О нас Проекты Новости Пресса. «Пеллеас и Мелизанда» Дебюсси также рассказывает о молодой женщине, которая не совсем приспособилась к этой жизни.
«Пеллеас и Мелизанда» Дебюсси
Но хорошо это или плохо, если режиссер идет против музыки? Сегодня считается, что он чуть ли не обязан это делать. Но пусть он осознает тогда, на что идет. Одна из ключевых сцен пьесы Метерлинка и оперы Дебюсси - сцена с Пеллеасом, когда упавшие из окна в спектакле — с помоста волосы Мелизанды словно волной накрывают Пеллеаса. Эта сцена, по сути, - уже метафора преступной близости. В постановке Креймера Мелизанда опускает к Пеллеасу две тесемки, а затем начинает им «кукловодить».
Длинные, распущенные женские волосы — это атомное оружие соблазна. Проигнорировав его, Даниэл Креймер лишил сюжет множества ассоциаций. Предшественница длинноволосой Мелизанды — длиннозлатовласая Лорелея из баллады Гейне. Как помним, она служила причиной гибели многих плававших по Рейну. Мелизанда — рок Пеллеаса, но Мелизанда без волос — не опасна.
Я ведь не сказал еще о том, хотя, вероятно, об этом стоило бы сказать в первую очередь, что в момент «падения волос» на сцене в оркестре звучит поток нисходящих аккордов, слишком сильный для двух веревочек. Условности отношений героев постановщик последовательно противопоставляет ситуативную конкретность, придуманность, вплоть до фарсовости. Так, король Аркел Олег Сычов представлен опустившимся генералом, поглощенным процессом переноса в рот содержимого тарелки.
Похоже, она связана с мифической фигурой Мелюзин из французского фольклора. Лунье-По, возможно, черпая вдохновение из The Nabis , авангардистской группы художников-символистов, использовал очень мало света на сцене.
Он также убрал рампы. Он накинул на сцену марлевую вуаль, придавая представлению сказочный и потусторонний эффект. Это была противоположность реализму , популярному в то время во французском театре. Метерлинк так нервничал в ночь на премьеру, что не пришел. Критики высмеивали выступление, но коллеги Метерлинка восприняли его более положительно.
Октав Мирбо , которому Метерлинк посвятил свою пьесу, был впечатлен работой, которая стимулировала новое направление в сценическом дизайне и театральном представлении. В музыке Пьеса легла в основу нескольких музыкальных произведений.
Мелизанду в этот раз исполняет солистка Мариинки Ирина Матаева, которая в последний момент заменила заболевшую Наталью Петрожицкую и за несколько дней мастерски обжила сложнейший сценический рисунок. Русскую часть артистов, неизменную с московской премьеры, представляют Валерия Зайцева, которая удивительно пластично превращается в мальчика Иньольда и даже вокально перевоплощается в подростка, Наталья Владимирская в роли старой и усталой, но красивой и счастливой Женевьевы.
Король Аркель в исполнении Дмитрия Степановича отстранен, мощен и каждой своей нотой подтверждает, что Россия — родина басов. Прошлый сезон театр Станиславского и Немировича-Данченко заканчивал премьерами "Сна в летнюю ночь" режиссера Кристофера Олдена и балета "Коппелия" в хореографии Луиджи Бонино. Постоянное международное сотрудничество позволяет Московскому музыкальному театру поддерживать высочайший уровень мастерства и баловать публику самыми свежими театральными решениями.
Бегущая всякой высокопарности, предельно психологизированная мелодекламация — и мерцающий, обворожительно красочный оркестровый фон, достраивающий и проговаривающий и драму человеческих отношений, и среду, в которую их погрузили Метерлинк и Дебюсси,— таков стиль оперы, имевшей у парижан на премьере в 1902 году огромный успех. За эту непростую вещь взялась Анна Матисон, режиссер и художник, ставившая в Мариинском театре и оперу, и балет, но больше работающая на телевидении и в кино.
Неоперного в ее спектакле, правда, совсем немного: короткая шумовая прелюдия к первому действию и пантомимные вставки, разыгрываемые на фоне оркестровых антрактов между картинами. Исступленными позами и сложными поддержками они здорово напоминают парное фигурное катание: сходство усиливается фактурой сцены, похожей на черный лед. Черного, темного, мрачного в спектакле много: страдает от отсутствия света, от власти окружающего замок леса Мелизанда, тяжело в сумрачном мире оперы и зрителю. К обязательным кольцу и колодцу добавлены образы моря: сети, в которых бьется Мелизанда, и полузатонувший корабль-призрак, грандиозная декорация-марионетка, вокруг которой разворачивается действие. По символической единице реквизита выдано каждому персонажу, и все это — «ружья, которые обязательно выстрелят».
