Эгоизм и тупость. Не обидь он Ладу, ничего бы сейчас не было, а теперь по его милости нас расстреляют партизаны. Это тоже ритуал, наш парный конферанс. Однажды в какой-то нашей поездке я заболела: температура и горло, и профессор — он вообще безручь страшная в хозяйственном смысле, профессор, избалованный мамой, бабушкой, женами, бабами, — скомстролил мне в гостиничных условиях какое-то подобие овощного супчика.
Растрогавшись, я сказала: — Спасибо, мой ангел. В ответ он погрозил мне пальцем и сказал, что он не ангел, а говнюк. И эту репризу мы много раз повторяли. Так что теперь он должен наоборот сказать, перевернуть репризу. Но профессор говорит: — Даже не начинай. Забыл про ангела, про овощной супчик. Забыл, как надо отвечать. Хуже того, он вообще разнузданно нарушает все ритуалы, он говорит: — Ты на себя посмотри. Да, мы оба изрядные говнюки, это точно.
Даже не уникальные говнюки, а какие-то самые обыкновенные, заурядные, невыдающиеся говнюки, эгоисты, приключенцы, бездельники, не пришей кобыле хвост, никчемные мотыляльщики по свету, плохиши, засранцы, люди без убеждений, любители котят и крепко выпить… …И это манит нас друг к другу… Мы — меньшинство, гонимое, страдающее меньшинство говнюков и засранцев, кругом сплошь порядочные люди, просто засилье людей с убеждениями, и нам не выжить, нужно сплотиться, учредить общество защиты и охраны негодяев от порядочных людей… Наверное, будет правильно, если нас расстреляют эти цыганско-латгальские партизаны, люди, которых все реально заманало. А потом мы обрастем легендами и мифами, и местные станут почитать нас как блаженных говнюков. Мне всегда нравились плохие. Волк, а не Красная Шапочка. Всегда хотелось, чтобы он сожрал эту дуру в кружевных трусах… Мы хотим выйти, чтобы помочь завести «амфибию», но мужик строго указывает нам сидеть в машине. Ничего не происходит. Точно, нас вязли в заложники… Знаешь, я однажды как-то надрался самостоятельно, в смысле без тебя, заскучал и решил написать тебе письмо. От руки вот так вот написать. Но не захотел писать пьяным почерком, так и не написал.
Говорит профессор. А про что оно было, это письмо? Ну там про то, что вот эти наши мотыляния… Эта вся дружба идиотская… Что это очень важно для меня. Что, если бы этого не было, может, и меня бы не было… Что это гораздо важнее, чем любая любовь. Хмуро и не глядя на меня, говорит профессор. Курилка в стеклянном переходе между институтом и учебной студией. Толпятся ребята с операторскими кожаными кофрами. Парень продувает беломорину. Про него говорят — из академки вернулся.
С мастером был конфликт год назад, ушел в академку, а вернулся уже не на игровое, а на документалистику. И у него есть курсовая работа — реально крутое кино. Парень, кстати, левый абсолютно. В смысле — левый? Ну, без династии. Со стороны. Отец военный, мать типа учительница. Живет в Чкаловском. Только он такой, знаешь… И послать может.
Парень постарше, можно сказать, взрослый мужик двадцати трех лет, не мне, сопле, чета… Но надо собирать людей с фильмами, я — шефский сектор в комитете комсомола. Поедешь со мной фильмы показывать? Надо в Дом престарелых большевиков, а потом в Дом ученых, в Дубну. Левый глаз едва заметно косит наружу, маленький шрам на щеке, старая летная куртка поверх толстого свитера… Парень делает «звездочку» на бумажном фильтре беломорины и говорит: — Можно… Как-то хорошо говорит, нормально, не важничая и не суетясь. У него курсовая — реально крутое кино… Тогда не говорили «реально крутое». Или «левый». Таких слов не было. Была осень. Запах крепких папирос.
