Всемирно известный пианист Николай Луганский выступил в Петербургской филармонии с сольной программой 20 апреля: наряду с фортепианными сочинениями Мендельсона,Шопена и Рахманинова прозвучали транскрипции оперной музыки Рихарда Вагнера. В Самарской филармонии перенесли концерты пианиста Николая Луганского. В музее-заповеднике Сергея Рахманинова «Ивановка» 11 сентября состоялся концерт известного российского пианиста Николая Луганского. «Пианист всепоглощающей чувствительности, который выдвигает вперёд не себя, а музыку», – так охарактеризовала мастерство Николая Луганского газета «The Daily Telegraph».
Концерт Николая Луганского
Мероприятие состоялось в Концертном зале имени Прокофьева и собрало всех коллег, близких и друзей скончавшегося более 40 дней назад дирижера Адика Абдурахманова, который много сделал для создания в Челябинской области симфонического оркестра. Напомним, маэстро умер на 63-м году жизни, причиной его смерти стал инфаркт. Специальным гостем концерта стал народный артист России, пианист Николай Луганский. Он сыграл на сцене вместе с Государственным симфоническим оркестром Челябинской области под управлением дирижера Владимира Добровольского.
Он исполнил программу, которую подготовил специально к юбилейному году композитора. Это Москва, Париж и Лондон. Она же прозвучала и в Воронеже, — отметил Николай Луганский. Композиции несут в себе большой философский смысл, их редко исполняют на концертах. Николай Луганский также отметил, что играть эти произведения очень сложно, ведь дотянуться до вершины мастерства Рахманинова не дано никому: — С одной стороны, это большое удовольствие — играть фортепианные сочинения самого великого фортепианного композитора. С другой стороны — это некий Эверест, на который ты смотришь и понимаешь, что ты можешь к нему стремиться, карабкаться на него, но все равно таким, как Рахманинов, ты не можешь быть. Конечно, это может на кого-то давить, но все равно огромная радость — играть произведения человека, который, с одной стороны, гений-композитор, а с другой стороны — знал этот инструмент, как никто другой. Николай Луганский показал воронежской публике самые разные оттенки произведений С. Рахманинова: от светлых эмоций вариаций Шопена до суровых акцентов Первой сонаты, олицетворяющей великое произведение Гёте «Фауст».
Но в сентябре в Париже я травмировал руку: пытался удержать огромный падающий зонт. Было очень болезненно. Тем не менее я дал еще несколько концертов — в Париже, Москве, Лионе, Самаре. Рука плохо слушалась, и перед поездкой в Берлин я сделал МРТ". Результат исследования показал, что у музыканта разрыв дистального сухожилия — профессиональная травма армрестлеров. Луганский в этот диагноз не поверил и отыграл еще три концерта в столице Германии. Позже два врача подтвердили, что придется делать операцию, а после нужен минимум месяц на восстановление. Концерты на октябрь пришлось отменить. Очень извинялся, он прекрасно все понял. Как выяснилось, в это время кто-то узнал, что в 2016 году я дал концерт в Донецке". О выступлении в Донецке Луганский играл с Донецким академическим симфоническим оркестром в честь 125-летия со дня рождения Сергея Прокофьева. Великий композитор родился в селе Сонцовка Донецкой области. Сегодня это подконтрольная Украине территория.
В том числе прозвучит 13 прелюдий — это самый насыщенный и сложный цикл, созданный в жанре фортепианных миниатюр, где нашло отражение увлечение русской церковной музыкой. Также Луганский сыграет вторую фортепианную сонату, это произведение было создано в преддверии Первой Мировой войны и наполнено предчувствием грядущей трагедии. Так было, например, с Третьим концертом, который сейчас один из самых популярных концертов в мире», — отметил пианист, народный артист России Николай Луганский.
Знаменитый пианист Николай Луганский дал концерт во Владимире
Чайковского и С. Публика восторженно встретила пианиста. На бис артист сыграл композицию И. Баха «Хоральная прелюдия фа минор «Я взываю к тебе, Господи» в обработке Э.
Здесь же — шарм безупречной романтики, отстраненность и надмирность, изысканность и аристократизм, сложная легкость и неэлементарность. Он — из того самого неевклидова пространства, когда важнее не что играют, а кто.