У Голо — нож, у Пеллеаса — чемодан, у Мелизанды — волосы: по мере движения сюжета они все удлиняются, утяжеляются, превращаясь в сцене смерти Мелизанды в гигантскую косу — непосильное бремя.
Debussy’s Pelléas et Mélisande returns to the Hungarian State Opera repertoire
Pelléas and Mélisande: I. Ils étaient comme des enfants. Постановка оперы "Пеллеас и Мелизанда" является франко-российским проектом, в премьерных спектаклях которого вместе с российскими артистами принимают участие французские солисты. Единственная опера Клода Дебюсси «Пеллеас и Мелизанда» в яркой постановке Роберта Уилсона 2012 года из парижской Оперы Бастилии, со Стефаном Дегу и. Pelléas and Mélisande see three bearded beggars sleeping in the cave and hurry away. Опера Клода Дебюсси «Пеллеас и Мелизанда» станет первой премьерой нового сезона Мариинского театра, который откроется 8 сентября 2019 года.
Pelléas et Mélisande 2023
Перед началом представления в гостиной театра состоялась краткая встреча и беседа Путиной с де Лабуле и его супругой Полин. Постановка оперы "Пеллеас и Мелизанда" является франко-российским проектом, в премьерных спектаклях которого вместе с российскими артистами принимают участие французские солисты. Эта опера практически не исполнялась в России. Спектакль Музыкального театра является оригинальным продуктом, а не переносом уже готовой постановки на российскую сцену.
Пеллеас и Мелизанда, рожденные поэтическим воображением в конце XIX века и помещенные в мистически мрачную выдуманную обстановку раннего Средневековья, пришли в одноименную оперу Дебюсси 1902. Одноактный и абсолютно русский по духу опус Рахманинова, посягнувший — гениально и неподражаемо! И обратим внимание на то, что в «прореженной» хронологической цепи немецкий, французский и итальянский мэтры разрабатывали свои национальные сюжеты.
И что при этом каждое новое звено предъявляло все более компактные по «километражу» сочинения: конечно, и пять актов «Пеллеаса» весьма продолжительны, но сравнение с тремя актами «Тристана» они все же проигрывают. Известно, что вагнеровские «Тристан» и «Парсифаль» всегда вызывали у Дебюсси внутреннее почтение, но, задумав «Пеллеаса», когда Вагнера уже не было в живых, апологетом «байройтского кудесника» Дебюсси не стал. Однако и Дзандонаи за Дебюсси не пошел: он как бы перепрыгнул через него, оттолкнувшись от Вагнера, ведь «Франческа да Римини» стала интереснейшим экспериментом с итальянской оперой, в котором была сделана попытка соединить черты вагнеровской музыкальной драмы с мелодическими традициями веризма. Все это также говорит об уникальности партитуры «Пеллеаса и Мелизанды», о совершенно особой нише, занимаемой ею в истории оперной музыки. Отношения Пеллеаса и Мелизанды кажутся обреченными на жестокие страдания уже изначально, причем на заведомо мистическом, подсознательном уровне. В любовном треугольнике Голо — Пеллеас — Мелизанда кипят нешуточные муки ревности, идет борьба между чувством и долгом, но безоглядные, неконтролируемые поступки главных персонажей неотвратимо приближают их к краю пропасти.
Голо проливает кровь Пеллеаса, после чего и Мелизанда уходит в вечность, дав начало новой жизни — родив дочь от Голо, своего ненавистного супруга. Кропотливейшая работа Дебюсси над партитурой привела к удивительно емкому и необычайно целостному художественному результату: в прорисовке образов персонажей и в многочисленных оркестровых интерлюдиях им достигнута на редкость глубокая музыкально-психологическая проницательность, иногда просветленно-возвышенная, иногда угрожающе опасная и мрачная, иногда — с ощущением внутренней призрачной надежды, иногда — с чувством щемящей безысходности… Со времени провала премьеры «Пеллеаса и Мелизанды» на русской сцене в 1915 г. Петроград, Театр музыкальной драмы второе отечественное обращение к этой опере случилось только в XXI в. В 2007 г. Станиславского и В. Немировича-Данченко: ее премьера на Международном театральном фестивале им.