Мечты о кино… И долговязый парнишка с острым кадыком сказал сперва: — Можно. И уже потом добавил: — Привет. Месяц стоял в ясном предзимнем небе, дали звонок на четвертую пару. Телефон, записанный в тетрадке по зарубежной литературе, детским стишком, считалкой сидит с тех пор у меня в голове. Одновременно вызывают по рации и звонит мобильный. В леспромхоз привезли получку за восемь месяцев, и сам Головымин приехал. Партизаны уходят, ничего нам не сказав, забыв о нас начисто… Они даже не берут то оружие, которое сложили в «амфибию», просто набиваются в свои убитые мотоциклы и уезжают. Мы остаемся в заглохшей «амфибии», целые, невредимые, и сидим, не глядя друг на друга. Ему стыдно за эти слова про любую любовь.
Мне тоже стыдно. Стесняюсь сказать — один ты у меня и есть, профессор… Потому что, когда уже будет окончательно признано большинством голосов, что я омерзительная баба, тогда профессор скажет: в ее случае, коллеги, зло — это отринутое добро. Добро, не нашедшее применения. Отвергнутая нежность и никому не пригодившееся чистосердечие. За деревьями, совсем рядом, — трасса, собиратели на обочине продают бруснику и опята, голоса покупателей и собирателей, чей-то смех. Начинается дождь. Мы забыли проверить варенье в сторожке… 4 — Послушай, — говорю я профессору и даже называю его по имени. Мне не нравится имя профессора. Оно лысое какое-то.
С детства заметила, что мужские имена бывают лохматые или лысые. Вот у профессора лысое имя. А сам он лохматый. Оброс до неприличия. Надо постричься, — говорю я. Они по-английски не понимают. Сможешь объяснить по-ихнему? Мы с профессором находимся в маленькой братской стране, в крошечном осколке бывшей большой братской страны. Местный язык похож на русский.
Почти очень похож. Но не очень. Здесь много женщин. Была война, жестокая, кровавая междоусобица, мужчины поубивали друг друга, после войны наступила бедность, выжившие мужчины уехали зарабатывать на чужбину. Мы здесь выступаем. В университете и в Академии искусств. Здесь есть еще молодежь, которая хочет заниматься искусством. Профессор рассказывает про своих студентов, показывает фильмы. Я рассказываю про современных молодых российских драматургов.
Запудриваем братской молодежи мозги, вешаем на уши лапшу. Лиса Алиса и кот Базилио. И мы идем по городу. Что-то все же крутится: работают кофейни и магазины, в салоне художников продаются по дешевке исключительной красоты льняные вещи, ручная вышивка, керамика, кожа, тусклая настоящая старина. Здесь только дети, женщины и старухи. Они остались сторожить страну, пока мужчины работают на стройках в больших богатых странах. Женщины пекут печенье и делают желе цветов национального флага. Гляди-ка, нет больше моей знакомой цирюльни! Все перекурочено, снята дверь, и женщины в рабочих комбинезонах выносят нам навстречу ведра со строительным мусором… Частые передислокации мелкого бизнеса — признак экономической нестабильности.
Ладно, сейчас найдем, где тебя обкорнать как следует, друг-профессор. Пошли поглядим, поищем, что тут есть поблизости. Здесь всегда жарко, шумно и мусорно. Восток, хотя географически — юго-запад. Мне здесь нравится, потому что обшарпанность, мусорность, бардачность напоминают мне Москву моей юности. Центр еще ничего, вполне прилизан, но отойди на два шага — прелесть, чарующая разруха… Еще тут чудесные старые деревья, огромные платаны на тротуарах, на широкие стволы тут принято клеить объявления. Ты глянь — объявление на платане. Видишь, что написано? Я пытаюсь развивать лингвистические способности профессора.
Ну, посмотри внимательно! Узнаёшь похожие слова? Мужская парикмахерская! Мущкарачка брадомахер-куафёрница. Ну и словечко! Дикая смесь из славянизмов, тюркизмов и германизмов. Следы всех завоевателей. Указатель во двор. Мы стоим на нормальной улице, которая, конечно, не Москва-Сити, но вполне тянет на добротные восьмидесятые годы прошлого века.