Даже время с этим согласится. Когда вы прикасаетесь пальцами к чьей-то музыке, вам хочется почувствовать композиторскую мысль. А тут даже чувствовать не надо — можно просто послушать и уловить. Как же тогда «своя игра»? Поскольку музыкальное произведение существует в разных проявлениях — и в нотном виде, и в записях, и в концертном исполнении, а самое главное — оно существует само по себе.
Оно живое, оно и то же самое, и немножко другое сейчас, через пятьдесят лет, сто лет назад. Я слушаю рахманиновские записи и получаю огромное наслаждение художественное, но никоим образом не в качестве инструкции. В качестве работы для меня существует его нотный текст. То есть, наверное, это как-то подсознательно воздействует, но сознательно — точно нет. Соглашусь, что Рахманинов как пианист выше почти всех, кто жил в двадцатом веке.
Я думаю, он чисто внешне повлиял и на Микеланджели, и на Плетнева, и в особенности, по темпам, на Золтана Кочиша был такой великий венгерский пианист, который, к сожалению, ушел от нас в прошлом году. Я обожаю рахманиновские записи, и в качестве дирижера тоже, но не думаю, что это как-то влияет на мою игру. Но если вдуматься, что такое эталон? Ну, пишут и пишут... Но серьезно это обсуждать...
Вот если вы спросите, в чьем исполнении я обожаю Рахманинова, помимо самого Рахманинова — хотя он все-таки особняком стоит, — то существует запись Микеланджели Четвертого концерта, есть Горовиц, есть Гилельс, есть какие-то прелюдии у Рихтера. Однако я не верю, что есть что-нибудь такое совсем эталонное. Само произведение, как и само исполнение сегодня живет в этом зале на этом рояле, завтра — в другом зале и на другом рояле, и это уже чуть-чуть другое исполнение и, соответственно, другое произведение, и исполнитель уже чуть-чуть другой... Поэтому можно стремиться к какому-то своему эталону, который внутренне меняется незаметно для человека, но достичь его нельзя. И как вы полагаете, одобрил бы Сергей Васильевич подобный ребрендинг?
Скорее всего, отнесся бы с усмешкой и промолчал. Он был человек довольно сдержанный и ядовитый. То, что я слышал, честно вам скажу — я не был впечатлен, но сам по себе подобный эксперимент говорит о том, что Вторая симфония Рахманинова — это такая музыка, к которой все хотят прикоснуться. Вот, скажем, Бах. Сколько всего создано на основе «Шутки» из Второй оркестровой сюиты, или арии альта из «Страстей по Матфею»!
Кто-то в восторге, кто-то равнодушен, но это свидетельствует о том, что речь идет о музыке такого масштаба, что всем, кому не лень, хочется как-то в ней поучаствовать. Иногда это получается здорово, чаще всего это трогательно-наивно, порой смешно, но чуть ли не каждый стремится выступить со-творцом. На мой взгляд, в симфоническом варианте Вторая Рахманинова звучит лучше, но и так тоже замечательно. Ну просто такая музыка, она выдерживает самые разные обработки. А на ком лично для вас закончились великие композиторы, писавшие для фортепиано?
Или они продолжаются? Для меня они, может быть, закончились, но это скорее говорит о том, что мы ленивы и нелюбопытны. А вообще-то это философский вопрос. Последние композиторы, у которых я всё-всё-всё обожаю — ну понятно, Рахманинов, Равель, это совсем классика, — Рихард Штраус, Прокофьев, Барток. А дальше у Шостаковича есть огромная масса музыки, которую я очень люблю, но уже выборочно, одно-два сочинения у Шнитке, «Курские песни» у Свиридова...
Вы, правда, про фортепианную музыку спросили, тут еще сложнее. Скажем, я играл «Каприччио» Плетнева, оно такое полистилистическое, но есть места, близкие к авангарду, хотя это очень древнее его сочинение. Что-то из того, что я слышал, меня интересовало. К примеру, недавняя музыка, которая какие-то струны во мне затронула, — два фортепианных концерта шотландского композитора Джеймса Макмиллана. Хотя там роль рояля не так важна, как роль оркестра, который невероятно красочен.
Все-таки мое — это, наверное, не из последних пятидесяти лет. Я достаточно мало играл Альбениса, хотя это композитор для рояля почти такого же масштаба, как Лист и Рахманинов. Есть русская музыка начала двадцатого века, и Глазунов, и Метнер безусловно, и Катуар, и северная музыка — Сибелиус, Нильсен... Я и Нильсена бы сыграл, его Чакону и какие-нибудь пьесы. Очень много великой музыки, трудно объять необъятное...