Если в свое время Марк Минковски мастерски расцвечивал партитуру сочными акварельными красками, превращая искрящиеся капельки в мириады изысканно тонких оттенков, а Валерий Гергиев придавал ей навязчиво тяжеловесную и обстоятельную глубину что по аналогии с живописью больше походило на подсохшую гуашь , то Российский национальный оркестр, повинуясь взмахам рук Пола Дэниэла, являл слуху нечто промежуточное. Он был математически точен и филигранен, хотя отчасти и несколько жестковат, но равнодушия и стагнации в этой музыке не было и в помине. Оркестр было интересно слушать! Известно, что на первой встрече с труппой, которой предстояло исполнять «Пеллеаса и Мелизанду», сам Дебюсси сделал знаменитое парадоксальное замечание: «Прежде всего, дамы и господа, вы должны забыть, что вы певцы». Кажется, из нынешнего состава солистов наиболее прямо этому совету последовала Генриетта Бонде-Хансен.
Обладательница легкого и достаточного полетного голоса даже не мелодекламировала, а как-то решительно, безо всякого вокального посыла и требуемой артикуляции просто декламировала партию Мелизанды, так что понять, какой у нее певческий тембр голоса можно было лишь в немногих эпизодах. Весьма спокойная и несложная партия Женевьевы вполне удалась Саре Кэстл, а стилистически тонкой музыкальной отделкой партии Иньольда порадовала Нина Минасян. Потрясающим Голо предстал Эндрю Фостер-Уильямс: каждая фраза его роли была значима, каждый штрих - полновесно артистичным и психологически выразительным. Его исполнение стало попаданием в десятку и самым главным вокальным впечатлением вечера. Несравнимо больше «за», чем «против» вызвала интерпретация партии Пеллеаса Романом Шулаковым: дело в том, что сам голос певца не слишком фактурен для этой партии, но «интеллектуальное рвение» исполнителя вызывало к нему всяческое уважение.
Наконец, мастеровито и с достоинством в партии Аркеля показал себя Петр Мигунов. В начале ХХ в. Их новую встречу в Петербурге мы лишь, что называется, приняли к сведению. Нынешняя же мимолетная встреча влюбленных в Москве оставляет гораздо больше оптимизма и радости, чем уныния и разочарования.
Станиславского и Немировича-Данченко в рамках Чеховского фестиваля российско-французский «Пеллеас и Мелизанда» это ощущение передает: спектакль — хрупкая субстанция, когда из ничего рождается нечто. Несмотря на осязаемость сценографической конструкции художник Пьер-Андре Вейц и на присутствие на сцене реальных людей, постановка Оливье Пи оказывается прозрачной, призрачной, почти бесплотной. Медитация, заторможенность — свойство не только персонажей этой истории, но и всего сценического пространства: актеры погружены в себя так естественно, что вопрос их физического существования становится второстепенным. Они могут просто стоять на авансцене лицом в зал, их внутренние движения будут для зала осязаемы. Происходит это оттого, что режиссер, уловив какие-то важные токи музыки Дебюсси, разработал спектакль как ее составляющую, уподобив актеров голосам партитуры.
Актеры, как герои символистских пьес, лишены воли. Они не действуют, осуществляя свои желания, а принимают то, что с ними случается, находясь в состоянии медитации.
В рамках фестиваля «Мариинский — Владикавказ» показали оперу «Пеллеас и Мелизанда»
Пеллеас, не в силах покинуть замок даже после предупреждения Аркеля и угроз Голо, объясняется с Мелизандой в саду. Балет Баланчина Драгоценности я видела, там первая часть на музыку Пеллеаса и Мелизанды, да только не Дебюсси, а Габриэля Форе. купить билеты по выгодным ценам на спектакль в Санкт-Петербурге. Единственная опера Клода Дебюсси «Пеллеас и Мелизанда» в яркой постановке Роберта Уилсона 2012 года из парижской Оперы Бастилии, со Стефаном Дегу и.
Pelléas Et Mélisande
Она была написана на текст одноименной пьесы Мориса Метерлинка. Уже на этапе постановки Метерлинк обвинил Дебюсси в вольном обращении с его произведением, нарушении авторских прав и искажении содержания. В газете «Фигаро» он опубликовал открытое письмо об этом. При этом в традиции постановок оперы «Пеллеас и Мелизанда» сохраняется символистская эстетика пьесы Метерлинка, остаются таинственные, сумеречные образы.