Теперь открываем дверь, проходим насквозь подъезд, выходим во двор… Волшебство! Фокус-покус, чики-брык, трик-трак — и ты в позапрошлом веке. В глубине двора какие-то мазанки, лачуги с черепичными крышами, кругом старые огромные деревья, под деревьями спят косматые коты и старухи варят кофе в турках, сушится белье на веревках… А машина-то, машина вон там в углу… И как она ездит только, на ладан ведь дышит… Полный прицеп барахла… Я завожу разговор про парикмахерскую, старухи смотрят приветливо, одна из них встает и манит нас рукой. Да где парикмахерская-то? Вот тут, кругом одна сплошная брадомахер-куафёрница, кран кривой, медный, торчит прямо из стены крошечного домика с черепичной крышей, кое-как прилажена раковина, тоже явно времен Первой мировой войны, стоят кувшины… Мама, где мы? Но профессор показывает большой палец и усаживается в потертое кожаное кресло. Он послушно запрокидывает голову, и старуха поливает эту голову из кувшина какой-то темной водой. Вода пахнет травами… — Со травама, — приговаривает старуха. Никто никогда так не стригся.
Все обзавидуются! Не стоять же тут? Пока вымоют, постригут, ополоснут… Пойду пройдусь полчасика. Чем сильнее нищета, чем мусорнее улицы, а подростки выглядят так, словно только что вышли из тюряги или вот-вот туда загремят, чем сильнее все это: нищета, мусор, стремные подростки, тем крупнее и ярче портреты президента. Да, тут есть президент, вполне себе мужчина, с большими ушами и строгим взглядом. И несколько мужчин в правительстве. Для представительских целей. Для красоты. Центральные улицы прилизаны.
Да, мы стоим в очереди в ЕС, мы аккуратны и законопослушны, мы цивилизованные люди! Мы отравим всех бездомных животных, упрячем в далекие приюты уличных детей, отключим тепло и свет нищим старикам, и они умрут сами, надев ненужные ордена, мы наведем чистоту и порядок, но все равно вон там, в подземном переходе между рынком и автобусной станцией, в самый лютый зной будет стоять вонючая лужа, жуликоватая баба продавать мочалки и безногий малый в военной форме сидеть на своей разбитой коляске и петь шершавым голосом под гитару… Я возвращаюсь, платан с объявлениями, сквозная дверь с приличной улицы, проходной подъезд, чики-брык, фокус-покус… Фокус-покус. Во дворе никого нет. И машины нет. И старух. И профессора. Какой-то дед чинит башмаки на верстаке. А где парикмахерская? Чудное слово, похожее на наше «тронулись» или «накренились».
Так, понятно. Уехали, а свежевымытый профессор пошел искать меня. Ну-ка, я ему счас на воцапчик… Сумерки. Прилизанный центр города ощетинивается. Ведет себя как подросток, когда родаки отвалили на дачу. Не надо больше притворяться хорошим. Да, на самом деле я вот какой! Старуха роется в мусорном баке. Одноногий старый цыган играет на аккордеоне.
Две очень пьяные женщины плетутся, поддерживая друг друга. Хочется скорее спрятаться в гостиничном номере. В гостишке профессора нет, и мое сообщение не прочитано. Слился, гад. Отправился за впечатлениями. Квасит, небось, где-то. Сквозь сон я прислушиваюсь — не пришел ли, не открывается ли дверь соседнего номера. Не открывается. А послезавтра улетаем в Москву.
Утром звоню кураторше наших выступлений.
Танцевали все, в том числе на столах. Разошлись ближе к 4 утра — спасибо вам всем за праздник! Ирина иронично подвела итоги, запостив фото упаковки пастилы под названием «От запоя и пьянства» — ее «меню» на ближайшие пару дней.
ООО "ИКА "РИКА"
До встречи 12 апреля в 16:30 в «Три вокзала. Вход свободный.
Но профессор показывает большой палец и усаживается в потертое кожаное кресло. Он послушно запрокидывает голову, и старуха поливает эту голову из кувшина какой-то темной водой. Вода пахнет травами… — Со травама, — приговаривает старуха. Никто никогда так не стригся. Все обзавидуются! Не стоять же тут? Пока вымоют, постригут, ополоснут… Пойду пройдусь полчасика. Чем сильнее нищета, чем мусорнее улицы, а подростки выглядят так, словно только что вышли из тюряги или вот-вот туда загремят, чем сильнее все это: нищета, мусор, стремные подростки, тем крупнее и ярче портреты президента.