Так или иначе, я немножко консервативен в своих привязанностях. Ну, что делать. Правда ли это? На примере своих детей. Я был уверен, что если в доме стоит пианино, то к нему просто бросаются и на нем сами всё подбирают...
Но это оказалось не так.
Пианист из Москвы выступил в филармонии Луганска в рамках «Всероссийские филармонические сезоны» Пианист из Москвы, лауреат международных конкурсов Тимофей Владимиров выступил в программе луганского академического симфонического оркестра «Два гения русской музыки». В концерте прозвучали известные произведения двух русских композиторов: П.
Чайковского и С. Публика восторженно встретила пианиста.
Чайковского в 1994 году. Солист Московской филармонии.
Фото: Донецкая филармония.
Концерт Николая Луганского
Репертуар пианиста охватывает более 50 фортепианных концертов, произведения разных стилей и эпох: от Баха до современной музыки. Особой удачей признано исполнением Луганским произведений Шопена, заслужившее сравнения с интерпретациями великого Альфреда Корто. Убедитесь в этом сами — в этот вечер в программе прославленного пианиста прозвучат сочинения Фридерика Шопена, а также двух выдающихся немцев — Феликса Мендельсона и Рихарда Вагнера. Немногие знают, что помимо опер Вагнер создал большое количество произведений и для фортепиано соло, среди них несколько сонат и полонезов.
Все-таки мое — это, наверное, не из последних пятидесяти лет. Я достаточно мало играл Альбениса, хотя это композитор для рояля почти такого же масштаба, как Лист и Рахманинов. Есть русская музыка начала двадцатого века, и Глазунов, и Метнер, безусловно, и Катуар, и северная музыка — Сибелиус, Нильсен… Я и Нильсена бы сыграл, его Чакону и какие-нибудь пьесы. Очень много великой музыки, трудно объять необъятное… Так или иначе, я немножко консервативен в своих привязанностях. Ну, что делать.
Правда ли это? На примере своих детей. Я был уверен, что если в доме стоит пианино, то к нему просто бросаются и на нем сами все подбирают… Но это оказалось не так. Не захотели. У меня же было так: папа физик, мама химик, мама родилась в эвакуации в Душанбе, папа в селе Калужской области, в Москве встретились, папа учился на физтехе в Долгопрудном, мама в университете на химическом факультете. Они познакомились, поженились, родили двоих сыновей, я второй сын, они любили музыку, в доме даже было десять-двенадцать пластинок с классической музыкой, все не вспомню, но то, что помню — Мария Гринберг, Сонаты Бетховена, и Белла Давидович играла Шопена. Вот это мои первые большие привязанности. Родители пели Окуджаву, папа на гитаре аккомпанировал — типичные шестидесятники.
Я родился в 72-м, но папа сказал, что учить музыке ребенка он ни за что не будет, потому что видел, как из-за этого лишаются детства, и какой ужас отражается в детских глазах, когда положено являться к инструменту. А папа любил да и сейчас любит — родители, слава Богу, живы и относительно здоровы всегда чему-то новому учиться, к примеру, под Калугой выучил самоучкой английский и немецкий — детство у него было непростое, его отец воевал, попал в плен, четыре года на свободе, а потом новый набор, и он пять лет просидел в лагере, с 1950-го по 1955-й, вышел по амнистии, но реабилитировали только в 1989-м. Ну, обычная история. Так вот, папа купил маленькое пианино, начал подбирать на нем «Пусть всегда будет солнце», мне было пять с половиной лет, и я ему сказал, что он все время не ту ноту берет. Он заинтересовался, выяснилось, что у меня абсолютный слух. А он, физик-практик, был уверен, что абсолютный слух — это выдумка всяких СМИ для того, чтобы дурачить народ. И когда он убедился, что у меня абсолютный слух, то, естественно, на него это произвело впечатление. Он отвел меня к соседу по даче, профессиональному музыканту и крайне интересному человеку — в общем, так я начал учиться музыке.