Мы лишь видим полуразвалившийся старый парусник — образ, суммировавший в себе и замшелый лес с древним замком Голо, и находящееся где-то поблизости море — о нем все время речь героев, но его свежий ветер не для них. Только Пеллеас, младший брат Голо, прибывает морским путем навестить заболевшего отца, но обратно ему не вырваться: в этот печальный мир можно приплыть, но не уплыть. А еще, под сенью ветхой палубы — колодец, в который прибегающая из неведомых недр леса Мелизанда в первое же мгновение, еще до наступления музыки, кидает что-то — уж не кольцо ли, знак прежнего плена, символ безысходной цикличности женских страданий? А с другой стороны сцены — стол с готическими стульями, воплощение сумрачного духа Голо… Простые костюмы вне эпохи — так могли бы быть одеты и обитатели сурового средневековья, и жители какой-нибудь сегодняшней глухой провинции. Прозрачная символика белых одежд мудрого старика Аркеля и, под конец, самой Мелизанды, как и незамысловатый чемодан путешественника Пеллеаса, не нарушают этого стиля.
Единственное, обо что запнулся глаз, — странный облик служанок, обязанность которых — ухаживать за все растущими на протяжении оперы волосами Мелизанды. Участницы этого молчаливого «хора» одеты в серое, их обувь похожа на красные гусиные лапы, а лица подвязаны лентами тоже кроваво-красными , как у покойников. Не сразу догадываешься — это посланницы иного мира, нечто вроде гусей-лебедей в наших сказках, задача которых — забрать в конце концов Мелизанду и ее родившуюся не в любви дочь. Потом от Анны узнал, что здесь использован образ ночных птиц — пещерных духов из пиренейской мифологии, уносящих души в царство мертвых. Но никакого, самого тонко и точно задуманного спектакля не было бы без работы Гергиева и его музыкантской команды. Здесь у Валерия Абисаловича оказалась надежная почва под ногами — давно «обжитая» партитура, один из лучших в мире симфонических оркестров и ансамбль солистов, в том числе совсем молодых.
Собравшись за кулисами, возмущенные, возбужденные и восторженные, мы окружили высоколобого и черноволосого Дебюсси, который тяжело дышал. Его глаза сияли.
Атмосфера была боевой, какая бывает перед спуском на воду большого корабля. Жан Марно, критик «Mercure de France»: «Я вздрогнул от взрывов смеха и гогота публики и забился в темный угол, поскольку испытывал такое сильное эмоциональное потрясение, которое давно не переживал в подобных местах». Дебюсси и оперные исполнители наспех внесли некоторые поправки в постановку. Была снята четвертая сцена третьего акта из соображений морально-этического характера и в соответствии с просьбой Анри Ружона, заместителя государственного секретаря по вопросам культуры и искусств. В этой сцене Голо спрашивает юного Иньольда, не стоят ли Пеллеас и Мелизанда «рядом с кроватью». Ребенок простодушно отвечает: «Я не вижу кровати». Эти слова вызвали взрыв смеха в зале и заставили криво усмехнуться цензора. Премьера, состоявшаяся 30 апреля перед более разнообразной по составу публикой, чем на генеральной репетиции, прошла в довольно спокойной атмосфере.
Конечно, то, что произошло, нельзя было назвать триумфом. Однако представление уже не было полным провалом, как в первый день», — свидетельствовал Андре Мессаже. Адольф Жюльен, критик из газеты «Journal des debats», отмечал: «Вызвав удивление и даже сильное раздражение у некоторой части слушателей во время первых актов, композитор сумел в последних картинах оперного действия привлечь внимание и даже вызвать восхищение зрителей, которые больше не посмели выступать против него». Вскоре опера «Пеллеас и Мелизанда» уже пользовалась огромным успехом у публики. Перед десятым публика стояла в длинной очереди за билетами», — свидетельствовал Альбер Карре. После четырех представлений Андре Мессаже, который должен был уехать в Лондон, чтобы провести музыкальный сезон в театре Ковент-Гарден, уступил свое место за дирижерским пультом Анри Бюссе. Дебюсси был огорчен отъездом Мессаже. Письмо Дебюсси Андре Мессаже от 9 мая 1902 года.