Да, тут есть президент, вполне себе мужчина, с большими ушами и строгим взглядом. И несколько мужчин в правительстве. Для представительских целей. Для красоты. Центральные улицы прилизаны. Да, мы стоим в очереди в ЕС, мы аккуратны и законопослушны, мы цивилизованные люди! Мы отравим всех бездомных животных, упрячем в далекие приюты уличных детей, отключим тепло и свет нищим старикам, и они умрут сами, надев ненужные ордена, мы наведем чистоту и порядок, но все равно вон там, в подземном переходе между рынком и автобусной станцией, в самый лютый зной будет стоять вонючая лужа, жуликоватая баба продавать мочалки и безногий малый в военной форме сидеть на своей разбитой коляске и петь шершавым голосом под гитару… Я возвращаюсь, платан с объявлениями, сквозная дверь с приличной улицы, проходной подъезд, чики-брык, фокус-покус… Фокус-покус. Во дворе никого нет. И машины нет. И старух.
И профессора. Какой-то дед чинит башмаки на верстаке. А где парикмахерская? Чудное слово, похожее на наше «тронулись» или «накренились». Так, понятно. Уехали, а свежевымытый профессор пошел искать меня. Ну-ка, я ему счас на воцапчик… Сумерки. Прилизанный центр города ощетинивается. Ведет себя как подросток, когда родаки отвалили на дачу. Не надо больше притворяться хорошим.
Да, на самом деле я вот какой! Старуха роется в мусорном баке. Одноногий старый цыган играет на аккордеоне. Две очень пьяные женщины плетутся, поддерживая друг друга. Хочется скорее спрятаться в гостиничном номере. В гостишке профессора нет, и мое сообщение не прочитано. Слился, гад. Отправился за впечатлениями. Квасит, небось, где-то. Сквозь сон я прислушиваюсь — не пришел ли, не открывается ли дверь соседнего номера.
Не открывается. А послезавтра улетаем в Москву. Утром звоню кураторше наших выступлений. Мы встречаемся. Рассказываю про парикмахерскую. Она встревожена. Звонит куда-то. Еще куда-то. После обеда меня подхватывает «микрик», полный молодых монахинь. Ну ничего себе попадалово.
Деревня в предгорье. Тут очень красиво. Ворота закрыты. Монахини требовательно стучат стволами автоматов, что-то говорят, кричат по-своему. Наши языки похожи. Почти то же самое, но другое. Понятно почти все, но не совсем. Не совсем понятно, и не все. Почти да, но нет. Ворота открываются, и мы вваливаемся в большой фруктовый сад.
Там свадьба. За столом люди, несколько некрасивых носатых девушек в белом и остриженный, ушастый, как новобранец, профессор в костюме жениха. Рядом — крепко подвыпивший старый попик. Монахини жестоко бранят несчастного попика, одна в гневе срывает с его головы черную скуфейку, обнажается лысина с детским пухом, а мне выдают на руки стриженого профессора. Это кукла какая-то. Плохо действующая модель профессора в натуральную величину. Что они с ним сделали? С травой. С отравой. Опоили, окурили, чем-то таким промыли голову, что теперь ищи-свищи… — Идут на всё, — шепчет мне кураторша.
А тут русский! У нас очень любят Россию… Не исключено, что они потом бы его отпустили, после, ну вы понимаете… А может быть, так и оставили бы: лишние рабочие руки, крестьянский труд… — Послушайте, они его случайно не обвенчали со всеми пятью? У нас очень чтут вековые традиции. В гостиничном ресторане я едва ли не с ложки кормлю его тыквенным супом и пытаюсь выяснить: не били? По голове? Профессор мямлит, что пальцем не тронули, лелеяли как родного, но давали какой-то темный отвар, дико хотелось трахаться, а дальше он не помнит. А теперь очень хочет спать. Ну спать — это понятно. Спать — это то, что он любит и умеет делать лучше всего… Наутро в дьютике профессор оживает, интересуется маленькими бутылочками с национальными крепкими напитками, покупает десяток, распределяя, кому из приятелей какой фанфурик подарит. В самолете совсем реабилитируется, становится такой, как всегда.