Когда же в вашей жизни возник образ учителя? У него было пианино, он умел играть, а человек, который умел играть прелюдии Шопена, производил на меня тогда огромное впечатление. Так вот, летом мы жили на даче, и я занимался с соседом, Сергеем Александровичем Ипатовым. Любопытный человек, он из детдома, в 14 лет впервые начал учиться играть на фортепиано и уже в 18 поступил в консерваторию к Игумнову. Огромного таланта человек, с очень тяжелым характером. Никакой большой карьеры у него не сложилось, но он даже сочинял музыку — в традиционном таком стиле. Русский самородок, самоучка со всеми плюсами и минусами. Он же сказал, что идти мне надо не в Гнесинку, а в ЦМШ.
Я поступил в ЦМШ, он советовал поступать к Тимакину, но Тимакин в это время на год уехал куда-то, кажется, в Югославию. И я поступил к Татьяне Евгеньевне Кестнер. Вот это моя настоящая, законная и долговременная учительница. Ученица Гольденвейзера, который, собственно, и основал Центральную музыкальную школу. Довольно забавно. Хотя иные современные музыканты, мыслящие себя по классическому ведомству, полагают, что иначе можно сойти с дистанции. Как вам удается не прогибаться под изменчивый мир? Ведь он так нелеп… — А я не думаю, что в мире что-то меняется в этом плане.
Бетховен про Россини думал значительно более резко, чем вы о людях шоу-бизнеса, да и Шуман про Листа… «Ужасный век, ужасные сердца», писал в начале тридцатых годов 19-го века о веке 17-м Пушкин. Так уж повелось, что в каждую эпоху нам кажется, что такого ужаса еще не бывало. Масс-культура влечет за собой огромный вал денег, и, соответственно, огромный вал денег дает огромное количество работы людям вокруг, то есть, это такая индустрия грандиозная, но я в этом, честно говоря, трагического не вижу. Потому что не уверен, что из-за этого место классической музыки в мире уменьшается. Может быть, в пятидесятые годы Советский Союз мог похвастать довольно большим интересом к классической музыке, хотя и сейчас отдельные города мира, Амстердам, например, да и Тель-Авив, полагаю, тоже не обделены таковым. Оттого я не воспринимаю это так драматично. Вот вы давно мечтаете построить концертный зал в усадьбе Рахманинова в деревне Ивановка в Тамбовской области, где он написал все главные сочинения русского периода… — С этой усадьбой вообще интересная история. Имение в Ивановке, на юго-востоке Тамбовской области, принадлежало тетке Рахманинова, которая вышла замуж за Сатина.
Однажды он приехал туда летом, и встретил там огромное количество двоюродных сестер, на одной из которых в конце концов женился — на этот родственный брак, к слову, нужно было получить разрешение Николая Второго. И стал проводить там по полгода, с апреля по октябрь. Конечно, он никогда после 1917 года не возвращался в Россию.
Затем в октябре 2020 года Саша Ведерников умер, и в том сезоне сыграть Метнера так и не удалось. В Овьедо тоже даты переносились, менялся дирижер, но саму идею они не оставили. Это красивейшая музыка, но в отличие от Рахманинова или Шопена у Концерта Метнера настолько необычная и протяженная форма, что редкие люди могут полностью эту красоту с первого раза объять и понять. Чем больше слушаю и занимаюсь, тем больше влюбляюсь в него. ЕК Вы слушаете других исполнителей, когда готовите новую вещь? Да, в детстве педагоги иногда говорят: «Не слушай, чтобы не копировать». Наверное, для школьника этот совет имеет смысл. Но если музыкант уже концертирующий, и прослушивание чужой записи сделает из него копировальщика, то зачем он вообще этим занимается?! Самым великим пианистом, оставившим записи, был Рахманинов. Тем не менее он обладал настолько неповторимой манерой, что воспроизвести ее почти невозможно. ЕК А авторские темпы? Разве на них не надо ориентироваться? НЛ Темп неотделим от рук, от ощущений исполнителя в данное время и в данном месте. Никакого абсолютного, единственно правильного темпа не существует. Ну, может быть, у Бетховена, но точно не у романтиков. Темп у Шопена, Листа, Рахманинова неотделим от акустики, рояля, и каждый раз он чуть-чуть варьируется. Есть две записи Второго концерта Рахманинова в авторском исполнении — на одной он играет быстро, а на более ранней — еще быстрее. И, возвращаясь к вопросу о