Верный своим привычкам, Дебюсси сумел сохранить лицо перед разбушевавшейся публикой и критиками. Вот уже двенадцать лет, как я ежедневно живу бок о бок с Пеллеасом и Мелизандой. И ничуть не жалуюсь на столь долгий и каторжный труд. Напротив, я испытываю радость и глубокое внутреннее удовлетворение, которое не сможет уменьшить никакое действие или оскорбительное слово, высказанное в мой адрес», — писал он в газете «Фигаро» от 16 мая 1902 года. С самого начала творческой деятельности Дебюсси подвергался нападкам критики. Однако больше всего он расстраивался, если результаты его творчества оставались незамеченными прессой. Опера «Пеллеас и Мелизанда» вызвала бурную реакцию со стороны критиков. Мнения разделились на враждебные и восторженно хвалебные.
Во всех случаях выражалось вполне определенное мнение, без полутонов. В ежедневных изданиях публика могла читать диаметрально противоположные отзывы о «Пеллеасе и Мелизанде». Так, в «Le Gaulois» от 1 мая 1902 года была напечатала статья Луи де Фурко: «Это музыкальное сочинение настолько специфичное, что оказалось непонятным для публики. В силу изощренного ума, болезненного стремления к новизне композитор отрицает мелодику и ее развитие. Он выступает против созвучия и его дедуктивных ресурсов. В вокальном плане он ограничивается озвучиванием разговорной речи… Это нигилистическое искусство, где всё сокращается и комкается, свободно от ритма и отвергает тональную связь. Оно может ублажить слух пресыщенного меломана, но не дает ничего ни уму, ни сердцу истинного ценителя музыки». Леон Керст в газете «Le Petit Journal» выступил с не менее суровой критикой: «Все, что я услышал — ибо сколько ни говори, что ничего не понимаешь, в театре всегда что-то услышишь, — это гармонизированные звуки — я не говорю гармоничные.
Они непрерывным потоком следовали друг за другом без единой музыкальной фразы, мотива, ударения, формы, контура. Кроме того, бесполезные и ненужные певцы бубнили слова, и ничего, кроме слов в виде длинного, монотонного, наводящего смертельную тоску речитатива…» Самым непримиримым из всех критиков был, безусловно, Камиль Белег из «Revue des Deux Mondes»: «Невыносимое во всех отношениях произведение на протяжении четырех первых актов»; «Еле слышный и писклявый оркестр… Не спорю, от него было немного шума, но он издавал хотя и негромкие, но неприятные звуки»; Музыка — «грохот или, вернее, мешанина всевозможных неясных звуков: скрип двери, доносящийся издалека плач новорожденного младенца, скрип передвигаемой мебели»; «Все теряется и ничего не создается в музыке господина Дебюсси… Это нездоровое и вредное искусство… Подобная музыка развращает нас, поскольку она и есть самое настоящее распутство… Она утверждает не жизнь и прогресс, а упадничество и смерть». Большая часть периодических изданий была настроена не менее критически: «Господин Клод Дебюсси углубился в поиски гармонии и диссонанса, необычного, нового, но это не привело его к созданию собственного музыкального стиля. В результате он не нашел средств для выражения исключительности реального мира. И неудивительно, почему вечер в эту среду оказался столь неудачным для молодой французской школы, почему публика осталась равнодушной и была даже недовольна композитором, на которого возлагала большие надежды… Господину Дебюсси уже исполнилось сорок лет. Его предыдущие работы дали нам право ожидать от него не такого бутафорского искусства, а мощного, оригинального, жизнеутверждающего, яркого и светлого». Корреспондент газеты «Менестрель» оказался не готовым к восприятию новой французской музыки: «Кое-кто из моих собратьев по перу сделал вид, что считает Дебюсси в некотором роде главой новой музыкальной школы. Нам хорошо известна эта школа.
Она имеет целью перечеркнуть все, что существовало в искусстве до сего дня и передавалось из поколения в поколение, и направить его на путь мистики и символизма. Ритм, пение, тональность — вот три вещи, которые неизвестны господину Дебюсси. И он умышленно ими пренебрегает. Его музыка расплывчата, лишена формы. В ней нет ни движения, ни жизни. Боюсь, что публика разделяет мое мнение. Холодный прием, который она оказала композитору, показывает, какую тоску навевает его музыка. Конечно, никто не отрицает, что музыкант не лишен таланта.