Просто укладывается на мое плечо, как будто это какая-то подушка… Интересно, что он говорит своим женам? Как объясняет им меня? Мое неизбежное присутствие в своей жизни. Наши поездки. Мы таскаем за собой по белу свету алкоголизм и одиночество. С алкоголизмом еще иногда удается договориться, уговорить его остаться дома, подождать… Одиночество очень несговорчиво. Всегда качает права. Так как он им меня объясняет? Периодически мы напиваемся вместе, признаемся друг другу в чудовищном, рыдаем в обнимку, орем песни и засыпаем одетыми на старом кожаном диване. Это совсем не то, что ты думаешь.
Тебе не о чем волноваться, милая. Предыдущие жены терпели, и ты потерпишь. Пасть захлопни, зайка…» Так? Или вообще не объясняет? Самолет летит. Мы уже почти дома. Снижается самолет. Летит над дачной местностью, над сырым подмосковным летом. Девочка в березовой роще собирает землянику к приезду мамы. Мама приехала!
Пахнет летним большим городом, привезла «Пионерскую правду»… Наконец-то приехала и тут же уходит в гости, накрашивается перед зеркалом… Хочется попросить ее не уходить, побыть дома, но бесполезно, она все равно уйдет общаться туда, где весело и интересно, веселей и интересней, чем с дочкой… Хочется попросить, но что толку, и дочка говорит хмуро, невежливо: «Купи мне джинсы, а то эти уже коротки…» И мама, округляя прекрасные аквамариновые глаза, красивым голосом настоящей артистки с выражением читает в ответ стихотворение Николая Заболоцкого «Некрасивая девочка»… 5 Это осень. Это бывшие городские заставы, превратившиеся в центр, почти в центр: вот кусочек узкоколейных рельсов от одной фабричонки к другой, вот старый пакгауз, сейчас в нем устроят галерею… Бывшая фабричная окраина дожила, дождалась перемены участи, почти стала почти модным местом… Это осенний ветер… Двое идут по листопаду, в листопаде, сквозь листопад. В подъезде пахнет супом. Лифта нет, кирпичная пятиэтажка. В квартире чисто, как в казарме. Ну да, он ведь один живет… Познакомились недавно. В компании. Потом пригласил на кофе, потом на выставку, теперь вот… «Зайдем ко мне, посидим? Я помогу? Спасибо, я сам.
Кухня крошечная. А комната ничего, квадратная такая, большое окно… Ну, будем здоровы. Мужчина выпивает и становится повеселее. Хвастается в шутку, что раньше был красивым. Рассказывает про какую-то рок-группу, про вельветовые штаны клеш и длинные вьющиеся волосы. Женщине хвастаться нечем, даже в шутку, она никогда не была красивой — не про олимпиаду же по геометрии рассказывать. Мужчина еще выпивает и становится молчаливее. Вот и молодчина. Мужчина еще выпивает и становится старым. Это осень, и надо настраиваться на зиму.
В квартире холодновато. Рядом железная дорога, там неразборчиво и тревожно кричат по громкой связи, кажется, что этому кричащему человеку плохо и тяжело на сердце, и бесприютные товарняки тянутся по осенней земле. Двое смотрят друг на друга. Они не нравятся друг другу ни капли. Они ужасные оба. Надо хорошо выглядеть, надо, чтобы цвет лица, кожа, обмен веществ, а для этого нужна регулярность. Маммолог был недоволен рентгеном. Качал головой, говорил про регулярность. Старенькая стиралка работает, но надо ведь и погладить грамотно, надо прибраться в квартире, то есть он, конечно, может и сам, но получится как-то по-армейски, «приборочка», в общем, или бардак, или казарма, одно из двух, а женщина может вот так шыр-пыр — и уют. И есть надо реальное, домашнее, полноценный обед.