прослушивании чужих записей: для меня это удовольствие, а не подспорье в разучивании нотного текста. Если у меня в моих занятиях возникает ощущение тупика, то выход из него — не в изучении чужих интерпретаций. Скорее я сделаю паузу и спустя время вернусь, чтобы доучить произведение. ЕК Мы заговорили о Рахманинове, и невозможно сейчас не упомянуть имя Александра Ивановича Ермакова — легендарного директора музея-заповедника «Ивановка», где творил Сергей Рахманинов. Пришла скорбная весть, что он скоропостижно скончался, и в нашем архиве мы нашли интервью, где он очень тепло говорил о вас, о вашей поддержке музея. НЛ В истории нашего знакомства с Александром Ивановичем я бы на первое место поставил человеческое общение. Быть рядом, иметь возможность спросить его, послушать его феноменальные рассказы… Он сделал невозможное, подняв «Ивановку» из руин. Я не настолько музейный человек, чтобы чувствовать вещи, восхищаться той атмосферой прошлого. Но сама личность Ермакова притягивала — он был человеком, обладавшим бешеной энергией, фанатично идущим к поставленной цели. Таких людей я больше не встречал. ЕК В каком году вы впервые приехали в «Ивановку»? НЛ Наверное, в 2000-м. Но я тогда еще не знал, насколько «Ивановка» была значимой для Рахманинова. Редко когда композиторы, художники создают свои творения в одном и том же месте. Из русского периода Рахманинов примерно восемьдесят процентов музыки сочинил именно в этой деревеньке под Тамбовом. ЕК Вы постоянный гость и участник фестивалей в «Ивановке». Атмосфера этого места рождает у вас особое вдохновение? НЛ Я играл и в музее внутри — и в маленькой комнате, и в гостиной, но чаще — на открытом воздухе, на веранде, куда специально выносили рояль. Последние два раза концерты проходили на летней сцене, строительство которой курировал Михаил Васильевич Плетнёв.
Именно там Николай Луганский любезно ответил на вопросы корреспондента «Культуры». Что нравится здесь? Ведь для артиста каждый концерт — это стресс, самопреодоление, боязнь ошибки, страх крушения. Здесь этого нет, нет неприятного напряжения, которое существует почти на каждом концерте, а есть радостное ощущение, что играешь для друзей. В Нанте собирается множество музыкантов — самые разные люди, но в этой атмосфере они все доброжелательны. Все хотят, чтобы каждый концерт, свой и чужой, прошел самым лучшим образом. Я такого нигде не встречал. Это более профессиональный фестиваль, поэтому там труднее, и я волнуюсь больше. Здесь в каких-то залах акустика хорошая, в других — не очень, но в помещении играть все же легче. Всегда есть люди, которые радуются, когда им не понравился концерт. Они считают, что не зря пришли — им есть что плохого сказать о концерте. Бетховен слышал музыку бескомпромиссно, абсолютно независимо от того, для чего он ее писал. Есть масса ранних сонат, которые могут быть аранжированы для струнного квартета. В принципе многие сонаты можно аранжировать и для симфонических составов — за некоторым исключением. Скажем, Лунную сонату нельзя, поэтому играть ее или Аппассионату пианистически немного легче, чем Седьмую ре-мажорную сонату, которая вполне могла быть аранжирована для разных составов. Если же вы сделаете такую аранжировку для любой пьесы Шопена, то это будет комично. В музыке Бетховена очень сильна логика развития и не столь важен элемент колористического обаяния взятого аккорда, то есть вы не можете спрятаться просто за красоту сиюминутного звучания.
ФОРТЕПИАННЫЙ ВЕЧЕР С НИКОЛАЕМ ЛУГАНСКИМ В ФИЛАРМОНИИ
«Луганский не просто самый замечательный русский пианист нашего времени, он один из самых выдающихся артистов нашей эпохи». «Пианист всепоглощающей чувствительности, который выдвигает вперёд не себя, а музыку», – так охарактеризовала мастерство Николая Луганского газета «The Daily Telegraph». Репертуар пианиста охватывает более 50 фортепианных концертов, произведения разных стилей и эпох: от Баха до современной музыки.
ФОРТЕПИАННЫЙ ВЕЧЕР С НИКОЛАЕМ ЛУГАНСКИМ В ФИЛАРМОНИИ
Главная» Новости» Николай луганский пианист концерты. Известный российский пианист Николай Луганский исполнил произведения Дебюсси, Шопена, Скрябина и Рахманинова на летней веранде усадьбы. Главная» Новости» Николай луганский пианист концерты.