Однако остается сожалеть, что он распорядился им не лучшим образом». У Уго Имбера из журнала «Guide Musical» был свой взгляд на это «волнующее, ни на что не похожее, продуманное до мелочей, вполне сложившееся произведение»: «Его форма лишена четких контуров.
В идеальной гармонии с ней — трепетный, «матовый» баритон Гамида Абдулова в партии Пеллеаса да, ее иногда поют и баритоны, прибавляя ей мужественности. Молодой человек, говорят, только недавно запел, а до того учился на композитора! Можно ли представить себе более чуткого исполнителя… Гамид Абдулов — Пеллеас, Айгуль Хисматуллина — Мелизанда Надежными «константами» проходят через всю партитуру благородный бас Олега Сычева Аркель , печальное меццо-сопрано Елены Соммер Женевьева , оттеняющий сумрак этого мира звонкий дискант Саши Палехова Иньольд. Отдельного разговора требует фигура Голо в интерпретации Андрея Серова. Тут — не только выдающиеся тембровые свойства этого баса, но громадный масштаб актерского темперамента, соответствующий гигантской траектории душевного развития, которое проходит — как больше никто в «Пеллеасе» — этот персонаж. Сцена ревности из четвертого действия — кульминация образа, проходящего путь от сумрачной грубости в первых сценах к настоящей трагической страсти и боли. Это, право, не слабее вердиевского Отелло, хотя поэтический и музыкальный язык совсем другой.
А как тонок гергиевский оркестр! На полномасштабное форте как и на объятие Пеллеаса и Мелизанды, в отличие от тяжелой артиллерии вагнеровского «Тристана и Изольды» с его 40-минутным дуэтом героев ему отведены считанные мгновения, а преобладают акварельные краски. И одинаково нежны звуковые «мазки» как струнных, так и деревянных духовых, и даже меди. А на последней светло-печальной колыбельной засурдиненной трубы автор этой заметки почувствовал, как спазм сжал горло.
Дебюсси - Пеллеас и Мелизанда listen online
В «Пеллеасе и Мелизанде» используется прозаический текст, и основа этой оперы — мелодический речитатив, доведённый композитором до совершенства. Опера французского композитора Клода Дебюсси «Пеллеас и Мелизанда» станет первой премьерой Мариинского театра в новом сезоне. Об этом сообщает РИА-Новости со ссылкой на пресс-службу Мариинки. «Пеллеас и Мелизанда» К 150-летию со дня рождения А.Шёнберга. АВТОРЫ И ПОСТАНОВЩИКИ I. Изумруды Музыка Габриэля Форе («Пеллеас и Мелизанда»; «Шейлок»). шедевр замечательно очень хорошо хорошо нормально Не читал терпимо посредственно плохо очень плохо не читать. Аннотация: Pelléas et Mélisande.
Сумерки богов
Когда начинается первое действие, Красота оказывается в каком-то учреждении, что может быть лечебницей для душевнобольных или возможно, центром реабилитации — мы видим медсестёр и больничную кровать — но большую часть пространства на сцене занимают расположенные амфитеатром сидения кинотеатра декорации Малгожаты Щесняк. Почему кинотеатр? И в коротком интервью перед антрактом Варликовски процитировал Жака Деррида, что кинематограф — это «искусство, позволяющее призракам вернуться». Таким образом, всё пространство ощущается чем-то вроде загробной жизни, не только для друга Красоты, но также и для толпы бледных девушек с вечеринки, которые, как и он, умерли слишком рано, пожертвовав зрелостью и благоразумной жизнью. Красота заканчивает оперу, не торжествующе вступая в сияющий небесный свет, а тихо перерезая себе вены, являя собой ещё одну юную жертву. В первом действии этой постановки Время голос Майкла Спайрза подобен звуку трубы и Разочарование повелительный, «шоколадный» голос Сары Мингардо рассматриваются как архетипы: беспристрастные, почти абстрактные представители более старшего поколения. Но во второй части становится ясно, что это семейная драма: Удовольствие в исполнении контртенора Франко Фаджоли, чей голос напоминает звучание гобоя — это непутёвый брат Красоты. Очевидно, что Варликовский сочувствует этим родителям, они представлены не карикатурно. Режиссер рассматривает их, скорее, как беспомощных наблюдателей. Взрослые, которые, возможно, когда-то пережили бурную молодость, но смогли пойти дальше, преодолели болезни роста.