Гастроэнтеролог велел. Возраст опять же, простатит, сука, не дремлет… Вино кончилось, нет-нет, вторую бутылку не открывайте, не открывай, ни в коем случае… Пора ложиться, уже ночь, как быть, непонятно, просто руки опускаются… Смыться? Придумать предлог? Заказать такси? В потайном кармашке кошелька есть нычка, должно хватить до дому… Но дома сын, наверное, привел девушку, всем надо жизнь налаживать, а квартира маленькая… Значит, остаться?.. Регулярность, регулярность, цвет лица, гормоны… А скоро Новый год, страшный, лютый, ненавистный праздник… Он дает ей полотенце и свою старую майку. Ногам мокро. Большой палец намазан йодом. Педикюрша намазала и обещала, что через сутки не останется следов йода, а они тут как тут… Еще бы зеленкой намазала, стыдоба какая… Она выходит из ванной в шлепках, которые великоваты. Он видит намазанный йодом большой палец, и что-то пытается пробиться сквозь давнее безразличие.
Что-то вроде жалости, почти умиления, сквозь бесчувствие пытается протолкнуться… Постель пахнет мылом и шкафом, они лежат молча, смотрят на потолок, где толкутся тени веток, слушают железную дорогу и ветер. Они молчат не шевелясь, не касаясь друг друга. Потом мужчина берет женщину за руку и жмет крепко. И она пожимает ему руку в ответ. Обменявшись рукопожатием, они засыпают глубоким, целебным сном, как дети, когда начинают выздоравливать. Во сне они льнут друг к другу, обнимаются и, проснувшись, улыбаются как родные. Готовят завтрак и смеются. Им все смешно. Какая смешная яичница! Лупит яркое осеннее солнце, скоро мороз, чудесные зимние праздники… И много счастливых общих лет они никогда не вспоминают тот вечер и железнодорожные голоса.
Мужчина не расскажет, как прибирался и пытался молиться, чтобы она согласилась пойти к нему в гости. И женщина не вспомнит, как смотрелась в зеркало, стараясь выглядеть задумчивой и нежной, но в глазах ее не было ничего, кроме равнодушной горечи обманутых надежд. Никогда они не вспоминают летящие по вечернему городу осенние листья и странный, клочковатый, какой-то дырявый фильм. Там в заколоченном доме телефон звонил… Сначала они были в кино. Это было в моей Любимой Стране. Я всегда хотела тебе показать эту еще одну точку моего «босоногого детства», перешеек, узкое место, клочок суши между большой рекой и заливом, где утонул бедный несчастный критик Писарев. И вот удалось выкроить несколько дней, посмотреть на прохладное строгое море, на кирху в югендстиле, на деревянные домики, сработанные сто лет назад латгальскими плотниками. Стоял теплый янтарный август, как тогда, в детстве, когда приезжали сюда с мамой и она была мною недовольна, придиралась, скандалила, ругала при посторонних, унижала и мучила меня, а я не понимала, в чем провинилась, не догадывалась, что просто мешаю ей одним фактом своего присутствия… — Тут есть еще русская церковь, — вспомнила я. Я очень любила все другое, то, про что не говорят в школе, что вроде бы запрещено. Русская церковь тут есть.
Пойдем покажу. Прихожанин ты тот еще, богомольцем тебя никак не назовешь, хотя на шее целый иконостас: и твой небесный покровитель, и «Неупиваемая Чаша», и крестик. Но ты согласился пойти в церковь и вдруг сказал, это ты сказал, ты первый начал: — А кстати. Давай, может, спросим там? Что нам делать друг с другом? Давай посоветуемся. Вот те раз! Морской воздух подействовал. Очумел, не иначе. Ну давай спросим.