В Петербурге прошла репетиция концерта Николая Луганского
Николай Луганский родился в 1972 году в Москве. Играть на фортепиано начал в возрасте пяти лет. Окончил Центральную музыкальную школу класс Татьяны Кестнер , затем консерваторию, где его наставниками были профессора Татьяна Николаева и Сергей Доренский у него же прошёл ассистентуру-стажировку. Ещё в школьные годы начал выступать с концертами в Москве и других городах России. В 1986 году дал свой первый сольный концерт в Москве, запись которого фирма «Мелодия» выпустила на двух грампластинках. В 1988 году впервые выступил за рубежом — на международной конференции Midem во Франции.
Начальный этап сольной карьеры принёс пианисту звание лауреата I Всесоюзного конкурса юных музыкантов в Тбилиси 1988 , VIII Международного конкурса им. Баха в Лейпциге 1988, II премия , Всесоюзного конкурса им.
Пообщались с главными действующими лицами концерта-открытия. Николай Луганский, народный артист РФ, пианист: Я играл как минимум дюжину раз с Красноярским академическим симфоническим оркестром.
Это один из самых родных для меня коллективов в мире. Как я в первый раз приехал в 1993 году, тогда играл с Иваном Всеволодовичем Шпиллером, так с тех пор раз в год или два обязательно приезжаю. Очень люблю оркестр, работать. Есть оркестранты, которые играли ещё 30 лет назад со мной, есть новые люди.
Ну просто такая музыка, она выдерживает самые разные обработки. Или они продолжаются? Для меня они, может быть, закончились, но это, скорее, говорит о том, что мы ленивы и нелюбопытны. А вообще-то это философский вопрос. Последние композиторы, у которых я все-все-все обожаю — ну понятно, Рахманинов, Равель, это совсем классика, — Рихард Штраус, Прокофьев, Барток. А дальше у Шостаковича есть огромная масса музыки, которую я очень люблю, но уже выборочно, одно-два сочинения у Шнитке, «Курские песни» у Свиридова… Вы, правда, про фортепианную музыку спросили, тут еще сложнее. Скажем, я играл «Каприччио» Плетнева, оно такое полистилистическое, но есть места, близкие к авангарду, хотя это очень древнее его сочинение. Что-то из того, что я слышал, меня интересовало. Простой народ тоже больше идет туда, где на сцене большое скопление людей.
Самый уязвимый жанр — это та музыка, которую я безумно люблю: струнный квартет — самый трудный жанр для широкой публики К примеру, недавняя музыка, которая какие-то струны во мне затронула, — два фортепианных концерта шотландского композитора Джеймса Макмиллана. Хотя там роль рояля не так важна, как роль оркестра, который невероятно красочен. Все-таки мое — это, наверное, не из последних пятидесяти лет. Я достаточно мало играл Альбениса, хотя это композитор для рояля почти такого же масштаба, как Лист и Рахманинов. Есть русская музыка начала двадцатого века, и Глазунов, и Метнер, безусловно, и Катуар, и северная музыка — Сибелиус, Нильсен… Я и Нильсена бы сыграл, его Чакону и какие-нибудь пьесы. Очень много великой музыки, трудно объять необъятное… Так или иначе, я немножко консервативен в своих привязанностях. Ну, что делать. Правда ли это? На примере своих детей.
Я был уверен, что если в доме стоит пианино, то к нему просто бросаются и на нем сами все подбирают… Но это оказалось не так. Не захотели. У меня же было так: папа физик, мама химик, мама родилась в эвакуации в Душанбе, папа в селе Калужской области, в Москве встретились, папа учился на физтехе в Долгопрудном, мама в университете на химическом факультете. Они познакомились, поженились, родили двоих сыновей, я второй сын, они любили музыку, в доме даже было десять-двенадцать пластинок с классической музыкой, все не вспомню, но то, что помню — Мария Гринберг, Сонаты Бетховена, и Белла Давидович играла Шопена. Вот это мои первые большие привязанности. Родители пели Окуджаву, папа на гитаре аккомпанировал — типичные шестидесятники. Я родился в 72-м, но папа сказал, что учить музыке ребенка он ни за что не будет, потому что видел, как из-за этого лишаются детства, и какой ужас отражается в детских глазах, когда положено являться к инструменту. А папа любил да и сейчас любит — родители, слава Богу, живы и относительно здоровы всегда чему-то новому учиться, к примеру, под Калугой выучил самоучкой английский и немецкий — детство у него было непростое, его отец воевал, попал в плен, четыре года на свободе, а потом новый набор, и он пять лет просидел в лагере, с 1950-го по 1955-й, вышел по амнистии, но реабилитировали только в 1989-м. Ну, обычная история.