Хотя ясно, на чьей стороне симпатии режиссёра в конфликте этого произведения: вечеринка должна продолжаться и продолжаться. Не знаю, полностью ли меня убедило его дерзкое мировоззрение «молодость всегда права», но это делает спектакль живым, трогательным и горьким. Она сталкивается со зрелыми людьми и вынуждена подчиняться им, они наблюдают за ней со смешанным чувством непонимания и страха.
Место действия - замок и владения короля Аркеля, про которого в ремарке сказано лишь, что это король алеманов. Времена довольно архаичные. Некоторый мрачноватый колорит создают декорации места действия - грот на морском побережье, сад со старым фонтаном,….
Удостоен Премии Лоуренса Оливье за выдающиеся достижения в области оперного искусства 1998 и премии Gramophone за записи произведений английских композиторов. Московский государственный академический камерный хор Московский государственный академический камерный хор — один из самых знаменитых хоровых коллективов России, созданный профессором Владимиром Мининым. История хора берет начало в 1971 году, когда Владимир Минин стал ректором Государственного музыкально-педагогического института ныне Российская академия музыки имени Гнесиных. Маэстро собрал в составе институтского камерного хора музыкантов разных специальностей, музыковедов и преподавателей музыкальных школ. Первый концерт нового коллектива состоялся 23 апреля 1972 года в Московском Доме ученых. Через два года хор получил профессиональный статус и впервые выехал на зарубежные гастроли, тогда же фирма «Мелодия» выпустила его первую пластинку — «Хоровая музыка ХII—ХХ веков». Репертуар хора формировался из произведений современных композиторов, обработок русской народной музыки, песен советских авторов и крупных произведений западноевропейских классиков. Хор с неизменным успехом гастролировал на всех континентах, кроме Австралии. В дискографии хора — более 40 альбомов. Иоанна Златоуста» и «Всенощное бдение» Рахманинова в исполнении хора под управлением Владимира Минина записаны японской телевещательной корпорацией NHK. Успешная деятельность коллектива Владимира Минина повлекла за собой в 1970-80-е годы создание камерных хоров по всей стране. Тогда же появилось одно из первых сочинений, написанных непосредственно для Камерного хора: хоровая симфония-действо Валерия Гаврилина «Перезвоны», посвященная Владимиру Минину. Премьера состоялась в 1982 году в Ленинграде в Большом зале филармонии.
Корреспондент газеты «Менестрель» оказался не готовым к восприятию новой французской музыки: «Кое-кто из моих собратьев по перу сделал вид, что считает Дебюсси в некотором роде главой новой музыкальной школы. Нам хорошо известна эта школа. Она имеет целью перечеркнуть все, что существовало в искусстве до сего дня и передавалось из поколения в поколение, и направить его на путь мистики и символизма. Ритм, пение, тональность — вот три вещи, которые неизвестны господину Дебюсси. И он умышленно ими пренебрегает. Его музыка расплывчата, лишена формы. В ней нет ни движения, ни жизни. Боюсь, что публика разделяет мое мнение. Холодный прием, который она оказала композитору, показывает, какую тоску навевает его музыка. Конечно, никто не отрицает, что музыкант не лишен таланта. Однако остается сожалеть, что он распорядился им не лучшим образом». У Уго Имбера из журнала «Guide Musical» был свой взгляд на это «волнующее, ни на что не похожее, продуманное до мелочей, вполне сложившееся произведение»: «Его форма лишена четких контуров. Оно загадочно, как поэма. Возникает вопрос: куда мы идем? То, что не понравилось одним, привело в восторг других. В отличие от критических баталий вокруг постановки драмы «Эрнани», по поводу которой скрестили шпаги приверженцы старой классической школы и молодые поклонники романтического искусства, опера «Пеллеас и Мелизанда» не спровоцировала столкновения поколений, несмотря на то, что на защиту композитора выступили представители молодого поколения. Наряду с молодежью оперой, например, восхищался 57-летний Адольф Жюльен, а также Анри Бауэр[105], которому шел пятьдесят второй год. В то же время музыка Дебюсси не нравилась композитору Эжену Гаркуру, который был на три года младше Дебюсси, а также Камилю Беллэгу[106], который был на четыре года старше. Один из журналистов, писавший под псевдонимом «Господин-оркестр», поместил