Подойдем после вечерней службы. В церковном дворе пахнет флоксами, тоже как тогда. Запах близкой осени, возвращения в Москву, в школу. Мы поставили свечки, сели на лавочку и держали на прицеле очередь на исповедь, чтобы, когда исповедники кончатся, подойти «посоветоваться». Ты что, не помнишь? Ты вдруг встал, прошелся по храму, разглядывая иконы, и занял очередь за старушкой в шляпке. Я просто глазам своим не поверила и все не верила и не верила, пока ты долго исповедовался, а потом, поцеловав благословившую руку батюшки, мотнул мне головой в сторону аналоя. И батюшка, круглый, пожилой, похожий на доброго хитроватого кота, посмотрел на меня и поманил рукой. Это ты, может, раз в сто лет исповедуешься, а я человек аккуратный, дисциплинированный… И, глядя то на крест на аналое, то на лучи вечернего солнца на деревянном полу, я завела свою благочестивую шарманку: я очень счастливый человек, батюшка, необыкновенно счастливый и везучий человек, у меня, батюшка, такая хорошая, интересная жизнь, другие бы не знаю что отдали, чтобы хоть кусочек иметь такой жизни, и вот, батюшка, вместо того чтобы благодарить и славить Господа, я унываю, раздражаюсь, злословлю, злюсь, выпиваю лишнего, ах, батюшка, мне так стыдно… Батюшка вздохнул и стал задавать вопросы про тебя. Кажется, сперва он спросил про тебя: «Он вам кто?
Батюшка задавал еще много вопросов про тебя, и про меня, и про нас с тобой, а потом прочитал надо мной разрешительную молитву и поманил рукой тебя. Началась какая-то «перекрестная исповедь». Или очная ставка?
Выручка предприятия в 2022 году — 320 млн рублей, а чистая прибыль — 22,5 миллиона рублей. Показатели значительно выросли по сравнению с 2021 годом: тогда они составили 42,2 и 2,7 миллиона рублей соответственно. Больше новостей, фотографий и видео с места событий — в нашем Telegram-канале.
В 2019 году она вместе со своим супругом Пашей и тем же Монголом снялись в клипе на песню «Алкоголичка». Ранее певец Niletto назвал подписчиков колхозниками из-за подражания «Слову пацана».
Что думаешь? Подписывайтесь на «Газету.
Меню кафе чика (79 фото)
Кафе «Chik ORico» / «Чик ОРико», Москва: бронирование, цены, меню, адрес, фото, отзывы — Официальный сайт Restoclub. КОРЕЙСКИЙ СТРИТФУД. Кафе «Chik ORico» / «Чик ОРико», Москва: бронирование, цены, меню, адрес, фото, отзывы — Официальный сайт Restoclub. КОРЕЙСКИЙ СТРИТФУД. Во Владимире откроется стритфуд-ресторан популярной франшизы корейской кухни Chicko. Об этом написали в официальной группе и там же сообщили о том, что на данный момент проект ищет подходящее помещение. а ведь могли бы на халяву в Москву прокатиться. ВКУС КОРЕИ - заказать быструю доставку в Москве от 30 минут. #обзоркафе #ChickORico #обзорресторанаДрузья, всем большой привет от Ирины, Андрея и Лаффи шпица! На нашем канале вы найдете влоги, путешествия по разным с.
Привет! Это клуб Чики Рики
Какой график работы ресторана Chiсk O'Rico? Какой график работы ресторана Chiсk O'Rico? Блогерша Иришка Чики-Пики призналась, что сразу же приняла предложение комика и артиста Александра Реввы о съемках в клипе «Алкоголичка». Сеть корейских кафе со стрит-фудом и позитивным а-ля BTS-дизайном: яркие цвета, граффити, надписи, фотографии корейских музыкантов. Прошло с аншлагом: молодежь перекрыла полосу на Карла Маркса на открытии K-pop-кафе в Иркутске. Наконец-то в Москве появилась izakaya, похожая на закусочную, а не на полноценный ресторан высшего эшелона.
Chick O’Rico доставляет дешевый во всех смыслах корейский джанк-фуд, пытаясь еще и острить
В сегодняшнем видео на канале FoodKor Рецепты Корейской кухни я отвечу на вопрос, так ли хорош корейский стрит-фуд в Москве? Кафе Чико Рико в Москве на Савеловской. На данный момент CHICKO есть в таких городах, как: Москва, Новосибирск, Екатеринбург, Алматы, Челябинск, Ульяновск, Самара, Томск, Сургут, Тюмень, Санкт-Петербург.