Так вот, папа купил маленькое пианино, начал подбирать на нем «Пусть всегда будет солнце», мне было пять с половиной лет, и я ему сказал, что он все время не ту ноту берет. Он заинтересовался, выяснилось, что у меня абсолютный слух. А он, физик-практик, был уверен, что абсолютный слух — это выдумка всяких СМИ для того, чтобы дурачить народ. И когда он убедился, что у меня абсолютный слух, то, естественно, на него это произвело впечатление. Он отвел меня к соседу по даче, профессиональному музыканту и крайне интересному человеку — в общем, так я начал учиться музыке. Когда же в вашей жизни возник образ учителя? У него было пианино, он умел играть, а человек, который умел играть прелюдии Шопена, производил на меня тогда огромное впечатление. Так вот, летом мы жили на даче, и я занимался с соседом, Сергеем Александровичем Ипатовым. Любопытный человек, он из детдома, в 14 лет впервые начал учиться играть на фортепиано и уже в 18 поступил в консерваторию к Игумнову.
Огромного таланта человек, с очень тяжелым характером. Никакой большой карьеры у него не сложилось, но он даже сочинял музыку — в традиционном таком стиле. Русский самородок, самоучка со всеми плюсами и минусами. Он же сказал, что идти мне надо не в Гнесинку, а в ЦМШ. Я поступил в ЦМШ, он советовал поступать к Тимакину, но Тимакин в это время на год уехал куда-то, кажется, в Югославию. И я поступил к Татьяне Евгеньевне Кестнер. Вот это моя настоящая, законная и долговременная учительница. Ученица Гольденвейзера, который, собственно, и основал Центральную музыкальную школу. Довольно забавно.
Хотя иные современные музыканты, мыслящие себя по классическому ведомству, полагают, что иначе можно сойти с дистанции. Как вам удается не прогибаться под изменчивый мир? Ведь он так нелеп… — А я не думаю, что в мире что-то меняется в этом плане.
Он счастлив, что больше не участвует в конкурсах и много гастролирует. Дает по 80 концертов в год. Он пианист, о котром все теперь говорят, — успешный, талантливый и востребованный. Правда, как обычно, больше за пределами родной страны. В России — постольку-поскольку. Естественно, популярность не идет в сравнение с поп звездами.
Это другой жанр. Но другой жанр Николай тоже уважает. Во всяком случае не без удовольствия цитирует музыкальные отрывки из Пахмутовой, Таривердиева и музыкальной киноклассики. Он не любит громкую музыку.
В Калуге выступит пианист и народный артист России Николай Луганский
Но Луганский не только великолепный виртуоз, он прежде всего пианист, который целиком погружается в музыку за красотой». Фирма «Мелодия» к юбилею пианиста Николая Луганского выпускает в цифровом формате запись его первого сольного концерта. Академический симфонический оркестр Луганской академической филармонии и пианист из Москвы Александр Ключко 4 сентября откроют 76-й концертный сезон музыкой Чайковского. Специальным гостем концерта стал народный артист России, пианист Николай Луганский. Всемирно известный пианист Николай Луганский выступил в Петербургской филармонии с сольной программой 20 апреля: наряду с фортепианными сочинениями Мендельсона,Шопена и Рахманинова прозвучали транскрипции оперной музыки Рихарда Вагнера.
Пианист из Москвы выступил в Луганске с симфоническим оркестром филармонии
Академический симфонический оркестр Луганской академической филармонии и пианист из Москвы Александр Ключко 4 сентября откроют 76-й концертный сезон музыкой Чайковского. Афиша концертов с участием знаменитого пианиста Николая Луганского в текущем сезоне. «Пианист всепоглощающей чувствительности, который выдвигает вперед не себя, а музыку»; у него «инструмент звучит как целый оркестр, и вы можете услышать все градации и нюансы оркестровых голосов»; «Главное в его игре – изысканность вкуса, стилистическая и текстовая. Пианист Николай Луганский исполнил сольный концерт в рамках Рождественского фестиваля.