в газете «Фигаро» заметку о двух противостоящих лагерях среди музыкальных критиков: «В обсуждении произведения Дебюсси не преминули принять участие все парижские музыковеды, к мнению которых прислушиваются постоянные посетители салонов, все завсегдатаи больших и камерных концертов. Среди них были пассионарные личности, представители умеренных взглядов, фанатики, а также полные пофигисты. Были даже глухие в прямом смысле слова. Все поднимали руки… или пожимали плечами. Одни говорили, что это — самое значительное музыкальное событие. Другие же без всякого уважения к автору утверждали, что это розыгрыш…» Андре Корно в газете «Le Matin» писал: «Вот произведение, которое ни с чем не сравнимо в искусстве. Новые впечатления, новые выразительные средства, в которых критики с радостью отметили отсутствие малейшей имитации, подражания Вагнеру, Гуно или Массне. Мы отстаиваем свою свободу выбора и просим не мешать нам наслаждаться столь оригинальной, восхитительной и поэтичной музыкой господина Дебюсси… Эти чарующие звуки пьянят и завораживают нас». Журналист хвалил декорации и восхищался мужеством Альбера Карре. Его единственная оговорка касалась Мэри Гарден. Он назвал ее певицей «сухой и резкой, которой не хватает поэзии». Он нашел самые восхитительные краски, чтобы описать чувства, картины, впечатления. Он отвергает всякую рутину и условность. Он создает искусство, которому с полным правом можно присвоить его имя. Композитор в совершенстве владеет техникой исполнения. Он воспроизводит самые непривычные сочетания звуков с невероятной уверенностью и мастерством». Что касается ежедневной газеты «Фигаро», то помимо отзыва «Господина-оркестра» она посвятила Дебюсси три статьи. Так, 1 мая 1902 года Эжен Гаркур выступил на стороне враждебного лагеря: «Музыка господина Клода Дебюсси совершенно расплывчата. Сначала кажется, что она не лишена некоторого очарования. Однако чем дольше ее слушаешь, тем скучнее становится. Господин Дебюсси, возможно, в будущем согласится отказаться от своей манеры сочинения и вернется к более здоровой концепции музыкального искусства». Вся пресса без исключения и даже критики, которые с неодобрением восприняли музыку Дебюс си, положительно отозвались о декорациях к опере. Немного позднее музыкальный критик «Фигаро» Анри Бауэр написал ответную статью на выпад Эжена Гаркура, справедливо указав на долгий путь, который прошел Дебюсси, прежде чем приступить к сочинению этого произведения. Анри Бауэр объяснил, каким образом композитору удалось преодолеть влияние творчества Вагнера, принятого за эталон музыкального искусства. Не вызывает сомнения, что это «музыкальное сочинение, обладающее утонченным вкусом, нежной и тонкой душой, изысканной чувственностью, сказочной колористикой, атмосферой, окутанной дымкой поэтичной меланхолии», заставит современников признать его автора выдающимся композитором. Это не пьеса последователя веризма[107] и не драма в подражание Вагнеру. Меньше, ибо музыка как таковая большую часть времени играет лишь второстепенную роль, подобно раскрашиванию иллюстраций в средневековых рукописях или полихромии[108] в скульптуре той же эпохи. Это самым замечательным образом адаптированный текст, в своей звуковой концепции с вокалическими инфлексиями, купающийся в по-разному окрашенных музыкальных волнах, которые подчеркивают его рисунок, открывают его тайный смысл, увеличивают экспрессию, оставляя слово просвечиваться сквозь гипнотически обволакивающие его токи…» 16 мая Дебюсси в газете «Фигаро» в отстраненной форме и местами даже с юмором ответил на нападки музыкальных критиков и попытался дать им отповедь. Критика была индикатором модных идей в музыкальном мире, где противоборствовали сторонники классического направления в искусстве, исповедующие почитание Святой Троицы, и другие музыковеды, призывавшие к освобождению музыки от влияния Вагнера. Они ратовали за новые направления в искусстве. С Дебюсси они связывали свои надежды на перемены. Опубликованные в периодической печати статьи открыли широкой публике имя Дебюсси, ставшее синонимом новой французской школы. Сторонники этой школы с пылом и жаром защищали новые идеи и веяния. Постановка оперы «Пеллеас и Мелизанда» породила множество святых «верующих», апостолов и мучеников, которых журналисты подвергали суровой критике.