Чика ресторан москва - фото сборник
Это другая планета, суперсовременная и технологичная — и при этом чтящая древние традиции. В конце ноября снова туда еду — в Токио, Киото и на остров дизайна Наосима — это настоящая Мекка для ценителей современной архитектуры, искусства и дизайна, но жилье нужно бронировать сильно заранее, ведь на острове всего два отеля! Оказалось, Петкун живет в Москве, а его дети ходят с моими детьми в одну школу — так что все сложилось!
Описание меню Среди горячих блюд и креветки саганаки, томленые в томатном соусе с фетой, и спагетти с морепродуктами в эмульсии на основе чесночного и сливочного масла, а также разнообразие кебабов и сувлаки на гриле. В профессиональном портфеле Владимира есть и стажировка в Иордании, где шеф удостоился чести готовить для королевской семьи. Александр работал кондитером в ресторанах «Турандот», «Техникум», «Пушкин» и др.
Остерия Калуга. Кафе остерия Калуга. Чипотле ресторан. Чико Краснодар кафе.
Чико ресторан корейский в Москве Фрунзенская. Чико кафе в Астрахани. Чико Рико кафе Москва. Чико корейское кафе. Корейское кафе Томск Чико. Группа ресторанов клуб 20. Кафе Чикко Калининград. Чико ресторан еда. Чико Рико корейская кухня.
Корейский ресторан Чико Рико в Москве. Корейский стрит фуд в Москве Чико Рико. Chicco корейский стрит фуд. Корейский стрит фуд Новосибирск Chicco. Чикор конейский Стрид фуд. Корейское кафе Чико Рико. Rico ресторан Москва. Ресторан Чико Рико в Москве. Чико Рико кафе Китай город.
Чико Рико кафе Москва на Покровке. Чико Рико кафе Москва Савеловская. Чика Рика кафе Москва. Чико Рико кафе Савеловская. Чико Рико Бауманская. Чико Екатеринбург ресторан корейский. Логотип Чико кафе. Чико Рико Москва. Chico Rico кафе Москва.
Chicco ресторан меню. Chicco Москва кафе меню. Траттория Кыштым меню. Чико Екатеринбург меню. Чико Рико кафе Бауманская.
Когда ресторан откроется вновь, пока неясно, поскольку владельцы ждут от поставщика новую мебель. Соцсети Когда Егор Крид анонсировал открытие Gucci Cafe, представители итальянского дома моды Gucci заявили , что не давали согласия на использование своего названия, и пообещали принять меры в случае нарушения своих прав на товарные знаки. Заведение проработало меньше месяца и было закрыто за нарушение мер профилактики Covid-19. В марте 2022-го компания Gucci приостановила работу в России.
Новые рестораны Москвы
Интерьерный дизайн Ресторан "Ricci Capricci" в Москве отличается элегантным и стильным интерьером, созданным очень талантливым и креативным архитектором. В Москве закрылся Gucci Cafe, на который угрожал подать иск в суд одноименный модный дом. 20 февраля, в сети ресторанов Чико Рико стартовала тематическая акция на тему популярной игры «Genshin Impact». Во Владимире откроется стритфуд-ресторан популярной франшизы корейской кухни Chicko. Об этом написали в официальной группе и там же сообщили о том, что на данный момент проект ищет подходящее помещение. Чику масляное дерево фото, 17 сентября — Преображенская, Лариса Дмитриевна (39) — заслуженный мастер спорта, заслуженный тренер России по театру, первый тренер Анны Курниковой. Нажимая на кнопку «Отправить», Вы даете согласие на обработку персональных данных.
ООО "ИКА "РИКА"
Режим работы ресторана «Chick O'rico» в Москве, расположенного по адресу: Москва, Новинский бульвар, 7, категории блюд, отзывы клиентов и курьеров Delivery Club. Нажимая на кнопку «Отправить», Вы даете согласие на обработку персональных данных. Ресторан Риччи Каприччи на карте. Telegram Подпишись на Telegram-канал про рестораны Москвы. Главная Новости и события Космическая вечеринка с героями «Чик-Чирикино». Просмотреть 10 фотографий и 9 подсказки(-ок) от Посетителей: 77 для Кафе "РИКА". Актуальные новости об Иришке чики пики Несмотря на то, что Иришка чики пики только начинает свою карьеру, она уже имеет значительные достижения.